Сидор Белый и Черный Корсар. Как казаки с основателем ВМФ США воевали. Корсары на службе Росийской Империи

Битвы против турок в водах Днепровского лимана 1788 — несколько беллетризованная, но интересная история о том, как в Украине окончательно отошли земли нынешней Николаевщины и Одесщины.
В конце 1776 года доля распорядилась так, что два человека, разделенные многими тысячами верст, должны были встретиться через двенадцать лет на юге Украины, подружиться и вместе биться против турецкого флота в морских боях под общим названием "Битва в водах очаковских".
Mало кому из наших современников известна правда об их участии в великой битве, которая более двух недель проходила в устье Днепра у турецкой крепости Очаков и определило ход русско-турецкой войны 1787-1791 годов.

Прозвище старшего из них, кошевого Войска верных казаков, было Сидор Белый.Младшего, основателя военно-морского флота Соединенных Штатов Северной Америки, контр-адмирала, знали под именем Поль Джонс, а враги называли его Черный Корсар.
Российская императрица Екатерина II, захватив Крым с помощью запорожцев, в 1777 году утвердила на престоле Крымского ханства хана Шаги-Гирея. Высокая Порта с потерей Крыма смириться не могла, и султан Абдул Гамид I, пользуясь военным преимуществом на Черном море, решил без объявления войны напасть на российские войска, высадить десанты и, вернув Крым и Кинбурнскую косу (длинная полоса, которая отделяет Днепровский лиман от Черного моря — ИП), восстановить владычество Высокой Порты.
Кроме того, султан решил привлечь к боевым операциям и бывших запорожцев, которые после разгрома Запорожской Сечи нашли приют в дунайских владениях Порты, основав там Задунайскую Сечь. В августе 1787 года Абдул Гамид I решил реализовать свои планы.
Российский Черноморский флот был слабее турецкого. Екатерина и Потемкин, командовавший войсками на юге Украины и в Крыму, об этом знали. Выход был один: на российской стороне, в Черном море, должны были воевать каперы, которые могли бы, нарушив морские коммуникации Высокой Порты в Черном море, турецкие крепости на Дунае и в устье Днепра снабжения войсками, оружием и боеприпасами.
Екатерина своим указом разрешил Потемкину выдавать лицензии на каперство, а сама написала посольствам в Западную Европу: искать знаменитых корсаров и немедленно приглашать их на российскую государственную службу на Черное море.
Кто же такие были каперы, корсары, любители, приваторы, как их называли тогда в Европе и Америке?
Это были частные лица, которые с разрешения воюющего государства снаряжали за свой счет суда и корабли, нанимали команду и нападали на торговые и военные суда противника, действуя как заправские пираты: грабили, брали добычу, захватывали суда. Треть захваченного оставляли себе, а две трети передавали государству, которая наняла их для каперства.
Первым русским капером на Черном море стал греческий "морской волк", капитан Спирос Рицардопуло, оснастил и вооружил яхту "Пчела". Потом были и другие, в том числе и российский капитан I ранга, будущий флотоводец и адмирал Алексей Сенявин.
Таким образом, прежде чем турецкий флот начал военные действия, российские корсары начали хозяйничать на Черном море. Однако в них не было координатора, корсара со стажем. Им должен стать Поль Джонс — Черный Корсар, на которого вышел российский посол в Париже.

Поль Джонс

 4 июля 1776 конгресс Североамериканских колоний, восставших против владычества Великобритании, принял проект депутатов от штата Вирджиния, который впоследствии получил название «Билль о правах человека". Этот день народ США считает началом своей государственности и независимости.
Как писал впоследствии в своих мемуарах Поль Джонс, принятие этого документа подтолкнуло его 29-летнего капитана эскадры, занимавшегося работорговлей, покинуть этот бизнес, предложить свои шесть корсарских судов в распоряжение конгресса и попросить лицензию на каперство. Предложение молодого капитана приняли, и именно этого момента берет начало флот США — самый мощный в мире.
Человек, вошедший в мировую военно-морскую историю как Поль Джонс, родился в горах Шотландии 1747 года.
