Реваншизм в Финляндии – миф или реальность?
Несмотря на замалчивание в СССР событий, связанных с финской войной, мне давно было известно, в результате каких событий Карельский перешеек, Северное Приладожье и район на севере Республики Карелия оказались в составе Советского Союза. Источником информации послужила небольшая брошюра, изданная в Москве в 1940 г. и спустя 35 лет доставшаяся мне в подарок. Это был сборник материалов о советско-финской войне, опубликованных в «Правде» в 1939–1940 гг. Благодаря именно этому изданию я понял (и никогда уже в этом не сомневался), что Финляндия в 1939 г. подверглась агрессии со стороны СССР и, отстаивая в неравной борьбе независимость, потеряла часть своей территории.
Тема утраченной Карелии широко стала обсуждаться в Суоми после распада СССР, что вполне объяснимо. Во-первых, средства массовой информации перестали испытывать давление как политиков соседней сверхдержавы, так и своих собственных. Во-вторых, такие переломные события, как возникновение на территории Советского Союза 15 независимых государств, крушение коммунизма в Восточной Европе и объединение Германии, пробудили у части финнов надежду, что сложились благоприятные условия для исправления допущенной в отношении их страны несправедливости. Трибуной сторонников возвращения утраченных территорий стала газеты «Карьяла» – печатный орган Карельского союза, насчитывающего в настоящее время 50 тысяч членов. Эта общественная организация, созданная в 1940 г., отстаивала вначале преимущественно экономические интересы более 400 тысяч переселенцев, покинувших захваченные Советским Союзом земли. С решением бытовых проблем деятельность Карельского союза сосредоточилась на культурно-просветительной работе. Не оставлены были и надежды на возвращение утраченных земель.
Выборг – в обмен на признание ГДР?
Еще в 1945 г. Юхо Кусти Паасикиви, возглавлявший правительство страны, надеялся, что договор о совместной с Советским Союзом обороне и доверительные отношения могут способствовать возвращению части отторгнутых территорий. Годом позже финская правительственная делегация прозондировала в Москве почву для возможных переговоров о возвращении районов, прилегающих к Сайменскому каналу. Москва реагировала резко негативно: вопрос об изменении границ не подлежит обсуждению. Не получила одобрения такая инициатива и при заключении мирного договора в Париже. Осенью 1955 г. снова закончилась неудачей попытка начать разговор с руководством СССР об утраченных территориях. Спустя полгода события, связанные с президентскими выборами, и возвращение Советским Союзом Финляндии территории бывшей военной базы Порккала–Удд вновь положили начало обсуждению территориального вопроса. Москва не замедлила осудить дискуссию.
Урхо Кекконен тоже не оставлял надежды убедить руководство СССР вернуть хоть часть утраченных земель. В рамках доверительной беседы он трижды предлагал обменять Выборг на северо-восточный район финского Заполярья. В 1963 г. гостивший в Финляндии редактор «Известий» Аджубей, зять Хрущева, с пониманием отнесся к предложению финского президента обсудить территориальный вопрос. Их разговор продолжился в апреле 1964-го на праздновании 70-летия Хрущева. Кекконен дал понять, что при положительном решении этого вопроса Финляндия поддержит СССР в споре о статусе Западного Берлина. С отстранением Хрущева от власти ситуация изменилась – нужно было налаживать доверительные отношения с новым советским руководством. Вторая попытка использовать «германскую карту» была сделана осенью 1965 г., тогда финский президент сообщил через советника посольства СССР Степанова, что Финляндия в обмен на Выборг готова признать ГДР.
Последний раз территориальный вопрос при Кекконене поднимался в президентскую избирательную кампанию 1967 года. Вейкко Веннамо, кандидат в президенты, включил в свою программу пункт о переносе восточной границы к Сайменскому каналу. Тогда же активисты Карельского союза попытались передать Кекконену письмо с предложением затронуть проблему утраченных территорий на переговорах с руководством СССР. Президент отказался принять обращение и настойчиво рекомендовал не выносить впредь карельский вопрос на публичное обсуждение. Он продолжал надеяться, что добьется желаемого с помощью личной дипломатии.
Пересмотр границы возможен, если…
Президент Койвисто, в отличие от своих предшественников, не предпринимал скрытых дипломатических усилий, связанных с территориальной проблемой. Запретной была эта тема и для обсуждения в печати. В ноябре 1991 г. Карельский союз, почти четверть века не тревоживший главу государства, отправил Койвисто обращение, в котором, кроме беспокойства о положении на бывших финских территориях, высказал надежду, что в рамках международных соглашений и в духе миролюбия и добрососедства возможны будут переговоры с Россией о пересмотре финляндско–российской границы. Президент отнесся к пожеланию отрицательно: «Финляндия потеряла Карелию в результате двух проигранных войн и трех международных соглашений».
Сменивший Койвисто на посту президента уроженец Выборга Мартти Ахтисаари подтвердил преемственность внешней политики. В своих высказываниях он не исключал возможности переговоров о пересмотре границы, если Россия сама проявит инициативу.
