Ульская конфузия: от перемирия к войне

Ульская конфузия: от перемирия к войне

Содержание:

Поход Ивана Грозного на Полоцк и стремительное взятие этого города в феврале 1563 года стали важнейшим событием Полоцкой войны (1562–1570) и крупнейшим военным предприятием той эпохи — даже третий Казанский поход, завершившийся взятием Казани в октябре 1552 года, судя по всему, уступал ему в размахе. При внимательном изучении этого конфликта невольно возникает своего рода чувство дежавю: ну ведь это уже было прежде! Ситуация напоминала зеркальное отражение событий пятидесятилетней давности, когда громкая победа под Оршей не принесла литовцам и полякам военного профита. Более внятный итог компании могло принести сражение на реке Ула к югу от Полоцка. Но поначалу стороны попытались урегулировать проблему мирным путём.

Смоленск и Полоцк

В самом деле, отец Ивана Грозного Василий III в 1514 году взял Смоленск, и этот его успех стал важнейшей победой Москвы в Первой Смоленской войне 1512–1522 годов. Однако после взятия города энергия русского войска как будто внезапно иссякла, русские стали играть на удержание счёта и очень скоро были наказаны литовцами и помогавшими им поляками под Оршей. Неудача русских войск имела скорее моральный эффект, нежели военный. Раздутая до небес польско-литовской пропагандой, успешная для воинства Сигизмунда I битва не привела к искомому результату — возвращению Смоленска. Война перешла в вялотекущую фазу взаимных набегов. В итоге по очкам Москва всё же переиграла Вильно и вынудила литовцев согласиться с тем, что Смоленск остаётся в русских руках.

Литовские конные и пешие воины. Фрагмент гравюры М. Цюндта по рисунку Г. Адельгауэра. Нюрнберг, 1568 год. commons.wikimedia.org

Точно так же и после взятия Полоцка литовцы сумели напрячься и нанести русским поражение на реке Ула. Однако, как и полсотни лет назад, эта победа не повлекла возвращения Полоцка, а плавно перевела войну во всё ту же вялотекущую фазу, в которой русские снова по очкам одержали верх. Единственное, чем могли утешать себя литовцы, так это тем, что они снова разбили несметные полчища московитов. Так что же произошло тогда, в начале 1564 года? Попробуем разобраться в этой запутанной, почти детективной истории.

Накануне

18 февраля 1563 года Иван Грозный в сопровождении блестящей свиты вступил в покорившийся ему Полоцк «и обедни слушал у Софеи премудрости божьи». Полоцкий поход, предпринятый в сложнейших зимних условиях, успешно завершился. Сам царь не собирался долго задерживаться во вновь обретённой «отчине»: государственные дела требовали его присутствия в столице. Покидая город, Иван оставил в нём на годовании одного из своих лучших воевод, князя П.И. Шуйского, опытного и заслуженного военачальника, и многих других воевод общим числом восемь, да городничих двух, да дьяков троих, в том числе эксперта по применению артиллерии Шестака Воронина, да ещё двух градодельцев, коим надлежало «нужные места (…) поделати и покрепити, и землею насыпати, (…) да ров около города изсмотрити и внутри города, да где будет надобе с приступных мест рвов старых почистити и новые покопати, посмотря по местом, (…) чтоб были рвы добре глубоки и круты». А чтобы эти работы были сделаны в срок и должным образом, «с воеводами же государь оставил дворян и детей боярских для укрепленья городу да стрельцов десеть тысечь». Запомним эту цифру: 10 000 ратных людей. С кошевыми и прочими обозными слугами, надо полагать, было и побольше.

Первое годование проходило в не слишком благополучной обстановке. Псковский летописец сообщал, что летом-осенью 1563 года в Полоцке «бысть мор, и много людей мерло и детей бояръских». Запомним и это печальное сообщение, ведь из него следует, что оставленный Иваном Грозным в Полоцке гарнизон был серьёзно потрёпан неизвестной эпидемией — возможно, чумой. До наших дней дошёл любопытный документ — челобитная Аксиньи Нелединской, вдовы сына боярского Степана Нелединского, который умер на государевой службе в Полоцке от этой эпидемии. Вдова просила оставить за ней поместье покойного мужа до тех пор, пока его малолетний сын не достигнет 15-летнего возраста и не сможет сменить на службе отца.

