На написание поста меня натолкнуло сообщение: "Полковник МВД заказал начальника ради откатов".
И я решил отправится в прошлое, чтобы узнать как чиновники МВД и секретных служб проделывали подобные фокусы раньше.
В первой части статьи хочу использовать выдержки из книги "Тайны царской охранки: авантюристы и провокаторы" М.: Политиздат, 1991., автор В. М. Жухрай — генерал-полковник, доктор исторических наук, всю жизнь проработал в КГБ и аппарате Л.И. Брежнева, имел возможность в советское время обращаться к закрытым арихивам и является одним из крупнейших авторитетов в истории отечественных секретных служб.
Второй рассказ, это отрвыок из учебного пособия Омского Государственного Аграрного Университета, написанный Новиковым С.В. — "РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ, ОХРАНКА, ПРОВОКАЦИЯ. 1887-1917 Психологические зарисовки из истории политического террора."
В книге В.М. Жухрая рассказывается не только о таких рядовых событиях полицейскиой машины, как вербовка и внедрение агентуры с целью получения информации о деятельности революционеров, но и о более грязной стороне дела сыска.
В частности, по указанию или при содействии высших чинов охранного отделения совершались политические убийства. Причем, руководители "охранки" нередко с помощью своих агентов сводили счёты друг с другом, устраняли конкурентов, мешающих продвижению по службе, или иным образом препятствующих благополучию и комфортному существованию.
Например, в 1882 году начальником Петербургского охранного отделения был назначен Георгий Порфирьевич Судейкин. Этот деятель стал собирать компромат на высших государственных чиновников, в том числе министров Российской империи, тем самым поставил их в зависимое положение, и пытался через них добиться своего назначения на должность товарища (заместителя) министра внутренних дел.
Однако министр внутренних дел и одновременно шеф Отдельного корпуса жандармов, Дмитрий Андреевич Толстой, противился назначению Судейкина, прекрасно понимая, что тот хочет в перспективе занять его место.
Д.А. Толстой организовал слежку за Г.П. Судейкиным, и получил информацию об очень интересной беседе Судейкина со своим помощником Петром Ивановичем Рачковским. Судейкин сказал Рачковскому, спросившему у него, почему он при ликвидации революционных организаций всегда оставляет на свободе несколько революционеров, буквально следующее:
"Если в стране не будет революционеров, то не будут нужны и жандармы, то есть мы с вами, господин Рачковский, ибо некого будет выслеживать, сажать, казнить… Мы должны поставить работу охранных отделений таким образом, чтобы обязательно создать у государя императора впечатление, что опасность со стороны террористов для него исключительно велика и только наша самоотверженная работа спасает его и его близких от гибели. И, поверьте, нас осыпят всевозможными милостями".
Шеф жандармов Толстой был прав, Судейкин через некоторое время пришёл к выводу, что должности товарища министра ему слишком мало, и он захотел стать сразу министром внутренних дел.
В 1883 году начальник Петербургского охранного отделения Г.П. Судейкин решил убить министра внутренних дел Д.А. Толстого, и через царское окружение, которое он держал в руках компроматом, добиться после смерти Толстого своего назначения на его место.
Убить министра Судейкин поручил своему секретному сотруднику (то есть агенту, "стукачу", "сексоту") Сергею Дегаеву, члену революционной организации "Народная воля", незадолго до этого завербованному и склонённому к сотрудничеству лично Судейкиным.
Однако Дегаев, боявшийся, что его, как "киллера", ликвидируют после выполнения задания (чтобы замести следы), признался в стукачестве членам Исполнительного комитета "Народной воли", и рассказал им о порученном ему убийстве.
Руководители "Народной воли" решили сохранить жизнь Дегаеву (а так вообще у них было принято стукачей и провокаторов убивать), и дали ему задание убить самого Судейкина, а после этого — и Толстого в придачу, и выделили в помощь коллег-революционеров Германа Лопатина, Николая Стародворского, Василия Конашевича и Василия Караулова.
Однако "народоволец" Николай Стародворский сам оказался сексотом, причём особо ценным, элитным, состоявшим на связи у самого министра внутренних дел!
Стародворский сообщил Д.А. Толстому о готовящемся покушении на Судейкина и на самого Толстого. Тогда министр выдал Николаю Стародворскому в награду тысячу рублей (тех, царских), и поручил ему принять участие в убийстве Судейкина, решив разделаться с начальником питерской "охранки" тем самым способом, которым тот хотел разделать с ним.
16 декабря 1883 года во время встречи Судейкина с Дегаевым на конспиративной квартире, Стародворский и Конашевич убили главу Петербургского охранного отделения. Покушение на Д.А. Толстого так и не состоялось, и тот умер своей смертью в 1889 году.
Помощник убитого Судейкина, П.И. Рачковский, сделал впоследствии головокружительную карьеру, и стал заведующим заграничной агентурой Департамента полиции.
Это Рачковский, фото из Векипедии
Через некоторое время глава Департамента полиции В. К. Плеве получил из Парижа донесение, что находившийся там Рачковский имеет подозрительные контакты во французском руководстве, и направил в Париж генерала Сильвестрова для проверки деятельности Рачковского.
Однако, прибыв во Францию, Сильвестров был убит одним из агентов Рачковского, а вскоре был убит и агент, сообщивший Плеве о подозрительных связях заведующего заграничной агентурой.