Сдержанную позицию руководства Карельского союза, всегда с пониманием относившегося к внешней политике правительства, и во времена Кекконена разделяли не все сторонники возвращения земель. В 90-е гг. были созданы такие организации, как «Тартуский мир» и «Возвращение территории», критикующие руководство Финляндии за упущенные возможности и призывающие к началу активного диалога с Россией о будущем бывших финских территорий. Время от времени они выступают с заявлениями, устраивают пикеты. Деятельность скромных по численности объединений проходит в рамках закона, и даже при большом воображении ее не назовешь экстремистской. Хотя в правление «Возвращения территории» и входит депутат парламента Ристо Куйсма, о серьезном влиянии этих организаций на политику страны говорить не приходится.
Сходных с ними взглядов придерживается интернетовская газета «ПроКарелия». Среди учредителей и авторов ее – бывший председатель Карельского союза генерал-лейтенант в отставке Райнио Мерие, профессор истории Пентти Вирранкоски; крупный предприниматель горный советник Юрье Песси, деятель культуры профессор Хейкки А. Реенпяя. Все они, как видим, люди известные, солидные. Не только по своему положению, но и по возрасту: младший – на пороге 70-летия, старшему скоро исполнится 80. Ведущий редактор сетевого издания Мартти Валконен, бывший московский корреспондент «Хельсингин саномат», автор статей о России и книги «Финляндизация по-прежнему продолжается», не сомневается, что наступит время, когда россияне сами откажутся от завоеванного. «ПроКарелия», считает он, должна подготовить общественное мнение к разговору о Карелии.
Путин в Москве и в Хельсинки
Как правило, обсуждение в печати вопроса об утраченных территориях связано с визитами президентов Финляндии в Москву и российских руководителей в Хельсинки. Инициаторы кампании – обычно журналисты, проявляющие на пресс-конференциях интерес к территориальной проблеме. Ответы на их вопросы позволяют развернуть в средствах массовой информации многодневные дискуссии, что полезно изданиям и служит части населения своеобразной терапией.
Много статей и неоправданных надежд вызвало в 1994 г. осуждение Борисом Ельциным агрессивной по отношению к Финляндии политики Сталина. Не меньший отклик получило и другое его заявление, сделанное тремя годами позже. При встрече в Москве с президентом Финляндии Мартти Ахтисаари он сообщил на пресс-конференции, что оба президента решили: пора прекратить муссировать в финских СМИ якобы существующий территориальный вопрос. Для Ахтисаари заявление Ельцина явилось полной неожиданностью. Днем позже он сказал, что у Финляндии нет территориальных претензий к России, но граждане его страны имеют право свободно обсуждать карельский вопрос.
Позиция Владимира Путина, заявившего при встрече с Тарьей Халонен в Москве, что «территориальный вопрос для нас решен и закрыт окончательно» и продолжение в Финляндии дискуссии на эту тему опасно, так как подрывает добрососедские отношения, оказалась не менее жесткой. Бóльшим дипломатом показал он себя в Хельсинки, когда с пониманием отнесся к пикету представителей обеих организаций, требующих возвращения территорий, и первым из советских и российских руководителей возложил венок к могиле Маннергейма.
Что пугает финнов?
В 1990 г. 47% финнов, по оценкам Института внешней политики, поддерживали идею возвращения утраченных земель, 44% относились к ней негативно. Годом позже число сторонников уменьшилось на 11%, а противников увеличилось на 10%. Еще через год исследование показало, что лишь четверть населения желает возврата земель. Примерно такой же результат дал опрос населения, проведенный в 1994 г. по заказу газеты «Илта-саномат». Нет оснований полагать, что за последние годы число желающих вернуть Карелию возросло. Финнов, говорят, пугают немалые затраты, необходимые для восстановления пришедших в полный упадок территорий. Останавливает, видимо, и отсутствие уверенности, что 400 тысяч россиян согласятся переселиться в другие районы России; идея же получить вместе с землями значительное русское меньшинство мало кого прельщает.
Для председателя организации «Тартуский мир» врача Мартти Сийралы результаты опросов не были неожиданностью. На мнение опрошенных, сказал он, решающим образом повлияла позиция президента страны. Государственный советник Йоханнес Виролайнен, влиятельный деятель Карельского союза, объяснил невысокий процент тем, что молодое поколение ничего не знает о бывшей финской Карелии, так как говорить о ней в послевоенные годы было нельзя. Йоханнес Виролайнен, занимавший в прошлом пост премьер-министра и неоднократно входивший в состав кабинета министров страны, незадолго до смерти признался, что с возрастом его взгляды на карельскую проблему радикализировались.
