Приключения принца Иогана Альбрехта Мекленбургского. Эпизод пятый. Пираты.
Продолжение приключений принца. Полный текст здесь.
Ночью Дарловский замок кажется мрачным и угрюмым. Мы лежим с Агнессой на огромной кровати в княжеских покоях. В воздухе повисло напряженное молчание. Наконец она не выдерживает и, стараясь не смотреть на меня, тихонько произносит:
— Вы, верно, теперь презираете меня.
— Вовсе нет, с чего вы взяли?
— Тело моего мужа еще не остыло в замковой часовне, а я…
— Не казните себя, в случившемся нет вашей вины. Вы молоды и красивы, вы достойны любви, которой, к сожалению, мой дядя не смог дать вам.
— Вы не понимаете. Катарина убедила меня в том, что это необходимо. В том, что это не большой грех. В том, что так я спасу и себя и её…
— Так и есть. Грех совершили ваши родные, выдавшие вас за старика и даже не приехавшие на ваше бракосочетание. Грех совершил и мой дядя, женившийся на вас и не попытавшийся дать вам хоть немного счастья.
— Вы не понимаете! Как же вы не можете понять!
— Что мне нужно понять, Агнесса?
— С первой же нашей встречи, едва увидев, я стала мечтать о вас! Сначала я надеялась, что человек, предназначенный мне в мужья, будет хоть немного походить на вас. Я ведь никогда не видела его раньше. Потом я просто хотела, чтобы на его месте были вы, особенно когда он приходил ко мне в опочивальню. Боже как я хотела, чтобы это были вы!
— Агнесса…
— Молчите! Вы ничего не понимаете! Мне просто было очень хорошо с вами сейчас. Я даже не знала, что может быть так хорошо! Я думала, что это всегда так мерзко и …. А теперь он умер, а я падшая женщина!
— Успокойтесь, Агнесса! В случившемся нет вашей вины. Скажу вам откровенно, я тоже с первого дня думал о вас не как о тёте. Вы так красивы, а дядя столь откровенно пренебрегал вами, что я не мог не думать о вас.
— Почему же вы…
— Господи помилуй меня! Агнесса, я ведь изгнанник и живу здесь из милости. Я терзался всей душой, но мог ударить по руке, кормившей меня. И если то, что сейчас случилось — грех, то пусть он падет на меня. Пусть мне будет уготована геенна огненная, но я ни минуты не жалею о том, что произошло.
— Правда?
— Ну конечно, правда!
— Но что будет с нами?
— Милая моя, все в воле божией. Если он, несмотря ни на что, благословит нас ребенком, то ваша судьба будет устроена. Вы останетесь с ним в этом замке полновластной хозяйкой. Никто не посмеет отнять его у законного наследника дома Грифичей.
— Законного… горько вздохнула Агнесса.
— Да законного! Никто не посмеет оспорить его происхождения.
— А если он будет похож на вас?
— Что за беда! Я тоже внук князя Богуслава и, говорят, крепко похож на него в молодости. Никого не удивит, что внук похож на своего деда. Правда, могут найтись злые языки, если я буду с вами, так что мне придется уехать.
— Уехать? Как? Куда?
— Еще не знаю. Мне нужно дождаться известий из Мекленбурга, а потом я решу, куда направить свой путь. Но мне нельзя здесь оставаться, если я не хочу навлечь на вас несчастье. По крайней мере, пока.
— Боже, вы покинете меня!
— Агнесса, будьте мужественны! Вы умная женщина и должны понимать, что на ребенка не должно упасть и тени подозрения. Только тогда ваше будущее будет обеспечено. И, надеюсь, мое тоже.
— Но вы вернетесь? Как долго вы собираетесь отсутствовать?
Ах, милая моя, вы не представляете, какое это счастье, когда есть куда вернуться! Увы, до сих пор мне было некуда возвращаться. Мне по наследству досталось слишком много врагов, и все жаждут моей крови. Мне нужно уехать хотя бы на год. За это время все уляжется, никого не удивит, что я решил навестить могилу дяди и его вдову. Если ваши чувства не остынут ко мне, то сможем открыто объявить о нашей помолвке.
— Что вы такое говорите! Как могут остыть мои чувства? Скорее уж солнце остынет, и Балтийское море навсегда скует лед!
— Милая Агнесса, вы очень молоды и не знаете жизни. Чувства человеческие недолговечны, а разлука — тяжкое испытание для них.
— Я молода, конечно, но вы, Иоган, на два года меня младше!
— Это верно, но я кое- что повидал, особенно в последние полгода. Я был узником в городской тюрьме, я скрывался, притворялся бродячим комедиантом, завербовался в рейтары. Я сражался с людьми, хотевшими моей смерти, и убивал их в ответ. Я потерял память и всех хоть сколько-то близких мне людей.
— Боже мой!