А связи были очень серьёзные — французы вербовали Рачковского на самом высоком уровне, с ним встречались лично министр внутренних дел и даже сам президент Французской Республики! За согласие сотрудничать с Францией П.И. Рачковский получил полтора миллиона франков
В.К. Плеве также выяснил, что П.И. Рачковский знал о планах революционера Петра Карповича убить министра народного просвещения Боголепова, но не принял никаких мер. В результате Боголепов был убит в феврале 1901 года.
Однако у Рачковского были очень высокие покровители в ближайшем окружении Николая II, и никакие компрометирующие материалы не приводили к его отставке. Лишился должности он только тогда, когда "нюх потерял", влез не в своё дело.
В 1903 году Рачковский письменно сообщил матери государя, вдовствующей императрице Марии Фёдоровне, что на её сына и его супругу пагубно влияет французский гипнотизёр Филипп, бывший при дворе предшественником "святого старца" Григория Распутина.
Мария Фёдоровна показала записку Рачковского Николаю, а тот, возмутившись вмешательством в личную жизнь царской семьи, потребовал от Плеве, который к тому времени уже стал министром внутренних дел, "немедленно избавить меня от опеки Рачковского". Плеве в тот же день уволил Рачковского со службы.
Бывший заведующий заграничной агентурой был сослан в Варшаву, а Плеве создал комиссию для расследования его деятельности.
Однако Рачковский с помощью своих друзей (в том числе дворцового коменданта Гессе) надеялся вернуть благорасположение государя императора, но для этого надо было убрать Плеве, который активно собирал доказательства связей Рачковского с французскими спецслужбами, что могло привести Петра Ивановича в тюрьму или даже на виселицу.
В январе 1904 года Рачковский встретился в Варшаве со своим давним и особо ценным агентом. Это был руководитель Боевой организации Партии социалистов-революционеров (эсеров) Евно Фишелевич Азеф.
Несмотря на то, что Рачковский был уже не удел, Азеф немедленно явился по его приглашению. Рачковский посоветовал Азефу для поднятия своего авторитета среди революционеров совершить громкое политическое убийство очень высокопоставленного чиновника, и рассказал Азефу, что Плеве создал комиссию по проверке деятельности, его, Рачковского, и всей подконтрольной ему агентуры.
По словам Рачковского, "Плеве сумел убедить государя императора, что мои тайные агенты — это вовсе не агенты полиции, а только фиктивное прикрытие для настоящих революционеров. Он, в частности, ссылался на вашу деятельность, и утверждал, что Азефа давно пора повесить". Тем самым Рачковский дал понять Азефу, что Плеве опасен для них обоих, и убить желательно не кого-нибудь, а именно Плеве.
После встречи с Рачковским Азеф приступил к организации покушения на Плеве, требовавшего длительной подготовки, и сильно затруднявшегося тем, что министр внутренних дел, опасаясь за свою жизнь, окружил себя многочисленной охраной.
Покушение сперва намечалось на 31 марта 1904 года, однако сорвалось из-за ошибок неопытных испонителей, и Азефу пришлось начинать всё с начала. В конечном итоге Вячеслав Плеве был убит 15 июля 1904 года.
Через 5 месяцев после убийства Плеве Рачковский был удостоен аудиенции у государя императора, и назначен на более высокую должность, чем до отставки — вице-директором Департамента полиции.
Столь долгий разрыв по времени объяснялся тем, что товарищ министра внутренних дел и директор Департамента полиции П.Н. Дурново, владея всей информацией о Рачковском, активно противился этому назначению, мотивируя это тем, что Рачковский продолжает поддерживать отношения со своими французскими кураторами, и продолжал бомбардировать царя аналогичными докладами даже после того, как получил Петра Ивановича к себе в заместители.
В книге "Тайны царской охранки: авантюристы и провокаторы" приводится собственноручная резолюция Николая II на донесении П.Н. Дурново от 24 января 1905 года: "Желаю, чтобы вы приняли серьезные меры к прекращению сношений Рачковского с французской полицией раз навсегда. Уверен, что вы исполните приказание мое быстро и точно".
Выполнить царское приказание Дурново так и не удалось, так как в октябре 1905 года, уже став министром внутренних дел, он снова доложил Николаю о продолжающихся связях Рачковского с французами, и поставил вопрос об отставке предателя.
Однако Николай в очередной раз отказался уволить Рачковского!
Секрет непотопляемости Петра Ивановича был прост: за него ходатайствовал перед царём недавно набравший силу при дворе святой старец Григорий Распутин. Только в январе 1906 года П.И. Рачковский был формально отстранён от должности вице-директора департамента полиции, но фактически продолжал исполнять свои прежние должностные обязанности, о чём, например, сообщалось на заседании Государственной Думы 8 июня 1906 года.
И только после скандала в Госдуме новый министр внутренних дел и одновременно председатель Совета Министров Пётр Аркадьевич Столыпин окончательно отстранил Рачковского от руководства Департаментом полиции, и назначил его чиновником для особых поручений при МВД, при этом даже вывел его за штат ведомства, т.е. Рачковский стал просто "свадебным генералом" без полномочий.
Этого Рачковский Столыпину не простил.
С июля 1906 года начинается резкий и неожиданный рост числа террористических актов — боевики партии эсеров (социалистов-революционеров) одного за другим отстреливали или взрывали высших государственных чиновников, и это очень сильно подрывало авторитет Столыпина, вызывало сомнения в его способности покончить с революцией и террором.
Боевую организацию партии эсеров, напомним, возглавлял давний агент Рачковского Евно Азеф, который по совету куратора за два года до этого организовал убийство В.К. Плеве.
