Контуры грядущего…
Они всегда расплывчаты, неясны и парадоксальны с точки зрения тривиальности и неспешности текущего момента.
Да, абсолютно ясно, что существующая кривая роста народонаселения мира и роста мирового же энергопотребления, если просто механистически продлить её куда-то за горизонт событий, приведёт нас к ситуации, когда вся Земля будет покрыта плотно стоящими на ней людьми, а потребление энергии, которое так или иначе всё уходит в тепло окружающей нас среды, согласно закону Стефана-Больцмана, вполне сможет нагреть поверхность Земли до точки кипения воды.
Однако часто прообраз будущих изменений можно найти в прошлом развитии биологической жизни или человеческого общества. Да, аналогии всегда бывают неполны и приблизительны – но всё же это лучше, чем бесцельное гадание на кофейной гуще: «А как будет там, в этом неизбежном завтра?»
Вглядитесь вот в этих двух воинов:
Ну – воины как воины, скажет большинство. Древние.
Немногие уточнят, что справа римлянин II века н.э., а слева – грек микенской эпохи.
Совсем уж мало заметят, что у грека шлем из клыков кабана, а оружие, доспех и поножи из бронзы, в то время как у римского воина – оружие и доспехи уже железные.
Между тем, между ними лежит не просто временная дистанция как минимум в полторы тысячи лет, но ещё и событие, которое нельзя назвать иначе, нежели «расколбасило» (Карл у Клары украл кораллы, а Клара ДОСТАЛА МИНИГАН С**А ВЫПОТРОШИЛА КАРЛА ПОШЛА ПО УЛИЦЕ МОЧИТЬ ВСЕХ НАПРАВО И НАЛЕВО КРОВЬ ХЛЕЩЕТ В УЛИЧНУЮ КАНАЛИЗАЦИЮ ВОДОВОРОТЫ ЗАЛИВАЮТСЯ ДЕТИ ОРУТ МИЛИЦИЯ В ПАНИКЕ ВЗРЫВЫ МЯСО СО ВСЕХ СТОРОН).
Называется это событие и просто, и незатейливо, и страшно – «Катастрофа бронзового века».
«If you can’t grow it, it has to be mined»
Девиз Ассоциации горняков Аляски
Добыча полезных ископаемых изначально должна была удовлетворять потребности человека. Гордый девиз горняков Аляски «Если что-то нельзя вырастить, то это надо добыть» очень точно формулирует смысл использования минерального сырья. Наличие минеральных месторождений зачастую определяло историю целых государств и народов. Особую роль при этом, естественно, играли уникальные по запасам или химическим элементам месторождения. Хотя и существуют виды сырья, необходимые на любом этапе истории (пищевые продукты, строительные материалы), но с развитием цивилизации и технологии потребности человечества в различных типах сырья меняются – и часто весьма радикально.
В конце неолита, когда неолитическая революция, связанная с массовым переходом к земледелию и скотоводству была уже в самом разгаре, люди внезапно выяснили, что качественного камня для изготовления орудий стало катастрофически не хватать. Так, охотники североамериканской культуры Кловис даже были вынуждены изготавливать свои уникальные каменные орудия только на юге современных США – только там были залежи пригодного для этого кремня и уже из этих «мастерских» орудия расходились по охотничьим племенам обеих Америк. Кроме того, поверхностные россыпи пригодных камней часто быстро заканчивались и жителям неолита приходилось даже пробивать шахты глубиной до восьми метров и добывать кремень под землей. Этот труд был тяжел и опасен. При раскопках одной из таких шахт археологи нашли останки мастера и его сына, погибших при обвале. Собственно говоря, и сейчас в Африке ситуация не особо изменилась.
Поэтому первобытные умельцы искали новые виды камня, пригодные для изготовления орудий. Иногда им попадались зеленоватые твердые камешки. Их бросали в костры, чтобы расколоть. Но удивительные камни не лопались, а плавились в сильном огне. Костер угасал, а они вновь отвердевали. И из золы костра уже доставали блестящие оранжевые кусочки. Это был первый металл, массово вошедший в жизнь людей – это была медь.
Медный наконечник копья, медные наконечники стрел
Медь оказалась гораздо удобнее камня. От неловкого удара каменный топор или нож ломались, а медные только гнулись. Сломанное каменное орудие оставалось только выбросить. Согнутую же медную вещь можно было выпрямить и переплавить в новую. Обломки расплавляли и заливали в заранее приготовленную глиняную форму. Когда медь застывала, из формы вынимали уже практически готовое изделие. Это было и удобно, и быстро, и не требовало длительного процесса обучения кропотливой работе по камню. В единственной форме можно было отлить сколько угодно одинаковых вещей. Медные орудия труда оказались гораздо лучше каменных или костяных. Медные иглы служили дольше и лучше костяных. Лезвие медного ножа оттачивали очень остро. Попутно люди изобрели и стали изготавливать из меди такие предметы, которые никак нельзя сделать из камня: ножницы, клещи, молотки и пилы.