Его старший брат, промышлявший работорговлей, арестовали вместе с фрегатом, его судил английский суд и приговорил к каторге в Австралии вместе со всем экипажем. Но по дороге ему удалось освободиться, вернуться, захватить свой старый фрегат и уйти на нем к берегам восточного побережья Северной Америки.
Брат будущего Черного Корсара купил землю в колонии Вирджиния и занялся земледелием, достиг определенного благосостояния, стал уважаемым плантатором. Он написал письмо в Шотландии, в котором просил Поля приехать и быть его наследником, потому что чувствовал, что жить ему осталось недолго.
Поль Джонс решил оставить Шотландию, где вся его жизнь была посвящена морю: тринадцатилетним он юнгой пошел на судно, через пять лет стал старшим помощником капитана, а в 21 год — капитаном и владельцем трех судов, негласно промышлявших работорговлей.
В 1772 году Поль Джонс бросил якорь в гавани Филадельфии, и 1773-го, после смерти старшего брата, унаследовал его плантацию. Как свидетельствовал в своих мемуарах Поль Джонс, перед смертью брат просил оставить работорговлю, и Поль торжественно обещал сменить имя и бросить свой позорный бизнес.
Уладив дела на плантации брата, продав свои суда и распустив команды, в декабре 1775 года Поль купил бриг "Альфред", оснастил его за свой счет, поднял на нем флаг конгресса и вышел в море.
Флаг Конгресса, который поднял на своем корабле Пол Джонс, считается первым государственным флагом США

В то время, как Поль Джонс спускался по ступеням, выходя из конгресса с патентом на корсарство в кармане, на его счету было уже 15 захваченных английских торговых судов, а в "Альфреда" добавился еще и бриг "Провиданс".

В 1777 году его эскадра состояла уже из трех каперов. Держа свой контр-адмиральский флаг на шлюпе «Рейнджер», американский адмирал прорвал блокаду британских фрегатов и решил искать счастья у берегов Англии. Там к нему присоединились еще три судна.
Франция благосклонно относилась к конгрессу, адмирал получил базу в Дувре. Там он сдавал две трети захваченной добычи представителям конгресса при американском консульстве, набирал новые экипажи в кабаках Дувра и Бреста, вооружал французскими пушками захваченные британские суда и вновь шел на коммуникации противника.
Он решил ударить по северным портам, где формировались караваны в Северную Америку. В 1778 году он атаковал ночной десантом Вайтхевен — город, в котором он начинал карьеру моряка — поджег караван, который там стоял, и, взяв богатую добычу (на судах каравана должны были везти жалованье британскому экспедиционному корпусу в Америке), вошел в Дувр. За эту молниеносную операцию адмирала прозвали Черным Корсаром.
В августе 1779 года Поль Джонс получил официальный чин капитана I ранга, под его руководством было уже пятнадцать судов объединенной американо-французской эскадры. В декабре того же года эскадра атаковала британский военный порт Ливерпуль. Десант высадить не удалось, но для британской торговли последствия были ужасны.
Приказом первого лорда Адмиралтейства все британские порты закрыты, снабжение экспедиционных войск в Америке прекратилось, голодные экипажи британских фрегатов были на грани бунта. Лорды Адмиралтейства, бросив снабжать английские части в Америке, вплотную занялись Полем Джонсом, но тот был неуловим.
В 1782 году он захватил британский корвет, шедший в Англию с золотом и пряностями, и отдал золото конгрессу через американского посла в Париже. Там его принял король Людовик XVI, вручил золотую шпагу с алмазами и орден Святого Луи.
Английский экспедиционный корпус, не получая снабжения, теснимый американских инсургентов пошел на мировую, и в 1783 году конгресс праздновал победу. А Поль Джонс остался без работы, так как в 1785 году Франклин объявил о запрете каперства. Он поселился в собственном доме в Париже под охраной чернокожих слуг.
Слава Поля Джонса докатилась и до заснеженного Петербурга. Екатерина II поняла, что на Черном море адмирал-корсар необходим как воздух, и российский посол при Людовике XVI, Иван Смолин (Симолин) получил срочное указание пригласить его на российскую императорскую военно-морскую службу.