В августе 1906 года происходит покушение на самого П.А. Столыпина. Группа боевиков из организации революционеров-максималистов, состоявшей в основном из членов партии эсеров, устроила взрыв на даче Столыпина на Аптекарском острове в Санкт-Петербурге.
Сам глава правительства не пострадал, но были убиты 24 человека, и тяжело ранены малолетние сын и дочь Столыпина.
Вскоре выяснилось, что в теракте участвовали эсеры, и чиновник по особым поручениям при министре внутренних дел Леонид Ратаев встретился с Азефом и поинтересовался его ролью в покушении на Столыпина.
Однако глава Боевой организации эсеров заявил, что к покушению на Столыпина он и его люди не причастны, это дело рук той части партийцев, которые ему не подчинялись. Более того, как пояснил Азеф, он, когда узнал, что другие эсеры готовят теракт на Аптекарском острове, сообщил об этом Рачковскому. Всё это Азеф изложил в письменной форме, в объяснительной записке на имя министра внутренних дел.
П.И. Рачковский был вызван к П.А. Столыпину, ему предъявили объяснительную записку Азефа, и Рачковский был вынужден признать, что знал о готовящемся покушении, но "решил, что это очередной вымысел полицейской агентуры", "не придал ему значения", и вообще, у него плохое здоровье, и "именно это сказывается на результатах работы".
После этого Столыпин предложил Рачковскому тут же в кабинете написать рапорт об отставке, и начертал на нём резолюцию: "Уволить в отставку по болезни".
Однако с отставкой П.И. Рачковского устранение царскими спецслужбами неугодных и конкурентов руками революционеров и агентуры не прекратилось.
Одним из организаторов подобных деяний был Александр Иванович Спиридович, заведующий охранной агентурой (в его функции входила охрана государя, членов императорской семьи, и высших должностных лиц империи, а также слежка за высшими чиновниками, в т.ч. за руководством МВД).
Кстати, А.И. Спиридович в своей книге воспоминаний "Записки жандарма" подтвердил, что православный священник Г.А. Гапон, один из организаторов Кровавого воскресенья, с 1903 года был агентом охранного отделения.
В августе 1911 года, незадолго до намечавшейся поездки Николая II и Столыпина в Киев, у Спиридовича состоялся с царём разговор, из которого следовало, что государь очень сильно недоволен председателем Совета Министров.
Через несколько дней Спиридович получил информацию, что молодой киевский анархист Дмитрий Богров по кличке "Митька-буржуй" собирается убить Столыпина во время поездки в Киев.
Вместо того, чтобы обезвредить Богрова, Спиридович решил использовать его для убийства Столыпина.
Облегчалось это тем, что Богров, согласно его агентурному делу, был завербован ещё в 1903 году (когда сам Спиридович возглавлял Киевское охранное отделение), и проходил под агентурным псевдонимом "Аленский".
Спиридович предположил, что Богров попытается через Киевское охранное отделение приблизиться к Столыпину, поэтому надо было подготовить Киевскую "охранку" к тому, чтобы они подвели Богрова к объекту покушения.
Сделать это было очень легко, так как начальник Киевского охранного отделения Николай Николаевич Кулябко был мужем сестры Александра Спиридовича, Ирины Ивановны.
А.И. Спиридович выехал в Киев, и объяснил Кулябко, что необходимо устранить Столыпина, который якобы готовит дворцовый переворот, и сделать это надо руками Богрова.
Через несколько дней Дмитрий Богров явился к Николаю Кулябко, и сообщил, что один из руководителей Боевой организации партии эсеров по кличке "Николай Яковлевич" приехал в Киев, и собирается убить Столыпина, когда тот будет посещать Киевский театр.
Бредовость этого заявления была очевидна — с какой радости эсер стал бы рассказывать о таких планах совершенно постороннему анархисту, увиденному первый раз в жизни?
Однако Спридовичу и Кулябко надо было не разоблачать Богрова, а помочь ему убить Столыпина, поэтому они притворились, что поверили, и дали задание Богрову прийти в театр и опознать "Николая Яковлевича", если он там появится.
А чтобы Богрова пропустили в особо охраняемое помещение, ему выдали именной билет, по которому можно было пройти в театр и не подвергаться личному обыску (тем самым появлялась возможность пронести в театр огнестрельное оружие).
А чтобы в театре никто Богрову не помешал, Кулябко выдал адъютанту Столыпина Есаулову билет на место не рядом с шефом, а в противоположном конце зала, и объяснил, что это нужно "по оперативным соображениям".
В результате 1 сентября 1911 года в Киевском театре Богров свободно подошёл к Столыпину, никем не остановленный, и застрелил его в упор. Причём момент убийства был выбран таким образом, что царя и членов царской семьи в это время в зале не было, хотя они должны были там присутствовать по плану мероприятия.
Каким образом Спиридовичу, Кулябко и Богрову удалось так точно подобрать момент убийства, чтобы царь и его семья не могли случайно пострадать при стрельбе, остаётся загадкой, возможно, царя специально чем-то задерживали и отвлекали, не давая войти в зал.
После убийства Богров был задержан, и через несколько дней повешен по приговору военно-полевого суда, при этом его показания в суде, а также показания допрошенного в качестве свидетеля Кулябко не были зафиксированы в протоколе судебного заседания — протокола вообще не было, его не вели! Что они говорили в суде в действительности, можно только догадываться по воспоминаниям присутствовавших там очевидцев.