Предотвратить войну могла лишь капитуляция
Обсуждение в Финляндии карельского вопроса не осталось без внимания в российской прессе. Следует сразу отметить, что многие издания, характеризуя в последнее десятилетие советско-финскую войну 1939―1940 гг., прямо называют СССР агрессором, а Финляндию – жертвой. «После "московского сговора" с Гитлером в августе 1939 года Сталин попытался зимой 1939–1940 годов вновь захватить Финляндию», – писал в ноябре 1997 г. журнал «Итоги». Соглашаются с ним и авторы «Независимой газеты», два Андрея – Фарутин и Камакин. Первый в ноябре 1998 г. сообщил читателям: «Не секрет, что первый вооруженный конфликт (война 1939–1940 гг. – Э.Х.) спровоцировала именно жесткая внешняя политика Сталина, который за откровенный сговор с Гитлером по тайному дополнительному протоколу к пресловутому пакту Молотова – Риббентропа безусловно заслуживает осуждения». Месяц спустя об этом читаем в статье Камакина: «…во всем мире, а с некоторых пор и у нас признано, что инициатором конфликта была советская сторона». Ими вроде бы и назван виновник войны, но как-то если и не извинительно, то очень уж мягко он характеризуется: не агрессор, а «инициатор конфликта», не агрессивная, а «жесткая внешняя политика».
Надо признать, оценки этих авторов отличаются от позиции Владимира Федорова, двумя годами ранее вспомнившего на страницах «НГ» (1996, 31 мая) о советско-финской войне: «Но в обстановке начавшейся мировой войны выяснилось, что финская сторона стремится уклониться от соглашения. 30 ноября 1939 г. части Красной Армии перешли границу Финляндии. Началась война, продолжавшаяся 105 дней». По Федорову, не уклонись Суоми от «соглашения», не было бы и той войны. И здесь он прав, пример – прибалтийские страны, избежавшие военных действий. Цена этому – потеря независимости. Из статьи трудно понять, кого Федоров считает виновником войны. В начале абзаца он утверждает: «Подлинным виновником войны следует считать германский фашизм»; потом дополняет: «Если уж говорить, собственно, о Советском Союзе и Финляндии, то ответственность за трагедию тех лет, как ныне доказано, несет руководство обоих государств»; в конце же – вспомнив, видимо, то, что «во всем мире, а с некоторых пор и у нас признано», – заключает: «Действия Сталина и его окружения, прибегших к военной силе и отказавшихся возобновить переговоры, однозначно подлежат осуждению». Интересно, кем это «ныне доказано», что ответственны «за трагедию» оба государства? Российский историк Юрий Килин, ознакомившись с архивными документами, пришел к иному выводу: решение Сталина напасть на Финляндию не зависело от исхода переговоров.
Какую территорию можно объявить спорной?
Если сотрудник журнала «Итоги» (№ 6, 1997) Леонид Велехов считает, что Финляндия вынуждена была «отдать Сталину свои исконные земли», то Владимир Федоров и Андрей Фарутин думают иначе. В их обширных статьях, опубликованных в «НГ», говорится об «извечно спорной земле», дается экскурс в историю, простирающийся до времен Новгородской республики. «…Нет никаких оснований для утверждений, будто эта земля уже тогда принадлежала Финляндии, которой еще и в помине не было», – пишет Андрей Фарутин. Оба попеняли на Александра I за то, что он в 1812 г. воссоединил территорию с финским населением, завоеванную Россией в 1721 году, с остальной частью бывшей шведской Суоми. Поступок российского императора сравнивается с деянием Никиты Хрущева, передавшего Крым Украине. Заканчивая свой экскурс, Федоров заключает: «Мирный договор, подписанный в марте 1940 года, восстанавливал существующую в 1809 году – на момент вхождения Финляндии в состав России – границу». Согласен с его оценкой и Андрей Фарутин: «С сугубо геополитических позиций это опять же был возврат исторических карельских земель, издавно входивших в состав России».
Следуя логике авторов «НГ», можно сделать далеко идущие выводы. На протяжении веков на земли прибалтийских народов претендовали многие государства. Долгое время Эстония и Латвия входили в состав Российской империи; как государственные образования известны стали лишь в XX веке. Так что, земли эстонцев и латышей до сих пор остаются если не исконно русскими, то спорными? Финляндия почти 700 лет жила под шведской короной, более 100 лет была хоть и автономной, но частью России. Следует ли из этого вывод, что территорию, населенную финнами, можно объявить спорной?
Когда же началась Вторая Мировая?
«СССР действительно напал на Финляндию, начав так называемую Зимнюю войну, после которой к нему отошли территории на Карельском перешейке и в районе озера Ладога. Однако эти территориальные приобретения были впоследствии закреплены международными соглашениями» («Сегодня», 1998, 31 июля). Такой взгляд на события типичен для российских авторов. Признание, что Финляндия подверглась в 1939 г. агрессии, в результате чего потеряла десятую часть территории, не приводит их к сомнению относительно справедливости, в частности, Парижского мирного договора, закрепившего в 1947 г. за СССР территориальные завоевания Сталина. А ведь если вспомнить, то именно за нападение на Финляндию Советский Союз был исключен из Лиги Наций.
