Тридцатилетняя война. Черная комедия в семи актах. Акт 4. Мертвый город и эпическое сражение
Содержание:
Итак, на дворе 1630 год. В Священной Римской империи одновременно происходят два важных события. Во-первых, на северном побережье высаживается шведская армия во главе лично с королем Густавом Адольфом. Густав имеет в виду с одной стороны построить себе шведскую империю вокруг Балтики, для чего ему нужно немецкое побережье, а с другой, собирается выступить в качестве защитника протестантской веры и взять под патронаж всё, что в Германии недовольно текущим положением дел. Тем временем, сами недовольные собрались в Регенсбурге на общий съезд имперских князей, в котором участвовал и император.
Собственно, к недовольным на тот момент относились практически все князья. Камней преткновения было в основном два. Во-первых, пресловутый Эдикт о реституции. Император, напомню, силой возвращал католической церкви земли, утраченные ею за последние семьдесят лет. Эта мера была нужна не только ради самой веры, но и ради подрыва влияния князей и создания прочной императорской власти. Протестантские князья были потрясены открыто, католические не столь демонстративно, но тоже были настроены решительно против эдикта, понимая, что прелести католицизма – это, конечно, прекрасно, но не за наши же деньги. Вторая проблема имела имя и фамилию: Альбрехт фон Валленштейн.
Валленштейн к тому моменту не только разгромил всю протестантскую вооруженную оппозицию, не только разбил внешних врагов империи (сомнительный, конечно, враг, король Дании, но уж какой есть), но и запугал и опустошил формально союзных князей. Расплодив наемников, он встал во главе гигантской ЧВК, которая получала жалование из имперской казны, снабжалась с мануфактур лично Валленштейна, и при этом беспощадно и непрерывно грабила все земли, на которых квартировала или через которые шла. Валленштейн был готов ограбить даже небо, даже Аллаха, если бы Германию посетил сам Сатана, Валленштейн и на него бы контрибуцию наложил и выбил бы десяток котлов и кочергу под дулом мушкета.
Для имперских князей – всех протестантских и многих католических – это дело означало форменный грабеж, а многие просто опасались за авторитет, здоровье и жизнь. Валленштейн, конечно, не был совсем сдвинутым, чтобы подвергать насилию по беспределу персонально какого-то князя, но публичное унижение пьяными ландскнехтами, ценившими свою жизнь в пятак, а чужую в плевок – тоже не мармелад. Напомню, что многие из этих князей были на наши деньги просто умеренно крупными помещиками, то есть не то чтобы прямо царь-государь, и для таких мелких «королей» батальон наемников был реальной угрозой. В общем, у князей было два ключевых требования: эдикт отменить, Валленштейна убрать, его армию распустить.
При этом интересна позиция императора. Он, фактически, пропихивал не свои интересы, а интересы родственников, испанских Габсбургов. Проблемой Фердинанда была тотальная неспособность говорить «нет» дорогим родственничкам, потому они крутили им не то чтобы как хотели, но близко к тому. Поэтому в требования императора входило, например, объявление войны Голландии – вместе с Испанией. Еще он хотел изъять в казну небольшое владение Клеве-Юлих – тоже чтобы дать испанцам плацдарм на нижнем Рейне. И вот за эти уступки, не себе, но испанцам, он и торговался.
Вот Генерал Смерть не торгуется, он просто берет
Поразительно. Император имел на руках военную силу в виде архаровцев Валленштейна. Он имел четкое моральное обоснование своих действий: интересы веры. И при этом он вел переговоры предельно уступчиво, выговорив многое для Испании, но ничего для империи. В частности, он сдал Валленштейна, отправив того в отставку. Военный олигарх стоически воспринял это решение, более того, он даже написал «заявление об уходе по собственному желанию», но понятно, что затаил некое добро в душе. С другой стороны, император развел французских дипломатов на согласие с испанскими условиями по поводу кризиса в Мантуе, в северной Италии. Здесь читатель вправе спросить, кой хрен я несу и при чем тут какая-то Мантуя. Вот честно, меня этот вопрос интересует тоже, зачем этой проблемой отношений Франции и Испании занялся Фердинанд, но он да, ею занялся и порешил кризис в пользу Испании, получившей в Италии пару важных городов. При этом по эдикту о реституции так ничего и не решили, и даже вопрос Клеве-Юлиха так и не был разрешен. Все разъехались, жутко недовольные друг другом, с этого сумбурного конгресса. Единственный внятный итог собрания состоял в том, что воевать войну со шведами должен был протеже Максимилиана Баварского, старый имперский боевой конь, фельдмаршал Тилли.
