Сергей Махов (George Rooke). Флот США после Гражданской войны. Испытание миром
Сразу после окончания Гражданской войны в США американский флот считался первым в мире. В его рядах числился 651 боевой корабль, однако дело было не только в количестве. За время войны и Юг, и Север создали поистине гениальные технические импровизации — казематные броненосцы и мониторы. Во флоте США их насчитывалось 60 единиц, что было больше, чем в Англии и Франции вместе взятых. На 1865 год бюджет ВМС США составлял колоссальную сумму в 116 781 675 долларов и 95 центов. На кораблях несли службу 7500 офицеров и 40 000 матросов. Флот США на тот момент — это, помимо всего прочего, и семь верфей, которые обладали шестью сухими доками и были одними из крупнейших в мире. Наконец, это был флот, который только что выиграл тяжёлую войну, полностью переформировался, а в разгар боевых действий создал новые классы кораблей, которые технологически превзошли корабли противника. Посмотрим, как развивались военно-морские силы США в первые годы после наступления мира.
Содержание:
Путешествие знаменитого монитора
Пожалуй, самым пиком морской мощи США можно назвать океанское плавание монитора «Миантономо» (USS Miantonomoh) в Европу, которое было предпринято в 1866 году в качестве реакции на покушение революционера Дмитрия Каракозова на жизнь российского императора Александра II — в тот момент США и Россия были друзьями и союзниками. Сам «Миантономо» представлял собой торжество стимпанка: никаких мачт, две бронированные башни, в каждой по два 15-дюймовых орудия Дальгрена, стреляющих снарядами по 450 фунтов, бронирование до 250 мм толщиной, в общем — настоящая машина для убийства.
5 июня 1866 года «Миантономо» покинул воды Америки и через 11 дней появился на рейде Куинстауна (Ирландия), бросив якорь между британскими броненосцами «Блэк Принс» и «Ахиллес». Это событие произвело фурор. Англичане давно следили за развитием американского флота, но среди английских кораблестроителей бытовало твёрдое убеждение в том, что мониторы — это исключительно прибрежные корабли, способные к береговой обороне, но не к океанским переходам. И тут — американский монитор в Ирландии!
Британские казематные броненосцы могли, по сути, стрелять только на борт, и при гипотетическом бое с монитором этот корабль представлял для казематов слишком неудобную цель: фактически из воды торчали только две башни. То же самое касалось и экспериментального башенного броненосца «Роял Соверен» с башнями Коульза. Вдобавок англичане отмечали, что гладкоствольные 15-дюймовки Дальгрена, чьи ядра весили 202 кг, имели намного бо́льшую пробивающую способность, нежели гладкоствольные 68- и 100-фунтовки, стрелявшие ядрами в 38 и 45 кг соответственно, на «Роял Соверен». Появление «Миантономо» свело на нет все успехи Роял Неви.
Критически воспринял новинку американского кораблестроения только британский корабельный инженер Эдвард Рид. Он сообщил, что «Миантономо», во-первых, пришёл не один, а с двумя деревянными колёсными пароходами — «Августой» и «Ашулотом», причём «Августа» примерно 1000 миль тащила «Миантономо» на буксире. Произошло так в том числе и потому, что стандартная загрузка угля на монитор составляла 264 т, а для перехода через Атлантику требовалось 350 т, из-за чего на мониторе устроили «угольный хлев», где и хранились дополнительные запасы. Правда, этого угля всё равно не хватило, и именно поэтому понадобились пароходы.
18 июня «Миантономо» остановился во французском Шербуре, намекнув Наполеону III, что в Мексику всё-таки лезть лишний раз не стоит, а 7 июля прибыл в Спитхед. Английские корабелы до сих пор не верили, что их обошли заокеанские коллеги, и попросили американцев произвести показательные стрельбы. Янки дали один выстрел. 202-килограммовое ядро улетело на расстояние в 3500 ярдов (3,2 км). Более всего поразило англичан, как легко и непринуждённо вращались пушечные башни «Миантономо». Американский корабль мог отразить нападение с любой из сторон! «Чудовище без слабых мест», — сообщала лондонская пресса. Были и другие интересные прозвища: например, «Стальной ублюдок диктатора и подонка Линкольна» или «Мрачное детище спятившего Эрикссона». Американцы же назвали этот поход «ответным ударом Англии за 4 апреля 1866 года в России» (именно в этот день революционер стрелял в императора) — почему-то янки не сомневались в том, что покушение на Александра II было спланировано в Лондоне, а народоволец Каракозов являлся британским агентом.