Защищая аннексию финской территории, автор газеты «Сегодня» пишет: «Финляндия, выступая в роли союзника нацистской Германии, несла свою долю ответственности за развязывание второй мировой войны». Почему-то в случае с Финляндией нередко забывают, что Вторая Мировая война началась не 22 июня 1941 года, а в сентябре 1939 г. и что в начальный ее период союзником нацистской Германии был коммунистический Советский Союз. Сталин начал войну против Суоми после того, как под ударми «германской армии с запада и доблестной Красной Армии с востока панская Польша рухнула, как карточный домик» (В. Молотов).
Удивляет логика защитников сталинской внешней политики. «На временное сближение с явным врагом, Гитлером, советскую верхушку подтолкнула объективная изолированность СССР на международной арене в канун второй мировой войны», – объясняет Андрей Фарутин союзнические отношения СССР с Германией. Для маленькой же Финляндии, пострадавшей от агрессии и оказавшейся в 1940 г. под угрозой оккупации всей страны, особых оправданий не находится. Журналист обвиняет жертву агрессии в том, что она «не отличалась особым дружелюбием к восточному соседу: упомянутые уже идеи панфиннизма были в ней слишком сильны и представляли столь же серьезную угрозу, как и фашизм». («НГ», 1998, 10 ноября).
Напомним, Финляндия и в годы Второй Мировой войны оставалась демократической страной с многопартийной системой. В свое время здесь запретили две организации: компартию, выступавшую за насильственное свержение власти, и подражавшее итальянскому фашизму «Лапуаское движение», лидер которого оказался в тюрьме, где и умер в конце 30-х гг. Другая праворадикальная организация – «Патриотическое народное движение» – имела в парламенте страны в 1939 г. 8 мест из 200. Пост министра иностранных дел занимал в годы войны лидер финских социал-демократов Вяйне Таннер. Как видим, говорить о серьезном влиянии правых радикалов на политику страны, не преследуя определенных политических целей, невозможно.
О вековой мечте
Каково же было положение в 30-е годы по другую сторону границы – в Советской Карелии? О большевистском терроре, а также о коммунизме и национал-социализме – двух разновидностях тоталитаризма, сказано много, поэтому упустим эту тему. Вспомним лучше строки молодого поэта, как нельзя лучше отразившего внешнеполитические устремления режима: «Но мы еще дойдем до Ганга, но мы еще умрем в боях, чтоб от Японии до Англии сияла Родина моя». Карелия, руководимая бежавшими из Суоми «красными финнами», рассматривалась тогда как форпост мировой революции на севере, плацдарм для советизации не только Финляндии, но всей Скандинавии. В этих целях вынашивались планы объединения российской Карелии и Финляндии в «красную Великую Финляндию». Разве не претворением в жизнь идей «красного панфиннизма» стало провозглашение в 1939 г. так называемой Финляндской Демократической Республики, которой СССР якобы передал часть своей территории с преимущественно карельским населением?! При этом было объявлено, что осуществлена «вековая мечта о воссоединении карельского и финского народов».
Парадное шествие по улицам Хельсинки Красной армии-«освободительницы» не состоялось, бесславно ушло со сцены и терийокское «правительство», поэтому исполнение «вековой мечты» пришлось отложить. Захваченную же в ходе Зимней войны финскую территорию (несравнимо большую, чем требовали от Финляндии первоначально) присоединили к Карельской АССР, преобразовав ее в Карело-Финскую Советскую Социалистическую Республику. В перспективе мыслилось объединение двух соседних республик, двух родственных народов. Естественно, в рамках советской власти, на платформе социализма.1
Почему в 1941 г., обличает Финляндию Фарутин, «ее армия вовсе не остановилась на границах отвоеванных назад территорий», а «пошла намного дальше – до Свири и Онежского озера»? Упрек довольно странный. Политику, ход событий в военное время определяет логика войны: оккупированные земли противника всегда служили козырной картой, влияющей на исход переговоров о мире. В состав Финляндии решением парламента вошли лишь отторженные от нее в 1940 г. земли, занятые же финнами районы Карело- Финской ССР имели статус оккупированной территории.
Находка для российских изданий
В связи с темой «реваншизм в Финляндии» российские газеты много писали о председателе финского парламента Рийтте Уосукайнен. В 1998 г., будучи кандидатом в президенты страны, она высказала свое отношение к карельскому вопросу: «Было бы хорошо, если бы нам вернули Карелию, но это, к сожалению, не вопрос сегодняшнего дня. Чтобы его рассмотреть справедливо, необходимо изменение общественного сознания в России. Для этого требуется время». Выступая в рамках той же президентской кампании на праздничном мероприятии Карельского союза, Рийтта Уосукайнен пообещала, что вскоре вопрос о Карелии приобретет нужный статус, необходимый для рассмотрения на международном уровне. Как ни странно, но именно второе ее высказывание вызвало бурную реакцию прессы. А ведь разговор о Карелии далеко не всегда означает, что речь идет именно о требовании вернуть ее.