Тем часом Густав Адольф Шведский завоевывал север Германии. Это был очень интересный персонаж. Уже зрелый, но далеко не старый (36 лет), Густав был полон энтузиазма по поводу завоеваний на континенте. Набожный, отличающийся бешеной энергией, темпераментный, он чем-то напоминал нашего Петра Великого, если тому притушить общую жестокость, бросить пить и поддать религиозности. Густав серьезно реформировал армию, промышленность, администрацию Швеции, обкатал свои придумки в войнах в Восточной Европе, и теперь был готов заняться завоеваниями не в периферийной Восточной Европе, а пощупать за вымя настоящую мякотку, Германию. В противоположность ему, канцлер Аксель Оксеншерна был уравновешенным, рассудительным типом, так что эти двое составляли прекрасный тандем. Густав был жизнерадостным, лично безусловно храбрым человеком, пулям не кланялся, и в атаки ходил спокойно, вместе со своими любимцами из Смолландского конного полка.
Шведы в атаке
Попытка привлечь к экспедиции датчан провалилась, датский король был настолько глубоко отпользован Валленштейном, что слышать не хотел ни о какой борьбе за веру. Но вот в Германии Густав нашел массу союзников. Князья на континенте тоже были сильно пришуганы Валленштейном, но Густав казался им отличным покровителем. По контрасту с имперцами, Густав навел жесткую дисциплину, не давая бойцам грабить и вандалить, и заставляя платить наличными(!!!) за каждого гуся. Проблемой Густава была, пожалуй, только нехватка ресурсов в самой Швеции, даже с Финляндией это было всего полуторамиллионное государство (для сравнения, население империи 20 млн), но он предполагал (и был прав), что сможет восполнить недостающее за счет германских ресурсов. Оцените, кстати, насколько плохо дела обстояли в империи: хотя формально она обгоняла Швецию по населению более чем на порядок, Густав Адольф обоснованно считал, что он может успешно наступать на нее с решительными целями.
Густав Адольф дает ЦУ и ЕБЦУ
На берегу Густав занимался тем, что заключал договоры с князьями и вольными городами, набирал наемников, вымогал субсидии у французов, вел психологическую войну, пропагандируя в свою пользу германских протестантов, в общем, обустраивался, чтобы прочно стать на берегу Балтики. Ришелье, в значительной мере оплачивавший проект, думал, что Густав будет для него полезной марионеткой, но вскоре он сообразил, что ошибся. Густав не то чтобы перегрыз ниточки, он изначально действовал так, как будто ниточек не было. Ришелье скрипел зубами, но мирился, поскольку Священную Римскую империю больше не мог завалить никто. Вообще, это был кровавый курьез: противостояние Франции и Испании (Ришелье изначально паял империю именно как испанского союзника) привело к тому, что воевали Швеция с Империей. Несчастную Германию использовали в качестве полигона для разборок между совсем другими странами.
Кстати, судя по портретам, Густав Адольф был изрядный пухлик
Тем временем в Германии протестантские князья сделали робкую попытку объединиться и все-таки защитить свои интересы самостоятельно. Смутьяном выступил Иоганн Георг Саксонский. До сих пор он защищал протестантов от произвола императора лайками, репостами и ретвитами, но теперь осознал, что реальная политика делается парнями с ружьями и начал энергично лепить себе армию. Полководца он нашел из числа полевых командиров Валленштейна, который сычевал в своем имении, саксонское войско возглавил генерал фон Арним. К саксонцам присоединился и курфюрст Бранденбурга. Бранденбуржцы были дико задрючены реквизициями Валленштейна, но покидать империю все же не хотели. Тоже, кстати, существенный момент: крупнейшие протестантские князья хотели не выходить из империи совсем, а просто получить выгодные условия мира. Еще одна зарубка на память: в войне, которую часто подают как противостояние католиков и протестантов, католическая Франция во главе с католическим кардиналом — теневой лидер протестантской коалиции, а протестантские имперские князья вообще-то не против договориться с католическим императором. В общем, курфюрсты Саксонии и Бранденбурга предложили императору свою помощь войском, если тот отзовет Эдикт о реституции.
