Без него попросту не было бы современных любителей истории. Именно работы Михаила Свирина помогли многим начинающим в исследованиях и трудах. Он раздвинул горизонты познания Великой Отечественной войны, методично, мягко и терпеливо объясняя сложные вопросы. Наши авторы рассказали о великом человеке — чтобы память о нём не угасла.
Алексей Исаев
Пять лет, как с нами нет человека, который сделал очень важную вещь: раздвинул горизонт познания войны 1941–1945 годов. В 1990-х открывались архивы, но влияние этого факта поначалу было мизерным. Общественная дискуссия в основном ходила по изрядно вытоптанному кругу из мемуаров и исследований советского периода. Новые технологии этот круг разрушили. Интернет-форумы дали трибуну и стали точками обмена сокровенным знанием с расширявшейся от года к году аудиторией. Михаил Николаевич Свирин обладал удивительной способностью терпеливо растолковывать довольно сложные вопросы даже людям, ошарашенным новым знанием и поначалу не готовым принять реальный мир: «Что значит Попель не брал Дубно?», «Разве Кулик не был ретроградом?», «Как это сорокапятка не пробивала Pz.III?», «Сколько-сколько часов работы двигателя в танке?!». Он не скрывал находки в архивах и охотно делился открытиями с публикой. «Предел тыльной прочности» и «предел сквозного пробития» перестали быть рядом Тейлора и теоремой Ферма для интересующихся танками.
Одновременно именно тогда, во второй половине 1990-х годов, в России зарождался жанр иллюстрированной военно-исторической книги с сотней уникальных фотографий. Историю «Фердинанда», ИС-2 мы учили именно по книгам М. Н. Свирина. Историю необычной штампованной башни-«формочки» танков Т-34 УЗТМ, хорошо известной всем по фильму «Жаворонок», мы впервые узнали из уст Свирина, как и многое другое. А главное — была задана высокая планка того, что можно называть исследованием по истории войн и военной техники.
Для всего этого нужно было быть крайне разносторонним и технически подкованным человеком. Будучи в советское время одним из разработчиков БРЭО Су-27, Свирин легко погружался в новые технологии, издательское дело, обработку фотографий, чертежи и даже вёрстку. Здесь стоит упомянуть, что Михаил ушёл в историю из вполне успешного компьютерного бизнеса. Более того, чтобы напечатать одну из первых книг, он продал свою машину-«шестёрку». Пожалуй, самым точным определением для Михаила Николаевича будет «подвижник». Он стремился сделать мир лучше, восстановить память о тех, кто сражался на полях больших и малых битв, кто вёл незримую войну за кульманами и в заводских цехах. Сделать их живыми людьми с идеями и страстями в памяти поколений.
В военную историю в реалиях середины и конца 1990-х Михаил Свирин пришёл уже не новичком. У него был немалый опыт поисковой работы, когда он ходил по полям минувших боёв в Подмосковье — там, где сражалась и погибала 33-я армия М. Г. Ефремова. Именно поиск сформировал уважительное отношение к прошлому, как и рассказы отца о боях в оттепель на Балатоне против стальных чудовищ Третьего рейха.
Для многих Свирин стал тем, кто дал импульс началу собственной работы в архивах. «А что, так тоже можно было?» — прийти в серьёзное государственное учреждение, заполнить бумаги и получить пожелтевшие от времени пухлые папки, письма из прошлого… Однако, чтобы это сделать, требовались яркий и сильный пример и понимание истории, в которой обычно нет простых ответов на сложные вопросы. «Никогда не сравнивайте миллиметры с километрами в час», — как регулярно повторял Михаил Николаевич.
«Бронетехника Сталина. Танки и самоходки СССР»
Евгений Белаш
Увы, я почти не видел Михаила Николаевича Свирина лично. Но много лет был знаком с его работами. А также читал дискуссии с его участием на различных интернет‑форумах.
Сейчас, когда гигабайты некогда совершенно секретных документов, не говоря уж об иностранных источниках, свободно лежат в сети на расстоянии пары движений пальцем, нам трудно представить, что ещё недавно могло быть иначе. Что в архивы (и не все) могли пускать лишь с тетрадкой. Что туда записал — твоё.
Лирическое отступление. Что такое архив министерства обороны (ЦАМО) в городе Подольске? Или государственный военный архив (РГВА) на улице адмирала Макарова? Это целое здание или их комплекс. Документы — фонд, опись, дело. Опись вполне может включать пару тысяч позиций, то есть дел. Дело — толщиной от нескольких листов до нескольких сотен.
Представьте, сколько труда и времени займёт сбор документов хотя бы на одну статью? А Михаил Николаевич смог не только написать, но и выпустить целые тома! Причём как по советской бронетехнике, так и по немецкой — от Т-26 до «Фердинанда».
В этих книгах описывалась не только любимая услада моделистов — что «левую заднюю гайку на кормовом листе Т-34 выкрасили в цвет такой-то», — но и кто это сделал, а главное, почему. Свирин никогда не гнушался терпеливо отвечать на «глупые», но популярные вопросы.
По сей день поклонники военной истории и техники ожесточённо спорят: «У этого танка пушка 76 мм, а у того — 75 мм! Значит, первый лучше!».
Свирин ещё много лет назад написал, что лучший танк — это… тот, который есть под рукой. Боеготовый. То есть исправный, заправленный, с боекомплектом и экипажем.
Он подробно, по пунктам показывал, почему немцы не стали копировать Т-34: с их технологиями, рабочими, доступом к сырью, обученностью танкистов и тому подобным неизбежно получалась «Пантера». И наоборот — «Пантеру» в СССР просто не смогли бы делать.
Немецкий бронебойный снаряд пробивает больше советского? Как можно! У СССР же всё всегда лучше! Но это правда. Немецкий снаряд — лучше. Вот только на немецкий снаряд уходит в восемь раз больше времени, и делают его четыре специалиста высокой квалификации, а не один токарь четвёртого разряда, как в СССР. Выбирайте.
А вот ещё задача для ума. Впереди враг. Вы нашли три цели: лёгкий пулемётный блиндаж, снайпер за бронещитком и артиллерийский наблюдатель. У вас — одна 76-мм пушка и сорок снарядов. Какую цель будете бить первой и почему? Реальный расчёт потратил на все три цели меньше пяти минут — и без потерь.
Опыт реальных войн, по мотивам которого на Западе пишут уйму книг, тоже передавал Свирин — включая рассказы ветеранов войны и тружеников тыла.
Но, пожалуй, главный урок Михаила Николаевича — не то, что кому-то хотелось бы, а о том, что было на самом деле. По документам. И за это ему огромное спасибо.