— Да Агнесса, я молод, но я знаю жизнь гораздо лучше вас. Давайте не будем сейчас говорить о будущем, давайте жить сейчас настоящим. У нас так мало времени.
— Мало времени?
— Милая Агнесса, утро не должно застать нас в одной постели. Никто из слуг не должен заподозрить нашего счастья. А через три дня, самое большее четыре, приедут родственники, и у них тоже не должно быть и тени подозрения на ваш счет. Если понадобится, вы должны будете выгнать меня из замка, обвинив в том, что пристрастие к стрельбе погубило вашего мужа. И я был участником этих опасных забав!
— Боже мой, я не смогу!
— Сможете, если это будет необходимо! А через год, когда ваше положение упрочится, я смогу вернуться. У вас будет пусть маленькое, но свое княжество, если богу будет угодно, я смогу вернуть свое. Два княжества лучше, чем ни одного, но даже если будет только одно, судьба консорта слаще судьбы скитальца.
— Но обещайте мне, что вы вернетесь!
— Княгиня! Чтобы я мог вернуться через год, необходимо, чтобы через девять месяцев у вас родился ребенок. И у нас не так уж много времени, чтобы устроить это, так что давайте не будем его терять.
— Ах, Иоган, чего же вы ждете!
Это безумие продолжалось три дня. Днями у меня не было ни одной свободной минуты, организация похорон и хозяйственные заботы отнимали все время. В светлое время я мог увидеть Агнессу разве случайно, столкнувшись в часовне, где она всегда была в окружении свиты. Но ночи принадлежали только нам и проходили в дурмане бешеной страсти. Каждая наша минута, проведенная вместе, могла стать последней, и это неимоверно распаляло наши желания.
Единственной свидетельницей нашей связи была Катарина фон Нойбек, она была нашей поверенной и нашей сводней, нашим ангелом-хранителем и демоном-искусителем. Она зорко оберегала нас от любопытства слуг и служила нам письмоношей.
Прибывшие на скорбную церемонию родственники во главе с дядей Филипом прекратили нашу связь. Когда тело дяди Георга упокоилось в склепе, а женщины выплакали все положенные слезы, глава клана Грифичей без обиняков спросил меня о моих планах. Я, коротко вздохнув, ответил ему:
— Меня здесь держит только необходимость дождаться ответа из Мекленбурга. Как-то же мои родственники должны прореагировать на мое спасение?
— У них не слишком большой выбор, племянник. Тебя в присутствии огромного числа людей признали я и твоя мать. Этого вполне достаточно, чтобы обеспечить твое будущее. Никто не посмеет лишить тебя того, что полагается тебе по праву.
— Пока я жив, да. Но это обстоятельство вполне можно подкорректировать.
— Ты опасаешься за свою жизнь?
— У меня достаточно к тому оснований. Покойный дядя рекомендовал мне держаться подальше от Мекленбургской родни, и я намерен последовать этому совету. Какой бы ответ я не получил, я отправлюсь ко двору шведского короля, там найдется занятие для моей шпаги. Если господь будет милостив ко мне, я смогу найти при шведском дворе влиятельных друзей, которые помогут мне вернуться в Мекленбург.
— Я смотрю, ты все обдумал? Но тогда тебе нечего ждать.
— Как сказать, дядя, как сказать. Приехать на службу шведскому королю герцогом и во главе своего отряда всяко лучше, чем беглым принцем и одному. Мекленбуржцы должны мне двенадцать тысяч гульденов, на эти деньги можно целый полк нанять.
— Верно, но вряд ли ты получишь с них, оставаясь здесь, что-то кроме короны. Скорее всего, они обусловят выплату ренты твоим возвращением. Но мысль поехать в Швецию не дурна! Наследник престола Густав Адольф твой ровесник, если ты подружишься с ним, твое будущее будет обеспечено. И может статься, что ты получишь со временем не один Стрелиц, а немного больше. Твои двоюродные братья Иоган Альбрехт и Адольф Фридрих не намного старше тебя и не слишком уверенно сидят на троне. Ко всему твой тезка католик, не говоря уж о том, что их отец и твой дядя герцог Иоган был сумасшедшим и сам себя зарезал. Так что все может случиться. Правда их мать — вдовствующая герцогиня София, ставшая после смерти Карла I регентом, женщина властная и умная. Думаю, если кто и может устроить тебе неприятности, то это именно она.
Дядя, проговорив это, лукаво усмехнулся и без перехода тут же спросил:
— А как у тебя отношения с Агнессой Магдаленой?
— Дядя, помилуйте, какие у меня могут быть отношения с тетей, особенно после случившегося?
— После случившегося?
— Ну да! Она, очевидно, винит меня в несчастном случае произошедшим с дядей Георгом. Если до этого несчастья она относилась ко мне снисходительно, то сейчас просто видеть не желает. Может, вы ей скажете, что страсть к стрельбе у дяди была задолго до моего появления?
