Содержание:
Шведский марш
Победа при Брейтенфельде сразу радикально изменила расклад сил. До высадки шведов Густава Адольфа на континенте протестанты чувствовали себя полностью разгромленными, теперь же бояться настало время императору. Остатки имперской армии без казны и пушек (неизвестно, кстати, что хуже) откатились в Верхний Пфальц и на Везер. Замечу, что полевая битва автоматически ничего победителю не давала, Густаву Адольфу еще только предстояло конвертировать успех на поле брани в политические дивиденды и захват территории. И первым, кто помог ему в этом, оказался… Валленштейн.
Опальный имперский полководец из-за своей отставки затаил на католических князей и лично императора некоторое хамство. К тому же, после разгрома злосчастной армии Тилли, его личные владения в Богемии оказывались на линии огня. Ну, и наконец, ласт нот лист, Валленштейн хотел нажать на императора, чтобы вернуть себе командование. Наш военный олигарх предложил Густаву сдачу Праги. Так он убивал сразу несколько зайцев. Густаву не приходилось насиловать там, где ему предлагали любовь, читай, Богемия передавалась из рук в руки целехонькой. У императора сдача Праги должна была вызвать настоящий пожар в районе филейных частей.
Тем временем, альянс Густава Адольфа с саксонцами засбоил. Иоганн Георг потерпел полное банкротство: его армия удрала с поля выигранного сражения! Даже о формальном равенстве со шведами теперь речи не шло. Но по крайней мере, он мог работать поддержкой штанов: именно саксонцы заняли Богемию после того, как Густав договорился с Валленштейном. Сам шведский король тем временем шел по Германии, сдерживаемый не столько войсками Тилли и Паппенхейма, сколько необходимостью утрясать оргвопросы и насаждать повсюду гарнизоны.
К Густаву присоединялись протестантские князья, повылезавшие из всех щелей, куда их затолкали раньше Тилли и Валленштейн. Среди прочих, под его знамена пришел Бернхард Саксен-Веймарский, своенравный, упрямый и амбициозный сукин сын, запомните его, он нам еще встретится. Войско Густава не уменьшалось в числе от болезней и боевых потерь, а росло за счет контингентов германских князей и наемников. К тому же, он все еще старался держать дисциплину и по крайней мере, те шведы, которые реально шведы, еще платили за конфискуемых гусей. С князей Густав организованно тряс бабло добрым словом и пистолетом, но не лютуя чрезмерно, что-то подбрасывала Франция, и в общем, того организованного беспредела, который устраивал Валленштейн, и неорганизованного беспредела, который царил при Тилли – не было. Это все здорово добавляло Густаву очков, и он продолжал по ходу движения собирать земли. По сути, он за несколько месяцев взял под контроль пол-Империи, католики сопротивляться не могли, а протестанты были готовы ему ноги мыть и воду пить. Чистый блицкриг.
Тем временем, императора кинули почти все союзники. Начали с самого могущественного: Фердинанд публично каялся в рубище, но сверху помощи не оказали. Папа Римский заявил, что войну он не считает религиозной, а испанцы, те самые испанцы, которым император так старался помочь в ущерб собственным интересам, заявили, что извини, дорогой родственник, у нас ничего нет, ни денег ни войск, крутись пока сам.
Обнаружив такую подставу, император написал Валленштейну с просьбой вернуться и возглавить. Но тот решил довести государя до полной кондиции и отказал. Рейнские князья побежали под крыло враждебной Франции. Осторожно прощупывать пути отхода с тонущего корабля начал даже самый верный союзник, Максимилиан Баварский. Он снесся с французами и начал просить нейтралитета для его Католической лиги (объединение, напоминаю, князей-католиков) в обмен на сдачу императора и предоставление французам крепостей на Рейне. Это были вполне трезвые условия (собственно, какие тут условия: просто «дяденька, не бейте» и Ришелье был готов согласиться. Но тут ему вставили толстую крепкую палку в колеса. Кто? Да шведы.
Ришелье сначала думал, что Густав Адольф будет его верной собачкой, поскольку французы давали деньги на эту войну. Но теперь-то у Густава была Германия, и Ришелье делался союзником полезным, но не критичным. К тому же, Густав ко всему прочему действительно верил в свою протестантскую миссию. В итоге эмиссар Ришелье наткнулся на совершенно ледяную реакцию. Да и что он мог предложить Густаву? Тот сам все брал, что надо. Дошло до того, что посол попробовал вякнуть, что Франция обещала защищать Баварию, на что получил ответ: валяйте, дескать, для шведов и сорок тысяч французов не армия.
