Тредюлем, к сотворению этой, ну очень альтернативной машины, послужило сочетание нескольких факторов, не оказавших должного влияния на РИ исключительно из-за наличия не менее существенных «контрафакторов».
Начнём по порядку:
Да, к 1936-му году Т-26 устарел. Но! Именно к 1936-му Т-26 не только довели до технического совершенства, но в той же степени отточили технологию его изготовления, что сделало танк не только весьма надёжным, но и очень дешёвым! А значит массовым. Поэтому, кто бы что ни придумывал, ни планировал и ни разрабатывал, всерьёз, никто и ни при каких обстоятельствах не собирался отказываться от его производства.
(Т-26 обр. 36 г.)
Да, Т-26 нуждался в модернизации. Но! В задании конструкторам, касательно совершенствования Т-26 и так числились усиление бронезащиты до 20-25 мм, коническая башня и наклонные стенки подбашенной коробки, новые подвеска и дизельный двигатель мощностью до 180-200 л.с. Кроме того, в СССР уже давно разрабатывался (и даже формально был принят на вооружение!) принципиально новый колёсно-гусеничный танк Т-46, который как наивно надеялись его создатели и заказчики, вообще заменит и Т-26, и БТ, и даже Т-28!
(Т-46 обр. 35 г.)
Надеялись, но, учитывая, что при колоссальной себестоимости и технологической сложности, никаких принципиальных преимуществ ни по вооружению, ни по бронезащите, над старыми моделями, новый танк не имел, ему фактически, ещё до появления на свет, была уготована участь сугубо опытной машины.
Да, ещё весной 36-го, Гинзбург поставил руководство РККА перед фактом активных работ за рубежом над танками, включая лёгкие пехотные, с противоснарядным бронированием. А в сентябре того же года, в СССР уже было полно информации из первых рук из Испании, о том, что противоснарядное бронирование не просто желательно, оно жизненно необходимо.
Но! Витающий в дебрях собственных абстракций Тухачевский, предпочитал хорошей бронезащите выдающие маневренные качества советских танков. Поэтому, все новые машины должны были быть колёсно-гусеничными и опять-таки с лишь условно противоснарядным бронированием (т. е. кое как и кое-где выдерживающим снарядик от 37 мм «дверной колотушки» с больших дистанций – и то, при обязательном условии, что металлурги сподобятся обеспечить танкострой цементованной бронькой). А кто с этим не согласен – как тот же Гинзбург, в воспитательных целях, отстраняются от работы на фиг!
Да, в СССР прекрасно понимали, что 45 мм танковая пушка ни на что не годится, кроме как для борьбы с бронетехникой противника и разработка «артиллерийских» танков, как башенных (БТ-7А, Т-26-4) так и безбашенных (АТ-1) велась с не плохими в принципе перспективами.
Но! В штатную башню Т-26 или БТ 76,2 мм пушку втиснуть невозможно, а специальная, большая башня, вкупе с трёхдюймовкой, сразу напрочь лишают танки, каких бы то ни было перспектив в плане усиления бронезащиты. Да и предназначавшуюся для них специальную танковую пушку ПС-3 в серию запустить так и не удалось. А с «окурком» КТ армии уже на фиг не был нужен ни АТ-1, ни Т-26-4, поскольку пушка эта имела ничтожную дальность прямого выстрела и чисто символическую бронепробиваемость (бронебойный снаряд вообще отсутствовал в БК как таковой), отчего она годилась только для артподдержки, что при столь же чисто условной бронезащите носителя, РККА категорически не устраивало. Проще говоря, артиллерийский танк с КТ будет подбит средствами ПТО противника до того, как сможет эффективно использовать своё орудие. Те же, 150 БТ-7А с «КаТэшкой», что были построены в РИ, шли сугубо на укомплектование артподразделений четырёх имеющихся в РККА мехкорпусов, исключительно по отсутствию не только альтернативных САУ, но и вообще любых пушек, которые можно было бы буксировать на скоростях, сопоставимых со скоростью БТ. А оставлять эти «сорокапятошные» танки без артподдержки совершенно справедливо считалось упущением. И как самой-собой разумеющееся, полагали, что лучшей защитой БТ-7А будут непревзойдённые скоростные данные шасси.