В 1912 году под давлением общественности Следственная комиссия первого департамента Государственного совета начала расследование в отношении Спиридовича, Кулябко и некоторых других чинов "охранки", с целью выяснения их роли в убийстве Столыпина.
В заключении Государственного совета по результатам следствия было указано, что Кулябко "создал условия для убийства Столыпина", у Спиридовича были выявлено "противозаконное бездействие", которое "привело к убийству Столыпина".
Однако в январе 1913 года Николай II распорядился не проводить суд над руководителями "охранки", чьи действия привели к убийству Столыпина. Кулябко был просто уволен, а в отношении Спиридовича вообще никаких мер принято не было.
Помимо убийства Столыпина, заведующий охранной агентурой генерал Спиридович был причастен и к убийству "святого старца" Григория Распутина.
в ноябре 1916 года у Спиридовича состоялась встреча с послом Франции в России Морисом Палеологом, который сказал, что по его информации, Распутин пытается устроить сепаратный мир с Германией (тогда, напомним, шла Первая мировая война, Россия и Франция союзничали против Германии), и, чтобы не допустить сепаратного мира, необходимо устранить Распутина.
Спиридович согласился это сделать за 5 миллионов франков.
Но самому ему пачкать руки не пришлось, так как Спиридович получил агентурное донесение, что великие князья Дмитрий Павлович и Кирилл Владимирович, князь Феликс Юсупов, и ещё несколько человек, готовятся убить Распутина.
Спиридовичу просто надо было им не мешать, и создать все условия, максимально облегчающие совершение убийства святого старца.
Для этого заведующий охранной агентурой сократил количество охранников Распутина с тридцати человек до четырёх, которые дежурили по двое, сменяясь через сутки. Информация о заговоре была сокрыта, чтобы Петербургское охранное отделение не могло помешать заговорщикам.
Кроме, того, чтобы обезопасить себя от ответственности за непринятие мер к охране Распутина, Спиридович показал Николаю II донесение своего секретного сотрудника Червинской, работавшей у Распутина под видом экономки.
В донесении сообщалось о подслушанном разговоре Григория Распутина с Феликсом Юсуповым, стремившимся влезть в доверие к Распутину и заманить его к себе в дом. В ходе этого разговора Распутин сказал, что царь управлять государством не может, и его надо отправить отдыхать в Ливадию, а управление передать императрице Александре Фёдоровне.
Прочитав донесение, Николай II велел Спиридовичу "принять надлежащие меры", не уточняя, какие.
"Меры" к тому времени уже были приняты — сократили охрану и не мешали заговорщикам, а в день, на который намечалось убийство, были приняты дополнительные "меры".
Охранники Распутина, Козлов и Максутов, не стали его сопровождать во дворец князя Юсупова, и там, в ночь с 16 на 17 декабря 1916 года, Гришка был убит.
После получения известия об убийстве Распутина Николай II "был в таком радостном настроении, в каком его не видели с самого начала войны".
Однако императрица Александра Фёдоровна, увидев привезённое в Чесменскую часовню тело Распутина, упала на труп и билась в истерике, так что Николай приказал присутствовавшему при этом Спиридовичу "Поднимите императрицу", однако государыня закричала "Не сметь ко мне прикасаться, мерзавцы! Как вы могли снять охрану Григория Ефимовича?".
Видимо, она поняла, кем и зачем это было сделано.
Поэтому после похорон Распутина генерал Спиридович был отстранён от должности заведующего охранной агентурой, и отправлен градоначальником в Ялту, по официальной версии — "в связи с болезнью".
Есть и ещё интересные факты
— в 1907 году начальник Петербургского охранного отделения Александр Герасимов через своего агента Филимона Казанцева организовал убийство депутата Государственной Думы Г.Б. Иоллоса;
— тот же Герасимов в том же 1907 году через того же агента Казанцева организовал покушение на бывшего председателя Совета Министров Российской империи Сергея Юльевича Витте (тот остался жив только по счастливой случайности — взрывное устройство, заложенное агентом Казанцевым в печную трубу дома Витте, было обнаружено прислугой);
— руководители охранного отделения, дабы выслужиться перед государем, раскрывали сфальсифицированные, реально не существующие заговоры, на роль руководителей которых назначались агенты "охранки";
— товарищ министра внутренних дел генерал-лейтенант Курлов обложил данью всех начальников охранных отделений — они должны были платить ему определённую часть от денежных сумм, выделявшихся на содержание агентуры, а также присвоил миллион рублей, выделенных на организацию той самой поездки в Киев, во время которой был убит Столыпин.
Года минули, царские слуги сбежали, были убиты во время гражданской войны или казнены Временным Правительством либо большевиками, но их дело живет. По прежнему на нашей земле провокаторами от секретных служб создаются революционные организации. И чиновники по прежнему убивают своих коллег. Как и раньше, в борьбе за должность.
Георгий Гапон — "герой" 9 января.
Служение божье.
Полное имя и фамилия "попа Гапона" — Георгий Аполлонович Гапон — Новых. Ро¬дился он 5 февраля 1870 года в с. Беляки Кобелякского уезда Полтавской губернии, в зажиточной крестьянской семье. С 13 до 15 лет учился в Полтавском духовном училище. В 1888-1893 годах там же в духовной семинарии. В юности был близок к толстовцам.