Черный Корсар дал принципиальное согласие, но поставил единственное условие: императрица лично должна была обратиться к нему со всеми своими предложениями. Получив письмо от Смолина, Екатерина с облегчением вздохнула: координатор каперов на Черном море было определено, и села писать письмо Поля Джонса.
Черный Корсар приехал в российскую столицу 23 апреля 1787 года. Екатерина II немедленно удостоила аудиенции шотландского "морского волка", которого ей представил французский посол граф Сегюр.
Из рук Екатерины Поль Джонс получил патент на чин контр-адмирала с его собственноручной подписью, но на имя француза Павла де Жовеса. Под этим именем он и прибыл вскоре в распоряжение Григория Потемкина — командовать парусной эскадрой в Днепровско-Бугском лимане.
А до того императрица решила и вопрос противодействия Задунайским запорожцам, которые нашли приют во владениях турецкого султана. Им должен был противостоять Сидор Белый со своими "верными казаками".

Сидор Белый
 Стояла ранняя весна 1776 года. По дороге из Чернигова в Киев ехали два всадника. В небольшой рощице оба спешились, проверили пистолеты и встали друг напротив друга.
Очевидно, они хотели исполнить традиционный для запорожцев акт сведения счетов с жизнью. Обычай заключался в том, что оба становились друг напротив друга, целились друг другу в сердце, один из них читал молитву, а на слове «аминь» оба нажимали на спусковые крючки пистолетов и одновременно падали мертвыми.Самоубийство на Сечи считалось великим грехом, но обычай разрешал принять смерть от руки побратима.
Младший запорожец начал читать "Отче наш", но вдруг остановился и сказал: "Знаешь что, отец? Вот мы постриляемося, найдут нас мертвыми и скажут:" Вот два дурака запорожцы! Вероятно, напились, как мертвецы, и застрелились сами не зная чего! И нас закопают, как собак, и никто не узнает, чем мы застрелились, и нам не будет ни славы, ни чести, ни доброй памяти! ". Седой казак утвердительно кивнул и засунул свой пистолет за пояс. Молодой повторил его жест.

Так Сидор Белый и Антон Головатый как бы родились вновь для того, чтобы не дать погибнуть запорожскому казачеству после разгрома Запорожской Сечи.
Сидор Игнатьевич Белый родился в 1716 году в украинской дворянской семье Новороссийской губернии, учился в Киево-Могилянской академии, но, увидев на улице запорожца, решил бежать на Сечь.
1762-го, когда кошевой Петр Калнышевский был приглашен на коронацию Екатерины II, сотник Сидор Белый вошел в состав делегации от Запорожской Сечи.
Через шесть лет казаки избирают его военным есаулом, а 1774-го он вместе с Антоном Головатым едет в российскую столицу защищать казацкие интересы и там узнает о разгроме Сечи и запрещении Войска Запорожского на территории империи.
Казалось, рухнули все основы жизни, и выход мог быть один — смерть. Но Антон Головатый вернул побратима к жизни словами о славе и чести.
Сидор Белый направился на родную Херсонщину. Но спокойная жизнь в сельских условиях было не по душе закаленному в боях запорожца, и вместе с Захарием Чепигой, Антоном Головатым и Карпом Легкоступом решил возродить украинское казачество.
Когда императрица проезжала землями Херсонщины, Потемкин представил ей местного предводителя дворянства Сидора Белого. О чем беседовали латыни запорожец, императрица и Потемкин, неизвестно, но после этого кортеж Екатерины II эскортировала запорожская казацкая сотня во главе с Сидором Белым, а в сотне были Антон Головатый, Захарий Чепига и Карпо Легкоступ.
Проводив императрицу в Петербург, побратимы ездят по бывшим землям Запорожской Сечи, отданным российским дворянам, освобождают из крепостного рабства бывших запорожцев и составляют из них волонтерский отряд.