В общем, чтоб хоть немного подтянуть основной танк РККА Т-26 к соответствующему времени уровню боеспособности, надо:
А) Усилить бронещиту;
Б) Чтоб выполнить этот пункт, танк нуждается в новом двигателе, новой подвеске и соответствующем усилении агрегатов трансмиссии;
В) Касательно арттанка — установить более мощную чем КТ трёхдюймовую пушку, чтоб она могла «работать» по укреплениям противника с дистанций превышающих те, на которых лёгкие средства ПТО противника могут вывести наш танк из строя (на этом пункте в РИ особенно настаивал Павлов, поскольку понимал, что качественно усилить бронезащиту старых, давно перегруженных танков сложно).
А ещё, учения 36-го года показали, что бронетехника РККА очень плохо ориентируется на поле боя. Командиры танков, вынужденные работать и за пулемётчиков, и за наводчиков орудий, нигде толком не успевали. В составе танковых подразделений, взаимодействие машин в бою (да ладно бой, хотя бы на учениях!) осуществлялось крайне паршиво, а командирам подразделений никак не удавалось это самое взаимодействие наладить – ещё бы! Если уж командир танка со своими обязанностями не справлялся, что уж говорить про дополнительные обязанности командира взвода или тем более роты, в которой далеко не все танки вообще имели рации! «Делай как я» – вот и вся тактика, оборачивавшаяся даже на учениях полнейшим бардаком, превращавшим танковое подразделение РККА в бронированное стадо, способное лишь тупо переть за своим вожаком.
И вот в том же 36-ом, до руководства РККА дошли интересные слухи, о том, что в Германии, в дополнение к лёгким танками Pz-I и Pz-II, толи уже начали, толи только ещё собираются выпускать какие-то специальные, значительно более мощные командирские машины с освобождённым от других обязанностей, командиром танкового подразделения.
Если кто-то до сих пор уверен, что немецкие Pz-III и Pz-IV создавались, имея «освобождённого» командира лишь для того чтоб в экипаже было кому разглядывать замаскированные ПТО на поле боя – спешу опровергнуть эти наивные домыслы. Как и в других странах, немцы тогда до такого изыска ещё недопёрли. «Трёшка» создавалась как машина командира взвода, а «четвёрка» как машина командира уровня роты/батальона с соответствующим дополнительным радиооборудованием и пятый член экипажа т. н. «освобождённый» командир, предназначался сугубо для командования вверенным ему подразделением.
Конечно, в техзадании помимо командирской функции упоминалась и другая задача – танк должен быть годен и для формирования частей средних танков. Но этот пункт советских специалистов не заинтересовал – средние танки в армиях того времени были не столь уж многочисленны, поэтому вполне могут быть наворочаны любой фигнёй, а немецкие, к тому же, были явно слабее и нашего Т-28 и французского В-1bis. Поэтому, в качестве командирских машин при, без сомнения, наиболее важных и многочисленных лёгких танках, – это уже не просто интересно, а очень важно.
Именно этому, пятому члену экипажа, немцы были обязаны тем, что их танки всегда выдерживали чёткое построение, превосходно взаимодействовали в бою, а командир подразделения своевременно получал информацию, на основании которой принимал в бою решения. В основном, правильные. К сожалению.
Идея «освобождённого» командира так приглянулась немцам, что при комплектовании частей только однотипными Pz-III и Pz-IV они и не подумали отказываться от «освобождённого» командира, введя так сказать новую, и очень полезную моду во всём мире. Но, понимание этого произошло позже!
Поэтому, если в какой-то «умной» АИ, в СССР, изначально, ни с того, ни с сего, вдруг, начали штамповать танки с «освобождённым» командиром, при том, что танки рацией-то ещё не оборудовались – сие глупость великая есть. Так и представляю себе «освобождённого» командира, скажем на Т-24, использующего на всю катушку свою неограниченную другими обязанностями «свободу» на размахивание флажковой сигнализацией через специальный лючок в крыше башни. А такие же «освобождённые» командиры других танков, заняты тем, что вместо того чтоб обозревать поле боя, силятся разобрать те матерные словеса, которыми их кроет родной «замок» флажковым семафором.
В СССР, кстати, командирские танки тоже разрабатывались, но в отличие от немцев, задумавших свои командирские танки существенно более сильными и соответственно более живучими, чем подчинённые, они напротив, были почти безоружными и даже безбашенными…
(КБТ-7 обр. 37 г.)
Вот из всех этих вышеприведённых построений и выкристаллизовалось довольно странное (сугубо АИшное) техзадание для наших конструкторов, слепить на базе «любимого» Т-26 машину, сочетающую в себе хоть чуток усиленную бронезащиту, мощь танка артподдержки с трёхдюймовкой, к тому же выполняющую попутно функцию машины командира танкового взвода.