Успехи Густава начали пугать даже его союзника, Иоганна Георга Саксонского. Тот ведь хотел изначально получить противовес императору, чтобы выцыганить бонусов для протестантов империи, а вовсе не разрушения этой самой империи и прихода к власти куда более крутых и жестких правителей в лице шведских королей. Иоганн Георг робко подкатывал к Густаву на тему мира, но тот закусил удила: не боись, капустян, прорвемся, Господь нас уважает.
Весной 1632 шведы форсировали Дунай. Здесь их поведение разительно отличалось от действий на севере Германии. Густав уже заботился не о завоевании, он далековато оторвался от баз, чтобы завоевывать. Шведы подрывали экономику империи, поэтому они планомерно очищали захватываемые районы от съестного и ценного. Тилли попытался его остановить на реке Лех. Густав ночью построил понтонный мост, а наутро нагло форсировал речку на глазах имперцев, авангард из финских кавалеристов закрепился на имперском берегу и держался при поддержке артиллерии, пока остальная часть армии не переправилась и не выбила имперцев с их позиций. Густав задумал комбинированный удар пехоты в лоб и кавалерии во фланг (всадники форсировали реку в 10 км в стороне), но этих сложностей не потребовалось: в самом начале боя Тилли был смертельно ранен, и имперцы начали сыпаться от простецкого удара пехотой в лоб. Заместитель Тилли быстро получил ранение в голову, после чего чек на мораль был завален имперцами окончательно.
Тилли уносят с поля боя. На этот раз — совсем
В этом месте Валленштейн, наконец, согласился возглавить армию. Он выторговал себе огромные полномочия, и в частности, гарантии, что ни испанцы, ни сын императора (парень мечтал о командовании) не будут вмешиваться в руководство операциями. В награду за гипотетический успех ему обещали широким жестом титул курфюрста (напомню, семеро курфюрстов как крупнейшие князья составляли реальную власть в империи), причем предложили даже выбор(!!!) между Богемией, Бранденбургом и Пфальцем. Неплохая карьера для исходно захудалого дворянчика, да? Выше только император. Но эту радость еще предстояло завоевать.
Часть инфраструктуры бывшей ЧВК Валленштейна еще была под его контролем и работала. Благо, наш военный олигарх озаботился в свое время созданием целого холдинга из «оборонных предприятий» (пороховые мельницы, суконные мастерские, оружейки и проч.), сельхоза, банков и огромных складов готовой продукции.
Для начала Валленштейн очистил от саксонцев Богемию, причем исподволь он перетягивал Иоганна Георга на свою сторону. Возрожденная армия Валленштейна (найти наемников в Германии тогда было проще, чем лед в Антарктиде) аккуратно вытеснила саксонцев на исходные, ничего не ломая и особо не воюя — вопросы решили кулуарно и по сути, сгоняли договорняк. Густав рассвирепел, когда узнал об этом, но поделать ничего не мог, он был далековато.
Тем временем, Густав занял Аугсбург, где он был популярен как Элвис Пресли, потискал аугсбурженок (его величество был популярен у дам) и двинулся на Ингольштадт.
В Ингольштадте умирал Тилли. Этот старый боевой конь империи не заслужил такого мрачного конца. 14 лет войны, множество побед – и все впустую, все пошло псу под хвост из-за этого шведского пижона. Тилли завещал свое состояние выжившим ветеранам своего войска, с которым он прошел извилистый путь от Белой Горы до Леха, через триумфы у Луттера и Вимпфена, через бойню Магдебурга и кошмар Брейтенфельда. Затем умирающий написал письмо с лучшими пожеланиями своему главному недоброхоту, Валленштейну, и наконец умер. Он был жутковатый, но честный человек, и думаю, Господь или черт подыскали ему на том свете хорошую войну и достойное войско.
