Что бы было если бы Россия победила в Крымской войне
В “Славе Севастополя” появилась статья профессора В.П. Казарина “Россия сосредоточивается!”, в которой автор на полном серьезе доказывает, что война сил была не проиграна, а совсем напротив — выиграна. Название статьи обыгрывает ноту МИД Российской империи, подписанную тогдашним министром князем Александром Горчаковым.
Профессор дает очень специфическое толкование международного политического контекста этой ноты: “Конечно же, совсем не случаен тот факт, что новый российский министр иностранных дел оповестил международное сообщество о принципах внешней и внутренней политики нового царствования за шесть дней до первой годовщины падения Малахова кургана. В Европе эта дата очень немногим могла дать повод для победных торжеств. Атмосферой растерянности и страха проникнута уже сама ситуация напряженного ожидания: чем ответит Россия на бесславно закончившуюся коллективную агрессию против нее европейских стран?..”.
Отдаю должное умению В.П. Казарина писать красиво: один-два взмаха кисти большого мастера — и перед нами предстает хронически миролюбивое государство, постоянно превращающееся в объект агрессивных упражнений злобных соседей. Взяли сговорились и с бухты-барахты напали на мирную, ничего не подозревающую, страну, аспиды проклятые… Сами напали, сами разбили, а теперь сами же трясутся от страха и в ужасе гадают, а чем же побитые ответят?
Впрочем, попытаемся без славянской лирики, в духе европейского холодного прагматизма узреть, а что же, собственно, происходило в этот период времени в Европе? Кто, чего и как делал, а не говорил и фантазировал…
В середине XIX ст. в Петербурге были очень озабочены тем, кому достанется так называемое турецкое наследство. Османская империя переживала период своего упадка, дни ее были сочтены. Разумеется, не только Российская империя, но и другие страны Европы вмешивались в турецкие дела под предлогом защиты христианского населения и святых мест в Палестине. При этом все они подозревали друг друга в поиске односторонних преимуществ. Проще говоря, и Россия, и Британия, и Австрия, и Франция смотрели на хиреющую Османскую империю как на свою законную добычу. И каждый зорко следил за конкурентами. Фальстарт произошел в 1853 г., когда российские войска вступили на территорию вассальных Стамбулу Дунайских княжеств — Молдовы и Валахии. Это был акт войны против Турции.
Именно так (а как же иначе?) вторжение российских войск расценили в Стамбуле. Британия и Франция (вместе с примкнувшим к ним Сардинским королевством), дабы не допустить единоличного российского господства на османских землях, выступили в этом конфликте на стороне Турции.
В октябре 1853 г. турки юридически оформили фактическое состояние войны, то есть объявили ее России. А в ноябре Нахимов нанес удар по Синопу. Готовились окончательно решить турецкий вопрос и “оприходовать” Турцию по всем правилам. Но не тут-то было. В январе 1854 г. в Черное море входит англо-французская эскадра. В принципе, при большом желании, можно было отступить и договориться с Лондоном и Парижем, и вряд ли это потребовало бы от Петербурга каких-то жертв. Скорее всего, пришлось бы вернуться в исходное состояние. Но в феврале 1854-го Россия объявила войну Англии и Франции; это было весьма опрометчивым решением, после которого терялось и моральное право обвинять кого-либо в агрессии.
Войска союзников, высадившись в Крыму, начали наступление на Севастополь, попутно разбив и разметав российскую пехоту и кавалерию на полуострове. Удачными можно признать лишь действия россиян в Балаклавской долине, где ими была истреблена бригада легкой кавалерии британцев. Черноморский флот, завидев вымпелы флота Британской империи, счел за благо самозатопиться, чтобы мачтами кораблей-утопленников преградить путь в городские бухты кораблям противника. Дерзновенная мысль о морском бое с англичанами головы российских адмиралов не посетила.
И справедливо. Шансов ведь никаких не было, и Нахимов с Корниловым знали это лучше других. Почти все сухопутные сражения в Крыму россияне проиграли. Англичане, французы, итальянцы и турки взяли первоклассную военно-морскую крепость Севастополь, действуя на огромном удалении от своих баз. Полтора года в Севастополе функционировала англо-французская оккупационная администрация. По условиям подписанного мира Россия 20 лет не имела военного флота на Черном море, Севастополь был, говоря современным языком, демилитаризован, России пришлось даже до основания разрушить крепость Измаил, откуда она могла угрожать Дунайским княжествам.