Конные русские воины. Фрагмент гравюры М. Цюндта. commons.wikimedia.org

Пока полоцкие воеводы и гарнизон приводили в порядок укрепления и осваивались в городе и его окрестностях, попутно борясь с мором, в Москве и Вильно вершилась большая политика. Добившись успеха, Иван Грозный не стал развивать его и идти в наступление на литовскую столицу. Впрочем, а планировал ли он такой шаг изначально, как должен был сделать, по мнению некоторых историков? Ставил ли он перед собой задачу ликвидировать Великое княжество Литовское? Да и была ли у него чисто технически такая возможность, учитывая, что грандиозный Полоцкий поход исчерпал ресурсы государевой казны и запасы служилых людей, а до начала весны оставался хорошо если месяц? По всему выходит, что взятие Полоцка и было главной и единственной целью зимней кампании 1562–1563 годов. После этого Грозному нужна была пауза, чтобы накопить сил для нового рывка, буде таковой случится, и для освоения благообретённой «отчины». Поэтому, ещё находясь в Полоцке, Иван принял грамоту, присланную от Сигизмунда II, и согласился на предложение перемирия с тем расчётом, что королевские «великие послы» прибудут для обсуждения условий замирения к «Оспожину дню», 15 августа 1563 года.

Переговорный процесс и взаимные обвинения

Не стоит полагать, что русские были настолько уж наивны и просты, что не понимали, как использует неприятель паузу в боевых действиях. В том, что Сигизмунд попробует взять реванш, в Москве не сомневались, но в будущее в русской столице смотрели с оптимизмом. Полоцк оставался в русских руках, его укрепления ремонтировались, гарнизон, пусть и потрёпанный эпидемией, был силён, а царская рать, отдохнув и поднакопив силёнок, в случае необходимости могла повторить вторжение в неприятельские пределы. А вот сможет ли король противопоставить ей что-либо более или менее равноценное — вот это как раз и вызывало сомнения, поскольку весь предыдущий опыт ведения войны с Литвой наглядно демонстрировал бледную организационную немочь и неспособность литовских властей организовать достойное сопротивление тьмочисленным царским ратям. Ну а пока суд да дело, почему бы и не переговорить с литовскими послами, выслушать их предложения и изложить им своё видение проблемы?

В июне 1563 года в Москву прибыли литовские посланцы с грамотами к Ивану, митрополиту Макарию и боярам — от короля Сигизмунда и панов-рады с виленским епископом Валерианом соответственно. Цель посланников была следующей. Поскольку из-за падения Полоцка все прежние опасные грамоты для послов утратили силу, то надо бы выдать новую, чтобы великие литовские послы смогли прибыть в Москву для продолжения переговоров. Царь изъявил согласие на отправку великих послов и в знак доброй воли добавил к перемирию ещё пару месяцев — теперь оно должно было завершиться 1 ноября 1563 года. При этом Иван попенял «партнёру», что его люди в нарушение перемирия приходят на государеву «украйну»: в мае 1563 года князь Михайло Вишневецкий со своими людьми попробовал было напасть на Северщину, повоевал и пожёг её, но на обратном пути был перехвачен русскими воеводами на Десне, на Богринове перевозе, и побит.

Обмен гонцами летом-осенью 1563 года не привёл к каким-либо позитивным результатам. Сигизмунд в ответ на претензии Ивана заявлял, что его, Ивана, пограничные воеводы сами совершили набег на литовский Лукомль, городок сожгли и «великую шкоду вчинили», да и в других местах вдоль линии соприкосновения не раз переходили рубеж и полон брали, и статки забирали, и к присяге на верность русскому государю приводили. Обвинив Ивана в том, что он не контролирует своих начальных людей, король заявил затем, что было бы неплохо продлить перемирие до весны 1564 года, до Благовещениева дня, то есть до 25 марта. В ответ Иван отписывал в Вильно, что с его стороны никаких нарушений перемирия не было, ибо после взятия Полоцка весь Полоцкий повет — его земли. Потому Жигимонт, брат наш, в тот бы «во весь повет Полоцкий не вступался», да и вообще, не забывал бы о том, что «и Вилна была и Подолская земля и Галицкая земля и Волынская земля вся к Киеву, князь великий Мстислав Володимерич Манамаш и дети его и племянники его теми всеми месты владели, и то есть вотчина наша». Ну а что касается продления перемирия ещё на несколько месяцев, то на это он пойти никак не может. Если хочет Сигизмунд продлить прекращение боевых действий, так пускай высылает великих послов, нет — ну так на нет и суда нет, тогда будем воевать.

