Сегодня исполнилось бы 119 лет моему деду по материнской линии. Я уже много рассказал о своих предках по линии отца – и о прадеде-профессоре, и о деде, который был и белым офицером, и красным командиром, и сержантом-ополченцем, выведшим из окружения целый батальон 17-й дивизии народного ополчения, а к концу войны ставшем подполковником. А вот о деде по матери рассказываю впервые.
К началу войны моему матернальному деду был уже 31 год. По тем временам это считалось весьма зрелым возрастом. В начале 30-х он работал главным редактором одной дербентской газеты, потом занимал хозяйственную должность в Нижнем Тагиле на строительстве Уралвагонзавода, потом стал начальником райфинотдела в Тихорецке, а когда началась война, его назначили замом начальника строительства Тихорецкого аэродрома.
До оккупации Тихорецка аэродром достроить не успели – достроили его уже немцы, перед самым приходом которых семью деда – двоих детей и беременную жену отправили в эвакуацию.
Колонна эвакуируемых ехала не полуторках из Тихорецка в Махачкалу. Несколько раз её бомбили, но никто из моих не погиб. После одной из бомбёжек бабушка обнаружила в пяти сантиметрах от своего живота – а она была на седьмом месяце — впившийся в землю сорокасантиметровый осколок.
Ночью колонна проехала через горящий Армавир, а днём под Моздоком её перехватили немецкие мотоциклисты. И тогда все мужики – в основном гражданские – взяли винтовки и автоматы и перебили всю мотоциклетную группу. Дед был ранен в руку и ногу, но продолжил путь вместе с колонной, хотя остальных раненых, а их было едва ли не половина из тех, кто участвовал в том бою и выжил, оставили в Моздоке. Из Махачкалы через Каспий эвакуируемых переправили в Красноводск. Долго их судно стояло на рейде Красноводска – пристать к берегу ему по какой-то причине не разрешали. За это время несколько раз по нему успели отбомбиться немецкие самолёты. Палубу заливало брызгами от близких разрывов, но ни одна бомба в судно, к счастью, не попала.
В Казахстан и поселили на станции Бурное. Там деда снова назначили начальником райфинотдела, но он пошёл в военкомат и попросился на фронт.
Попал он туда в самом начале ноября 1942 года, когда защитники Сталинграда находились в тяжелейшем положении. Деда, который после августовского ранения всё ещё прихрамывал, на тот берег не пустили, а как опытного хозяйственника назначили начальником склада, располагавшегося на восточном берегу Волги.
В те дни в Сталинграде немцы добивали остатки 62-й армии. Наши войска удерживали лишь три разрозненных участка. Одним из этих участков был так называемый остров Людникова. Его занимала 138-я стрелковая дивизия полковника Ивана Ильича Людникова. За время боёв состав дивизии сократился буквально до численности батальона, и даже штаб дивизии оказался на передовой и его офицеры участвовали в отражении немецких атак со своим личным оружием. Подкрепление Людникову перебрасывать было невозможно – в первых числах ноября пошёл осенний ледоход, делавший невозможным использование мелких лодок, а крупные суда легко расстреливала немецкая артиллерия. Самолёты У-2 сбрасывали Людникову мешки с сухарями и мешки с патронами. Треть всего этого падало к немцам, треть попадала в Волгу, а из той трети, что долетало до бойцов дивизии Людникова, половина патронов оказывались повреждёнными при ударе о мешка о землю. Единственное, что позволяло Людникову всё ещё держаться, была наша артиллерия, бившая с левого берега Волги. Когда немцы начинали атаку, радисты 138-й дивизии передавали по рации координаты наступающих немцев, и наши гаубицы перемалывали атакующую немецкую пехоту. Однако электричества в Сталинграде не было., и зарядить батарею рации было нечем – радисты включали рацию только в момент передачи и тут же её выключали, чтобы экономить заряд батареи. Но и при такой экономии 15 ноября заряду пришёл конец, из-за чего немцы в этот же день отжали у Людникова треть удерживаемого района. Потеряно было и здание аптеки, служившее крепким опорным пунктом для сократившегося до размеров роты 650-го стрелкового полка.
Соседи Людникова, отрезанные от него немцами, слышали звуки боя, и сообщили об этом на восточный берег, но оттуда в этот раз ничем помочь не смогли – не зная координат, артиллеристы боялись попасть по своим. Конечно, они дали залпы в глубину расположения немцев, но это противника не остановило. Наступившая темнота остановила бой, и было ясно, что 16 ноября немцы с Людниковым покончат.
О проблеме Людникова с батареей дед знал – несколько раз к нему на склад приходили за батареей, а потом возвращались с нею обратно в виду невозможности доставки. В последний раз поздним вечером 15 ноября за батареей пришёл пилот самолёта У-2, но в полночь он вернулся обратно – сесть на испещрённой воронками и заваленной обломками территории завода Баррикады оказалось негде, да и немцы простреливали участок Людникова пулемётным огнём уже насквозь.
И тогда дед, ничего никому не говоря, взял батарею, сварганил из какой-то дряни небольшой плотик и, гребя двумя сапёрными лопатами, поплыл на нём между льдин по замерзающей Волге. Доплыв туда, он поменял заряженную батарею на разряженную, а приплыв обратно, поставил разряженную на подзарядку, а потом положил её на место той, что взял ночью.
Утром немцы снова поднялись в атаку, но их радиоразведка тут же запеленговала возобновившую работу радиостанцию. Сделать ей немцы ничего не могли – радисты сидели в пещере на отвесном берегу Волги, но как только сигнал был перехвачен, командир 305-й немецкой пехотной дивизии полковник Бернхард Штайнмец тут же приказал прекратить атаку и вернуться на исходные позиции.
19 ноября началось контрнаступление советский войск под Сталинградом, а 21 декабря бойцы Людникова пошли в наступление и соединились с тем участком обороны 62-й армии, где находился штаб её командующего Василия Ивановича Чуйкова.