Императрица утвердила Сидора Белого кошевым Войска верных казаков, разрешение на формирование которого был подписан 27 февраля 1787 года. В войске насчитывалось 7 тыс. бывших запорожцев, причем половина была под командой Захария Чепиги, составляя казацкую конницу, а морскими казаками руководил генеральный судья Антон Головатый.
Казацкий флот из пятидесяти чаек получил название Черноморской казацкой флотилии, которая перешла в оперативное подчинение начальника Лиманской гребной флотилии контр-адмирала Карла-Генриха-Отто принца Нассау фон Зигена.
Боевое крещение Войско верных казаков приняло в сражении у Кинбурнской косы 1 октября 1787 года. В честь победы этого императрица повелела отчеканить 190 медалей с надписью "Кинбурн 1 октября 1787".

Однако по ошибке чиновников Монетного двора было изготовлено всего … 19 медалей, и Потемкин, получив их, написал Александру Суворову такой расклад: шесть медалей пехоте, шесть — коннице, шесть — казакам и одну — артиллеристу, который поджег бомбой турецкий флагман.
Солдаты и казаки должны сами решить, кто из них достоин награды. Кто из казаков Сидора Белого получил медаль за Кинбурн пока что установить не удалось.

Лиманское побоище
 Сражение за Крым и Кинбурнскую косу должна выиграть, по расчетам султана Абдул Гамида I, Черноморская эскадра, которую он начал готовить с привлечением иностранных специалистов. Эскадра покинула Босфор 23 апреля 1788 года под командованием капудан-паши (адмирала) Эсски-Гуссейна по прозвищу Крокодил морских сражений.
В нее входило: 12 линейных кораблей, 13 фрегатов, две бомбардирские барки, две галеры, 10 бомбардирских шлюпов и канонерских мореходных лодок и шесть брандеров, а также 20 флейтов с десантом морской пехоты и 20 тыс. солдат и офицеров, лишь треть из турецких пехотинцами, остальные — наемниками, завербованными в подвластных Порте территориях (только греков было около 4 тыс.).
На парусных кораблях и судах было несколько сотен английских матросов и офицеров, артиллеристов, советников капудан-паши был британский контр-адмирал.
Эскадра вышла в Черное море с соблюдением строжайшей тайны, но выход ее разоблачили. 1 мая того же года российские корсары атаковали и взяли на абордаж два турецких торговых судна. Одно из них увели в Севастополь, и пленные купцы поведали о выходе в море капудан-паши.
Севастопольская бухта: все тот же Сидор Белый в мае 1783 года привел сюда Днепровскую флотилию, положив начало Черноморскому флоту
Севастопольский флот был слаб, и Потемкин приказал привести в боевую готовность Лиманскую гребную и парусную эскадры, а также Черноморскую флотилию Антона Головатого.
Тем временем капудан-паша продолжал двигаться в Очаков. Но примерно в 60 милях от Босфора эскадру нагнал поздний весенний шторм и повредил несколько линкоров. Эсски-паша должен был вернуться назад.
10 мая эскадра вновь покинула Босфор, а 20 мая 1788 года бросила якорь в видимости стен Очакова. Дозором в направлении лимана отправили гребные суда.
Приход турецкой эскадры в гавань Очакова наблюдали две дозорные дупельшлюпки российской Лиманской эскадры. Одной из них командовал капитан II ранга, немецкий моряк на русской службе Христофор Остен-Сакен. Когда он попытался прорваться через фронт турецких галер, перехват вышли еще четыре турецких судна.
 Христофор Остен-Сакен, поняв, что его хотят взять в плен, приказал команде идти на шлюпках к берегу, а сам спустился в кают-камеру, чтобы подорвать бочки с порохом в тот момент, когда турки подойдут вплотную и появятся на палубу своего корабля. Через несколько минут прогремел страшный взрыв.
Подвиг капитана Остен-Сакена увековечили лишь через 120 лет, когда в состав флота вошел эскадренный «Капитан Остен-Сакен", построенный на верфях Николаевского завода, а 29 апреля 1918 года миноносец одним из первых поднял военно-морской украинский флаг по приказу контр -адмирала Михаила Саблина.
