70 лет назад Уинстон Черчилль произнес в американском городке пламенную речь о железном занавесе. Так началась холодная война.
Программная речь экс-премьера Великобритании, определившая на многие годы понятия железного занавеса и холодной войны, прозвучала не в американском Капитолии или Вестминстерском дворце – месте заседаний британского парламента, а в студенческой аудитории провинциального колледжа на 200 человек, что в захолустном городке Фултон (штат Миссури). К тому же держал речь не тот легендарный премьер-министр Великобритании Черчилль, который еще недавно вместе с Рузвельтом и Сталиным вершил судьбу мира, а уже отошедший от дел политик. Летом 1945 года британские консерваторы проиграли выборы, находились в оппозиции к правящей лейбористской партии, и Черчилль приехал в США всего лишь как частное лицо с почетным титулом «лидер оппозиции Ее Величества».
Визиту британского экс-премьера в ничем не примечательный Фултон предшествовало, согласно исследованиям политолога Николая Злобина, необычное стечение обстоятельств.
Охота на Черчилля
В 40-х годах в колледже Фултона действовал фонд имени бывшего выпускника вуза, адвоката Джона Грина, созванный с целью организации в стенах этого заведения лекций по международным отношениям. По уставу фонда к чтению лекций должны были привлекаться
«люди с мировой известностью»,
но за многие годы президенту колледжа Макклуеру удалось заполучить лишь двух персон, с некоторой натяжкой соответствовавших требованиям фонда к высокому уровню лекторов: одного американского конгрессмена и эмигрировавшего в США бывшего итальянского министра иностранных дел. Возможно, что более известным персонам казалась незначительной сумма предписанного уставом фонда гонорара – 5000 долларов, за лекцию или не устраивал невысокий престиж вуза.
Тем не менее, Честолюбивый Макклуер не сдавался и решил во что бы то ни стало добиться согласия прославленного Человека с сигарой. Президенту колледжа повезло: помогло редкое стечение благоприятных обстоятельств. После поражения Черчилля на парламентских выборах в 1945 году его здоровье ухудшилось, и личный врач посоветовал ему отдохнуть в местности с теплым климатом. Так Черчилль оказался во Флориде, в гостях у своего старого товарища. В это же время Макклуеру стало известно, что его однокашник генерал Байн назначен советником президента Гарри Трумэна. По просьбе своего товарища генерал изложил идею Макклуера президенту, и семя пало на благодатную почву: сам Трумэн родился в городке в ста милях от Фултона, да к тому же очень любил свой родной штат Миссури.
После того, как президент колледжа заручился поддержкой президента США, .события развивались быстро. Макклуер отправил Черчиллю приглашение прочесть лекцию, а Трумэн приписал к приглашению, что он сам лично представит глубокоуважаемого лектора слушателям. Разумеется, отказать главе Соединенных Штатов в такой просьбе британский экс-премьер не мог, и вопрос решился положительно. Итак, 5 марта 1946 года Вестминстерский колледж оказался в центре внимания мировой общественности: вместе с Черчиллем прибыли президент Гарри Трумэн, высокие чиновники администрации, представители деловых кругов и прессы. В аудитории собрались полторы тысячи человек – и это при том, что все население городка не превышало восьми тысяч душ! Такой представительный состав слушателей и вступительное слово самого американского президента указывали на важность мероприятия, выходящего за рамки простой лекции частного лица, бывшего британского премьера. И действительно, короткая (всего 15 мигнут) речь Черчилля имела небывалый резонанс как в Европе, так и в Америке.
Сухожилия мира
Первым произнес вступительное слово Трумэн, что позволяло предположить, что американский президент согласен с содержанием речи лектора.
Аналитики обращают особое внимание на те пассажи в речи Черчилля, которые относятся к взаимоотношениям стран Запада и СССР. Экс-премьер с восторгом отмечает:
«Я лично восхищаюсь героическим русским народом и с большим уважением отношусь к моему товарищу по военному времени маршалу Сталину».