Медь нельзя назвать очень распространённым металлом – её содержание в земной коре составляет всего 70 ppm (parts per million, 70 частей на миллион). Для сравнения – содержание более привычного для нас сейчас железа в земной коре гораздо выше: более 50000 ppm. То есть, найти железо в целом для первобытных людей было бы где-то в 1000 раз проще, чем медь.
Однако по сравнению с медью у железа есть одна неприятная особенность – оно достаточно тугоплавкий металл и, кроме того, большая часть железа встречается только в оксидной форме (пресловутая ржавчина). Самородное же железо, в отличии от меди, достаточно редкое явление и в основном ассоциировано либо с ферритными метеоритами либо с небольшими, так называемыми теллурическими месторождениями самородного железа (самые известные – в центре Франции, в департаменте Овернь и возле Касселя, в центре нынешней Германии).
Чистая медь плавится при 1084 ºС. Такая температура достижима даже при горении обычной древесины. Железо же плавится при 1539 °C и для достижения такой температуры нужен качественный древесный или каменный уголь и сложная система мехов. Именно в силу этой причины более распространённое на Земле железо пропустило вперёд редкую и гораздо менее качественную по своим физическим свойствам медь.
Поскольку меди на Земле немного, в энеолите (медном веке) люди берегли каждый грамм металла. Малочисленные медные орудия, разумеется, не смогли до конца вытеснить каменные. По-прежнему из крепкого камня делали ножи, наконечники стрел. Но главную работу выполняли все-таки орудиями из меди. Медные топоры только благодаря своему малому весу ускоряли втрое процесс рубки дерева. Но медь – мягкий металл, обладающий высокой ковкостью, и медные топоры часто при ударе о крепкий материал просто сминались.
Поэтому медные орудия не только не вытеснили каменные, но и уступали им во многих отношениях, имея решительное преимущество лишь в простоте технологии. Более того, в Египте в середине III тысячелетия до нашей эры отмечается даже спад производства медных орудий и частичный возврат к индустрии камня.
Однако, несмотря на это, труд людей давал гораздо большие результаты, чем прежде. Медными топорами вырубали кустарники и деревья, серпами выкашивали камыш и тростник. Освобождали большие участки земли. На них устраивали новые поля. Мотыгами с медными наконечниками их обрабатывали быстро и тщательно. Потом мотыги начали делать большими. Такую мотыгу тянул человек, а другой нажимал на нее, чтобы она рыхлила почву. Так появилось новое орудие труда – соха. Потом в соху стали впрягать быков. Землю уже не просто рыхлили, ее пахали. А когда к сохе прикрепили острые медные наконечники, она стала плугом. Сила быков, тяжесть сох и плугов, острота медных серпов сберегали силы земледельцев.
Тяжёлая соха, которой с трудом оперировали 5 человек, всё равно уступала упряжке из двух быков. Мощность имеет значение!
Современные исследования, проведённые уже в ХХ веке (выдающийся советский археолог Семен Аристархович Семенов и его помощники просто изготавливали копии орудий медного века и обрабатывали поля одинакового размера точными копиями древних мотыг и плугов) позволили оценить рост производительности труда. Оказалось, что обработать поле с помощью плуга и быка можно в пятьдесят раз быстрее, чем мотыгой! Поля разрастались, урожаи повышались. Голод уже меньше угрожал общинам земледельцев.
Раньше главными работницами на полях были женщины с мотыгами в руках. Но с тяжелыми сохами и плугами они, конечно, уже не могли совладать. Их заменили мужчины. Так главное хозяйственное занятие – земледелие прочно перешло из рук женщин в руки мужчин, а слова «пахарь» и «земледелец» в русском языке остались лишь в мужском роде.
Кроме того, оказалось, что новыми инструментами стало гораздо легче и быстрее строить удобные хижины и повозки. Толстые бревна распиливали пилами на гибкие и прочные доски. Из досок научились делать большие ладьи и примитивные галеры, уже приспособленные не только к плаваниям по рекам, но и во внутренних морях.
Вся структура общества уже была готова к приходу бронзового века.