Жизнь продолжается, идет война! Много убитых, слава Богу! Густав забил на Ингольштадт и занялся более веселым делом: стал терзать Баварию. За ним бегал посол Франции, пища, что у курфюрста Баварии свои расчеты, на что ему ответили, что у вшей тоже свои расчеты. У Густава для Максимилиана Баварского было одно условие: полная сдача без всяких вопросов и торговли. Максимилиан убежал из Мюнхена, Густав не стал брать столицу Баварии, но обтряс бюргеров как последний гангстер. Вместо Густава в Мюнхен с беженцами и дезертирами пришла эпидемия чего-то инфекционного (вроде бы тиф), которая загеноцидила бюргеров не хуже. Победа Швеции выглядела очень близкой, но в это время Валленштейн наконец отвлекся от Богемии, поскольку император уже был готов прикладывать к письмам собственные кальсоны, наполненные ужасом. Валленштейн явился на театр боевых действий и присоединил к себе помятые остатки армии Тилли.
А перед нами все цветет, за нами все горит… По южной Германии шведы прошли огнем и мечом
В этот момент блестящий шведский марш внезапно застопорился. Факторов было сразу несколько. Во-первых, армия была физически истощена. Она маршировала через всю империю на юг все последние месяцы, поэтому люди устали, многие болели. Качество снабжения в Баварии сильно ухудшилось: они уже воевали на враждебной территории.
К тому же, Густава сильно беспокоили саксонцы. Чтобы Иоганну Георгу думалось лучше, Валленштейн послал отряд генерала Холька разорять Саксонию. Хольк был полным скотом, имел чудное прозвище «Коровокрад» и вообще для задания формата «разорить и пограбить» подходил идеально. Серьезно, я просто не знаю, что надо делать, чтобы на такой войне заслужить репутацию бандита и извращенца на фоне всех остальных экспертов, но этот парень справился. Саксонцы по своему слабосилию, не имели толком чем отбиваться, так что этот подонок резвился вовсю, стараясь только не перепутать, кого жарить, кого убивать, а кого насиловать и в какой последовательности. Иоганн Георг, видя, как его край, который до сих пор особо не трогали, жгут и разносят по бревнышку, квасил с горя как конь, закидывал Густава просьбами спасти его от этого психа и вообще предметно думал, не сменить ли сторону еще раз. Такая засада в планы шведов не входила.
Валленштейн тем временем управлялся с Густавом методами ухудшенной версии Кутузова. Он просто расположился укрепленным лагерем у Альте Фесте и ждал, пока шведов домучают голод и болезни. Тем более, зима была близко. Его люди тоже мерли как мухи, но Валленштейн резонно полагал, что шведам будет труднее новых рекрутов брать в этих краях. Густав своеобычно попытался решить проблему блицкригом, атаковав лагерь. Вот здесь шведов ждал полный облом. Валленштейн хорошо изучил местность и окопался так плотно, что шведы напрасно положили две с половиной тысячи человек и откатились. Кстати, где-то там, при Альте Фесте, в плен угодил будущий лучший полководец поздней Тридцатилетки, швед Леннарт Торстенссон. В плену его держали в скотских условиях, так что Торстенссон посадил здоровье и чертовски озлился на мир, но это сыграет только несколько лет спустя. Не все доживут.
Успех в обороне у Альте Фесте на фоне Брейтенфельда и Леха выглядел гарун-альрашидовскими чудесами. Валленштейна замумили требованиями активнее воевать, и он пошел на соединение с Хольком и Паппенхеймом, а Густав Адольф был вынужден тоже сняться с места и двинуть вслед, поскольку теперь над его коммуникациями висела угроза в лице толпы имперских военных. В общем, имперцы на стратегическом уровне переиграли шведов угрозой коммуникациям.
6 ноября Валленштейн собрал всю свою армию юго-западнее Лейпцига. Присутствовали он сам, извращенец Хольк, рубака-парень Паппенхейм и наемники-генералы Коллоредо и Пикколомини. Паппенхейм, напомню, был такой угорелый кавалерист, сотня шрамов на теле (не шутка), персональное кладбище в десятки персон, включая собственных подчиненных-беспредельщиков, море энергии, своя жизнь ценится в пятак, чужая в плевок. С юга на армию католиков надвигался Густав Адольф. Шведы, против обыкновения, вовсе не были уверены в благотворности немедленной атаки. Они не обладали численным преимуществом, а случись что, не имели возможности нормально отступить, не понеся катастрофических потерь. С другой стороны, свалить оттуда и так было сложно, а зимовать, имея сильного неприятеля против себя и оставив Саксонию на растерзание, не хотелось. За зиму Иоганн Георг мог и перекинуться.