В 1893-1886 годах земской статистик, дьячок, дьякон. Давал уроки. В 1896 году сблизился с архиереем Илларионом, с помощью которого был рукоположен в священники Полтавской Всесвятской кладбищенской церкви. Уже тогда нельзя было не заметить огромный ораторский талант новоиспеченного батюшки. В 1898 году Георгий Аполлонович овдовел. Покинув родные места он едет в северную столицу Санкт-Петербург.
В 1898 году при содействии К. П. Победоносцева, 28 летний священник поступает в Петербургскую духовную академию. Однако в 1899 году он в Крыму, на лечении. В Крыму Георгий Гапон сближается со знаменитым художником Верещагиным, знакомится с епископом Таврическим Николаем.
Последующие годы жадно учится, как следствие — сдача в 1902 году экстернатом экзаменов за 3-4 курс академии и защита вскоре диссертации "Современное положение прихода в православных церквях греческой и русской".
В конце 1902 года Гапон — Новых священник второго убежища Московско-Нарвского отделения общества попечения о бедных и больных детях; законоучитель Детского приюта трудолюбия Святой Ольги. В это время Георгий Аполлонович разрабатывает и направляет Петербургскому градоначальнику Н. В. Клейгсу проекты создания рабочих домом и колоний, предложения по улучшению деятельности сиротских заведений. Подобная активность имела для неспокойного служителя свои последствия
— недовольство руководства попечительскими заведениями и отстранение Синодом от своих обязанностей с формулировкой за "моральную греховность".
Однако еще в начале 1902 года Гапон по приглашению В. К. Саблера участвовал в службах церкви Скорбящей Божьей Матери в Галерной гавани, где впервые, на основе раннехристианского понимания прочел проповеди "О силе рабочего товарищества"…
В когтях дьявола.
Деятельность Георгия Гапона выходила за рамки церковных догм и была замече¬на… Георгий Аполлонович очередной раз привлек внимание С. В. Зубатова и его шефа К. В. Плеве.
Эсеры ввели в окружение Гапона Петра Моисеевича Рутенберга.
Полиции было проще Георгий Аполлонович Гапон с времен обучения в Петер¬бургской духовной академии находился к контакте с начальником Особого отдела Департамента полиции С. В. Зубатовым. Вот извлечение из статьи Зубатова, характе¬ризующее Гапона и его отношения с Департаментом полиции:
"Из бесед я убеждался, что в политике он достаточно желторот, в рабочих делах совсем сырой человек, а о существовании литературы по профессиональному движе¬нию даже не слыхал. Я сдал его на попечение своему московскому помощнику (рабо¬чему), с которым он затем не разлучался ни днем ни ночью. При сдаче мною должно¬сти тому лицу, которое навязало мне знакомство с Гапоном, оказался такой казус: просматривая оправдательные денежные документы, оно увидело запись: "Гапону -100 рублей" и очень взволновалось, так как само платило ему столько же. Впоследст¬вии это лицо мне призналось, что, будучи вынуждено давать градоначальнику подроб¬ные сведения о моих начинаниях в С. — Петербурге по рабочему вопросу и опасаясь быть назойливым в отношении меня своими расспросами, оно приставило ко мне в качестве агента Гапона, которому и платило за такое осведомление 100 рублей в ме¬сяц".
Весной 1903 года, по указанию С. В. Зубатова Георгий Гапон написал Сергею Юльевичу Витте записку с просьбой о легализации "Собрания русских фабрично-заводских рабочих в г. С.- Петербурге". В ноябре 1904 года оно уже объединяло около
10000 рабочих и состояло из 11 отделений в Петербурге и одного в Сесторорецке. С августа этого же года на средства Тайного фонда Департамента полиции он снимал чайную на Витебской стороне.
Крах карьеры С. В. Зубатова на деятельности Гапона не отразился, связь с охран¬кой он поддерживал через Е. П. Медникова.
Летом 1904 года Гапон -Новых посещает Москву, Киев, Полтаву. Цель — повторе¬ние Санкт-Петербургского эксперимента.
Собрание.
О характере "Собрания русских фабрично-заводских рабочих в г. С.-Петербурге уже более чем 90 лет спорят историки. Зачастую организацию называют "Гапонов-ской". Однако можно взять и другую версию. Рядовые члены "Собрания" всегда счи¬тали Гапона своим единственным полновластным руководителем. Рабочим импониро¬вало, что во главе их организации стоит красивый, с горящими глазами священник, что говорит он на понятном им языке. Они привыкли слушать священников, и Гапон не возбуждал в них никаких сомнений и подозрений, не то что интеллигенты с из замы¬словатыми призывами и сытыми лицами, вызывающими вопрос: а им-то что здесь надо? А коли на такой вопрос получить понятный ответ не просто — к интеллигентам росли недоверие и антипатия…
3 января 1905 года Путиловский завод прекратил работу. Поводом к этому по¬служило увольнение четырех рабочих-членов "Собрания", и оно приняло решение -бастовать. Следом за путиловским заводом в забастовку включились другие крупные заводы Петербурга. За три дня общее количество бастующих достигло небывалой цифры — 150000 человек.
Гапон встал перед выбором — покинуть "Собрание", но тогда он не будет нужен Департаменту полиции, или остаться с рабочими, но тогда необходимо выйти из-под контроля Департамента полиции. Гапон счел более выгодным перейти на сторону рабочих. Последующие события показали, что он сделал свой выбор вовсе не из идей¬ных соображений.