Не меньше обвинений в реваншизме последовало после интервью бригадного генерала Кари Хиетанена, сказавшего о необходимости устранить допущенную в отношении Финляндии историческую несправедливось. Генерал, призвав руководство страны инициировать переговоры с Россией по вопросу утраченных территорий, исключил при этом возможность любого силового давления на Москву. То, что его тотчас не отправили в отставку, вызвало у некоторых российских изданий подозрение, что «официальная позиция Хельсинки в отношении Карелии не совсем соответствует тому, о чем заявляет МИД Финляндии».
О существовании Сеппо Лехто и его организации «Суур-Суоми» («Великая Финляндия») мне, признаюсь, стало известно из российской прессы. Заинтересовавшись этой личностью, я просмотрел свои вырезки из «Хельсингин саномат» и обнаружил небольшую заметку, где сообщалось, что весной 1998 г. некий житель Тампере приговорен Хельсинкским судом к штрафу за содержащие в письмах угрозы в адрес сотрудника российского агентства РИА «Новости» и редактора финской газеты «Suomenmaa». Отправленные им послания касались территориального вопроса. Подобные письма, сообщалось в информации, получили также посольства России и США, три информационных агентства и многие финны. Несложно было догадаться, что «некий житель Тампере» и есть тот самый разрекламированный российскими изданиями Сеппо Лехто.* Зная, что практически все общественные объединения в Финляндии имеют свои сайты, а многие частные лица – домашние страницы, попытался отыскать информацию о нем и о «Суур-Суоми» в Интернете. Ни сайта, ни домашней страницы я не нашел, хотя имя его и встречается в качестве участника виртуальных форумов.
В незапамятные советские времена довольно часто прибегали к практике, когда в газетной публикации в одной связке с уголовниками рассказывалось о людях вполне достойных, но неугодных властям. Таким образом создавалсь картина, что все представленные в статье лица одним миром мазаны: грабители и насильники. Не брезгуют такой формой подачи материала и в наши дни.
Сеппо Лехто с его «Суур-Суоми» – прямо-таки находка, золотая жила для журналистов, разрабатывающих тему «угроза реваншизма в Финляндии». Ведь чтобы создать у читателя желаемое впечатление, достаточно сказать о Карельском союзе, что это «несравненно более именитый и известный сторонник "Суур-Суоми"», и здесь же вспомнить о спикере парламента Рийтте Уосукайнен. Поэтому и не захотели журналисты прислушаться к словам митрополита Хельсинкского Лео, сказавшего, что многие считают Сеппо Лехто психически больным человеком. По этой же именно причине не посчитались и с оценкой его организации, данной сотрудниками МИДа России: «горстка сумасшедших», «склонное к эпатажу сообщество».
Могут ли советские партизаны быть преступниками?
Новая серия обвинений в реваншизме последовала после издания в 1998 г. двух книг о партизанских рейдах на севере Финляндии.** В них рассказывается, что советские партизаны совершали нападения не только на военные объекты, но и, где таковых не было, на деревни. Гибель гражданского населения от пуль нападавших можно было бы объяснить ошибкой разведки или случайностью, если бы авторы не представили весомых доказательств того, что мирные жители, в том числе женщины и дети, погибали не только во время обстрелов домов – расстреливали их партизаны и после «боя».
Выход в свет этих книг вызвал массу публикаций в финской печати. Выяснилось, что власти Финляндии не хотели да и не могли после войны поднять перед руководством СССР вопрос о привлечении к ответственности виновных в расстрелах мирных жителей. Кого и за что судить определяла тогда страна-победительница. В книге Вейкко Эрккиля вспоминается известная фраза Урхо Кекконена: «Факты нужно признавать», – и приводится высказывание Мартти Ахтисаари: «Преступление – не только само деяние, но и замалчивание его». Молчать больше не хотели ни пострадавшие, ни родственники погибших, ни простые граждане.
Тарья Халонен, в то время министр иностранных дел, говоря о возможности судебного преследования виновных в преступлениях против гражданского населения, сказала, что «все будет зависеть от воли российской стороны к сотрудничеству». МИД России беспокойства в связи с этим не проявил, посчитав, что «раны зажили» и ссориться из-за давнего прошлого финны не будут. Дипломаты, надо сказать, не ошиблись.
В отличие от мидовцев, российские газеты не преминули воспользоваться возможностью еще раз вспомнить о финском «реваншизме». Пожалуй, лишь Алексей Смирнов, освещая партизанскую тему («Новые Известия», 1999, 13 янв.), изложил суть дела бесстрастно и вполне корректно, даже не упомянув о существовании Сеппо Лехто. У авторов же «НГ», «Труда» и «Сегодня» он, незаменимая палочка-выручалочка, – центральная фигура публикаций. Помните из анекдота советских времен: «А у вас негров линчуют». Так же и здесь: им – о преступлениях партизан, а они в ответ: «А у вас Сеппо и "Суур-Суоми"».