— Это да. Бедняга Ежи всегда любил эти громыхающие штуки. Так значит, отношения с тетей у тебя не сложились?
— Увы, хотя скорее испортились. Будь жив дядя, я мог бы оставаться здесь и далее, а теперь…
— А я хотел было просить тебя сопровождать ее к родителям.
— Вы считаете необходимым изгнать ее?
— Ты слишком прямолинеен, друг мой. Но да! Она могла бы стать членом нашей семьи, но судьба распорядилась иначе и у Дарлова будет иной хозяин, нашего рода. А Агнесса Магдалена еще молода и вполне может устроить свою судьбу в другом браке.
— Ну, если вы уверены в том, что их брак был бесплоден, то вы совершенно правы.
— У тебя есть основания считать иначе?
— Нет, но чем черт не шутит, когда господь отворачивается? Дядя Георг был, конечно, немолод, но вполне здоров и бодр. Так что я бы не слишком удивился, если бы у этого союза появились плоды. Впрочем, выгнать вдову сразу после похорон было бы не слишком красиво, а скажем, через пару месяцев приличия были бы соблюдены. К тому времени, были плоды или нет, станет вполне заметно.
— А ты дипломат, милый племянник. Пожалуй, я последую твоему совету.
— Всегда пожалуйста. Однако я не смогу увидеть развития событий, поскольку собираюсь как можно скорее отправиться в Швецию.
Дядюшка распрощался со мной явно озадаченным, видимо не ожидал подобной рассудительности от «молокососа». Ну а что, привыкайте – я как-никак почти герцог, мне мозги по должности положены.
Скоро вернулись Лёлик и Болек. К огромному моему сожалению, им не удалось найти Фридриха, точнее застать. Судя по рассказу деревенских жителей, его увезли рейтары пана Остророга. Ну что же, жаль, конечно. Надеюсь, у старика все хорошо и мы когда-нибудь свидимся. По моему приказу они подыскали среди местных несколько молодых парней, желающих повидать мир. Я принял на службу восьмерых. На швальне покойного дяди на них сшили нечто вроде ливрей, украшенных гербом Мекленбурга. Перешерстив с разрешения Агнессы Дарловский арсенал, я смог их недурно вооружить. Каждому удалось подобрать шлем, кирасу, мушкет и палаш. Мушкеты, правда, фитильные, но дареному коню в зубы не смотрят. Братья фон Гершов получили полный доспех и по паре пистолетов. На Манфреда ввиду его малолетства доспехи не подбирали, но пистолетами вооружили. Его задача в случае чего заряжать нам оружие. О себе любимом можно было не беспокоиться, мне доспех и прекрасную кавалерийскую шпагу успел подарить еще при жизни дядя Георг, а стволов и без того на взвод рейтар хватит. Пора отправляться, а то родня уже косо смотрит.
В местном порту нередки суда, идущие в Швецию, одно из них и приняло на борт мой маленький отряд. Пока мои архаровцы грузили скарб, я прощался. Увы, Агнесса Магдалена, окруженная бдительной родней, не могла меня проводить, и поэтому ее заменила Катарина.
— Прощайте, любезная фройлян Катарина. Не знаю, свидимся ли мы еще, так что не поминайте лихом. Поминайте иногда в своих молитвах бедного изгнанника, которому едва не разбили сердце!
— Бог мой, ваше высочество! Какой же у вас все же несносный язык! Неужели то, что вам не удалось совратить девицу, так изранило ваше сердце? И почему вы прощаетесь? Разве вы не планируете вернуться через год к вашей тете? Лукаво усмехнулась она.
— Ну для того, что бы вернуться, надо…
— У вашей тети задержка. Так что наш замысел вполне удался, и если все и дальше пойдет по плану, вы вполне сможете вернуться через некоторое время.
— Что же я рад, что у «тети» все хорошо. Надеюсь, она не забудет меня за время разлуки. И я смогу еще увидеть ее и… вас.
— Ах, ваше высочество, уж поверьте мне, Агнесса никогда вас не забудет. Она так стонала, когда вы были вместе, что едва не свела меня с ума. Я даже иногда сожалела, что не приняла ваше предложение посмотреть на фрески.
— Да уж, вы нашли подходящее время для того, чтобы сообщить мне, что передумали.
— Я не передумала, но вам определенно удалось удивить княгиню. Так что возвращайтесь без опаски. И вот еще, она просила передать вам. – С этими словами Катарина протянула мне маленькую коробку. – До свиданья, принц!
Наблюдая, как отъезжает карета, я раскрыл коробку и нашел в нем серебряный медальон на цепочке с портретом Агнессы. Милый сувенирчик, чтобы не забывал. Ну, ну.
