Kaiserreich: Мир победившего империализма. Часть 10. Бьют свинцовые ливни
Содержание:
Планирование белогвардейцами наступления на юге России
Несмотря на немалый вред, который нанесла процессу белогвардейского наступления гражданская война в Украине, для Краснова и Врангеля на самом деле было мало поводов унывать.
- Во-первых, пускай война Скоропадского с Директорией негативно сказывалась на белогвардейских тылах, если сопоставлять с нашим миром, то это был совсем не тот ужас, который произошёл в РИ, когда Украину захлестнул Красный Потоп, и казаки Краснова оказались окружены враждебными большевистскими армиями с трёх сторон света.
- Во-вторых, в РИ большой проблемой белогвардейцев была растянутость коммуникаций – РИ Деникину пришлось сначала захватывать у Красных плацдарм в Украине и лишь после этого начать поход непосредственно на Москву, при этом войск у него было меньше, чем у Красных, так что захват и удержание такой большой территории отнимал много сил и ослаблял грядущий удар по Москве. В этой АИ у Краснова и Врангеля таких проблем не было – проблемы Украины решал Скоропадский, и белогвардейцы могли сконцентрироваться исключительно на Москве.
- В-третьих, в связи с необходимостью обеспечить контроль над Украиной у РИ Деникина возникла очень больная заноза в виде махновцев, которые разрушили тылы ВСЮР, и на борьбу с которыми приходилось снимать с фронта войска, которые ввиду численного превосходства Красных были на вес золота. В этой АИ махновцы были заботой Скоропадского, так что Краснов и Врангель могли по этому поводу не слишком беспокоиться. Благодаря второму и третьему пункту белогвардейцы могли собрать свои силы в одну структуру и не сильно отвлекаться на проблемы в тылу.
В августе 1919 г., когда стало ясно, что Скоропадский одолевает Директорию в Украинской гражданской войне, командование донских казаков и Южной армии начало планировать новое наступление на Юге России.
Так же, как и Бермондт-Авалов на Севере, Краснов не стал изобретать велосипед и в основном планировал действовать по старому плану с небольшими корректировками. Правый фланг наступал от Самары и Ртищево на Пензу, а после её захвата – на Нижний Новгород, Владимир, а конечным пунктом была Москва. Центральная группа войск шла на Москву по двум параллельным направлениям:
а) Воронеж, Козлов, Рязань;
б) Касторное, Елец, Кашира.
Левый фланг наступал на Москву от Курска через Орёл и Тулу. Правда, не все приняли этот план безоговорочно. Наметились разногласия Краснова с Врангелем, который предлагал сосредоточить у Курска почти все наличные ударные силы (используя для переброски войск территорию Украины) и немедленно нанести этими войсками прямой удар на Москву, а на остальных фронтах ограничиться удержанием «узлов сопротивления» и упрочением тыла. Однако Краснов и большая часть Ставки тяготели к захвату пространства и верили в качественную слабость Красных, так что было решено наступать по плану «широкого фронта».
Начало наступления южной армии
Наступление на Юге России началось 12 сентября 1919 г., за 4 дня до начала наступления Бермондт-Авалова на Севере. Атака Краснова-Врангеля на красноармейские позиции была подобна удару боевого молота по перезрелому арбузу. На всех направлениях линия обороны большевиков была прорвана. Непобедимая и Легендарная Красная Армия, что от тайги до британских морей всех сильней, отступала в полном беспорядке. Город за городом переходил в руки Белых. В течение 12 сентября — 19 октября 1919 г. план Краснова и Врангеля осуществлялся с исключительным успехом. Создавалось впечатление, что Южный фронт красных развалился. В особенности первые две недели наступления (12-24 сентября) были подлинным триумфом казаков и белогвардейцев, которым практически не оказывалось сопротивления. 17 сентября пали Елец и Козлов, 20-21 сентября белогвардейцы овладели Пензой, 24 сентября войска Краснова и Врангеля вышли на подступы к Орлу.
Импровизированный бронепоезд белых
Успехи наступлений Краснова-Врангеля и Авалова вызвали в большевистской Москве сильнейшее беспокойство. Если белогвардейцы продолжат в том же духе, то Советская республика обречена! И большевики лихорадочно мобилизовывали на защиту своей власти все возможные силы – военные, экономические и людские. В ответ на начало общего белогвардейского наступления на Севере и Юге Ленин выдвинул лозунг:
«Все на борьбу с Красновым и Аваловым!». В своём воззвании он писал: «Все силы рабочих и крестьян, все силы Советской республики должны быть напряжены, чтобы отразить нашествие белых банд на севере и юге и победить их, не останавливая победного наступления Красной Армии в Сибири».