31 июля «Миантономо» вошёл на рейд Копенгагена, попутно погрозив кулаком Швеции за её антирусские настроения, а 5 августа бросил якорь на рейде Кронштадта, где и оставался около месяца. 1 октября монитор отправился домой, посетив по пути прусские Киль и Гамбург, а потом ещё французские, португальские и испанские порты. Последним пунктом в Европе стал Гибралтар, где монитор соединился с деревянными пароходами и 26 июля 1867 года пришёл в Филадельфию.
Под впечатлением от демонстрации Уайтхолл отказался от тактики давления на Россию по поводу Польши. Поляки, конечно, друзья Британии, но, с другой стороны, у американцев таких мониторов не один и не два. Так что пусть доблестные поляки бьются за свою свободу сами, без помощи Англии.
Тем удивительнее, что всего через пять лет американский флот впал в совершеннейшее ничтожество.
«Грантизм» и его влияние на флот
Улисс Грант был избран президентом в 1868 году. Его, героя Гражданской войны, любил народ, политики связывали с ним надежды на окончание вражды внутри Республиканской партии, а военные рассчитывали, что он будет выступать за развитие вооружённых сил. К сожалению, эти надежды не оправдались. Грант пытался взять в свою администрацию «каждой твари по паре», чтобы примирить между собой все фракции и партии. В результате люди занимали места в правительстве не по способностям, а по принципу непотизма и договорных соглашений между различными фракциями. Современник писал про поражённый «грантизмом» Конгресс:
«Нет, конечно, представить Конгресс в образе загона для свиней — это слишком грубо. Но что действительно напоминал Конгресс в то время, так это биржу или аукцион, где парламентарии в своих речах добавляли немного патриотической банальности, дабы прикрыть ими свои частные имущественные интересы и нахапать себе побольше в карман».
Новым секретарём по флоту в администрации Гранта стал Адольф Бори, назначенный на эту должность сразу после инаугурации президента 5 марта 1869 года. О флоте Бори не знал ничего — до прихода в политику он был торговцем в Пенсильвании. Его правой рукой, а фактически реальным руководителем флота стал небезызвестный адмирал Дэвид Диксон Портер. Портер был ретроградом и более всего не любил умников, к коим причислял всяких инженеров. Первым делом он уволил руководителя Бюро строительства и ремонта кораблей Джона Лентхала. Далее настал черёд главного механика флота Ишервуда, руководителя Бюро разработки паровых машин. Затем чистки коснулись всего корпуса морских инженеров, которых новое руководство планировало приструнить.
Ещё в далеком 1863 году секретарь по флоту Гедеон Уэллес в табели о рангах приравнял главного механика (chief engineer) к капитану линейного корабля (line captain). Портер же решил, что главный механик теперь будет приравнен к коммандеру, а просто механик — к лейтенанту. Инженеры потеряли не только в звании, но и в жаловании. Реформа закончилась скандалом и отставкой Бори.
Новым секретарём по флоту 15 июня 1869 года стал Джордж Робсон, которого характеризовали «как первостатейного знатока вин, второразрядного ловца форели, третьесортного адвоката из Джерси и четырёхсортного секретаря по флоту». Робсон был одним из самых коррумпированных деятелей периода «грантизма». При зарплате в 10 000 долларов в год он умудрился за 1872–1876 годы вложить в недвижимость 300 000 долларов. Понятно, что деньги он просто уворовал из флотского бюджета. Этот самый Робсон выдвинул план реорганизации флота. Согласно видению секретаря, США нужно было десять броненосцев (которые, по его словам, станут аналогом «железнобоких Кромвеля»), 30 больших и 40 малых деревянных фрегатов для крейсерских действий, 40 мониторов для защиты побережья и ещё 26 деревянных кораблей «для различных целей». План представлялся разумным. Надо было только быстро построить броненосцы, а четыре из них как раз находились в постройке. Общее количество кораблей снижалось на 24 единицы по сравнению с составом образца 1868 года. Однако Конгресс финансирование не подписал.