Зафрахтованное нами судно особого впечатления на меня не произвело. Видали мы карликов и покрупнее. Ну, собственно, в Америку нам на нем не плыть, а для Балтики, надеюсь, сгодится. Мне как высокородной особе капитан готов был уступить свою каюту, но я отказался и разместился со своими людьми. В смысле, Я, Мэнни, Лёлик и Болек в одном кубрике, а свеженанятые в смежном. Никак не могу определиться, как же их именовать. Прислугой как-то неудобно, что ли. При найме сразу предупредил, что хозяин я беспокойный и приключения гарантирую. До наемных солдат им, впрочем, тоже далековато. Ребята совсем необученные, хотя с какой стороны к мушкету подходить, знают. За лошадьми тоже ухаживать умеют, что еще надо? Много чего: надо уметь ухаживать за одеждой принца, стирать, готовить и прочее и прочее. Ну да разберемся. Надо было, конечно, пораньше озаботиться, ну да что уж теперь.
Плавание – прекрасное время, чтобы обдумать сложившееся положение. Под скрип снастей перебираю в голове произошедшие события. Отношения с Амалией – это плюс, особенно если девочке удастся закрепиться в княжестве. Хм, ее девичья фамилия Анхальт-Десау, интересно Анхальт-Цербсткие им не родня? А то, помнится, одна такая лет через двести пятьдесят кое-где закрепится. Так, что не выковыряешь. Ну да то дела грядущего, а сейчас, точнее, через год, это тыл. И хороший такой тыл, надежный. Матушка у меня в Брауншвейге плетет заговоры и подыскивает невесту своему непутевому отпрыску. Ну-ну, удачи вам, либер мутер. А еще с ней Марта. Странное дело, пока кувыркался с Агнессой, помогая увеличить поголовье Грифичей, ни разу даже не вспомнил о ней. А теперь почти тоскую и даже немного стыдно. С чего бы это? С одной стороны понятно, приятно осознавать, что от тебя у девчонки крышу напрочь снесло. С другой стороны – это ведь не к тебе, Ваня, такая страсть, а к принцу. И большой вопрос: не будь Иоган Альбрехт принцем, вешались бы на него все эти милые дамы? Рейтара Ганса как-то вот меньше любили, разве что капрал Шмульке… В переносном, конечно, смысле. Впереди Швеция, и кто его знает, как там сложится. Король Карл IX из династии Ваза довольно стар и щепетилен, трон занял совсем недавно, хотя мог бы лет на десять раньше, но не захотел распри внутри страны. Однако когда к шведскому трону протянул руки представитель католической ветви династии, резко занял трон и пресек все попытки. Так что он убежденный лютеранин и гонимому католиками принцу должен помочь. Еще у него распри с датчанами, поскольку добрая часть Швеции принадлежит датской короне. Датский король Кристиан IV, кстати, мне родня. Его мамаша из Мекленбург-Гюстрова. У Карла два сына, мой ровесник Густав Адольф и девятилетний Карл Филип. Я знаю, что королем станет Густав и во время тридцатилетней войны крепко всыплет всем, до кого дотянется. Но, увы, не имею ни малейшего представления, когда именно он станет королем. Эх, плохо я учил историю!
Так неторопливо размышляя, я частенько стоял на корме и наблюдал за морем. Однажды, когда мы уже шли вдоль берега Швеции, я услышал, как вахтенный кричал с бочки:
— Право по борту корабль!
Отвлекшись от своих мыслей, я подошел к фальшборту и действительно увидел идущую к нам небольшую барку. Обернувшись к штурвалу, я увидел, что лица стоящих там потемнели.
— Что-нибудь не так, герр капитан?
— О, все так, ваше высочество, если не считать, что это скорее всего пираты.
— Пираты здесь?
— А чем это место лучше любого другого на Балтике?
— Однако! Неужто пираты так обнаглели, что хозяйничают вблизи от шведских берегов? Да еще на столь малом корабле, они что, совсем страх потеряли?
— Ну, если учесть, что половина местных жителей тайные пираты, а вторая половина явные – то да. Они ничего не боятся, но дело не только в этом.
— А в чем же?
— Будь эта барка одна, это было бы не так опасно. Но посмотрите внимательнее, ваше высочество – вон еще одна, а с другого борта, бьюсь об заклад, еще и не одна. Но не беспокойтесь, они не будут нападать: я заплачу им небольшую мзду, и они отстанут. У них нет больших кораблей с пушками, и им не так уж сильно хочется словить свинец в лоб или сталь в бок. Если им не заплатить, то они могут атаковать ночью, а днем вряд ли рискнут сунуться. Эти корабли снарядил местный ярл или кто-то в этом роде. Что-то вроде налога за проезд.
— Так вы намерены заплатить?
— Да, так спокойнее. Один раз заплатишь, и больше никто не тронет.
— Сколько у вас людей?
— Сорок шесть вместе со мной, а у этих негодяев на каждой барке не менее двадцати!