Структурный перелом в металлургии наступил только в конце III тысячелетия до н.э. (около 3400 — 3200 гг до н.э.), когда люди перешли к изготовлению бронзы – сплава меди и олова или меди и мышьяка.
Кем-то было замечено, что при добавлении в тигель с медной рудой небольшого количества олова или мышьяка физические свойства нового материала резко меняются, а конечный продукт – бронза – становится твердым и прочным.
Так начинали развиваться бронзовая металлургия и литье. Приблизительно в ту же пору появились и первые более-менее частые железные изделия (кто-то таки догадался поднять температуру в плавильной печи до искомых 1539 °C, необходимых для плавки железа), но мягкое железо, как материал для оружия и орудий, было всё ещё хуже бронзы.
Бронзовый век продлится еще целых 1000 лет, пока не появится технология производства сталей – сплавов железа с другими металлами и углеродом. Но о приходе железного века – чуть ниже. События пока ещё идут по нарастающей и бронза – уже гораздо удобнее железа. С медью нечего сравнивать.
Из бронзы начинают делать прямые длинные мечи. Бронза была тверже железа и не такой хрупкой, как будущая, пока ещё не изобретённая людьми сталь. Бронзовые наконечники не обладали пробивной способностью железных, но они изготовлялись массово на специальном станке по 100-200 штук разом. Причем бронзовые изделия, полученные при отливке, были стандартны – качество, недостижимое для изделий из железа, которые надо было индивидуально, долго и нудно ковать. Огромным преимуществом бронзы была легкость отливки изделий из нее. Особенно это относилось к изделиям сложной формы — шлемам, доспехам, цельнолитым кирасам. Именно в таких доспехах стоит греческий воин на верхней иллюстрации.
Собственно говоря, именно появление бронзы позволило обеспечить древние армии качественным оружием, которое не гнулось бы от ударов о деревянные щиты, как медные топоры или бы не разбивалось на части, как топоры каменные. С самого своего появления на свет бронза стала «металлом войны», и войной же и закончился бронзовый век.
Современная нам бронза – это сплав, на 85-95% состоящий из меди и на 5-15% из олова или мышьяка. Почти вся бронза, найденная при раскопках и датируемая до 3000 года до н.э. была мышьяковистой – она содержала до 5% мышьяка. Египетская бронза, бронзы Крита и западной части Средиземноморья исключительно мышьяковистые. Такая бронза не поддается отливке так легко, как оловянная бронза, и намного мягче её. Её ещё часто называют «чёрной бронзой» за её характерный тёмный цвет.
Однако, наиболее качественная, «классическая» бронза получается при сплаве меди и олова. В пределе бронза, выплавляемая в древние времена, содержала до 22% олова. Температура плавления такой оловянной бронзы всего 950 ºС, в то время как для плавки чистой меди необходимо 1084 ºС и иногда, в присутствии тугоплавких примесей, даже выше. Разница в 130 ºС оказалась решающим фактором для металлургов древности – ни домн, ни мартенов, ни даже толкового воздушного дутья у них ещё не было. Не изобрели.
И вот тут мы наталкиваемся на первый камешек, падение которого с вершины обрушит впоследствии целую лавину событий катастрофического конца бронзового века.
Олово было редким металлом, как правило, его надо было завозить. Содержание олова в земной коре составляет всего около 2 ppm (олово в 35 раз более редкий металл, чем медь и в 25 000 раз более редкий, чем железо).
Картинка же античных месторождений олова вообще показательна для нашего дальнейшего рассказа:
Пожалуй, первыми оловянными бронзами были бронзы Анатолии, связанные с добычей олова из месторождений Киликии и Тавроса. Уже в конце XX века, около 1984 года, археологи установили, что здесь разрабатывалось около 40 месторождений олова. При этом главным минералом – источником олова здесь был, скорее всего, сульфид меди, железа и олова — станнин (Сu2FeSnS4). Большое поселение Кёльтепе производило олово в период с 3290 до 1840 года до н.э. Караваны ослов доставляли металл к потребителю.
Дополнительным аргументом в пользу зарождения бронзовой металлургии на территории современной Турции является аргумент языковой – слова, обозначающие те или иные металлы часто путешествовали вместе с самими изделиями из этих металлов и на основании заимствований слов из одного языка в другой можно понять, откуда на данную территорию впервые попал тот или иной металл. Слова, обозначающие в индоевропейских языках медь, бронзу, свинец, мышьяк и даже железо – достоверно прослеживаются к народам, населявшим именно Восточное Средиземноморье.