Прежде чем браться за такую машину на базе Т-26, перед конструкторами обязательно должен был возникнуть вопрос о двигателе, поскольку суровая объективность гласит: «нет двигателя – нет танка».
И вот тут, наша АИ делает один финт, которого к моему великому сожалению не случилось в РИ. А именно, ещё двумя годами ранее — в 1934-ом, принимается решение о реконструкции Ярославского Государственного автозавода (ЯГАЗ) со строительством при нём собственного двигательного кластера. Выпускаться на нём должны были всё те же тяжёлые пятитонные двухмостовые грузовики Я-5 или ЯГ-3 и восьмитонные трёхмостовые ЯГ-10. Но по-настоящему массово! А чтоб определиться с наиболее подходящим двигателем, в том же 34-ом устроили целый международный дизельный автопробег Москва-Тифлис-Москва, в котором приняли участие многие ведущие моторостроительные фирмы (В РИ неофициально назывался «пробег сорока дизелей»). В РИ, несмотря на то, что автопробег выиграли немецкие дизеля от МАN, наше руководство предпочло «фашистам» отечественную разработку известного дизеля «КОДЖУ». Вот тока с доводкой этого самого «Коджу» до серийных кондиций возились аж до конца 30-х, а реконструкция ЯГАЗА была соответственно перенесена на сороковые годы с последующим вознесением на пьедестал и причислением к лику святых (без всякого сарказма!) ленд-лизовских «Студебеккеров».
В данной АИ ЯГАЗ уже с начала 1934-го года всё-таки реконструируется «нипадецки», именно в расчёте на массовое обеспечение РККА тяжёлыми грузовиками (которых так не хватало нашей армии!). А в качестве силовой установки, были-таки закуплены лицензии (со всей необходимой для немедленного начала выпуска сопутствующей требухой) на выпуск победивших в конкурсе-пробеге 34-го года немецких дизельмоторов МАN D0540, мощностью 90 л. с. для пятитонного ЯГа, и MAN D3555 мощностью 150 л. с. для восьмитонного.
Само-собой разумеется, эти же 150-сильные моторы предполагалось не только адаптировать и для Т-26 в командирско-артиллерийской версии, но и начать их массовый выпуск на 174-ом заводе для установки в обычные Т-26 в ходе модернизации танка. Пока же выпуск 150-сильных дизелей не велик, а потребность в командирских танках не большая, чтоб обойтись без остановки главного конвейера на головном предприятии, для сборки командирско-артиллерийского танка предполагалось задействовать всё тот же ЯГАЗ (с поставкой большей части комплектующих со 174-го). Учитывая, что из пяти танков взвода, артиллерийско-командирским будет лишь один, масштаб их выпуска предполагался скромный. Расчёт прост. 174-й завод в год выпускал в среднем тыщу «старых-добрых» Т-26. Соответственно в год требуется всего-то 250 артиллерийско-командирских машин, что для ЯГАЗа, который в результате двухлетней реконструкции вышел на уровень ГАЗа и ЗиСа – сущие пустяки.
Теперь о собственно танке. В нем, как уже говорилось выше, в максимальной степени должны были использоваться конструктивные решения серийного Т-26, плюс то, что уже наработано нашими конструкторами в ходе его совершенствования и создания Т-46.
Поскольку в имеющемся виде подвеска для усиленных бронирования и вооружения не годилась, а переходить на новую, хоть и очень хотелось, но в ближайшее время не предполагалось за отсутствием таковой, решили просто заменить трёхлистовые рессоры на пятилистовые (причём «коренные» более толстые), а катки и прочие элементы упрочнить. В РИ такое усиление позволило сперва создать танк Т-26-1 обр. 39 г. – последнюю серийную реинкарнацию «шеститонника», массой 10,3 т. а чуть позже, даже экранированную версию Т-26 с боевой массой более 13 т!
(Т-26-1 обр. 39 г. без экранировки)
Конечно, подвеска под такой массой жалобно скрипела и быстро изнашивалась. Но, танк кое как ползал. Именно кое как, поскольку не только подвеска с такой нагрузкой работала на пределе, но и узкие гусеницы, зарываясь в мягкую почву, либо ломая траки на каменистой, существенно ограничивали проходимость столь тяжёлой машины.
Поэтому, чтоб уменьшить нагрузку на элементы подвески, а так же снизить удельное давление на грунт, решили использовать более прочную гусеницу, уширив её до 320 мм, и удлинить базу, введя в средней части корпуса ещё одну двухкатошную тележку на собственной пружинной свечной подвеске как на арттягаче «Коминтерн». (В РИ базу Т-26 тоже удлиняли, но лишь на один каток для самоходки СУ-6, но нам этого мало).