— Нас двенадцать человек и мы недурно вооружены, так что можете на нас рассчитывать.
— Не стоит, принц, мне еще не раз тут ходить, а эти ребята злопамятны.
Я внимательно смотрел на маневры плавучих рэкетиров, и чем больше я на них смотрел, тем меньше мне они нравились. Примолкнувшая было паранойя проснулась и вопила во все горло. Жестом подозвав к себе Мэнни, я приказал.
— Всем нашим алярм! Кирасы одеть, мушкеты зарядить. И потихоньку, не привлекая внимания – на кормовую надстройку. И сразу ко мне: поможешь доспехи нацепить.
Когда мы, в темпе одевшись и вооружившись, потихоньку заняли надстройку, диспозиция прояснилась. Одна из пиратских барок подошла к носу нашего флейта, очевидно на ней был главарь рэкетиров, желавший обсудить размеры взноса в пользу голодающих бандитов Балтики. Две другие заняли позиции с бортов. Наш капитан, однако, не совсем потерял бдительность. Все его подчинённые были вооружены, у пары имевшихся небольших пушечек на вертлюгах стояли люди с фитилями. Но большинство вместе с ним столпились на носу и грели уши, слушая перебранку капитана и главаря бандитов, оставшиеся следили за барками пиратов. Мы же, стараясь не отсвечивать, прятались за фальшбортом и наблюдали за происходящим. Тут мое внимание привлек негромкий стук; резко оглянувшись, я увидел крюк зацепившийся за борт. Так, это еще что за явление? Опаньки: пока все были отвлечены происходящим на баке, к корме подошла оставшаяся доселе незамеченной маленькая лодка с шестью вооруженными пиратами, которые, не теряя времени даром, решили забраться на наш борт. Видимо, благородные морские разбойники решили, что обычной мзды будет недостаточно и надо забрать весь груз, причем вместе с кораблем. В принципе, у них все бы получилось, но вот закавыка – у одного беглого принца разыгралась паранойя и на надстройке их ожидает комитет по встрече. Показываю своим архаровцам кулак и подношу палец к губам. Тихо вы, аспиды! Всю рыбу распугаете! Машу рукой Лёлику: иди, мол, сюда, и показываю знаками, что делать. Тот понятливо кивает, и как только голова пирата показывается над бортом, мы подхватываем болезного за руки и в ухо ему прилетает кулак Кароля в латной перчатке. Латная перчатка, скажу я вам, это вам не хухры-мухры! Куда там кастету. Через пару минут на палубе лежат пятеро связанных пиратов с заткнутыми ртами. Последнее для предосторожности, скоро очнуться им не грозит, рука у Лёлика тяжёлая. Так, а где шестой? Ух ты, последний бандит сидит в лодке и никуда не собирается. Непорядок! Свесившись с борта, показываю ему допельфастер и маню пальцем: komm her du Schwein. Тебя тут, можно сказать, коронованная особа ждет, а ты кобенишься. Так, хороший мальчик, этого не бить! Пока.
Между тем торг подходит к концу, а к пиратам подгребают еще две барки. Да что же это такое, вы там заснули, что ли? Наконец пушкари выходят из летаргии и что-то кричат капитану. Эх, ребятки, в таких случаях надо сначала стрелять, а потом разговоры разговаривать! С пиратской барки раздается дружный залп, и тут же летят абордажные крючья. Остальные разбойники наваливаются на весла и тоже скоро пожалуют в гости. Наши моряки пытаются оказать сопротивление, но не слишком успешно. Пушечки начинают стрелять в сторону противника. Очнулись, мля! Одна ожидаемо промахивается, а вот вторая почти попала. Задающему темп гребцам пирату сносит голову. Энтузиазм остальных резко утихает, и барка замедляет ход.
— Так, господа! Наш выход. Поскольку с людьми, выросшими на палубе, нам в абордаже не тягаться, никто в схватку не лезет! Сидим здесь и огнем, повторяю огнем, препятствуем высадке остальных пиратов. С этими пусть команда занимается. Мои мушкетеры (о, придумал – отныне и навеки вы, ребятки, мои мушкетеры) дают дружный залп по самой близкой пиратской посудине. А недурно! Добрая половина супостатов выведена из строя, остальные, кажется, в легкой прострации. Эй вы, олухи царя небесного! А заряжать за вас принц будет? Ему некогда, он боем руководит! Schneller, сукины дети!!! Кажется, дело пошло на лад, Кароль взялся за руководство мушкетерами и они исправно дают залпы в пытающихся подплыть пиратов. Мы с Болеславом, ощетинившись пистолетами, блокируем трапы на нашу надстройку. Манфред за моей спиной держит наготове запасные пистолеты. Тем временем бандиты с головной барки успели сломить сопротивление нашей команды. Часть матросов перерезана, но большинство просто струсило и ищут спасения в трюме. Впрочем, несколько моряков, отмахиваясь от разбойников своими тесаками, отступают к нам. Капитана нигде не видно, ну да и черт с ним! Кажется, главарь разбойников понимает, в чем заминка столь хорошо задуманного плана, и командует атаку на нас. Это ты зря, я с вами фехтованием заниматься не собираюсь! Мы с Болеком дружно стреляем из всех стволов и бандиты откатываются. Ветер быстро разгоняет дым, и я вижу, что утренний пейзаж украсили тела пятерых разбойников. Великолепно! Мэнни тут же подает нам заряженные пистолеты и принимается за перезарядку наших. Ну что же, ситуация патовая: мы не даем бандитам подняться на борт, а уже поднявшиеся пираты держат нас осажденными в надстройке. Так, что это? Главарь пиратов предлагает мне поединок? Ага, сейчас! Чулки поглажу!
