Поэт и царь. «Видал я вас всех троих!»

14
Поэт и царь. "Видал я вас всех троих!"

Поэт и царь. «Видал я вас всех троих!»

Три девицы под окном разговаривали громко. Даже чересчур громко для такого позднего вечера. Нарочито громко. И развязно!

Разговаривали они будто между собой, но с явным расчетом на чужие уши.

– Кабы я была царица… – завела уже по третьему кругу первая девица.

Царь не выдержал. Бросил перо на стол, распахнул окно, высунулся наружу и закричал:

– А ну-ка, тише там! Работать мешаете. И вообще, одиннадцать уже, марш по домам быстро! Кому я указы писал?

Девицы с визгом и хохотом бросились наутек.

– А вот я вас! Ату их, ату! Улю-лю-лю-лю! – немножко еще покричал и посвистел им вслед довольный царь, захлопнул створки и вернулся к столу.

– Просто беда с ними, никакого сладу! – пожаловался он поэту, скучавшему в тени от абажура настольной лампы. – Совсем распустились, каждая кухарка считает, что может учить меня управлять царством-государством.

Поэт хмыкнул, внимательно разглядывая свои ногти.

– А всё вы, поэты, виноваты, – сказал царь, садясь и снова взяв перо.

– А чего сразу мы-то? – оскорбился поэт.

– Вольностям всяким их учите. И глупостям, – отрезал царь. – Вот это, например, что здесь у тебя написано? – и стал подчеркивать, разбрызгивая чернила.

– Где? – забеспокоился поэт, отложил пилочку и перегнулся через стол.

– Вот, смотри: «Бух в котел – и там сварился!» Разве можно про царя такие вещи писать?

– Это не я, – успокоился поэт и сел обратно в кресло.

– Точно? – царь внимательно посмотрел на него. – А говорят, что ты.

– Кто говорит-то? – с вызовом спросил поэт.

– Люди, – неопределенно пожал плечами царь.

– Врут! – как можно убедительней сказал поэт.

– Ну, ладно тогда, – смягчился царь, опять погружаясь в работу. – Но на будущее, все равно, ты гляди у меня!..

– Да видал я вас! – тихонько пробормотал поэт себе под нос, но царь услышал.

– Чего-чего? Кого ты видал?

– Трех царей, – смело сказал поэт. – Первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку…

– А вот это ты соврамши! – с удовольствием сказал царь. – Не было этого!

– Было, – упрямо сказал поэт. – Нянька врать не будет.

– Нянька твоя – известная сказочница!

– Так это другая была, первая, – уже менее уверенно сказал поэт.

– Нет, ты мне, пожалуйста, скажи: ведь не было ничего этого? – настаивал царь, и лицо его из надменного сделалось заискивающим. – Скажи, молю тебя. Больше мне ничего не нужно!

Поэт угрюмо молчал.

Царь вздохнул и развернул монитор к поэту:

– Тогда вот – читай сам!..

ПРИЛОЖЕНИЕ

«Видел я трёх царей…» Пушкин соврамши?

Поэт и царь. "Видал я вас всех троих!"

В письме, которое Пушкин написал жене, а Шарапов потом диктовал Фоксу, поэт, мягко выражаясь, пофантазировал. Что поэту вполне простительно. Понятно же, что «…двух царей» – не звучит. А «трех» – совсем другое дело!

Но Павел Первый, который якобы «велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку», – это персонаж из разряда семейных легенд и преданий.

Во-первых, рассказчики, которые свидетельствуют, что свирепый царюга набросился на малютку в аллеях «старинного московского парка» забывают о важном моменте: достоверно известно, что семейство Пушкиных увезло маленького Сашу из Москвы в возрасте четырех месяцев и вернулось в белокаменную через год, осенью 1800 года. Император же в Москве с 1799 года не появлялся, жил себе в Петербурге, где его в марте 1801-го и убили.

Более правдоподобна версия, что было это не в Москве, а в Петербурге.

Звучит она иногда так: «После переезда в Санкт-Петербург маленький Пушкин, прогуливаясь в Соляном переулке, увидел выглянувшего из кареты императора Павла…»

Годовалый. Как начал ходить, так сразу и отправился гулять по Соляному переулку, ага. «Мама, я в Летний сад, не теряйте меня!» А та ему: «Только картуз не забудь надеть!»

Вот этот картуз на годовалом дворянском ребенке и смущает больше всего! Дворянских детишек на рубеже тех веков лет до пяти-шести обряжали в платьица с оборочками и кружавчиками, независимо от пола. Только по цвету пуговиц порой и различали.

Хорошо, пусть не один пошел, а с няней за руку. В платьице и картузе.

А тут царь. Увидел это и давай кричать: «Снимите это немедленно!!!»

Скорее всего, даже не из придворного этикета, а чисто из эстетических соображений – картуз с платьицем, фу! Положен чепчик!

А, может, и не царь даже вовсе, а так, пижон какой. Мало ли кто няньке примерещился.

Кстати, многие думают, что это была Арина Родионовна. А вот и нет! В то время нянькой у Пушкина была некая Ульяна Яковлева, совсем темная, только-только из деревни.

Кабы Арина Родионовна, та бы ребенка в обиду не дала. Сказала бы; «Знаете что, сударь! Пушкин – наш, что хотим, то на голове и носит. Сами в чепчике ходите, если вам угодно!»

источники:

Подписаться
Уведомить о
guest

11 комментариев
Старые
Новые Популярные
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
Альтернативная История
Logo
Register New Account