По Морскому списку на март 1869 года флот США имел 203 корабля, в том числе 52 броненосца и монитора, но для реальной морской службы подходило не более 18 единиц. В списке присутствовали такие раритеты как фрегаты «Конститьюшн» и «Нью-Орлеан» или линейный корабль «Чиппева», который стоял на верфи, так как его не могли достроить с 1815 года. Ради экономии бюджета Робсон решил сделать ставку на деревянные винтовые суда, тогда как Англия, Франция, Россия и даже Китай уже грезили о железных кораблях.
Началось строительство кораблей, устаревших по всем параметрам ещё на стадии проектирования. Военно-морские чиновники оправдывали это концепцией крейсерской войны: мол, если завтра война, то наша стратегия — это набеги на побережье и атака торговли. С учётом того, что морские инженеры и прогрессисты массово покидали флот, можно сказать, что опыт Гражданской войны в США был забыт напрочь.
Деньги и кадры
Проблема крылась не только в руководстве. В американской историографии существует два мнения на этот счёт. В соответствии с первым, всё упиралось в деньги: финансирование флота снизилось в несколько раз, и концепция крейсерской войны была естественным ответом на такую экономическую политику. При этом как-то забывается, что опыт Гражданской войны как раз показал, что крейсерская война обречена на поражение. Юг, имея более слабый флот, поставил всё на набеговые и рейдерские операции, тогда как флот Севера использовал морскую мощь, организовал блокаду побережья Конфедерации, а потом и разгромил базы каперов дикси, уничтожив все их крейсера. Таким образом, высшие офицеры американского флота в условиях недостатка финансирования предпочли не рациональную политику, а псевдорациональную, словно забыв слова секретаря по флоту Гедеона Уэлеса, произнесённые в 1865 году:
«Паруса более не являются главным двигателем на корабле. Ограничиться ими без установки парового двигателя — это верный путь к поражению».
Бытует и другое мнение, почему произошёл столь резкий поворот вспять. Множество американских морских офицеров, которые строили свою карьеру как командиры орудийных расчётов, начальники морской пехоты и т.д. (в американском флоте их называют fighters — «бойцы») были недовольны резким возвышением технических специалистов (engineers) во время Гражданской войны. Первые считали вторых «третьим сортом», чьё дело — лишь подвести корабль к нужному месту, а там уже «бойцы» своим напором и натиском добудут победу. В этом смысле техническое развитие флота было для «бойцов» ударом под дых, ведь в условиях резкого роста технологий инженеры играли всё более важную роль, а значит, и карьера их строилась быстрее, и денег им платили больше.
Молодость «бойцов» проходила на парусных деревянных кораблях, где всё им было привычно и знакомо. Карьера тоже строилась на парусном флоте, и для них парусные корабли были гораздо привлекательнее «смердящих железных коробок» нового типа. Складывалась парадоксальная ситуация, когда даже многие младшие офицеры, полностью игнорируя опыт Гражданской войны, говорили, что надо отойти от железных кораблей и начать строить деревянные парусно-винтовые, поскольку «если будет война, парусники будут дольше держаться в море». Таким образом, экономия средств накладывалась на ретроградство и косность мышления внутри флота.
Но если бы только это! Из-за «экономии средств» перестали проходить систематические учения, тактические упражнения, да что там — не отрабатывалась даже система сигнализации. Всё это не могло не сказаться на эффективности американского флота в следующее после Гражданской войны десятилетие.
Источник — https://zen.yandex.ru/media/id/5abc934c9e29a229f18dbd4a/ispytanie-mirom-62ef8f543b9b5a3ae07f7b27?&