Сомнения Густава Адольфа разрешила потрясающая новость от разведки: Валленштейн, решив, что кампания окончена и впереди только зимовка, отослал сильный отряд Паппенхейма на север, в Галле, чтобы взять там небольшое шведское укрепление и получить места для зимних квартир. И вот тут Густав решил: надо брать и атаковал. Так завязалась одна из самых важных мясорубок этой войны. Битва при Лютцене.
Лютцен
Итак, утро 16 ноября 1632 года. Шведская армия, 18 тысяч солдат, идет с юга на имперцев. Шведов там, кстати, не так много, процентов 15-20 буквально, даже если считать шведами финнов. Остальные – немецкие наемники, и второй после Густава Адольфа человек в армии – это немец, жесткая задница Бернхард Саксен-Веймарский. Среди немцев были несколько союзных саксонских отрядов. Еще был англо-шотландский полк и, кто помнит наемника Мансфельда, сведенные в одну бригаду остатки его войска. Мощная, отлично подготовленная команда. Кто им противостоит?
Валленштейнова армия была довольно пестрой. Основа, естественно, немцы, но были и хорваты, и венгры, и польские казаки, и итальянцы (в следовых количествах). Национальный колорит придавала иррегулярная конница, кроаты. Туда входили как раз и венгры, и поляки, и, собственно, хорваты. В остальном это была достаточно стандартная наемная армия своего времени. Кстати, из прикольных парней там имелся такой персонаж, как генерал Мероде. Это от его фамилии произошло слово «мародер». У Валленштейна после того, как он отправил Паппенхейма к Галле и еще один отряд под командой Хатцфельда для решения еще какой-то мелкой задачи, оставалось на руках порядка 14 тысяч бойцов, если верить раскладке по полкам. Кто ж тебе дурак-то. Кстати, тут есть некая странность: Р. Бжезински приводит расклад по полкам, я посчитал с калькулятором, вышло 14 тысяч с копейками. При этом сам Бжезински пишет про 12 с небольшим тысяч. Фиг знает, что за притча. Но вот так. В общем, Валленштейну надо было срочно принимать меры. Он послал гонца, чтобы вернуть Паппенхейма (тот получил приказ возвращаться, будучи в 25 км от Лютцена), а сам начал строить войско.
Имперцы, будучи несколько слабее шведов и количественно, и качественно, выбрали оборонительную тактику. Они нашли не очень большое поле у проезжей дороги. Шведы, обходя Лютцен с востока (с запада они бы не пошли, там болота), должны были наткнуться на имперский строй. Валленштейн упер юго-западный фланг в Лютцен. Рядом была небольшая возвышенность с мельницами, на нее вмаздрячили батарею. Еще одну батарею поставили северо-восточнее. Строй шел вдоль дороги, в канавы вдоль нее были посажены мушкетеры в качестве застрельщиков. Другая группа мушкетеров засела в парке вокруг Лютцена. Кроатов Валленштейн поставил на северный фланг. Дальше там шли всякие ручейки-лесополосы, и за глубокий обход Валленштейн не сильно волновался. По поводу способности кроатов остановить мощный накат иллюзий не было, поэтому имперцы поставили за ними всяких тыловиков-обозников, чтобы те махали флагами и вообще издалека казались войском. Имперцы встали глубоким строем, чтобы всегда иметь резерв и быстро перекидывать подкрепления куда нужно.
Густав расставил войско классически. В центре – ударная пехота (в частности, наемные ветеранские бригады и единственная пехотная бригада из, собственно, шведов), по флангам кавалерия и обычная пехтура для поддержки. Ударным крылом было правое, северо-восточное. Пассивные планы были не для Густава, сам он собирался идти в бой со своими любимыми смолландскими всадниками по правому флангу. Там же стояли крутецкие хаккапеллиты — конные финны Торстена Штальхандске. Задача состояла в том, чтобы конной атакой вынести имперский северный фланг, а затем вместе с пехотой центра с двух сторон устроить решительную гамакуку центру католиков.