На сходках в отделениях "Собрания" Гапон произносил зажигательные речи, смысл которых сводился к тому, что ко всем они, рабочие обращались с мольбой об облегчении невыносимого положения трудового народа и никто им помочь не поже¬лал, осталось одно — идти к царю искать правду. Гапон говорил простым, понятным для рабочих языком:
"Ну, вот, подам я царю "петицию", что я сделаю, если царь примет ее? Тогда я выну белый платок и махну им, это значит, что у нас есть царь. Что должны сделать вы? Вы должны разойтись по своим приходам и тут же выбрать своих представителей в Учредительное собрание. Ну, а если… царь не примет "петицию"… что я тогда сде¬лаю? Тогда я подниму красное знамя, это значит, что у нас нет царя, что мы сами должны добыть свои права".
Эти слова магически действовали на наивных слушателей. Они как клятву скан¬дировали: "Пойдем!", "Стоять до конца друг за друга!" Тут же приступили к "обсуж¬дению" заблаговременно заготовленной петиции и решили нести ее царю в воскресе¬нье, 9 января.
Гапон никогда не контролировал полностью действий "Собрания", тем более не контролировал он их в конце декабря 1904 года — начале января 1905 года. Формально "Собранием" руководило правление, избранное в апреле 1904 года. В него вошли И. В. Васильев — председатель, Д. В. Кузин — секретарь, А. Е. Карелин — казначей, Н. М. Вар-нашев — председатель Выборгского отделения и еще несколько человек. Гапон в прав¬ление никогда не входил. Четверо перечисленных членов правления составляли "штаб" (так они себя называли) или "тайный комитет" (так называл их Гапон).
Связь Гапона с "тайным комитетом" поддерживалась через Кузина. По мере роста "Собрания" падало влияние Гапона на членов "тайного комитета", и наоборот, влия¬ние "тайного комитета" на рабочих возрастало с каждым днем.
Департамент полиции регулярно получал от Гапона реляции о состоянии дел. В них он лгал самозабвенно, лгал мастерски, и ему верили — от него слышали только то, что желали слышать. Его следует считать лжецом талантливым. Благодаря этому свойству Гапон, утаив от хозяев много важного заслужил у них редкостное доверие. В
Департаменте полиции не знали об истинных настроениях рабочих, о положении, которое занимал Гапон в "Собрании". Хозяева были уверены, что от него зависело все, что он полновластный кормчий их детища. Петиция.
Еще весной 1904 года Георгий Гапон прочел руководству "тайного комитета" по¬метки своей петиции. Георгий Аполлонович был радикален в требованиях:
-Передача земли народу и отмена выкупных платежей, дешевый кредит.
-Отмена косвенных налогов и замена их прямым прогрессивным подоходным на¬логом.
-Немедленное возвращение всех пострадавших за политические и религиозные убеждения, за стачки и крестьянские беспорядки.
-Немедленное объявление свободы и неприкосновенности личности, свобода сло¬ва, печати, совести в деле религии.
-Всеобщее и обязательное народное образование на государственный счет.
-Отделение церкви от государства.
-Учреждение при заводах и фабриках постоянных комиссий выборных рабочих, которые совместно с администрацией разбирали бы все претензии отдельных рабочих. Увольнение рабочего не может состоятся иначе, как по постановлению этой комиссии.
-Свобода потребительско-производственных и профессиональных союзов — не¬медленно.
-8-ми часовой рабочий день и нормировка сверхурочных работ. -Нормальная рабочая плата — немедленно.
"Вот, государь, — писал Гапон, — наши главные нужды, с которыми мы пришли к тебе; лишь при удовлетворении их возможно освобождение нашей родины от рабства и нищеты, возможно ее процветание, возможно организоваться рабочим для защиты своих интересов от эксплуатации капиталистов и грабящего, и душащего народ чи¬новничьего правительства.
Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию и счастливой и славной, а имя твое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена; а не повелишь — мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда дальше идти и незачем. У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу! Укажи, государь, любой из них — мы пойдем по нему беспрекословно, хотя бы это был и путь смерти! Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России! Нам не жалко этой жертвы, мы охотно приносим ее".
Писал ли петицию Гапон действительно сам или ему помогали, неизвестно. При сравнении текстов превосходно скомпонованной и изложенной петиции с его воспо¬минаниями возникает сомнение в авторстве Гапона: воспоминания легковесны, без¬вкусны, хвастливы, плохо изложены, рассуждения и выводы не всегда логичны.
Кровавое воскресение.
Петиция была переписана в 15 экземплярах: 11 — для отделов "Собрания", 1 — ца¬рю, 2- министрам внутренних дел и юстиции и 1 — Гапону.
8 января утром солдатам Петербургского гарнизона и прибывшему из провинции подкреплению раздали боевые патроны. Об этом стало известно в городе, и жители пришли в беспокойство. Все знали, что готовится мирное шествие. Рабочие хотели идти к царю с одной целью — передать петицию. Но все знали, что боевые патроны предназначены не для забавы.
Гапон, предчувствуя возможное противоборство правительства, направил мини¬стру внутренних дел князю П. Д. Святополк-Мирскому письмо следующего содержа¬ния: "Ваше превосходительство! Рабочие и жители г. С. -Петербурга различных сосло¬вий желают и должны видеть царя 9 января 1905 г. В 2 ч. Дня на Дворцовой площади для того, чтобы выразить ему непосредственно свои нужды и нужды всего русского народа. Царю нечего бояться. Я, как представитель "Собрания русских фабрично-заводских рабочих г. С.-Петербурга", и мои сотрудники-товарищи рабочие, даже все так называемые революционные группы разных направлений гарантируем неприкос¬новенность его личности. Пусть он выйдет как истинный царь с мужественным серд¬цем к своему народу и примет из рук в руки нашу петицию. Этого требует благо его, благо обывателей Петербурга и благо нашей Родины.