И вот тут Фердинанд сделал серьезную ошибку. Он так привык к пронзительному писку со стороны Саксонии (и чуть более тихому писку Бранденбурга), что не расценил это предложение как серьезное, и просто послал обоих князей. Чем решительно толкнул их в нежные объятия шведов.
Здравствуйте, у вас найдется пять минут, чтобы поговорить о Боге и праве собственности?
Тем временем, Густав Адольф консолидировал свои новые владения на севере. Бывшую армию Валленштейна он помаленьку оттеснил. Католики столкнулись с серьезной проблемой: им не хватало снабжения. Валленштейн, создавший полный цикл производство-снабжение армии-грабеж-инвестиции в производство – был в отставке. Снабжать со своих мануфактур свою бывшую армию он отказался. Тилли интересуется снабжением — «А вот те хрен», — говорит Валленштейн на чистейшем старонемецком. В результате армия католиков быстро разлагалась сама по себе, а Густав добирал остатки, вынося отдельные гарнизоны один за другим. Солдаты толпами дезертировали.
Тилли решил поправить дела, атаковав крупный протестантски-ориентированный город Магдебург, еще не затронутый войной. Тут он послушался одного из самых опытных командиров католической армии, Паппенхейма. Тот был полный оторвиголова, рубака в предельном смысле, соратник Тилли еще по Белой Горе (самое начало войны) и, кстати, личный друг Валленштейна. Никакой задней мысли он не имел, и искренне хотел дать Тилли хороший совет.
В свою очередь Тилли был хороший вояка, к тому моменту крупных побед за ним было полдюжины, мелких просто дофига. Но этот генерал был исполнительный, безусловно, профессионал, но без фантазии. В принципе, идея казалась ему логичной, и о том, что может получиться, он просто не подумал.
Горе тебе, город крепкий*
Магдебург — это был довольно крупный по тем временам (30 тыс. народу) и богатый город. Протестантский по преимуществу. Густав Адольф заслал туда небольшой гарнизон, но город держал на перспективу, он в тот момент был занят балтийским побережьем и вообще северами, и Магдебург у него был пока не приоритетной точкой. А вот для Тилли с Паппенхеймом захват этого города казался очень классной идеей. Жратвы много, денег богато, в общем, быстренько займем, организованно вынесем все, и получим отличный запас для продолжения войны. Реалии времени, да. Сказано – сделано.
Тилли и Паппенхейм осадили Магдебург. Бюргеры здорово напряглись, потому что одно дело вилять ластами и красиво лавировать между воюющими сторонами, что они успешно делали в предыдущие годы, а другое – оказаться перед ордой оголодавших ландскнехтов. Но деваться было некуда, потому шведскому коменданту они помогали чем могли.
Но у Тилли и Паппенхейма не было особого выбора. На севере шведы, Валленштейн ничего не дает, армия разлагается, в общем, город надо брать, пока не пришел неприятель, и пока есть, кем. Последнее предложение сдаться в городе отвергли. И в прохладный майский день начинается главная драма.
Имперцы три дня долбят город из всего, что у них есть, а пушек у них богато. Но в ответ на предложения сдачи, со стен несется только гордое «Аршлох!» и призыв поцеловать коменданту крепкий шванц. Паппенхейм был свирепый рубака, кавалерист во всех смыслах, и про шванц ему было совсем обидно. Он к тому моменту уже получил что-то порядка 80 ранений за двенадцать лет, и останавливаться не собирался. В общем, утром 20 мая на пронзительном ветру имперцы с ним во главе подожгли одни из ворот и вломились в город.