Однако, уже к 1840 году до н.э. небольшие малоазийские месторождения олова были полностью выработаны и олово пришлось, что называется «возить за тридевять земель». При этом отсутствие олова означало скорый недостаток бронзы, а недостаток бронзы лишал армию и доспехов, и оружия. А государство, не имевшее возможности защищаться, очень скоро становилось добычей своих соседей.
Около 2350 года до н.э. аккадский царь Саргон пишет о том, что один караван нес около 12 тонн олова. Этого количества было достаточно, чтобы выплавить 125 тонн бронзы и вооружить значительную армию изделиями из нее. После падения Аккада грузы доставлялись ассирийскими купцами из Ашшура, в нынешнем северном Ираке, в район медных месторождений Кёльтепе в сегодняшней Турции к располагавшимся там металлургическим центрам. Общий вес доставляемого за год олова был существенно выше тонны и этого хватало для изготовления 10-15 тонн бронзы в год. Имперские государства, такие, как Ассирия и Минойская империя, делали все от них зависящее, чтобы охранять и контролировать торговлю оловом – ведь от наличия или отсутствия олова (и, как следствие – бронзы, полученной из этого олова и меди) зависела боеспособность их армий и, шире того – их существование, как Империй.
Посмотреть на тогдашний «мир бронзы» можно вот на этой карте.
Все «бронзовые» государства столпились в Восточном Средиземноморье – за исключением цивилизаций Индии и Китая, чья судьба в конце бронзового века сложится несколько иначе, чем у народов Средиземноморья.
Производство бронзы на душу населения даже в этих государствах было невелико и сильно зависело от наличия добываемых в стране или закупаемых извне сырьевых ресурсов. В Вавилонии оно достигло 300 граммов на человека в год, а в Египте составляло всего лишь 50 граммов в год на душу населения. Но даже этих скромных количеств бронзы вполне хватало для того, чтобы наголову разбивать армии своих «медных» или «каменных» соседей.
Таким образом Египет, будучи «зерновой сверхдержавой» бронзового века, в силу своей бедности медными и оловянными рудами, оказался в тотальной зависимости от бронзы Малой Азии. Этот факт ресурсной зависимости Египта сыграет потом роковую роль в дальнейших событиях.
Однако, если вы посмотрите на карту, то увидите, что вообще, за исключением небольших месторождений олова на севере Италии, всё Восточное Средиземноморье, несмотря на то, что металлургия бронзы достоверно была наиболее мощной именно там, всё же тотально лишена своего собственного олова. Ближайшие доступные крупные месторождения олова – это север Испании и английский Корнуолл. Испанское олово активно будут добывать римляне – там оно в основном жильное.
Олово же Корнуолла было отчасти уникальным объектом – это крупные природные россыпи олова. Как мы помним в случае тория – если элемент рассеян в природе, то иногда на берегах морей и рек сама природа, как бы сжалившись над людьми, за миллионы лет до их появления уже концентрирует такие элементы в естественных прибрежных или русловых пляжах.
Сейчас в Корнуолле уже не найти того изначального, рассыпного олова – корнуоллские шахты практически непрерывно снабжали весь мир оловом вплоть до конца ХХ века (последняя оловянная шахта была закрыта там только в 1994 году). За свою уникальную, специфическую и запоминающуюся форму такое самородное рассыпное олово прозвано в английском языке «деревянным оловом» (wood tin).
Вот оно:
Сейчас такое олово находят в основном в Боливии и в Малайзии – в Корнуолле его уже всё собрали и вывезли на Кипр и в Малую Азию ещё эдак 4-5 тысяч лет тому назад.
Но, надо сказать, что отвалы от промывки оловянных россыпей, созданные ещё в античное время, находят и опознают на юге Англии и сейчас. Вот как они выглядят в современности:
Однако, путешествие к Корнуоллу из Средиземноморья во II тысячелетии до н.э. было возможно только по морю и требовало выхода за «Геркулесовы столбы» и плавания в открытом океане вокруг Пиренейского полуострова. То есть, по масштабам античности, доставка олова из Корнуолла куда-нибудь на Кипр, который был центром бронзовой металлургии Восточного Средиземноморья, была практически глобальной операцией.
Поэтому первая глобализация, первое международное разделение труда и формирование системы «сырьевых придатков» (Британия – в роли придатка) и «золотого (точнее – бронзового) миллиарда миллиона» и многие другие эффекты современности случились задолго до ХХ века или даже до момента открытия Америки Колумбом. Это произошло ещё около 1700 года до н.э.
До катастрофы «великого конца и великого начала» ещё оставалось около 500 лет.
Но бронзовый поезд ранней античности тем временем только набирал свой пока ещё неспешный и размеренный ход…