Иначе может произойти конец той нравственной связи, которая до сих пор суще¬ствует между русским царем и русским народом. Ваш долг , великий нравственный долг, перед царем и всем русским народом немедленно, сегодня же, довести до сведе¬ния Его Императорского Величества как все вышеизложенное, так и прилагаемую здесь нашу петицию.
Скажите царю, что я, рабочие и многие тысячи русского народа мирно, с верой в него, решили бесповоротно идти к Зимнему дворцу. Пусть же он с доверием отнесется на деле, а не в манифесте только, к нам.
Копия сего, как оправдательный документ нравственного характера снята и будет доведена до сведения всего русского народа.
8 января 1905 года. Священник Г. Гапон".
Политические партии и внепартийная интеллигенция относились к подозритель¬ным начинаниям Гапона враждебно, но с нарастанием революционного подъема ото¬двигались на задний план и затушевывались сомнительное прошлое, откровенная беспринципная демагогия и гипертрофированное тщеславие Гапона.
Вечером 8 января в редакции газеты "Сын Отечества" собрались литераторы. Им удалось заполучить тексты петиции и письма П. Д. Святополк-Мирскому. Все были взволнованы и решили послать депутацию к графу С. Ю. Витте и князю Святополк-Мирскому, чтобы поручиться за мирный характер предстоящего шествия. Депутация предполагала просить правительство не стрелять в людей, а вступить в переговоры с представителями "Собрания".
Витте заявил, что он этим вопросом не занимается. Действительно, на правитель¬ственное совещание 7 января по поводу предстоящего вручения царю петиции предсе¬дателя Комитета министров не пригласили, не пригласили его и на второе совещание 8 января. Как известно, участники этого совещания утвердили диспозицию войск на 9 января и приняли решение не подпускать рабочих к Зимнему дворцу.
Депутация вернулась ни с чем, а через три дня, в ночь на 11 января, весь ее со¬став: А. В. Пешехонов, Н. Ф. Анненский, И. В. Гессен, В. А. Мякотин, В. И. Семенов¬ский, М. Горький, Е. И. Кедрин и Н. И. Кареев — был препровожден в Петропавлов¬скую крепость.
Утром 9 января все одиннадцать отделов "Собрания русских фабрично-заводских рабочих" построились в колонны и двинулись к центру столицы. Празднично одетые рабочие во главе каждой колонны несли хоругви, кресты и портреты Николая II. Ше¬ствие напоминало крестный ход, люди пели молитвы и здравицы государю-императору.
Гапон шел во главе нарвского отделения. Его неотступно сопровождал начальник инструментальной мастерской Путиловского завода эсер П. М. Рутенберг. У Нарвских ворот колонна рабочих, вооруженная царскими портретами, натолкнулась на засаду. Кавалеристы с шашками наголо во весь опор двинулись на манифестантов и, разрезав колонну вдоль, промчались от головы до хвоста, развернулись и возвратились тем же путем на место. Устрашающий маневр не подействовал — рабочие продолжали движе¬ние вперед. Несмотря на очевидность происходящего, люди не верили, что в них будут стрелять.
Но залп раздался. Он прокатился и , замолкая, смешался с предсмертными стона¬ми и проклятиями. Первыми упали те, кто нес хоругви, кресты и императорские порт¬реты, задние, кто пошустрее, побежали к домам, оставшиеся прижались к земле. Стрельба прекратилась, те, кто мог, поднялись, понимая, что надо спасаться. Тогда грянул второй залп… третий. Солдаты вели по людям прицельный огонь.
На окровавленном снегу остались лежать люди, кресты, хоругви, портреты. Ру-тенберг помог Гапону выбраться из груды человеческих тел и укрыться во дворе, забитом корчащимися, стонущими людьми. Люди метались по двору, глаза их пому¬тились от страха, они не понимали, что же произошло, за что в них стреляли.
Вечером, после встречи с М. Горьким, Гапон под чужой фамилией уже побритый и остриженный произнес речь в Вольном экономическом обществе. В ночь с 9 на 10 января он прячется в доме литератора И. Д. Батюшкова а, через несколько дней пере¬бирается из Петербурга в чье-то имение и вскоре без приключений оказывается за границей..
"Заграница".
В марте 1905 года Георгий Аполлонович Гапон-Новых был уволен со службы, лишен сана и исключен из духовного звания. Однако его это вряд ли интересовало. Уже в январе он жил в Женеве. В Женеве он встречается с основоположником россий¬ской социал-демократии Георгием Валентиновичем Плехановым, вступает в РСДРП, открывает банковский счет "Фонд Гапона", знакомится с В. И. Ульяновым, В. Д. Бонч-Бруевичем, редколлегией газеты "Искра".
В этот период один из революционеров описывает Георгия Гапона следующим образом:
"Человек он очень неинтеллигентный, невежественный, совершенно не разби¬рающийся в вопросах партийной жизни. Оторвавшись от массы и попав в непривыч¬ную для него специфически интеллигентскую среду, он встал на путь сомнительного авантюризма. По всем своим ухваткам, наклонностям и складу ума это социалист-революционер, хотя он называет себя социал-демократом и уверяет, что был таким еще во время образования "Общества фабрично-заводских рабочих". Ни о чем дру¬гом, кроме бомб, оружейных складов и т. п., теперь не думает. Есть в его фигуре что -то такое, что не внушает к себе доверия, хотя глаза у него симпатичные, хорошие. Что в нем просыпается при соприкосновении с массой — мне трудно сказать, но вне массо¬вой стихии он жалок и мизерен, и, беседуя с ним, спрашиваешь себя с недоумением: неужели это тот самый…".