Переговоры под занавес 1563 года, в которых приняли участие с литовской стороны прибывшие наконец в Москву великие послы, также не имели успеха. Стороны снова не сошлись во мнении по всем основным вопросам, вызывавшим проблемы в отношениях двух держав: ни по ливонскому, ни по полоцкому. Послы просили у Ивана Грозного продления перемирия ещё на полгода, до лета 1564 года, на что Иван приказал своим переговорщикам ответствовать следующим образом. Литовские послы «перемирия емлют на полгоду потому, — заявил царь, — что царева и великого князя собрана на Литовскую землю зимняя рать, и им бы зима переволочи», а если хотя литовцы перемирия, то они «перемирие зделали лет на десять и болши того, и Полотской бы повет и Ливонскую землю всю отписали за государем».

Литовские воины. Гравюра Ю. Коссака по мотивам гравюры М. Цюндта, 1860-е годы. commons.wikimedia.org

Естественно, сигизмундовы послы отказались рассматривать такой вариант замирения и били челом о выдаче им опасной грамоты и об отпуске их беспрепятственно домой. Их просьба была удовлетворена, грамота была выдана, и послов восвояси отпустили из Москвы 9 января 1564 года. Поскольку разрешить накопившиеся противоречия за столом переговоров не удалось, настал черёд попробовать разрубить клубок проблем мечом, благо он, притупившийся было предыдущей зимой, теперь, спустя год, был наточен.

Приготовления к походу

В Москве ещё за два с лишним столетия до генерала Карла фон Клаузевица усвоили знаменитую максиму о том, что война есть продолжение политики иными средствами. Иван рассматривал возобновление боевых действий как неплохое средство надавить на «партнёра» с тем, чтобы тот принял московскую точку зрения и согласился на предлагаемые условия замирения. И когда в ходе переговоров с великими послами московские бояре 21 декабря 1563 года заявили, что «государь наш, с Божиею волею, вотчину Полотцко взял, так и вперед своего искати хочет, и делом своим длити не хочет, и рать государя нашего готова на конех сидит», то они не отнюдь шутили. Само по себе размещение в Полоцке в феврале 1563 года 10-тысячного гарнизона говорило о том, что столь мощная группировка сил в городе была сосредоточена не просто так. Памятуя о неуступчивости и упорстве литовских дипломатов в отстаивании интересов своего государя, в Москве были готовы пустить эту силу в ход, как только возникнет необходимость. В том же, что она возникнет, в русской столице вряд ли кто сомневался: весь ход переговорного процесса вёл к этому. Видимо, ещё по осени (точная дата принятия этого решения нам, увы, неизвестна) царь указал, а бояре приговорили готовить на всякий случай рать к зимнему походу на Литву для вразумления царского «брата».

В декабре 1563 года сбор рати был завершён — нужно было только отдать приказ о её выступлении. Об этом недвусмысленно свидетельствуют как записи в посольских книгах, так и информация из русских летописей. 9 января 1564 года, как уже было отмечено выше, очередной этап русско-литовских переговоров о перемирии завершился неудачей. Судя по всему, вскоре после этого и было принятое соответствующее решение. Однако поход не начался тотчас же. Похоже, в дело властно вмешалась погода. Московский книжник писал, что «декабря на 9 день бысть дожди велицы и розводие велико, и река померзъшие повзломало, и лед прошел, и стояло розводие две недели: по рекам в судех ездили до Рожества Христова». Ему вторил псковский летописец, сообщавший, что во Пскове — а он поближе был к предполагаемому театру военных действий, нежели Москва, — «осень была дождлива, поводи были в реках аки весне до трижды, а к четвертои поводи пало снега много, и озеро и река Великая стало и поуть людям декабря в 3 день». Однако, продолжал книжник, «стояла зима ден с шесть, и послал Бог ветр теплои и дожди», и, само собой, «пошла вода велика по рекам и по роучьям, за многи лета такои поводи не бывало, декабря в 9 день». Как итог, продолжал он, «дождь был до Рожества христова, а снегу не было, от девятого декабря до девятого генваря дороги не было людям».

Похоже, внезапная оттепель превратила все дороги в море грязи, и о каком-либо перемещении больших армий можно было надолго забыть — пока не ударят морозы и снег не покроет скованную холодами землю, сделав возможными какие-либо передвижения. Такой момент настал лишь к концу января. Если верить литовскому гетману Миколаю Радзивиллу Рыжему, полоцкая рать выступила в поход лишь 23 января 1564 года, спустя две недели после отъезда из Москвы великого литовского посольства.