Взрыв шлюпа возвестил о приходе турецкой эскадры в гавань Очакова. Это означало, что вскоре следует ждать атаки капудан-паши Эсски-Гуссейна.
  Осенью 1788 черноморские казаки под командованием Антона Головатого стремительным штурмом возьмут важные для обороны Очакова укрепления Березани. Турецкий гарнизон сдастся в плен
Примерно тогда же бывшие запорожцы праздновали прибытие в Кош клейнодов Войска верных казаков. В ставку Потемкина они пришли из столицы 13 мая, и он послал их Суворову, который координировал сухопутный фронт лимана.
 Суворов, понимая важность получения клейнодов перед боем, послал их с генералом Михаилом Кутузовым и эскортом гусар в Кош. 21 мая 1788 генерал-майор Михаил Кутузов в торжественной обстановке и на глазах всего казачества вручил клейноды кошевому Сидору Белому.
Главным в этой ситуации было то, что у Сидора Белого теперь была войсковая печать, а это означало, что Войско стало отдельной воинской частью. Ему были возвращены все права, вольности и привилегии запорожцев — и именно это означало победу Сидора Белого и его собратьев.
Когда на следующий день казаки пошли в Сичевую церковь Покрова к заутрене, на Кош в Олешках напали турецкие фрегаты. Это было на рассвете: туман скрыл тот прошел мимо дозоров Нассау-Зигена. Однако турецкие канониры тоже не видели, куда стреляют, и били из пушек в белесый туман, который спрятал Алешки.
Казаки, не обращая внимания на стрельбу, отстояли службу. Затем бросились к чайкам и решили проучить фрегаты. Но тут переменился ветер, погнал воду из лимана в море, турецкие фрегаты быстро ушли, боясь сесть на мель.
Поль Джонс, он же французский контр-адмирал Павел де Жовес, прибыл на Лиманскую каперскую флотилию еще 19 мая. О запорожцах он слышал еще во Франции и горел желанием поближе с ними познакомиться, потому что воевать против капудан-паши им предстояло вместе.
Первая встреча Черного Корсара и Сидора Белого началась вечером 6 июня 1788 года, а закончилась в полночь. Среди запорожцев нашелся казак по имени Иван, сносно владевший французским, он и стал переводчиком.
 Кошевой и адмирал быстро прониклись взаимным уважением, которое впоследствии переросло в дружбу, а Иван стал побратимом Павла Жовеса. Во время веселого запорожского застолья адмиралу представили казацкого адмирала, командира Черноморской гребной флотилии Антона Головатого. Друзья расстались заполночь, и адмирал ушел на гичци до своего флагмана — "Святого Владимира".
Утро было тихим и мирным, ветер с моря гнал воду в лиман, с ветром шел туман, в тумане — авангард эскадры Крокодила морских битв капудан-паши Эсски-Гуссейна.По скампвеи контр-адмирала Нассау-Зигена — большими парусно-весельными судами с морской пехотой на борту и весьма слабой артиллерией — в глубине лимана располагались чайки Антона Головатого, дальше — каперы Черного Корсара.
В авангарде Эсски-Гуссейна под парусами шла его гребная флотилия, которая должна обеспечить прорыв основного, ударного ядра эскадры Крокодила морских битв в лиман. Ветер не давал скампвеям отправиться на встречу с турецкими галерами. Принц решился на уход за ветром.
Однако для отхода вглубь лимана скампвеям нужно было развернуться, и это очень сложный в условиях боя "поворот все вдруг" требовал не только синхронно-четких действий, но и времени, которого у Нассау-Зигена не было. Ситуация стала критической с того самого момента, когда линейные корабли и фрегаты Эсски-паши открыли навесной артиллерийский огонь, метая из своих пушек бомбы через свою гребную флотилию на российские скампвеи. Поражение стало очевидным.
Скампвеи — большой и медленный десантное судно, с минимальным артиллерией и хорошо осадкой

То, что произошло через считанные секунды в лимане, не предусматривалось никакими военно-морскими инструкциями того времени.