В то же время:
«Общаясь в годы войны с нашими русскими друзьями и союзниками, я пришел к выводу, что больше всего они восхищаются силой и меньше всего уважают слабость, в особенности военную. Поэтому мы должны отказаться от изжившей себя доктрины равновесия сил».
И далее о том, что поддержание нормальных отношений с Советским Союзом
«должно обеспечиваться не только авторитетом ООН, но и всей мощью США, Великобритании и других англоязычных стран и их союзников».
Бросается в глаза, что термин «англоязычные страны» встречается в речи еще несколько раз:
«Мне трудно представить, чтобы обеспечение эффективных мер по предотвращению новой войны и развитию тесного сотрудничества между народами было возможно без создания того, что я бы назвал братским союзом англоязычных стран».
И далее:
«Сегодня на сцену послевоенной жизни … легла черная тень. Никто не может сказать, чего можно ожидать в ближайшем времени от Советской России и руководимого ею коммунистического сообщества… и каковы пределы их экспансионистских, устремлений и настойчивых стараний обратить весь мир в свою веру… Протянувшись через весь континент от Штеттина на Балтийском море до Триеста на Адриатическом море на Европу опустился железный занавес. По ту сторону занавеса… коммунистические партии … стремятся установить тоталитарный контроль. Почти все эти партии управляются полицейскими правительствами».
Эта яркая и образная формулировка Черчилля вошла в историю. Немецкие и российские историки считают 5 марта 1946 года днем начала Холодной войны. Британский профессор истории Дэвид Рейнолдс в своей книге «От мировой войны к холодной» говорит о том, что Фултонская речь была воспринята как
«громкий призыв к холодной войне».
«Такова в основных чертах суть моих предложений, которые я позволил себе представить… в своем выступлении, названным мною «Сухожилия мира»»,
– завершил свою лекцию Черчилль.
Кто ковал железный занавес?
Авторство термина «железный занавес» часто приписывает Черчиллю. На самом же деле это выражение было известно задолго до Фултонской речи, но получило широкое распространение лишь после яркого выступления британского экс-премьера – не последнюю очередь благодаря его необыкновенному ораторскому мастерству. Ведь неслучайно же сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль стал единственным в мире главой государства, удостоенным Нобелевской премии по литературе (!), да к тому же с уникальной для соискателя писательской премии формулировкой, в которой среди слов восхваления есть и такие:
«…и за блестящее ораторское искусство».
Настоящий занавес из железа применяли еще в средневековых театрах. В случае возгорания каких-либо предметов театрального реквизита на сцене во время представления (что при факельном освещении случалось сплошь и рядом) опускали железный занавес, отделявший сцену от зала, и зрители могли спешно покинуть театр, не рискуя жизнью. Позже термин «железный занавес» превратился в образное клише, инструмент политиков и публицистов.
В 1917 году русский философ Василий Васильевич Розанов сравнил события Октябрьской революции с театральным действом, после которого
«с лязгом, скрипом» опустился громоздкий железный, занавес над русской историей».
В 1919 году на Парижской мирной конференции французский премьер-министр Жорж Клемансо заявил:
«Мы должны возвести вокруг большевизма железный занавес, который помешает ему разрушить цивилизованную Европу».
За три месяца до капитуляции нацистской Германии список изречений о железном занавесе успел пополнить министр пропаганды Йозеф Геббельс (Joseph Goebbels), написавший в феврале 1945 года для журнала Das Reich статью под названием «Das Jahr 2000». В ней он предсказал будущее:
«После оккупации Германии Советский Союз опустит железный занавес, за которым начнется массовое уничтожение народов».
Эту формулировку подхватила и британская газета The Times. В июле 1945 года будущий федеральный канцлер Германии Конрад Аденауэр (Konrad Adenauer) в письме журналисту Гансу Реригу (Hans Rorig) высказал свою
«растущую озабоченность»
по поводу того, что
«Россия опускает железный занавес».
Железный занавес стал рассыпаться к концу 1980-х годов вследствие политики гласности, проводившейся в СССР и восточноевропейских странах. Символом его окончательного падения стало разрушение Берлинской стены.
источник: Евгений Байзер «Однажды в Фултоне» «КОНТАКТ-ШАНС» 14/2016