— Могу я узнать, с кем имею дело? – кричит руководитель морских рэкетиров в нашу сторону.
— А зачем вам? Когда вас будут вешать, вам объявят, по чьему приговору!
— Вот как, вы имеете право выносить приговоры?
— Ну, говоря по совести, раньше мне не доводилось этого делать. Однако вы и ваши люди кажетесь мне вполне достойными кандидатурами, чтобы начать с вас.
— О! Какая честь!
— Так, Болеслав, если, пока мы разглагольствуем, хоть одна тварь подберется к борту – я тебя сам утоплю! – шепчу я импровизированному командиру своих мушкетеров. И, обращаясь к командиру, кричу:
— Очень рад, что вам понравилось!
— Послушайте, может, не будем напрасно проливать кровь и решим дело в честном поединке?
— Проливать кровь? Никто из моих людей даже не ранен, а до ваших мне нет дела! Мы немного попрактикуемся в стрельбе, а палачу будет меньше работы.
— Но когда мои люди пристанут к этой посудине, мы вас перережем как кур!
— Не "когда", а ЕСЛИ пристанете! И не похоже, чтобы у вас это до сих пор получалось. Впрочем, мне некогда, и если вы, заплатив мне за беспокойство, отправитесь на свою барку и уберетесь к чертовой матери отсюда, то я, пожалуй, не буду стрелять вам в спину!
— А вы изрядный наглец, молодой человек!
— Что поделать, моим родителям было некогда заниматься моим воспитанием, так что выросло то, что выросло. Но мы будем продолжать препираться или приступим к обсуждению вашего выкупа?
— А вы мне нравитесь! – захохотал мой собеседник.
— Ваше высочество, – зашептал мне на ухо Мэнни. – Одна из пиратских барок обходит нас по дуге. Они, верно, хотят подойти к нашему кораблю с носа. Так мы не сможем их обстрелять.
— Проклятие! – ругаюсь я в полголоса. Но в голове внезапно мелькает мысль. И я обращаюсь к матросам нашего флейта, не бросившим оружия.
— Эй, как вас там, вы еще живы?
— Да, ваша милость!
— Сколько вас?
— Шестеро.
Произвожу в голове несложный подсчет. Нас двенадцать плюс шесть, это восемнадцать. Бандитов было человек двадцать, как минимум пятерых мы убили. Кого-то наверняка порезали в схватке. Мы в доспехах, если внезапно атаковать пиратов сейчас, есть шанс очистить корабль до того, как к ним придет подмога. Командую:
– Лёлик, Болек! Мы с вами в полных доспехах идем впереди с пистолетами. Мушкетеры, за нами! Vorwärts!
Такого подвоха пираты явно не ожидали. Одно дело резать в суматохе обычных моряков, другое –когда на тебя строем прут двенадцать лбов в шлемах, кирасах и ощетинившихся стволами. Напрасно их командир пытался организовать отпор, нескольких смельчаков мы пристрелили в упор. Остальные, не утруждая себя сопротивлением, бросились в свою барку и схватились за весла. Очистив палубу, мои молодцы под командованием Кароля дали дружный залп в сторону последней пиратской посудины, пытавшейся к нам подойти. Я же тем временем стоял перед пиратским главарем, наставив на него еще неразряженный доппельфастер.
— Сдавайтесь! Шпага вам не поможет, а пистолет, кажется, дал осечку? Мой, как видите, двуствольный и колесцовый, так что осечки не будет! Сдавайтесь, у меня к вам есть пара вопросов, так что сразу я вас не убью.
Пират, скрипнув зубами, бросил на палубу пистолет и неожиданно с куртуазным поклоном протянул мне шпагу. В благородство решили поиграть? Ну, ну! Я внимательно смотрю на него. Молодой человек лет примерно двадцати трех – двадцати пяти, с довольно красивым лицом. Локоны длинной прически тщательно завиты. Весьма изящно и дорого для людей его профессии одет. Поверх камзола изрядная испанской работы кираса с золотой насечкой. Нет, ну ты посмотри, какие гламурные пираты пошли! Даже повесить жалко.