Для того, чтобы понимать происходящее на поле, надо непрерывно держать в голове: Лютцен был битвой вслепую. Утром над полем сражения висел плотный туман, вдобавок, по ходу дела Валленштейн запер жителей в замке и поджег Лютцен (дым волокло на поле), к тому же, дымный порох тогдашних пушек и ружей органично дополнил картину. Пространство там совсем небольшое. Но видно не было ничего. Просто Николай-Иван-Харитон-Ульяна-Яков. И вообще, там было сыро, холодно и хреново. Середина ноября.
Схемка. На юге Густавус, на севере Валленштайн, на юго-западе город Лютцен
Десять утра. Густав Адольф атакует. Валленштейн, опасаясь, что он займет городок, зажигает Лютцен, и ждет удара. Удар следует, но не со стороны Лютцена, а на противоположном, северном конце. Финны атакуют кроатов и «поддельную армию». Выносят довольно быстро и начисто. Философия у кроатов была простая, мы все готовы тут сражаться до последней капли крови, но не помирать же. Финны их разбивают, поддельная армия разбегается, кроаты с дикими воплями несутся грабить свой обоз, а то вдруг финны раньше доберутся.
Технически это иллюстрация к стычке кавалерии чуть раньше, но смысл тот же. Кроаты бегут
Шведы по случаю такого успеха атакуют частью пехоты ближе к центру совместно с добившейся успеха кавалерией и сразу берут имперскую батарею, одну из двух. Имперские мушкетеры из канавы выбиты. В общем, все идет по плану. Тем временем, Бернхард Саксе-Веймарский («швед») атакует у самого Лютцена, но попадает в рукотворный ад. Против него торчит здоровая мельничная батарея, от парка у Лютцена из-за земляных брустверов палят мушкетеры, большой дом мельника тоже набит мушкетерами, вообще под каждым кустом мушкетер, слева горящий Лютцен, в общем, все грустно. Бернхард начал ударно, один из имперских полков сразу рухнул и пошел на мясо, но затем шведы попали под перекрестный огонь из сада и с мельничной батареи, понесли тяжелые потери и откатились.
Имперцы, начало дня, Мельничная батарея. Грэм Тарнер, кажется, единственный иллюстратор, кто попытался передать, насколько все плохо было с видимостью: пушки бьют примерно по контурам чужого строя, выплывающим из тумана
Тут имперцы удержались, но все было очень плохо для них на северном фланге. Густав потратил немножко времени на перестроение и начал атаковать загнувшийся фланг Валленштейна. Где-то в районе полудня он начал расширять брешь, благо, пушки имперцев на этом участке были захвачены. Король шел в атаку вместе с остальными кавалеристами, порыв был могуч и почти неостановим, и тут…
…И тут пришел Паппенхейм.
Паппенхейм явно не успевал пройти 25 хреновых осенних километров обычным маршем. В конце концов, он взял только две тысячи всадников, велел пехоте и артиллерии догонять и рванул к полю битвы на полном ходу со своей обожаемой кавалерией. К полудню он ворвался на поле боя. Как ни плохо было видно, что происходит, Паппенхейм сразу въехал, что католики сейчас могут посыпаться совсем. Он надавал по заднице мародерам-кроатам в лагере, присоединил их к себе и теми силами, какие были, атаковал горячих финских парней.
Паппенхейма после Белой Горы извлекли из-под кучи трупов. Его лицо покрывала сеточка шрамов, которые наливались кровью, когда он злился. В общем, крутой был мужик. Этой страстной атакой он спас Валленштейна и армию. Но сам умер так, как должен умереть человек его склада характера. Мушкетеры шведов, сопровождавшие финских всадников, одарили Паппенхейма залпом в упор. Этот жилистый терминатор получил три мушкетных пули и ядро из фальконета, и это даже для него оказалось чересчур. Паппенхейма утащили умирать, простреленный во всех местах, он еще несколько часов прожил, а бой продолжался. По выбытии Паппенхейма контратаку возглавил пухлик Пикколомини. Он вытолкал шведов за дорожную канаву, но сам за нее пробиться не смог.