Это было как гром среди ясного неба и, пожалуй, капудан-паша, стоя на капитанском мостике своего флагмана, проглотил язык: на его эскадру на веслах летели по лиману пять десятков запорожских чаек и на длинных фалах влекли за собой скампвеи принца Нассау-Зигена .

Они проскочили уже заградительный огонь турецкого главного калибра, прорвали строй турецких галер и входили в зону, где турецкие пушки были бессильны.Заговорила казацкая малокалиберная артиллерия. Ситуация резко изменилась в пользу противника, и капудан-паша отдал команду подготовиться к отражению абордажной атаки.
Когда Антон Головатый, командовавший казацкой гребной флотилии, оценил ситуацию, понял: единственный выход избежать поражения — идти вперед и тащить за собой скампвеи. Он отдал команду, чайки выскочили за линию скампвей, зацепили их и потащили к турецким главных сил, мушкетным и фальконетным огнем продираясь через гребную турецкую флотилию авангарда Эсски-паши. Прикрыл этот маневр дым от выстрелов турецкой эскадры, который ветер относил в сторону казаков.
Запорожский адмирал знал вот-вот ветер переменится, надует паруса скампвей и каперов Черного Корсара, погонит воду из лимана в Черное море, турецкая эскадра сядет на мель лимана и станет легкой добычей российской морской пехоты, казацких мушкетов, сабель и пушек флотилии Черного Корсара.
Капудан-паша дал приказ отходить, но опоздал — ветер гнал воду из лимана, и три турецких фрегата, ударившись медными днищами о камни, прочно сели на мель. На их борта полетели абордажные крюки и лестницы, на палубах появилась российская морская пехота и казаки, и завязался рукопашный бой.
С невероятными усилиями капудан-паше удалось вывести свою эскадру из боя.Каперы Поль Джонса довершили разгром, с фланга ударили по противнику скампвеи и шлюпы бригадира Алексиано.
Дело было выиграно окончательно. Поль Джонс приказал спустить шлюпки и подобрать из воды турецких моряков. Смеясь над "сострадательным корсаром", принц Нассау-Зиген направил на турецкие фрегаты, которые сели на мель, горящие брандера: фрегаты сгорели, что вызвало большое неудовольствие каперов и казаков, потому что корабли можно было с мели снять, отремонтировать и включить в флотилию Поля Джонса .
Эсски-Гуссейн, кроме трех фрегатов, потерял канонерская лодка, шебеку, 500 человек убитыми и затонувшими, 1000 человек пленными. Казаки потеряли лишь флагманскую чайку. Погиб весь ее экипаж, чудом избежал смерти сам адмирал Антон Головатый.
Казацкая чайка, реконструирована по образцу XVIII века. Небольшое (трудно попасть), высокоманевренные судно обмаллю артиллерии, зато с отчаянными десантниками и мелей не боится. Фото: chaykaspas.org.ua
Реляцию о победе 7 июня 1788 года писал Потемкину принц Нассау-Зиген, и это был единственный документ, на который впоследствии опирались все российские (и не только) историки. Естественно, правду принц написать не мог, ибо в таком случае его следовало бы снять с должности и отдать под суд. Принц указал среди отличившихся в бою, только себя и бригадира Алексиано.
Настоящие победители остались "за кадром", и эта несправедливость до сих пор в российской историографии. Правду восстановил в 30-х годах XIX века украинский историк Андриан Кащенко, но его книга вышла малым тиражом, а ложь переходила из одной книги российских историков к другой.
Вечером в каюте Поля Джонса шла горячая дискуссия: принц обвинил адмирала в том, что тот не преследовал противника, отходил в Очаков. Невозмутимый шотландец указывал: если турецкие суда садились на мель, то с таким же успехом сесть на мель мог и он. И, в свою очередь, спрашивал Нассау-Зигена, во сколько он оценивает сожжены по его приказу турецкие фрегаты и когда отдаст эти деньги каперам. Собеседники расстались, недовольные друг другом, позднее принц оклеветал корсара в письме Потемкину.