(ЗСУ СУ-6 обр.36 г.)
Двухкаточная же дополнительная тележка не только позволит спокойно увеличить боевую массу машины до тех самых 13 тонн, но и благодаря более прочным уширенным гусеницам и удлинению опорной поверхности, улучшить проходимость.
Понятно, что скоростные качества 13-тонной машины с двиглом мощностью в 150 л.с. сколь-нибудь выдающимися не будут – в идеале, нужен двигун лошадок в 200, минимум, но, во-первых, хде-ж его узять(?), а во вторых, нам и нужен-то танк со скоростями на уровне обычных Т-26 с их 90-сильными моторчиками. Да и масса движка мощностью в 200 лошадей и более, вкупе с потяжелевшей трансмиссией опять-таки сожрут весь «модернизационный» вес.
В общем, поставили 150-сильный дизель-мотор со всем что ему положено, оснастили его неотключаемым ни при каких обстоятельствах, ограничителем оборотов, взяли от того же Т-46 КПП, усилили прочие элементы трансмиссии и на выходе получили добротную 13-тонную машинку, которая могла спокойно, без всякого надрыва, перегревов и перегрузок агрегатной части и подвески, тащиться хоть до Берлина, либо пока баки не обсохнут, со скоростью до 34 км/ч. Более того. К тому времени, в распоряжении наших конструкторов были не только агрегаты, разработанные для 15-тонного Т-46 обр. 35 г., но и ещё более прочные элементы трансмиссии, разработанные уже специально для 17,5-тонного Т-46-1 обр. 36 г. Т. е. машина получала ещё и модернизационный запас! Что касается нехватки мощности двигателя, то осмелюсь напомнить слова Гинзбурга в его письме к Тухачевскому с обоснованием создания чисто гусеничного малого танка тяжёлого бронирования, где он указывал, что пехотному танку массой 18 тонн подойдёт любой двигатель в диапазоне от 195 до 300 л.с. У нас же, для 13-тонной машины имеется 150 л.с. (Кстати, Тухач Гинзбурга с этим письмом, просто послал куда подальше).
Корпус длиннее чем у Т-26, но не на много (лишь на ту самую тележку подвески), и в целом, той же конструкции, за исключением того, что люк мехвода, вместе с передней стенкой подбашенной коробки наклонные, а её борта плавно переходят в значительно большее по объёму МТО. Корпус не только длиннее, но и чуть шире – поскольку при тогдашнем качестве и характеристиках радиостанций, командира от её обязательного и постоянного обслуживания освобождаем и вводим стрелка-радиста, усаживая его рядом с мехводом. Вспомним созданного ещё в 31-ом на базе «шеститонника» конкурента Т-26 — четырёхместный танк ТММ-1 с дополнительным пулемётчиком в отделении управления. Тогда, успешно реализованная идея размещения двух танкистов в отделении управления поддержки не нашла, а сейчас оказалась в самый раз! И ширину танка для этого увеличили почти как у ТММ-1 (его корпус был шире, чем у Т-26 всего на 9 см. Корпус АИ танка, расширится на 10 см с учётом того, что между водителем и стрелком-радистом будет проходить более прочный вал).
(ТММ-1 обр. 32 г.)
Поскольку отделение управления не велико, чтоб пулемётчик не мешал наводчику при повороте башни, для выноса пулемёта вперёд опять-таки как на ТММ-1 «слепили» специальный выступ с шаровой установкой.
Толщина брони – как заказывали, «типа» противоснарядная (хотя, в то время ещё очень уместно было спрашивать даже не опускаясь до уровня калибров: «а с какой дистанции, она, собственно, противоснарядная?». Так вот. Противоснарядная она сугубо с передней проекции и корпуса и башни — 35 мм, чего в сочетании с наклоном переднего нижнего бронелиста корпуса, передней стенки подбашенной коробки и выгиба маски пушки, достаточно чтоб противостоять 37 мм немецкому ББС практически со всех дистанций. Для корпуса эта операция более чем уместна, чтоб сбалансировать потяжелевшее МТО, а переднюю, толстобронную часть башни уравновесит большая кормовая ниша.