Последняя атака Паппенхейма
Тем временем, на противоположной стороне Густав Адольф попробовал найти какой-то другой переход через этот чертов кювет. Нашел. Через канаву пролез Смолландский кавалерийский. Густав решил не ждать остальные полки, ползущие через узкий проход и ссыпаться на имперцев внезапно. Вообще, он не собирался возглавлять эту атаку в роли обычного полковника, но Штальхандске, который мог это сделать, воевал с Пикколомини чуть ли не на километр правее, штатный полковник смолландцев получил пулю в ногу и уже не командовал, а другому полковнику отстрелили голову (учитывая калибр тогдашних мушкетов – именно от_стрелили). Так что единственный офицер с должными полномочиями здесь был сразу король. Атаку он начал, но тут из тумана и дыма прилетела пуля, ранившая лошадь и раздробившая королю руку. Смолландцы ускакали в дым, а Густав Адольф с семью или восемью солдатами и офицерами, кто ближе всех был, остановился перевязать руку и найти нового коня. В этот момент из дыма приехали всадники, но вовсе не свои. Это были кирасиры Пикколомини, которые перемешались со смолландцами в процессе рубки и оторвались от остальных дерущихся. Густава отделяли от спасения буквально десятки метров, но в густом смоге никто ситуацию не отследил.
Последняя атака короля. Сейчас его и лошадь ранят, а дальше — финал
Мучимый раной, ослабевший от кровопотери, Густав просит герцога Люнебурга увезти его с поля боя. В этот момент выехавший из тумана кирасир, как изящно выражаются буржуины, pistoled, «опистолил» короля в спину. Телохранитель короля был тут же убит, юноша-паж тоже. Густав в рубке получил несколько ударов шпагами и дополнительную рану кинжалом. Кто-то из кирасир, похоже, догадался, что угрохали не простого офицера, и спросил умирающего, дескать, а ты вообще кто? «Я был королем Швеции». Последняя фраза, тут же кто-то из кирасир дострелил Густава Адольфа. Акт милосердия, учитывая обилие и тяжесть уже полученных ран.
Смерть Густава Адольфа кто только не иллюстрировал, но считай нигде не показано главное действующее лицо после самого короля и его противников — туман
В этот момент к месту боя прискакала группа шведских конников. Они про короля ничего не знали, разглядывать трупы времени не было, в общем, над телом началась рубка. Правда, оборотистые бойцы с имперской стороны уже успели раскрутить трупик на шпоры, колечко и еще какую-то бижутерию. Обо всем донесли Пикколомини, но тот заявил, что не поверит, пока животрепещущий труп не покажут, а с трупом были проблемы. В общем, вопрос о Густаве отложили на ближайшие несколько часов.
На шведской стороне Бернхард Саксен-Веймарский подумал «Блин, че ж нами никто не командует», и взял руководство на себя. Судьбу Густава шведы не знали, но лошадь с окровавленным седлом кто-то видел, да и отсутствие короля было заметно не меньше, чем его наличие, вообще-то Густава Адольфа привыкли видеть носящимся как со шпагой в заду по всему полю любой битвы. В общем, как бы то ни было, сражаться было надо. Пока на фланге мочили Густава, в центре шведы пошли с козырей и атаковали ветеранскими наемными бригадами, Желтой и Синей.
«Желтые»
Проблема в том, что из-за тумана и дыма ни хрена не было видать, поэтому обе бригады наступали вразнобой и без поддержки конницы. Первой из тумана на имперцев вышла Желтая бригада. И оказалась против сразу трех имперских. «Желтые» попали под сосредоточенный обстрел, тут же потеряли половину людей и отвалились в беспорядке. Синие просто не видели из-за туманодыма, что происходит, и атаковали со спокойной совестью. Тут же они напоролись на старый валлонский полк, который Тилли еще тринадцать лет назад в атаки водил. Полковник и подполковник там были уже убиты, в соседнем Баденском полку тоже, поэтому войну возглавил оберствахмистр (майор) Мюнхгаузен. Он, собственно, был командиром кирасир, которые там рядом тусовались. Пехота Баденского полка и валлоны атаковали синих в лоб, а кирасиры охватили с флангов и устроили резню. Всех не убили только из-за того же тудыма, в котором около трети «синих» сумело спастись. В общем, за несколько минут опытнейшие шведские отряды вылетели из игры.