В ночь с 15 на 16 июня Поль Джонс навестил запорожцев, был в восторге от их маневра, искренне хвалил. Торжество достигло апогея, когда Сидор Белый поднял корсару запорожский подарок: шапку со шлыком, кафтан красного сукна, такие же шаровары, казацкие сапоги, пояс с пистолетами, люльку и дорогую турецкую саблю.
Изрядно угостившись водкой, запорожцы переодели Поля в казацкую одежду, смущало их лишь то, что тот не имел чуба и усов. Потом говорили о делах, и корсар попросил своего побратима Ивана показать ему мели на лимане.
Надев темные одежды и взяв с собой квач и смолу в малой кадушке, оба сели в лодки и, обмотав уключины мокрыми тряпками, тихо пошли на двух веслах к Очаковской гавани. Турки их не заметили.
Иван подгреб вплотную к борту флагмана, подал адмиралу кадушку со смолой и квач и то на борту написал: "Сжечь, Поль Джонс". Затем запорожец указал адмиралу мели, на которые следовало заманить турецкие корабли во время отлива.
16 июня в 12.00 флагман турецкой эскадры вошел в лиман. Читал ли он надпись, сделанную на борту его корабля рукой Поль Джонса, история умалчивает. Видимо, читал с помощью своих британских советников, потому Поль Джонс писал на английском языке. Весьма вероятно, что Эсски-Гуссейн разозлился, и только потому пошел в лиман впереди всей своей эскадры.
Турецкий адмирал напоролся на те же грабли — в это время начался отлив, и 64-пушечный флагман сел на мель. Его окружили фрегаты, началась артиллерийская дуэль между каперами Поля Джонса и Эсски-пашой.
Запорожцы рванули на чайках к турецкого флагмана, который сел на мель, но фрегаты поставили заслон из бомб и ядер. Так продолжалось, пока что ветер, флагман снялся с мели, и турки ушли из лимана.
Вечером ботва принца вновь доставила его на "Святой Владимир". Нассау-Зиген снова атаковал Поля Джонса своими обвинениями — почему тот не ударил по турецкому флагману, который сел на мель?
Хладнокровный шотландец открыл принцу свой план боя на следующий день, попросив его атаковать турецкую эскадру гребной флотилией во время прилива и заманить турецкие суда на мели. Нассау-Зиген понял: если он реализует план шотландца, то лавры победителя будут у него, потомка принца Оранского.
Наступило утро 17 июня. Эсски-Гуссейн вновь вошел в лиман, все повторилось: вперед на веслах пошли скампвеи Нассау-Зигена, потом он сделал "поворот все вдруг". Капудан-паша увеличил парусность, эскадра летела на встречу с Черным Корсаром.
Когда ветер переменился, каперы развернулись бортами, и страшный залп из трехсот орудий ударил по рангоута и мачтах кораблей капудан-паши. Били из каронад, гладкоствольных пушек, ядра которых были соединены цепью. Мачты и рангоут, паруса и снасти турецких судов обрушились в лиман.
Начался отлив, и турецкий флагман сел на мель без мачт и парусов. Налетели чайки запорожцев, на передней шел 72-летний Сидор Белый. Они быстро достигли бортов турецких судов, вверх полетели абордажные лестницы и крючья, пошла в атаку запорожская морская пехота. Первым на палубе флагмана был Сидор Белый.
Начался рукопашный бой. Течение гнало "Святой Владимир" прямо на турецкий флагман, но Поль Джонс сумел развернуться бортом и всадить картечью по палубе. Капудан-паша решил сдаться, и его флаг на грот-мачте медленно пополз вниз.
Теперь все зависело от морской пехоты Нассау-Зигена: турецкую эскадру можно было брать на абордаж. Но упоенный победой принц послал вновь вперед брандеров, и два турецких линкора запылали.
Эсски-Гуссейн бросился в лиман, за ним последовали его британские советники, их подобрала турецкая галера. Один из британцев, встречавшийся ранее с Поль Джонсом, увидев его на мостике «Святого Владимира» в запорожской униформе, когда вернулся в Европу, всех уверял, что Поль Джонс стал мусульманином и перешел к русским.
