-Михалыч! Ты чего такой потерянный? – обратился Батюшка к стоящему в центре Кряковской церкви односельчанину Михалычу.
-Эм..- после минутной паузы произнес Михалыч , закатил правый глаз под лоб и медленно, как бы с трудом, провернул голову в направлении Батюшки.
-У… это же надо было так накушаться – сокрушенно вздохнул Батюшка и подойдя к Михалычу пощелкал пальцами правой руки перед его носом. Тот не реагировал. То-есть -Вообще.
Батюшка провернулся на каблуках и грозно уставился на толпу Кряковских прихожан.
-Кто то знает, по какому поводу у Михалыча такой “облом системы”? Он хоть сам в церковь пришел или его кто привел? О! Кузьмич! Пойди сюда дорогой… не предвещающим ничего хорошего обратился Батюшка в седую темноту у дверей.
-Дык .. Эта! Он сам пришел. — из за спин Кряковских пенсионерок несмело выдвинулся Кузьмич, заслуженный ветеран всех местных потасовок и катастроф регулярно рушащихся на голову Батюшки.
-Еще мне про вчерашний разговор долбил как по темечку, мол ничего не получится и что мой гипер-трнаслятор того…За что ?!! – выбежавший было из спасительной темноты Кузьмич, очень резво отпрыгнул за спины прихожан и профессионально прикрылся Степановной.
Батюшка, вовремя опомнившись сменил гнев на угрюмое спокойствие, поманил Кузьмича пальцем и пальцем же указал тому направление в сторону Исповедальни. Мгновениями позже понятливый Кузьмич прошаркал мокрыми валенками мимо “зависшего” Михалыча и бросив тоскливый взгляд на односельчан, привычно шагнул в темноту “допросной камеры”.
Яркий свет “исповедальной лампы” резал слезящиеся глаза Кузьмича, ему хотелось пить, есть, спать, и на горшок одновременно. Из-за слепящего марева доносился мерный стук клавиатуры. Евлампий вносил в свою базу данных последние обновления и эти обновления Батюшку не радовали, скорее наоборот.
Особо его раздражал всплывший факт покушения на его, Батюшкину обязанность – общение с Господом. Виной всему эти два неугомонных пенсионера Кузьмич с Михалычем. Больше конечно Кузьмич с его самоделками. То вечный двигатель сотворит, то пробой в Приемную Господа организует и весь мир вверх тормашками поставит, то Машину Времени с необязательным отскоком “Греха непредумышленного” сотворит из старого “Горбатого”.
В этот раз неугомонный Кузьмич, коварно воспользовавшись доверием своего кореша Михалыча, затащил того в очередной идиотский эксперимент, повлекший за собой “спонтанное выполнение единичной молитвы”.
Евлампий подумал и выделив курсором последние слова приложился к клавише Delete.
-Ладно бы Михалыч вымолил себе пенсию побольше или здоровье. – думал Евлампий .
-Если бы. Грешный Михалыч умудрился вымолить себе полную свободу. Над собой. От всех надобностей вроде сна, пищи, боли, неутомимости познания мира и прочая. И теперь уподобился милейшему дауну, вникающему в колебания нити накаливания в лампочке Ильича, с восторгом присущим закоренелому курильщику "травки.”
Короче, по результатам допроса выходило что Михалыч “выпал в осадок” по Божьему соизволению и сокрушаться, а тем более бороться с этим явлением Господа не полагается. Батюшка аккуратно закрыл крышку ноутбука и щелкнув выключателем “исповедальной лампы” задумчиво уставился в моргающего в темноту Кузьмича.
-Ты Кузьмич мне вот что скажи. Как тебе удается проламывать защиту ? Ведь столько идиотов, корыстных людишек и просто несчастных вымаливают себе все подряд и все зря, ЗРЯ!! А ты раз! – и внял Господь твоей просьбе. Ну почему так ? Ты мне честно скажи, не нужно травить байки про гипертранслятор молитвенный и про то что греха на тебе нет с рождения. Есть грешки у тебя. Есть!! И у Михалыча. Только вот почему то ему свалилось на голову исполнение, а мне нет. ПО-ЧЕ-МУ?!!! – батюшка набычился, налился багрянцем и нависнув над испугавшимся до инея в ушах Кузьмичом, треснул кулаком по столу. Тот засучил валенками, вжался в спинку стула и пригнув голову насупившись буркнул
-Так эта… Ты Батюшка не потому адресу свои молитвы возносишь и не так – и сжавшись в комочек приготовился к встрече с умершими ранее.
Такого короткого замыкания в собственных мозгах Евлампий не ожидал. Ожидал все что угодно, но что бы вот так… Ренегаты в собственной церкви окопались и уже пытаются вербовать самого Батюшку верить в другого Господа. Евлампию брызнуло в глаза горячим, в душу раскаленным, и рука сама потянулась к кобуре. Кобуры на месте не было, за то на поясе висела прицепленная туда еще утром курительница, которую Батюшка и использовал, со всей дури, в голову ренегата Кузьмича. Вражина видимо готовилась к проявлению праведного гнева, потому как успела нырнуть под стол и металлическая коробочка с хрустом раскрошилась о кирпичную стенку “исповедальни”.
Наливаясь смертельной белизной Евлампий сунул руку под сотрясаемую воплями Кузьмича столешницу и вытянул из под нее брыкающегося гада и предателя. Назревал Грех и имя ему было убийство на религиозной почве.
Где-то под утро, когда за далекими верхушками сосен потускнела одинокая звезда, а из загаженного деловитыми несушками курятника покряхтывая выбрался всклокоченный петух Селаньтъевны Кузя и прокашлявшись изрек тривиальное Кук-хх.. Вот именно в это время над Кряковкой грянул хор из трех в стельку пьяных мужиков. Душа Хора рвалась в синеющее небо и в перспективе грозила это небо заменить собой. Грусть и тоска в песне в пропорциях 40/100 смешивались с лихим азартом, а фальцет Кузьмича добавлял к этому амбрэ фольклорную отдушку.
Да! Это был Кузьмич. Живой и неповрежденный Батюшкой. Бывший вчера в Исповедальне как никто более убедительным. А рядом с Кузьмичом налегая пудовыми кулаками на садовый столик пел исходя потом и пьяной слезой сам Евлампий. И Михалыч, удобно откинувшись в старом кресле от Запора, исполнял свою партию солидным бархатистым баритоном.
Над просыпающейся Кряковкой, над синей тайгой, над изломанными силуэтами прибрежных скал, над огромной планетой взмывал в небо гимн веры во все самое доброе на земле. “Отче наш” разливался куполом над стратосферой планеты Земля и стекленея прямо на глазах превращался в непробиваемую алмазную скорлупу, охраняющую Самую Зеленую Планету Вселенной от напастей наружных, а невинную Вселенную от напастей Земных.
Ибо нельзя иметь Веру в Господа, не доверяя самому себе, ведь Бог он не где-то там на небесах. Рядом он, внутри каждого.
А Кузьмич.. Кузьмич умел убеждать. Даром, что не служитель Церкви. И поделом ей.