Разгром кирасирами Мюнхгаузена Синей бригады шведов
Но пока шло это побоище в центре, шведы собрали что можно в кулаки на флангах и врезали еще раз, чуть не обвалив позиции имперцев. Валленштейн кинул из резерва все что можно и удержал позиции. Теперь заколебались шведы, уходящих с поля боя тормозил капеллан Фабриций, личный поп Густава Адольфа. Шведы бросили в огонь вторую линию и кое-как восстановили положение. Тем временем, горячий финский парень Штальхандске устроил целую поисковую операцию на поле брани, чтобы найти труп короля. Его люди видели лошадь без всадника с окровавленным седлом, так что сомнений по поводу судьбы Густава у командира коннофиннов было мало. Около трех пополудни боевые финтавры нашли тело, но новость распространять по линии не стали, чтоб не ронять и так лежащий на боку боевой дух.
Находят тело
Шведы в последний раз атаковали между тремя и пятью. Они благоразумно сохранили пару бригад за пределами пушечных залпов. К тому же, даже их хилое численное преимущество имело значение в таком бодании. Этот бешеный натиск был направлен на Мельничную батарею и лучше всего описывается оборотом «не считаясь с потерями». Первая атака провалилась под шквальным огнем, зато вторая достигла успеха. Все имперские командиры на этом участке были ранены или убиты. Генерал Колоредо получил по пуле в руку и голову (выжил), племянник Валленштейна тоже схлопотал пулю (не выжил), еще целый выводок генералов и полковников был в таком же скорбном состоянии, в общем, это генеральское кровопускание кончилось общим отходом. Под конец и Валленштейну прилетело пулей на излете, не сильно, но ранив. В каком-то англоязычном труде используется изящный оборот «оскорблен пулей». Хотя времени было еще не так много, это был ноябрь, так что последняя атака заканчивалась уже в темноте. Имперцы отошли со всех основных пунктов. За день было убито и ранено (по состоянию тогдашей медицины, считай, большинство тоже покойники) около плюс-минус 10 тысяч человек в сумме с обеих сторон. По поводу соотношения потерь есть споры, но в целом в разы они не различались точно. Очень боевая ничья.
Шведы на поле боя
Во тьме подошла пехота Паппенхейма. Она уже ни с кем не воевала. Валленштейн отправил молодого офицера посмотреть, что там на поле боя. Парень честно сходил и вернувшись, доложил, что поле никем не охраняется, только мародеры шастают, куча трупов, пушки на месте.
Все командиры были за то, чтобы наутро вломить шведу. Но Валленштейн неожиданно велел отступать. Сложно сказать, почему его решение было таким. Имперцы могли продолжать битву, тем более, имея свежеподошедших паппенхеймовцев. Но Валленштейн был просто психологически подломлен. Тяжелейший день, ранение, гибель родственников и друзей (между прочим, не так много у Валленштейна было людей, кого он мог бы вправду назвать друзьями), неуверенность в том, что к шведам не подошли какие-то резервы… В общем, Валленштейн решил отступать. Пушки бросили на поле битвы, для них не было лошадей. В ночи имперская армия оттягивалась в сторону Богемии, где были их базы, где для Валленштейна был дом. Шведы преследовали, но без фанатизма, только собрали пару тысяч пленных — раненые и те, кто не успел уйти.
Ночь, отход имперцев
А идея великой протестантской империи под эгидой Швеции умерла вместе с единственным человеком, кто мог бы воплотить ее в реальность. Закончился яркий и важный этап войны.
Кстати. Всего через две недели умер еще один ключевой участник Тридцатилетки. Вы о нем, поди, уже забыли. Фридрих, курфюрст Пфальца, вернулся на родину в день битвы у Лютцена. Человек, чья безответственность стала одной из главных причин войны, мог лично наблюдать дело рук своих. Пфальц был полностью опустошен. Страна голодала, повсюду свирепствовали эпидемии. Пряничное королевство за полтора десятилетия боев и походов полностью пожрали крысы войны. Измученный депрессией и чувством вины, Фридрих всего за несколько дней скитаний по Пфальцу заразился чумой и спустя две недели умер. При жизни он вел себя неразумно, и мало кто вспоминал его с теплотой, но по крайней мере, он ответил за свои ошибки по полной программе.
А вскоре умереть предстоит еще одному знаковому персонажу этой истории…
Гроб, гроб, кладбище, Густав
источник: https://vk.com/@norinturm-tridcatiletnyaya-voina-chast-5-korolevskaya-bitva