Более тридцати лет назад мне довелось ознакомиться с обвинительным заключением по делу военных преступников. Потрясла тогда история одной женщины. Ее отец при немцах был старостой деревни, однажды пришли партизаны и расстреляли не только его, но и жену с детьми. Женщину, тогда маленькую девочку, спасли, спрятав у себя, соседи. Ее показания попали в дело не в связи с судом над казнившими ее семью партизанами, их никто разыскивать и привлекать к суду не собирался, так как они – советские. Суд шел над другими карателями – несоветскими.
Все познается в сравнении
Защита своих, «советских партизан», обвиняемых финнами в преступлениях, строится до примитивности просто: «чья бы корова мычала» («НГ», 1998, 4 дек.). Вместо того чтобы говорить по существу и попытаться выяснить истину, вспомнили не только Сеппо Лехто, но и Ленинградскую блокаду, и «чудовищные злодеяния финско-фашистских захватчиков» на оккупированных территориях. Андрей Фарутин, понимая, что ссылка на советский сборник документов и материалов 1945 г. не вызовет большого доверия, приводит в качестве свидетельства и документальный фильм «Неизвестное лицо Великой Финляндии», снятый финнами в Карелии. Демонстрировался он по финскому телевидению дважды. Особенность этого фильма в том, что авторы его никак не комментируют воспоминания бывших малолетних узников переселенческих лагерей, добивавшихся от Финляндии материальной компенсации. Об исторической ценности фильма можно судить, к примеру, по фразе: «Я видел Маннергейма, он приезжал – маленький такой, толстенький». Не придает фильму документальности и использование в нем фотоматериалов, изготовленных, как давно известно, советскими пропагандистами.
Совсем не хочу представить дело так, будто население на оккупированных финнами территориях не испытывало страданий. Уроженец Петрозаводска, как и Андрей Фарутин, я был знаком с людьми, пережившими там военное лихолетье.*** Довольно много и нелицеприятно написано о том времени и в Финляндии. Особенно трудным для населения оказался 1942 год. При всем этом следует отметить, что в последние годы оккупации медицинское обслуживание в Карелии было качественней, чем в довоенные годы. Все познается в сравнении, поэтому неплохо знать, как жили люди на территории Карелии, не оккупированной финнами. О положении в небольшом Пудожском районе можно судить по докладным запискам НКВД КФССР. От 12 марта 1942: «За последнее время в Пудожском районе, в большинстве своем среди эвакуированного населения и особенно детей, выросла смертность от инфекционных и других заболеваний»; от 11 июня 1942 г.: «В течение мая с.г. населению района выдавалось с большими перебоями по 200–300 г. хлеба на человека. Других продуктов не выдавалось. Систематическое недоедание в течение двух месяцев создало массовое истощение значительной части населения, а на почве этого и рост смертности. В апреле с.г. по району умерло 238 человек, из них детей до одного года – 67 человек». Не менее красноречивы письма рабочих предприятий лесной промышленности, цитируемые в докладной записке НКВД КФССР от 26 февраля 1943 г.: «Работа тяжелая, а питание плохое. Дают два раза в день суп, как вода, мы все опухли, ходить не можем». «Насчет питания у нас очень плохо, посушите рыбы, иначе я погибну. Я уже дошел до основания, еле двигаюсь. Живем в бараке тесно, много вшей и клопов. Хитрые медики никому не верят, пока не принесут полумертвого из леса».2
Полезно для сравнения вспомнить и условия содержания заключенных в советских семейных лагерях мирных лет. Мои родители оказались в 1931 г. за колючей проволокой на Синявинских торфоразработках, никто из детей не доживал там до годовалого возраста. Не выжила в этом лагере и моя старшая сестра, умер в ссылке и брат.
Печать демократическая – риторика советская
Авторы «Сегодня» (1998, 4 дек.) недовольны тем, что в Финляндии вспомнили о советских военных преступниках, «благополучно забыв о своих». Так ли это? После 1944 г. Контрольная комиссия Жданова проследила, чтобы виновные в военных преступлениях были осуждены. Разумеется, таковыми оказались лишь военнослужащие финской армии – около 700 человек. Предстали перед судом «как виновники войны» и 8 видных политиков страны. Журналисты «Сегодня» не смогли скрыть сожалений, что вместе с ними «не был репрессирован и главком финской армии и президент Финляндии Карл Густав Маннергейм». И уж совсем плохо, что судили их сами финны и у себя в стране, «ведь смертного приговора для них в Финляндии предусмотрено не было». Печалит их и то, что передали финны Москве военных преступников «лишь единожды, в 1945 году. Да и то не соотечественников, а группу белогвардейцев, сотрудничавших с гитлеровцами». Читаешь и сомневаешься, в 90-е ли годы это писано? Для справки: «группу белогвардейцев» приговорили в СССР к длительным годам заключения не за «военные преступления» (таковые за ними не числились), а за участие в работе эмигрантских организаций.