Комендант был убит по ходу штурма, бОльшая часть солдат погибла в воротах. Местные ополченцы перегораживали улицы цепями, наскоро строили баррикады, стреляли с крыш и из окон, но это не имело уже никакого значения. Магдебург пал. Дальнейшее стало самым зажигательным праздником со времен, наверное, Варфоломеевской ночи.
Паппенхейм
Очутившись после голодухи и грязного лагеря в большом богатом городе, солдаты вышли из-под контроля сразу же. К тому же, бойцы были голодные, а первое на что они кинулись, это был алкоголь. Отчего башню сорвало сразу и всем. Тилли и Паппенхейм полностью потеряли нити управления и могли только смотреть, как солдаты крушат все, что могут, выносят все ценное и трахают все, что шевелится. Хуже всего было тем жителям, у кого действительно ничего не было, потому что в процессе выпытывания их сажали на вертела, жарили заживо, поили мочой и топили в помоях, крутили в тисках, в общем, развлекались как могли. Никто ничего не контролировал, офицеры либо присоединялись к побоищу, либо оказывались посланы. К середине дня Магдебург подожгли, как утверждается, в двадцати местах разом. Тилли метался по городу с младенцем, снятым с трупа матери, Паппенхейм порубил и переколол шпагой нескольких мародеров и отобрал у них избитого бургомистра. В конце концов, командиры нашли местного попа и велели собирать кого можно в соборе. Собор заперли и приставили туда десяток охранников, которые еще были не совсем вдрызг, и каких-то команд слушались. Внутри спаслось человек где-то шестьсот. Снаружи грабили, убивали, судьба гусей тоже сложилась непросто.
Тем временем, Магдебург быстро разгорался. Ворота были по большей части заперты, так что убежать не могли ни жители, ни плохо знавшие город солдаты. Вдобавок, почти все вояки были пьяны как свиньи, и многие просто угорели, так и не узнав, чего случилось. Все склады с продовольствием, на которые так рассчитывал Тилли, полыхали на его глазах. Попытка устроить какую-то спасательную операцию уперлась в то, что солдаты спасали только женщин, пригодных для полового порносекса, и прям сразу после спасения ему и предавались. Город горел весь день и всю ночь…
…А наутро Тилли и Паппенхейм с ужасом обнаружили, что почти все подвальчики с вином, пивом и водкой были каменными и уцелели! Солдаты это тоже обнаружили, и ураганили на развалинах еще два дня, пока не выпили все и не выгребли уцелевшее в пожаре.
22 мая Тилли начал наводить порядок. Наиболее буйных празднующих похмельные расстрельные команды повели к стенке. Небольшой по площади город был набит по меньшей мере 25 тысячами покойников. Трупы пытались сначала закапывать, но из ям их добывали собаки, поэтому мертвецов начали грузить в телеги и топить в Эльбе. Потом люди, жившие ниже по течению несколько одурели, когда по реке начали сплавляться тысячи покойников сразу. Из собора, который таки устоял среди этой вкаханалии, вывели беженцев и покормили. Выяснилось, что в общей сложности осталось тысяч пять народу из тридцати, и процентов так на 80 это были женщины цветущих возрастов. В тех нечастых случаях, когда мужья были живы, разрешалось выкупить жену. Правда, с деньгами после трехдневного грабежа и пожара были некоторые проблемы, поэтому бюргерам разрешили вербоваться во вспомогательный персонал армии (тем более, работы все равно больше никакой не было, все сгорело к чертям) и отрабатывать волю для своих жен. С молодыми вдовами и бывшими девушками было сложнее, и Тилли принял решение. Он переженил на них холостых ландскнехтов.
Для общего воодушевления, армию загнали в собор, где торжественно отслужили мессу и послушали «Тебя, Господи, славим». Не знаю, чувствовал ли Тилли некую иронию момента, но служба прошла на отлично. В конце концов, зря, что ли, единственное здание сохранилось. Ну, а Паппенхейм вообще не считал, что случилось что-то плохое. Отважный генерал отлил в граните: «Все наши солдаты стали богачами. С нами Бог!»