— Так, этого связать, рот заткнуть! Соберите команду и найдите капитана!
— Капитан убит, ваша милость!
— Прискорбно! Кто-нибудь, умеет управлять этим хозяйством? – Показываю я на такелаж.
— Ваша милость, мы сумеем, конечно, поставить паруса, но дойти в порт без капитана будет не просто.
— Что, никто не знает, как дойти до ближайшего шведского порта?
— С вашего позволения, я знаю! – Подал голос пленник, которому не успели еще заткнуть рот.
— Вот как?
— Да, я владею благородным искусством управления кораблем и могу привести вас куда угодно. При одном условии.
— Звучит как музыка! Продолжайте друг мой, каком условии?
— Вы меня отпустите!
— Что же, заманчиво. Однако есть пара препятствий, так что, боюсь, сделка не состоится.
— Каких препятствий? О чем вы?
— Видите ли, друг мой. – Я снимаю шлем и, наклонившись к уху пленника, вкрадчиво шепчу: – Что помешает вам привести корабль не туда, куда нужно мне, а туда, куда нужно вам? Скажем, на вашу стоянку. У вас ведь есть стоянка? Что, я угадал? Печалька!
— Я дам вам слово!
— Слово пирата? Умоляю, не смешите мои ботфорты!
— Но я буду в ваших руках! Что помешает вам расправиться со мной, если я вас обману?
— Что же, в этом есть свой резон, но тогда остается второе препятствие.
— Господи Иисусе, а на этот раз что?
— Помните, я обещал вас повесить? Уж такой я педант, что ни пообещаю, все исполню! Эй, кто там! Поднимайте паруса и готовьте веревку, этот господин желает просушиться.
— Эй, подождите, вы же говорили, что не убьете меня!
— Я обещал, что не убью вас сразу, я и не убил до сего момента, но вы так наскучили мне этим разговором, что я, пожалуй, прикажу вас повесить.
— Да, но вы неминуемо погибнете сами!
— Для вас это будет большим утешением? Наслаждайтесь! Посмотрите на меня, друг мой, мне семнадцатый год! Вспомните себя в этом возрасте – вы разве думали, что можете погибнуть? Я точно такой же! Эй, отставить паруса, быстрее веревку – говорят, повешенный на борту хорошая примета!
— Подождите, вы же еще собирались обсудить размеры моего выкупа! Да, да, вы говорили, что отпустите меня!
— Разве я так говорил? Не припоминаю. Быстрее, канальи!
— Пять тысяч талеров!
— Что, простите? Да что же это такое! Беременные тараканы быстрее двигаются, чем эти олухи по вантам!
— Десять тысяч талеров!
— О, как я погляжу, к вам возвращается разум? Прелестно! Отставить веревку, сукины дети! Ставим паруса!
Интересно, что же за дичь мне попалась? И не подавлюсь ли я ей?
— Что же, молодой человек, вы приведете корабль в ближайший королевский порт и отправите своим близким письмо с описанием той щекотливой ситуации, в которую угодили. Я со своей стороны не стану сообщать властям о вашей роли в разыгравшейся здесь трагедии и получу за это пятнадцать тысяч талеров!
— Десять тысяч! Я сказал вам десять!
— Друг мой, десять – это за вас! А ведь у меня есть еще ваши люди. Кроме того, моряки этого ладного судна изрядно натерпелись от вас, и если каждый уцелевший получит, скажем, полсотни талеров – он не станет доносить властям о нашей маленькой тайне. Не так ли?
Слышавшие этот разговор матросы с энтузиазмом подтвердили мою догадку. Один из них сказал даже, что за пятьдесят талеров присягнет на библии, что мой пленный сражался с нами плечом к плечу.
— Вот видите дружище, сумма вполне обоснована. Кстати, как вас зовут?
— Вы не представились мне, так что вам нет дела до моего имени!
— Я знаю, как его зовут! – Вступил разговор моряк, собиравшийся присягать на библии. – С вашего позволения, ваше высочество, это молодой ярл Карл Юхан Юленшерна. Мне приходилось видеть его и его отца.
— Это же просто прелестно! И где, позвольте спросить, сейчас ваш почтенный родитель? Очевидно, ожидает вас на берегу с уловом? Интересный у вашей семьи промысел.
— Вам нет до этого никакого дела! И это не промысел, а старинная привилегия, незаконно у нас отторгнутая – собирать дань со здешних купцов. Впрочем, мой отец сейчас при дворе. Так что чем скорее мы прибудем в Стокгольм, тем быстрее уладим наши дела.