Но самое главное — на 20 лет Петербургу пришлось отказаться от военно-политической экспансии в Европе. Именно в этом суть фразы Горчакова: “Россия сосредоточивается!”. То есть Россия обращается к своим внутренним проблемам и не собирается более создавать проблемы европейцам, что и требовалось доказать и ради чего европейские армии появились в Крыму. Экспансия в Европу была остановлена. Это реальная подоплека ноты российского МИДа. И Россия действительно сосредоточилась (и весьма плодотворно!) на своих внутренних проблемах.
Крымская война продемонстрировала вопиющую воинскую и техническую отсталость страны. Европейские армии обладали более эффективным стрелковым оружием, европейские флоты — паровыми кораблями, а парусники Черноморского флота оказались грудой дров, неспособной противостоять серьезному противнику. Цивилизационное отставание России было очевидным для российского общества середины XIX столетия.
Доказательством подобной очевидности явились многочисленные реформы, проведенные после Крымской войны: отмена крепостного права, военная реформа, судебная реформа и так далее. Все они были призваны покончить с неэффективностью и архаичностью российской армии и флота, политического строя, экономики, транспорта, административного устройства.
Более года иностранные армии топтались в Крыму, и империя была не в состоянии их изгнать. Ф. Энгельс, который весьма неплохо разбирался в военно-стратегических вопросах (в коммунистических кругах заслуженно получил кличку “генерал”), писал: “Южнорусские степи, которые должны были стать могилой вторгшегося неприятеля, стали могилой русских армий, которые Николай со свойственной ему жестокостью и тупой беспощадностью гнал одну за другой в Крым вплоть до середины зимы. И когда последняя, наспех собранная, кое-как снаряженная и нищенски снабженная продовольствием, армия потеряла в пути около двух третей своего состава — в метелях гибли целые батальоны, а остатки ее оказались неспособными к сколько-нибудь серьезному наступлению на врага, тогда надменный пустоголовый Николай жалким образом пал духом и, приняв яд, бежал от последствий своего цезаристского безумия…”. Итак, Севастополь взят, флот уничтожен, армия продемонстрировала свою слабость в боях с серьезным противником (успехи на Кавказе в боях с турками никого не могли ввести в заблуждение) — и вот такой страны победители-европейцы должны были бояться до дрожи в коленках, до обморока, если верить г-ну профессору?
Но Владимир Павлович поддает жару: “Чем больше убеждала себя Европа в своей моральной правоте, тем мучительнее для нее было ожидание того, что предпримет в ответ коллективно оболганная и преданная Россия. Подтверждением тому, повторимся еще раз, тот живой интерес, который вызвала в Европе нота князя А. Горчакова.
Так не реагируют на дипломатические бумаги проигравших и слабых. Так жадно читают и комментируют только победителей, от которых зависит твоя судьба”.
Вот так, ни больше и ни меньше. Севастополь сдан, флот потерян и на протяжении 20 лет не может быть восстановлен, Николай I умер (или покончил с собой), но все равно — победители, от которых, оказывается, зависит судьба Европы.
Между прочим, после знаменитой “Бури в пустыне”, когда иракская армия была разбита в пух и прах, уцелевший Саддам много лет не только утверждал, что он выиграл эту битву, но и регулярно отмечал народными гуляньями и военными парадами эту “победу”.
Европа, пишет В.П. Казарин, ожидала, что “предпримет в ответ Россия”. А что она в таком состоянии могла предпринять? Затеять новую войну? Так сил не было. Насчет “предательства” Европы. Это нечто совсем странное. Разве Франция и Британия были связаны с Россией какими-то договорами о “вечной дружбе”? Ну не дали “скушать” Турцию и захватить проливы — где же тут “предательство”? А в чем “оболгали”? К сожалению, никаких примеров лжи и предательства Европы Владимир Павлович не приводит.
Профессор утверждает, что целью союзников в Крымской войне было “расчленение” России. На самом же деле речь шла о том, чтобы остановить российскую экспансию. Этой версии причин Крымской войны придерживались Карл Маркс и Фридрих Энгельс. В частности, Маркс писал: “…Умеренный Николай требует всего лишь признания его исключительным покровителем Турции. Человечество помнит, что Россия была покровительницей Польши, покровительницей Грузии, Мингрелии, черкесских и кавказских племен. И вот теперь она в роли покровительницы Турции!”. Чем заканчивалось такое покровительство для названых стран и народов — известно.