Борт и корма корпуса и башни сугубо противопульные. 15 мм как у серийного Т-26. Больше, на такую машинку никак не взгромоздить! Объективно подвеска не позволит. Поступившее предложение перейти на чешскую подвеску, поддержки у руководства не нашло, поскольку пока о её достоинствах имелись лишь слухи, а познакомиться с ней поближе, во всех деталях и подробностях, удастся только в 38-ом, когда танк прибудет в СССР, да и на её освоение с нуля требовалось время. К тому же, возможность, опираясь на неё, ещё усилить бронирование, выглядела сомнительно — банально 150-сильный двигатель машину массой под 15 тонн не факт что утащит (хотя, удельная мощность получается вполне сопоставимой с обычным Т-26).
Тем не менее, в двигательном отделе 174-го завода немедленно были развёрнуты работы по форсированию 150-сильного дизеля именно в расчёте на такой заманчивый вариант.
В качестве исходника для разработки башни, решено было взять большую, уже освоенную промышленностью башню с трёхдюймовкой КТ, которую успешно устанавливали на артиллерийские БТ-7А, а так же предполагалось использовать для установки на перспективном среднем колёсно-гусеничном Т-29, который, по мнению Тухачевского, должен был заменить гусеничный Т-28.
(Т-29 обр. 36 г.)
Ну и, вот такой прототипчик получился.
(Прототип командирско-артиллерийского танка. Разработан в конце 1936 г.)
Однако, испытав эту башню на опытной машине, выяснили два пренеприятных момента. Во-первых, башня с трёхдюймовкой оказалась тесноватой для того, чтоб командир мог без помех, комфортно командовать вверенным подразделением. При установке же ещё более мощного трёхдюймового орудия, на чём настаивал заказчик, положение только усугублялось. А ведь у немцев башня и вовсе была трёхместной! Вот и выбирай, что важнее – третье место в башне, или трёхдюймовка.
Но, СССР не был бы СССР, если бы эту проблему не попытались решить по революционному, угрохав обоих зайцев разом!
Поэтому, башню кардинально перепроектировали, увеличив и её размер, и диаметр погона – благо удлинённый и уширенный корпус позволял. Отказываться от вожделенной трёхдюймовки не стали – во взводе и так будет 4 машины с «сорокапятками», так что им поддержка трёхдюймовки будет очень даже кстати. А вот о комфорте для командира взвода позаботились особо.
Стоящий прежде отдельно от трёхдюймовки пулемёт спарили с пушкой (как и предлагал когда-то Сячинтов), жёстко закрепив в общей маске, и перенесли на ту же сторону, где располагались маховики наведения орудия. Причём для вращения башни и, соответственно, наведения вооружения в ГП установили двухскоростной реверсивный электродвигатель. Теперь со всем этим добром спокойно управлялся один наводчик, а командир от лишних обязанностей был освобождён. Зато с другой стороны от орудия, над головой командира установили небольшую башенку с хорошим обзором, а перед ним маленький столик с плафоном освещения, на котором располагались планшетка с картами и переключатель ТПУ и радиостанции. Причём в отличие от РИ Т-26 и БТ, включённый в состав экипажа стрелок-радист освобождал командира от обязанности мучиться с настройкой и постоянной подстройкой радиостанции, работавшей в то время весьма паршиво и сама по себе, и тем более в условиях мощных помех от плохо заэкранированного электрооборудования танка.
В телефонном режиме малой дальности (до 15 км), командир управлял танками своего взвода и общался с командирами других «досягаемых» подразделений. Дальнюю связь в телеграфном режиме (до 50 км) с вышестоящим командованием обеспечивал штатный радист. Всё просто и удобно – для того времени, конечно! (Именно на такую работу и затачивались наши тогдашние танковые рации и именно поэтому в экипажи тех же Т-34 вводился стрелок-радист. А вот там, где пытались от стрелка-радиста избавиться, проблемы с качеством радиосвязи подчас ставили на этой самой радиосвязи крест с соответствующими последствиями).
Поскольку даже в увеличенной башне найти место для третьего человека не представлялось возможным (особенно после установки более мощной и габаритистой новенькой Л-10), выполнять функцию заряжающего будет командир, но лишь в той мере, в какой посчитает необходимым по ходу боя, чтоб помочь огнём трёхдюймовки танкам своего взвода. Главная же его функция – командовать этим самым взводом, и не лезть впереди всех, как выражался умница Чапай туда, где противнику командира ухлопать проще всего. А, учитывая, что чётко идентифицируемая командирская машина, даже если она движется позади своего взвода, пренепременно будет для вражины мишенью номер раз, усиленное бронирование ей отнюдь не помешает (хоть и только спереди!).
Артиллерийско-командирский танк под индексом Т-25 был полностью отработан и готов к серийному выпуску уже к середине 37 г.