— Не сомневаюсь, мой друг, вот только проясните мне один вопрос. Ваш почтенный родитель при дворе, а вы, занимаясь вашим семейным делом, решили не ограничиваться обычной прибылью, а зарубить курицу, исправно несущую вашей семье яйца, так? Что с вами приключилось – вы проигрались в карты или завели себе любовницу не по карману?
— Я больше вам ни слова не скажу! – С ненавистью во взоре отвечал мне молодой ярл.
Да не больно то и хотелось. Эй, ребятки, приковать его к штурвалу и пусть правит. Если мы налетим на мель, то не спасать!
Дальнейшее наше путешествие проходило без приключений. На следующий день мы пришли на рейд Стокгольма и бросили якорь. Пока мы ожидали портовых чиновников, я приказал убрать от греха нашего неудачливого пирата к его подчиненным. Тут ко мне опять подошел давешний моряк и, почтительно сняв шапку, спросил:
— Нижайше прошу прощения у вашей милости! А что вы будете делать с «Красоткой Лизхен»?
— С какой еще красоткой, дружище?
— Да так называется наш флейт, уж не обессудьте.
— Господи, и кому только пришло в голову назвать так это корыто? И почему я должен с ним что-то делать?
— Ну как же, ваша милость. Капитана-то люди господина ярла укокошили, и «Красотку»-то нашу почти и захватили. А вы возьми и отбей, так что теперь она вроде как ваша! Тем более что родных у капитана все одно нет и имущество вроде как выморочное. И не извольте гневаться, ваша милость, а только зря вы нашу красотку корытом обозвали. Суденышко оно знатное и ходкое, ну а что вид запущенный, так это дело поправимое.
— Ну-ка, ну-ка, расскажи поподробнее. Что-то я не видел до сих пор, чтобы корабли бесхозными были.
— Ваша правда, господин, но что уж тут подробнее. Корабль вы взяли в бою, мы это подтвердим, и не сомневайтесь даже. Груз принадлежал покойному, так наследников у него нет, опять же что в бою взято – то свято. Ну дадите, конечно, на лапу кому положено в порту, так уж заведено. И оформите корабль на себя.
— Что же, прибыток он всегда лучше, чем убыток. А тебе, любезный, какая в этом корысть?
— Да как вам сказать, ваша милость, уж больно вы хозяин щедрый да удачливый, я про таких и не слышал. Не один год хожу, всякое бывало, а таких деньжищ и не видывал. К тому же вам же нужен будет человек приглядывать за судном, а я бы у вас послужил, раз такое дело. Вы не сомневайтесь, я и грамоту знаю и службу корабельную, да и вообще не подведу. Шкипер, конечно, нужен будет, ну да мне и места боцмана станет, а вам свой человек не помешает.
— Тебя как зовут такого ушлого?
— Да все Карлом Рюмме кличут, уж больно имя мне мудреное дали родители при рождении.
-Это как?
— Klim Rymin, ваша милость.
— Клим ты что, русский? – Перехожу я на язык еще не родившегося Пушкина.
— Свят, свят! Вы что это, ваша милость, тише, услышит кто! Вы что, по-нашему говорите?
— А что тут такого? Я еще полдюжины языков знаю.
— Колыванец я. Для шведов все равно что эст, им без разницы. А с Москвой у них сейчас нелады, еще подумают что подсылы.
— Подожди, как война? Король Карл IX вроде как заодно с Василием Шуйским против Сигизмунда.
— Ага, как же, заодно! С такими друзьями и врагов не нать. Так и смотрят, где чего плохо лежит, как пить дать откусят от Москвы Новгород, бусурмане!
— Небось подавятся. А ты что же, за Шуйского или как?
— Мое дело сторона, а только, ваша милость, какой с Шуйского царь? Эх, как Ивана Васильевича не стало, нет порядка на Москве.
— А что ты все Москва да Москва, не вся же Русь Москва?
— Это верно, а только сами рассудите, ваша милость, у Жигимонта в Литве немало землицы-то русской и в войске его православных немало. А род природного государя пресекся, видать за грехи наши.
— Ты, кстати, сам-то какой веры держишься, болезный?
— Эх, ваша милость, обусурманился, чего там! Лютеранин я теперь.
— Ладно, мне до того дела нет. Порешим так: сладится дело, будешь на моем корабле боцманом. За жалованье не бойся, не обижу. О, глянь, портовые стервятники показались! Ну пойдем, боцман, встретим.
Дело и впрямь оказалось несложным, чиновники вполне удовлетворились нашим рассказом и полученными комиссионными. На следующий день в портовой конторе принц Иоган Альбрехт Мекленбургский стал судовладельцем.
— Поздравляю, Ваше Высочество, с прекрасным приобретением. Вы оставите вашему судну прежнее название?
— «Красотка Лизхен»? Нет, пожалуй, мое высочество предпочтет название «Благочестивая Марта». Не знаю, написана ли уже эта пьеса, но такое имя мне больше нравится.