Миколай Радзивилл Рыжий. Гравюра середины XVII века. commons.wikimedia.org

Московская диспозиция

Каким был план зимнего похода, разработанный в Москве, и кто должен был принять в нём участие? Официальная московская история Полоцкой войны сообщает, что «воеводы царя и великого князя тогды (то есть в декабре 1563 года — прим. авт.) збиралися в Вязме, в Дорогобуже, в Смоленску, а в Полотцску собраны многие ж люди». Таким образом, рать для похода собиралась в двух местах: одна собственно в Полоцке, а другая — в пограничных городах Смоленске, Вязьме и Дорогобуже, что позволяет предположить, что по размерам она должна была превосходить полоцкую. После того как рати закончили сборы, «ис Полотцска веле государь боярину и воеводе и наместнику Полотцскому князю Петру Ивановичю Шуйскому идти к Орше, и снявся с ним Вяземским и Смоленьским воеводам, не дошед Орши за пять верст, на Боране, и з Бораны ити к Меньску и в иные места, где будет пригоже».

Из этого описания московский план как будто прорисовывается довольно отчётливо. Совершив более чем 150-вёрстный (160 км) марш в юго-восточном направлении, на что потребовалось бы примерно с неделю, если не больше, времени, полоцкая рать должна была встретиться западнее Орши со смоленской ратью, которой предстояло проделать путь в сотню с гаком вёрст. Здесь, «на Боране», соединённая рать должна была быть «переформатирована» и двинуться в долгий рейд в юго-западном направлении на Минск и Новогрудок, «чинячи плен и шкоду».

Разрядные книги позволяют составить представление о структуре и примерной численности как полоцкой, так и смоленской группировок. Полоцкая рать по первоначальному расписанию, составленному в Разрядном приказе, насчитывала три полка:

• Большой с тремя воеводами: большим воеводой князем П.И. Шуйским и его товарищами князьями Ф.И. Татевым и И.П. Охлябининым Залупой, к которым должен был присоединиться великолуцкий воевода И.И. Очин-Плещеев со своими людьми;
• Передовой (воевода З.И. Очин-Плещеев);
• Сторожевой (воеводы И.В. Шереметев Меньшой и князь Д.В. Гундоров).

В разрядных записях также указывалось, что князь Шуйский должен был выступить в поход «с теми людьми, которые весь год в Полотцку годовали». Однако вместе с тем совершенно очевидно, что Шуйский, отправляясь по приказу Ивана в набег, не мог лишить Полоцк защиты и должен был оставить там более или менее приличный гарнизон — не меньше 2000–3000 ратных людей. Следовательно, за вычетом оставленного в городе гарнизона и умерших от мора, войско Шуйского насчитывало никак не больше, а, скорее всего, меньше 5000–6000 «сабель» и «пищалей». В том, что в походе участвовали стрельцы и казаки, сомнений нет, поскольку среди пленных, взятых литовцами в ходе сражения, был некий стрелецкий «тысячник», а на миниатюрах Лицевого летописного свода, посвящённых этому сражению, также присутствуют русские стрельцы.

Русский обоз. Фрагмент гравюры М. Цюндта. commons.wikimedia.org

Никак не больше ратных людей, чем полоцкая, насчитывала и смоленская рать. Большой полк возглавляли татарский царевич Ибак и воевода князь В.С. Серебряный, Передовой полк — татарский же царевич Кайбула и воевода князь П.С. Серебряный, полк же Сторожевой — воевода князь П.Д. Щепин.

После того как обе рати сошлись бы под Оршей, войско должно было быть реорганизовано на пять обычных полков:

• Большой полк (воеводы — царевич Ибак, князь П.И. Шуйский и З.И Очин-Плещеев);
• полк Правой руки (воеводы — царевич Кайбула, князь В.С. Серебряный и И.И. Очин-Плещеев);
• Передовой полк (воеводы — князья П.С. Серебряный и Ф.И. Татев);
• Сторожевой полк (воеводы — князья П.Д. Щепин и И.П. Охлябинин Залупа);
• полк Левой руки (воеводы — И.В. Шереметев Меньшой и князь Д.В. Гундоров).

К рати должны были также присоединиться головы с людьми из Велижа (князь Афанасий Звенигородский), Невеля (князь Юрий Токмаков), Себежа (Василий Вешняков) и Заволочья (Михайло Чоглоков). Общая численность соединённой рати, по нашим оценкам, не превышала 9000–10 000 «сабель» и «пищалей».