Возможно, напрасно я удивляюсь тону и языку большинства российских изданий, писавших о «реваншистских настроениях» в Финляндии. Знакомые с советских времен нетерпимость и великодержавность сегодня у них дополняются несвойственной коммунистической печати раскованностью и даже открытостью. Двойственность позиции авторов публикаций – прямое отражение настроений в российском обществе: желание нового и неистребимая ностальгия по «могучему советскому государству». Вот и наблюдаем мы скрещивание несочетаемого: двуглавый орел с красным знаменем, речи о демократии с тостом за Сталина, венок к жертвам репрессий с юбилейными славословиями в адрес чекистов. В такой атмосфере даже критика сталинской внешней политики воспринимается как нападки на сегодняшнюю Россию, а любые разговоры о бывшей финской Карелии безоговорочно осуждаются как реваншистские, и за ними видится тайный заговор против целостности Российской Федерации. Доходит до смешного, «Российская газета» (27.10.1999) и «НГ» (3.07.2001) заподозрили экологическое движение «Гринпис» в сговоре с финскими реваншистами (опять же упоминается «Суур–Суоми») с целью вытеснить славянское население из приграничной Карелии. Так и вспомнишь давно забытое: «они зарятся на наше "зеленое золото"».
Сеть заговора обнаружил и Михаил Рутман, автор статьи «Возвращение на землю отцов» («Санкт-Петербургские ведомости», 2.08.2000). Убежденный в том, что финны через свои религиозные, национальные и культурные организации ведут борьбу «не только за территории, но и за умы и души людей», журналист предостерегает сограждан: «за "добрыми дядями" частенько стоят сотрудники финских спецслужб».
Финский социолог обвинил финский МИД в реваншизме
После почти двухлетнего затишья тему «реваншизм в Финляндии» попытался реанимировать на страницах российского издания гражданин Суоми. 20 марта этого года на сайте петрозаводского еженедельника «Губернiя» появилась заметка «Русские люди генетически неполноценные?», рассказывающая о прошедшем в Суоярви военно-историческом сборе. Сенсацией мероприятия, посвященного годовщине окончания советско-финской войны 1939–1940 гг., стало выступление 30-летнего финского социолога Йохана Бэкмана, обвинившего государственные органы Финляндии в разжигании антирусских настроений и реваншизме. Подробнее о случившемся газета обещала рассказать в следующем номере.
Обещание, хотя и с опозданием, было выполнено. В интервью, озаглавленном «Что у МИДа на уме, то у чиновника на языке?» («Губернiя», 2002, 10 апр.), Бэкман утверждал, что «МИД Финляндии начал огромную пропагандистскую кампанию по ускорению возвращения Карелии Финляндии», а сотрудники его российского отдела пишут в своих отчетах о генетической неполноценности русских.
Йохан Бэкман, обличая «реваншистские настроения» в Финляндии, несколько переборщил. Даже падкие обычно до скандалов и сенсаций журналисты поняли:**** нельзя оставить без комментариев интервью, где говорится, что МИД Финляндии активно сотрудничает с организацией, которая «составляет планы захвата территории Карелии и этнической чистки». В материале Андрея Лося, помещенном рядом с интервью, утверждения финского социолога оцениваются критически.
Обвинить МИД Финляндии в тайных планах реванша – затея неумная. Трудно сказать, что подвигло на это Бэкмана – желание скандальной известности или гипертрофированное воображение? Зная, какими идеями увлекались ведущие политики страны, скорей заподозришь их в желании прекратить всякие разговоры об утраченной Карелии. Разумеется, взгляды социал-демократов Эркки Туомиоя, возглавляющего МИД страны, премьер-министра Пааво Липпонена и президента Тарьи Халонен, известных в 60–70-е гг. радикалов и активистов движения за мир, с годами трансформировались. Но нет никаких оснований полагать, что им стала близка мысль о возврате отторженных территорий. А уж тем более трудно предположить, что последующее поколение политиков, молодое и прагматичное, заняв ключевые посты в государстве, проявит интерес к этой теме.
Правда и справедливость не всегда побеждают
Вне зависимости от мнения лидеров страны, дискуссии об утраченной Карелии закончатся в Финляндии не скоро. Финны долгие годы были вынуждены молчать и тем самым как бы соглашаться с тем, что утверждала соседняя, с бандитскими ухватками сверхдержава. Она напала на их страну, ограбила ее и, приставив дуло револьвера к виску, великодушно предложила забыть все плохое и начать жить в мире и добрососедстве.
Благодаря истории ингерманландских финнов и своих родителей в частности, я хорошо понимаю, что значит оказаться в таком положении. Помню горечь и негодование прошедшего лагерь и ссылки отца, когда он встречал в газетах публикации о земляках-финнах, где ни слова не говорилось, почему они покинули родные дома и оказалсь в разных уголках СССР: в Сибири, Средней Азии, советской Карелии… Самое гнусное то, что молчания ограбленных и изгнанных властям было недостаточно, требовалось еще благодарить и восхвалять своих гонителей. И это продолжалось почти 60 лет. Пусть хоть и с большим опозданием, но насилие, совершенное против российских финнов, названо преступлением.