Тем временем ветер нагнал волну, вода пошла в лиман, турецкие суда сошли с мели и пошли на Очаков, и запорожцы — 218 казаков и старшин — на их палубах попали в плен. С большим трудом сняли тяжело раненного Сидора Белого.Позднее Антон Головатый, захватив укрепления на острове Березань того же года, вызволил некоторых из плена.
Сидор Белый был весь изрублен ятаганами. Генерал-майор Михаил Кутузов прислал ему своего врача, но был запорожский казак старый, и 20 июня его сердце остановилось. В тот же день Антон Головатый привез тело на Кинбурнскую косу.
Во время похорон впереди российских офицеров стоял Александр Суворов, а среди запорожцев, рядом с Антоном Головатым, был Поль Джонс. Могилу вырыли в самой церкви в крепости Кинбурн, сверху положили чугунную плиту.
5 октября 1855, во время Крымской войны, могилу Сидора Белого потревожили: в Кинбурне высадились англичане, забрали пушки и плиту.
В 1856 году королева Великобритании учредила «Крест Виктории» — высшую награду империи за подвиг выдающейся храбрости. Крест отливали из металла российских пушек, захваченных в крымской кампании. Очень вероятно, что плита с могилы Сидора Белого также пошла на британские наградные кресты.
Потомки-запорожцы не забыли Сидора Белого, и 26 августа 1904 года он посмертно стал вечным шефом Полтавского Кошевого Сидора Белого конного полка Кубанского казачьего войска.
Последний аккорд в бою в водах Очаковских 18 июня. Здесь Эсски-паша потерпел полное поражение при попытке прорваться из Очаковской гавани в Босфор.
Нассау-Зиген стал официальным победителем, был награжден Георгием II степени и вице-адмиральским образом. Но Григорий Потемкин быстро раскусил чванливого принца и попросил убрать от него "немца".
Императрица забрала принца к себе, он стал ее тайным агентом, был послан во Францию и Испанию, но там опозорился.
Тогда его назначили командовать Балтийской гребной флотилией, но и здесь в бою в Роченсальмском рейде 9 июня 1790 года он потерпел сокрушительное поражение от шведов под командованием принца Карла Зюдерманландского и с позором покинул Российскую империю. В 1808 году скончался в своем родовом имении.
Поль Джонс отказался служить империи. 1789 году он вновь поселился в Париже. К концу года в Эдинбурге вышли его мемуары, послужившие Фенимору Куперу и Александру Дюма материалом для написания приключенческих романов. В марте 1792-го в возрасте 45 лет умер от ран.
После смерти Сидора Белого кошевым стал Захарий Чепига. Он, как и Антон Головатый, участвовал в штурме Очакова и Измаила.
В возрасте 68 лет Чепига участвовал в боях, через два года получил чин генерал-майора, ордена Святого Георгия 3-го и 4-й степеней, золотой именной крест за Измаил, саблю, усыпанную алмазами.
На 71-м году жизни, в 1797 году умер, а 26 августа 1904 года стал посмертным шефом Екатеринодарского конного кубанского полка Кубанского казачьего войска.
Антон Головатый до конца своих дней был казацким «морским волком» и исполнял обязанности генерального войскового судьи.
Он помог Войску верных казаков получить землю на Кубани, был героем Очакова и Измаила, получил чин бригадира, был послан с черноморскими казаками против персидского шаха, получил пожизненно кошевого Черноморского войска, а умер от болезни 29 января 1797 года.
Удачный штурм Потемкиным Очакова в декабре 1788 года обеспечил Ясский мирный договор, согласно которому в империи отошли бывшие турецкие территории между Южным Бугом и Днестром.
Новые земли для Украины помог получить не только военный натиск Черноморского казачьего войска, но и дипломат-Украинской Александр Безбородко, который потом станет имперским канцлером
С 26 августа 1904 года он пожизненный и вечный шеф Уманского, бригадира Антона Головатого, конного полка Кубанского казачьего войска.
Очень жаль, что имена всех этих истинных героев сражения в водах очаковских не нашли достойного их подвига места ни в российской, ни в украинской историографии.