В Женеве его застает Рутенберг и увозит в Париж. Круг знакомств Гапона растет. Его представляют страстному борцу за мир социалисту Ж. Жоресу, а также крупней¬шему буржуазному политику Франции Ж. Климансо…
В мартовском Лондоне он беседует с анархистом П. А. Кропоткиным.
Ближе к весне, по одним данным от американцев, а по другим от японцев Георгий Гапон получает чек на 50 тысяч франков для покупки парохода "Джон Крафтон" с оружием для революции…
В апреле он пытается провести в Париже конференцию социалистических партий России с целью объединения в боевой союз.
В мае Гапон выходит из РСДРП и при содействии Виктора Чернова вступает в партию эсеров.
Впрочем, из этой партии его вскоре исключили за политическую безграмотность. Летом 1905 года между Георгием Аполлоновичем и одним из революционеров про¬изошел разговор:
" — На что же вы рассчитывали, когда 9 января вели рабочих на Дворцовую пло¬щадь к царю?
— На что? А вот на что! Если бы царь принял нашу делегацию, я упал бы перед ним на колени и убедил бы его при мне же написать указ об амнистии всех политических. Мы бы вышли с царем на балкон, я прочел бы народу указ. Общее ликование. С этого момента я — первый советник царя и фактический правитель России. Начал бы строить царство Божие на земле…
— Ну, а если бы царь не согласился?
— Согласился бы. Вы знаете, я умею передавать другим свои желания. -Ну, а все же, если бы не согласился?
— Что же? Тогда было бы то же, что и при отказе принять делегацию. Всеобщее восстание, и я во главе его".
Немного помолчав, он лукаво улыбнулся и сказал:
"- Чем династия Романовых лучше династии Гапонов? Романовы — династия Гольштинская, Гапоны — хохлацкая. Пора в России быть мужицкому царю, а во мне течет кровь чисто мужицкая, притом хохлацкая".
Развязка.
Возобновление сотрудничества Георгия Гапона с Департаментом полиции скорее всего приходится на апрель — май 1905 года. После амнистии 17 октября он возвраща¬ется в Санкт-Петербург.
В России ему понадобились сообщники и он решил, что вербовка Рутенберга не составит особого труда. Однако Петр Моисеевич Рутенберг, член ПСР со дня ее осно¬вания оказался человеком делу революции преданным… Он выехал в Финляндию в
Гельсингфорс, где связался с членом ЦК эсеров, руководителем боевой организации Евно Азефом. Азеф, являясь сам агентом полиции требовал убийства Гапона.
Позже выяснилось, что Азеф вел переговоры с Рутенбергом без ведома ЦК. Когда же в там узнали о возобновлении сношений Гапона с одним из душителей революци¬онного движения Рачковским и их предложения Рутенбергу сотрудничать с Департа¬ментом полиции, постановили устроить суд над Гапоном с участием представителей ЦК. Интересно отметить, что Азеф не поставил в известность и своих хозяев из мини¬стерства внутренних дел о шагах, предпринимаемым им в отношении Гапона.
В конце марта 1906 года Рутенберг на имя П. И. Путилина снял в Озерках, на углу Ольгинской и Варваринской улиц дачу. 28 марта на даче собрались рабочие. Рутенберг спрятал их так, чтобы они могли хорошо слышать все происходящее в соседних по¬мещениях. Он встретился с Гапоном в условленном месте и привел его на дачу. То, что услышали рабочие, не предполагал услышать даже Рутенберг. Приведу отрывок из их диалога (первым говорит Гапон):
"- Надо кончать. И чего ты ломаешься? 25000 — большие деньги.
— Ты ведь говорил мне в Москве, что Рачковский дает 100000?
— Я тебе этого не говорил. Это недоразумение. Они предлагают хорошие деньги. Ты напрасно не решаешься. И это за одно дело, за одно (выдача членов Боевой органи¬зации партии социалистов-революционеров). Но можно свободно заработать и 100000 за четыре дела.
— А если бы рабочие, хотя бы твои, узнали про твои сношения с Рачковским?
— Ничего они не знают. А если бы узнали, я скажу, что сносился для их же поль¬зы."
"Как рассказал самый молодой из слышавших эту беседу рабочий, — в литературе он остался под именем Степан, — их страшно томил этот, казавшийся неимоверно долгим, спор Гапона с Рутенбергом. Для них (рабочих) давно уже вполне выяснилась возмутительная роль Гапона, и они хотели уже выйти из засады, но Рутенберг все не открывал их двери, запертой на замок снаружи. Между тем состояние их было ужасно тяжелым.
— Не могу передать, какое отвратительное состояние ожидать с минуты на минуту, что вот придется убить человека, — вспоминал Степан".
Гапона повесили не раздумывая, не сговариваясь, все было ясно. Лишь 30 апреля полиции удалось обнаружить его труп.
Хоронили Гапона 3 мая 1906 года на Успенском кладбище. Большинство рабочих в его провокаторство не верили… Было много венков и революционных надписей. Пели вечную память, гимн "Свобода".
На могиле похороненного был поставлен деревянный крест с надписью "герой 9 января 1905 года Георгий Гапон".