Финляндские же финны так и не дождались ни слов извинения, ни признания того, что в результате агрессии СССР они потеряли часть своей территории. То, что крушение коммунизма и последующие изменения в мире не повлияли на решение карельского вопроса, воспринято многими как двойная несправедливость. Говорят, за признанием Финляндии жертвой агрессии неизбежно встал бы вопрос о возвращении ей утраченных территорий, что способно подорвать стабильность не только в Европе, но и в других частях мира. Довод во многом убедителен – правда, смущает моральная сторона вопроса. Выходит, для поддержания стабильности или, иначе говоря, сохранения статус-кво жертве преступления настойчиво рекомендуют смириться с тем, что ее ограбили. Когда жертва робко пытается возразить, ей тычут в лицо бумаги, подписанные ею под угрозой смерти.
Мир несовершенен, несовершенны и международные отношения, и чаще всего страдают от этого менее защищенные. Результаты проведенных опросов показали, что финны на горьком опыте своей страны поняли, что правда и справедливость не всегда побеждают. Именно осознание этого, а не боязнь затрат и русского меньшинства, привело к тому, что лишь 20% респондентов высказались за возвращение Карелии в состав Финляндии.
В борьбе с врагом финнам не занимать было мужества и отваги. Когда потребовалось, проявили осторожность и даже смирение. Не лишен народ и мудрости, чтобы определить, чтo необходимо принять как неотвратимое и чтo возможно изменить.
«Русская мысль» (Париж) – Статья опубликована в сокращении.
N 4416, 04 июля 2002 г.
N 4417, 11 июля 2002 г.
Сетевой альманах «Лебедь», № 366, 24 марта 2004 г.
28 января 2003 г. «Независимая газета» опубликовала статью Андрея Фарутина "Карельский вопрос" под прицелом новых "кукушек", в которой, в частности, говорится, что мой обзор публикаций российских газет послужил поводом к продолжению полемики. Как можно понять из слов Андрея Фарутина, он рассматривает статью "Реваншизм в Финляндии ― миф или реальность?" как часть "предвыборной кампании определенных политических сил" Суоми.
Оставляю такую характеристику на совести автора «НГ». Не могу не заметить, что благодаря публикации А. Фарутина с моим материалом познакомится еще какое-то число россиян и, возможно, с десяток граждан Финляндии, знающих русский язык. На перевод же статьи на финский, несмотря на рекламу, не надеюсь.
Статья А. Фарутина на эту же тему, опубликованная 16 января 2003 г. в петрозаводской газете "Карелия".
* 30 мая 2008 года Сеппо Лехто был приговорен Тамперским судом первой инстанции к 2 годам и 4 месяцам заключения за сетевые публикации ксенофобско-расистского характера и оскорбительные высказывания в адрес депутатов парламента и представителей правоохранительных органов. Приговор предусматривает также возмещение морального ущерба пострадавшим (средний размер компенсации – 7,5 тыс. евро). Суровость наказания объясняется тем, что ранее Лехто имел условный срок лишения свободы.– Доп. от 10.6.2008.
** В журнале «Российская история» (№ 3, 2009) опубликована статья «СССР и Финляндия в 1941–1944 годах: неизученные аспекты военного противостояния», содержащая раздел «Партизанские рейды на территорию Финляндии в 1941–1944 годах». – Доп. от 17.10.2009.
Доп. от 22.2.2011 – Из интервью с Эйнаром Лайдиненом, 2009 г.
*** В январе 2005 года в петрозаводской газете была опубликована статья Владимира Машина «Тяжелый плен воспоминаний», вызвавшая резко негативные отклики бывших малолетних узников финских концлагерей. – Доп. от 13.12.2008.
**** Осознали это, оказывается, не все. Более полное интервью с Йоханом Бэкманом размещено на сайте Центра политических и социальных исследований Республики Карелия. Комментарии отсутствуют.
P. S. На этом же сайте появился еще один материал, посвященный Йохану Бэкману. – Доп. от 21. 08. 2002.
1. В СЕМЬЕ ЕДИНОЙ: Национальная политика партии большевиков и ее осуществление на Северо-Западе России в 1920―50-е годы. Сборник статей под редакцией Тимо Вихавайнена и Ирины Такала. Тираж 700 экз. Издательство Петрозаводского университета. ALESANTERI INSTITUUTTI. KIKIMORA PUBLICATIONS SERIES B. 1998.
Тимо Вихавайнен. Сталин и финны./ Пер. с финского Н. А. Коваленко; под ред. Г. М. Коваленко. Тираж 500 экз. – СПб.: Журнал "Нева", 2000. – Доп. от 30. 01. 2003 г.
2. Неизвестная Карелия. Документы спецорганов о жизни республики. 1941–1956 гг. Тираж 300 экз. Петрозаводск, 1999. – Доп. от 6. 04. 2003.