В 1867 г. Карл Маркс выступил в Лондоне на митинге польских рабочих и сказал: “Я спрашиваю вас, что же изменилось? Уменьшилась ли опасность со стороны России? Нет. Только умственное ослепление господствующих классов Европы дошло до предела.
Прежде всего, по признанию ее официального историка Карамзина, неизменной остается политика России. Ее методы, ее тактика, ее приемы могут изменяться, но путеводная звезда этой политики — мировое господство — остается неизменной” (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 16, с. 206).
Так что ни о какой страдающей болезненным пацифизмом “преданной” и “оболганной” стране тут речи не идет. Кстати, во времена СССР в любой библиотеке эти труды Карла и Фридриха стояли на видном месте, и любой желающий мог ознакомиться с их оценками российской политики.
Да и по подсчетам военного министра России времен Николая ІІ генерал-адъютанта Куропаткина, его страна в XVIII — XIX вв., за 200 лет, имела 72 года мира и 128 лет войны, причем, главным образом, войны наступательной, экспансионистской.
Империя рвалась к черноморским проливам, к Босфору и Дарданеллам. Турция была препятствием в осуществлении этих планов. Но если бы пала Турция, на этом бы не остановились. Останавливаться сами вообще не умели.
Тот же Маркс описывал ситуацию, что привела к Крымской войне, так: “Окружив австрийские владения с севера и юга, Россия вполне сможет обращаться с Габсбургами, как со своими вассалами… И поскольку одно завоевание неизбежно влечет за собой другое, а одна аннексия — другую, завоевание Турции Россией явилось бы прелюдией к аннексии Венгрии, Пруссии, Галиции и к окончательному созданию славянской империи, о которой мечтали некоторые фанатичные философы панславизма. Если Россия овладеет Турцией, ее силы увеличатся почти вдвое, и она окажется сильнее всей остальной Европы, вместе взятой…”.
Ну а если бы союзники действительно хотели “расчленить” Российскую империю, то следовало высаживаться не в Крыму, а на Кавказе, обеспечив оружием кавказских горцев; в Польше, что вызвало бы очередное польское восстание; в Финляндии, да и в глубь Украины не мешало бы продвинуться, отменяя по пути крепостное право. Кстати, в период Крымской войны в Украине имело место массовое движение так называемой козаччины, когда тысячи крепостных крестьян отправлялись в Крым, чтобы принять участие в борьбе с интервентами, ибо прошел слух, что тем, кто в этом будет участвовать, даруют волю и вернут в казачье сословие. Крестьян “стопорила” полиция…
И для расчленения империи вовсе не нужно было год топтаться в Крыму, существовали гораздо более уязвимые для ее целостности регионы.
В.П. Казарин отрицает сдачу Севастополя союзникам, утверждая, что сдали только Южную сторону города, отступив на Северную, не сообщая, что даже сегодня 85 — 90% зданий Севастополя расположено на Южной стороне, а в XIX ст. — и того больше.
Собственно, поэтому англичане и французы не воспринимали Северную сторону как город.
В статье в очередной раз обыгрывается легенда о “неприступности” Севастополя, которая, увы, не подтверждается фактами. Севастополь был сдан англичанам, французам, итальянцам и туркам в Крымскую войну, его взяли немцы (без какого бы то ни было сопротивления) в 1918 г., брали белые и красные, и он снова был сдан противнику в 1942 г.
Единственная атака, отбитая городом, — это была атака крымскотатарских эскадронов в январе 1918 г. Вот и вся “неприступность”…
Скажем, Петербург — Петроград — Ленинград — действительно был неприступным, ибо никогда нога иностранного солдата не ступала на его землю. К Севастополю подобное определение не относится…
Но, читая статью В.П. Казарина, я получил истинное удовольствие от красот стиля автора и чрезвычайной гибкости его аргументации.
С интересом и нетерпением жду последующих статей, в частности, о блистательной победе империи в русско-японской войне, в войне Первой мировой и особенно о сокрушительном разгроме татаро-монгольских супостатов русскими витязями в 1237 — 1240 гг…
Интересно а Россия могла теоретически победить в Крымской войне?