Та самая месса
Но вот приютить и накормить Магдебург не мог уже никого, ни союзников, ни противников. Ни зернышка зерна, ни фунта пороху. Империи эта формальная победа нанесла чудовищный репутационный удар, князья, колебавшиеся в выборе стороны, начали явно склоняться к союзу со шведами. Тилли своими дальнейшими маршами последовательно напугал ланграфа Гессена и курфюрста Саксонии, так что те побежали к Густаву Адольфу вперед собственного визга. Кстати, после этого немецкий словарь обогатился кучей новых выражений. Слово «магдебургизировать», стереть с лица земли, то бишь. Символом Магдебурга была дева, деревянная статуя которой украшала городские ворота, и которую потом нашли обгоревшую в канаве. Поэтому немецкий язык получил еще одну прекрасную идиому: «Магдебургская свадьба», в смысле групповое изнасилование. Также появился оборот в отношении бродяг, дескать, их дом – это «магдебургские квартиры».
БРЕЙТЕНФЕЛЬД!
Постепенно до Максимилиана Баварского (покровитель Тилли) и императора дошло, что тот в бедственном положении, так что они подкинули ему людей и материальных ресурсов. Летом 1631 года непрерывно отступавшая под давлением шведов армия была более-менее накормлена и хорошо укомплектована. Сразиться со шведами Тилли предполагал в Саксонии. И вот тут сыграл недавний отказ императора от альянса с саксонцами. Напуганный вторжением сразу двух враждебных друг другу армий, топивший страх в вине, оказавшийся между молотом и наковальней Иоганн Георг Саксонский подписал договор о союзе со Швецией. Еще раньше, оказавшись в виду наступающих шведских войск, такой же напуганный Георг Вильгельм, курфюрст Бранденбурга, также перешел на сторону шведов.
17 сентября 1631 года католическая армия Тилли и протестантская армия Густава Адольфа, поддержанная саксонцами, схлестнулись в самом крупном сражении Тридцатилетней войны неподалеку от Лейпцига, в битве при Брейтенфельде.
Это должна была быть настоящая схватка титанов. Тилли обладал огромным опытом войны. Его солдаты и офицеры успели одержать массу побед, крупных полевых схваток лучший полководец Католической лиги еще не проигрывал, а вот список побед внушал. Белая Гора, Вимпфен, Хехсте, Луттер… Офицеры и солдаты были опытными и вышколенными. Да, головорезы. Но одни из лучших головорезов католического мира.
Но и Густав Адольф имел на счету множество успехов. Его бойцы прошли Польшу, некоторые – Россию и Данию, это была армия, славная отменной дисциплиной и слаженностью. «Целый полк, дисциплинированный как этот, представляет как бы одно тело, одно движение: уши слышат в одно и то же время команду, глаза поворачиваются одним движением, руки работают как одна рука». – это про один из шведских полков писал шотландский наемник. В общем, сентябрьским утром у Брейтенфельда ожидался настоящий турнир чемпионов.
Густав перед походом реорганизовал армию частично по нидерландскому образцу, частично по собственным задумкам. Он увеличил долю мушкетеров в пехоте в ущерб пикинерам, ввел многочисленную легкую артиллерию, отладил взаимодействие кавалерии, пехоты и пушкарей. Войска Тилли действовали более традиционно, глубокими терциями. Терции не стоит огульно сбрасывать со счета, они были достаточно эффективной формацией при правильном использовании, но Густав все же играл в ином стиле. Одной из фишек шведской армии был «шведский залп»: одновременная стрельба трех шеренг, первая с колена, третья – с плеч второй. Это был довольно эффектный прием, и католики раньше с таким редко сталкивались.
Шведско-саксонское войско насчитывало рекордные для Тридцатилетней войны 39 тысяч солдат, католики располагали 36 тысячами бойцов. Правда, небольшое преимущество шведов уравновешивалось тем, что 16 тысяч из них составляла неопытная саксонская армия.
Тилли расположил армию в чистом поле, без защиты флангов. Это может показаться беспечностью, но его глубокие формации были сами себе защитой.