Любопытно отметить, что опасная грамота, выданная по повелению Ивана Грозного литовским послам, подробно перечисляет состав собиравшихся ратей и гарнизонов по литовской и лифляндской украинам. Кого только нет в этом списке: не только дети боярские Московской земли городов и Новгородской земли, но и псковские, торопецкие, луцкие и ржевские дети боярские, испомещенные в лифляндских городах служилые люди по отечеству, головы, сотнии и рядовые стрельцы, князья и уданы казанские и астраханские, князья черкасские пятигорские и ногайские князья, мирзы и казаки, князья и мирзы крымские и черемиса казанская, чуваши и башкиры, мордва и бортники и прочие мещерские люди, городецкий сеит со своим двором и тамошние князья, миры и казаки. А ещё в списке названы черкасы каневские, пермичи и вятчане, жолныри и пушкари немцы и фрязи, не говоря уже о новых царских подданных — уроженцах Лифляндской земли, как немцах, так и латышах и чухонцах. Присутствие в объединённой рати черкасских князей, ногайских мирз-волонтёров, кадомских и городецких татар и прочих инородцев, а также служилых татар подтверждают и разрядные книги.

6

Иван Грозный отправляет воевод воевать Литовскую землю зимой 1564 года. Миниатюра из Лицевого летописного свода

Исходя из численности рати, её структуры и включения в неё многочисленных татарских контингентов (по нашей оценке, до 1500–2000 «сабель»), перед войском Ибака и Шуйского не ставилось грандиозных задач. Ни осад, ни больших полевых сражений не предполагалось — только одни опустошения и разорения неприятельских владений по примеру тех, которые русские чинили прежде в Ливонии и в Литве в ходе кампании 1562 года. Подобного рода опустошительный рейд должен был убедить Сигизмунда II и панов-раду в том, что худой мир лучше доброй ссоры. Но оправдались ли расчёты Ивана Грозного и его бояр?

Источники и литература:

1. Вестовая отписка неизвестного литвина о поражении московского войска под Улою и Дубровною // Акты, относящиеся к истории Западной России. — Т. III. — СПб., 1848.
2. Археографический сборник документов, относящихся к истории Северо-Западной Руси. — Т. I. — Вильня, 1867.
3. Баранов, К.В. Записная книга Полоцкого похода 1562/63 года / К. В. Баранов // Русский дипломатарий. — Вып. 10. — М., 2004.
4. Копия с письма, присланного в Варшаву на имя пана Радивилла великим гетманом литовским // Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских. — 1847. — № 3. — III. Материалы иностранные.
5. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. — Т. XIII. — М., 2000.
6. Продолжение Александро-Невской летописи // ПСРЛ. — Т. XXIX. — М., 2009.
7. Псковская 3-я летопись // ПСРЛ. — Т. V. Вып. 2. — М., 2000.
8. Пискаревский летописец // ПСРЛ. — Т. 34. — М., 1978.
9. Разрядная книга 1559–1605. — М., 1974.
10. Разрядная книга 1475–1598. — М., 1966.
11. Разрядная книга 1475–1605. — Т. II. Ч. I. — М., 1981.
12. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством // Сборник Императорского Русского Исторического общества. — Т. 59. Ч. 2 (1533–1560). — СПб., 1887.
13. Хорошкевич, А.Л. Россия в системе международных отношений середины XVI века / А.Л. Хорошкевич. — М., 2003.
14. Янушкевiч, А.М. Вялiкае Княства Лiтоўскае i Iнфлянцкая вайна 1558–1570 гг. / А.М. Янушкевiч. — Мiнск, 2007.
15. Listy Jana Fr. Commendoni’ego do Kardynała Karola Borromeusza // Pamiętniki o dawnéj Polsce z czasów Zygmunta Augusta. — T. I. — Wilno, 1851.
16. Lietuvos Metrika. — Kn. № 51 (1566–1574). — Vilnius, 2000.
17. Plewczyński, M. Wojny I wojskowość polska w XVI wieku / М. Plewczyński. — T. II. Lata 1548–1575. — Zabrze – Tarnowskie Góry, 2012.
18. Stryjkowski, M. Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i wszystkiej Rusi / М. Stryjkowski. — T. II. — Warszawa, 1846.

источник: https://warspot.ru/14558-ulskaya-konfuziya-ot-peremiriya-k-voyne