Шведы переправились через небольшой ручей и тоже выстроились в боевой порядок. Шведское и имперское воинства стояли не ровно напротив друг друга, а со смещением вправо: Тилли нависал своим правым крылом над шведским левым и наоборот. Кстати, на левом крыле у шведов стояли саксонцы. Не уверен, что Тилли сознательно сконцентрировался против более слабого элемента неприятельского строя, но по факту вышло именно так. Была уже середина дня, когда армии построились. Имперцы начали интенсивно обстреливать шведов, битва началась.
Паппенхейм, командовавший левым крылом имперцев, оторвался от основной части армии с кавалерией, чтобы сдержать правый фланг шведов, а Тилли со всем, что у него было, обрушился на саксонцев. Удар оказался чудовищной силы. Терции шли по саксонцам паровым катком, войско незадачливого Иоганна Георга было попросту снесено. Закаленная пехота Тилли катилась лавиной. Попытки саксонцев остановить имперцев пушечным огнем кончились быстрым захватом орудий, их разворотом и расстрелом саксонских частей в упор. Паппенхейм в это время начал охватывать другое крыло шведов. Саксонцы не выдержали и начали убегать. Имперцы недолго гнались за ними, вернувшись к бою против главного противника. Саксонцы драпали пару миль, потом самые смелые поняли, что никто не гонится, и начали грабить шведский обоз.
Тем временем, на поле кипел отчаянный огневой бой. Паппенхейм семь раз водил своих рейтар в атаку на шведский строй, но град свинца каждый раз отбрасывал его всадников на исходную. Шведы держали строй с бородинской стойкостью. Их отряды были построены в шахматном порядке, когда имперцы приближались, их расстреливали мушкетеры, а затем кавалеристы выезжали в промежутки между пехотными отрядами и атаковали всадников Паппенхейма врукопашную. Увидев, что саксонцы бегут, Густав Адольф немедля развернул две пехотных бригады навстречу новой опасности, но не стал изображать бетонную стену, а устроил контратаку и разгромил часть паппенхеймовой кавалерии прежде, чем пехота успела прийти ей на помощь.
Если бы имперцы охватили оба фланга шведов одновременно, тут бы песенка Густава Адольфа и кончилась. Но они не смогли показать такой трюк. Отряды имперских всадников были опрокинуты на шведском правом фланге прежде, чем пехота Тилли развернулась и начала охватывать шведский левый фланг. Кавалерия шведов серией почти самоубийственных атак на терции стреножила их и не позволила атаковать, а пока всадники умирали на пиках Тилли, Густав подтянул весь имеющийся артиллерийский кулак и принялся расстреливать остановленные терции мушкетным и пушечным огнем.
Глубокое построение дает огромное преимущество в рукопашной. Но сейчас на терции сыпались ядра и пули. Каждое ядро убивало или калечило сразу многих, пролетая строй насквозь. Тилли был несколько раз ранен, у него была раздроблена рука, пробита грудь, шея. Имперский полководец не ушел с поля сам, он отчаянно продолжал атаки, но в этот момент Густав Адольф опрокинул обескровленного Паппенхейма окончательно и вышел терциям в тыл. Паппенхейм, уже отброшенный, собрал кого мог и начал прикрывать отход. Сообщается, что в этих отчаянных, безумных контратаках командующий имперской кавалерией лично зарубил 14 человек, и зная Паппенхейма, в это вполне верится. Но это уже никому не могло помочь. Тилли, истекающего кровью, невменяемого, вынесли с поля сражения.
Два пальца вверх — это победа. Густав Адольф одержал крупнейшую свою победу
Вечер прервал это громадное кровопускание. Шведы и саксонцы потеряли пять с половиной тысяч убитыми. Имперцы лишились семи с половиной тысяч погибшими и девять тысяч бойцов попало в плен. На следующий день их добровольно-принудительно перевербовали в шведскую армию.
Впервые за тринадцать лет протестанты одержали победу. И какую! Брейтенфельд сразу резко изменил весь баланс сил в Тридцатилетней войне.
БУДЕМ ВИСЕЛИЦА!!
источник: https://vk.com/@norinturm-tridcatiletnyaya-voina-chast-4-mertvyi-gorod-i-epicheskoe-sr