Помимо пропагандистской работы, массовых мобилизаций и напряжения всей экономики, большевики также пытались осмыслить причины успехов белогвардейцев и собственных неудач, а также проанализировать возможности перелома ситуации в свою пользу. В своём докладе на Соединённом заседании ВЦИК, Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов, Всероссийского совета профессиональных союзов и представителей Фабрично-заводских комитетов Москвы Ленин отмечал:
«Положение там действительно трудное, удары нанесены нам чрезвычайно тяжелые, и потери наши громадны. Причина всех наших неудач двоякая. Именно причин две: первая — это то, что нам ранее пришлось убрать значительную часть войск для того, чтобы разгромить Колчака. И как раз в это время Краснов и Врангель перешли к поголовной мобилизации. Правда, один из членов Революционного совета Южного фронта, который там давно работает, сообщил нам, что именно эта поголовная мобилизация погубит Краснова с Врангелем, как она погубила Колчака. Пока белая армия была классовая, пока она состояла из добровольцев и казаков, ненавистников социализма, эта армия была крепка и прочна. Но когда белые генералы стали делать поголовный набор, они, конечно, могли набрать армию быстро, но эта армия, чем она больше, тем она менее будет классовой и тем она слабее. Крестьяне, набранные в армию Краснова и Врангеля, произведут в этой армии то же самое, что произвели сибирские крестьяне в армии Колчака, — они принесли ему полное разложение.
Другая причина, кроме громадного усиления армий Краснова и Врангеля, – это наша неудача на Украине, которая позволила красновско-врангелевской контрреволюции сохранить свой тыл. Это тоже вчера подробно нам описывал товарищ Троцкий. Все вы знаете, что переживают украинские крестьяне и весь украинский пролетариат при гетманщине, и что пережили рабоче-крестьянские армии из-за своеволия и несговорчивости петлюровцев с махновцами. При крайне недостаточном пролетарском сознании на Украине, при слабости и неорганизованности, при петлюровской и махновской дезорганизации и давлении немецкого империализма, – этим всем и воспользовался Скоропадский. В каждом отряде крестьяне хватались за оружие, выбирали своего атамана или своего «батька», чтобы ввести, чтобы создать власть на месте. С нашим руководством они совершенно не считались, и каждый батько думал, что он есть атаман на месте, воображал, что он сам может решать все украинские вопросы, не считаясь ни с чем, что предпринимается в центре. Это и позволило Скоропадскому разгромить их поодиночке. Теперь для нас совершенно ясно, что, при современном положении, одним энтузиазмом, одним увлечением крестьянство взять нельзя, – такой способ непрочен. Мы тысячу раз украинских товарищей предупреждали о том, что когда дело доходит до движения миллионных народных масс, то здесь мало слов, а нужен их собственный житейский опыт, чтобы люди сами проверили указания, чтобы они поверили своему собственному опыту. Этот опыт достался украинским крестьянам чрезвычайно тяжело. Под властью немецкой оккупации, под властью гетмана они пережили неслыханные бедствия, неслыханные жертвы, во много раз больше того, что пережили мы, но всё-таки они еще не знают, как нужно завоевать свою организованность, свою независимость и государственную самостоятельность».
Тем не менее, несмотря на признание многих неудач, просчётов, трудностей и даже реальной угрозы, Ленин официально выражал оптимизм:
«Мы прекрасно знаем, что сила украинского крестьянства свергнет Скоропадского, мы знаем, что те удары, которые им нанесены, чрезвычайно тяжелы, но они пробудят в них новое сознание и новые силы. И товарищ Троцкий, которому докладывали о неслыханных потерях, несмотря ни на что, заявляет определенно, что этот опыт для украинцев бесследно пройти не может, что это без переделки всей психологии украинских крестьян не пройдет, а ведь мы это уже пережили. Мы знаем, что в прошлом году наше положение было не лучше. Мы знаем, что целый ряд стран с презрением смотрел на нас, на молодую русскую республику, а теперь во многих странах начинается то же самое, наблюдаются те же самые явления.
Украина вылечивается тяжелее, чем мы, но она вылечивается. Уроки несогласованности, партизанщины Украина осознала. Это будет эпохой перелома всей украинской революции, это отразится на всем развитии Украины. Это – перелом, который пережили и мы, перелом от партизанщины и революционного швыряния фразами: мы все сделаем! – к сознанию необходимости длительной, прочной, упорной, тяжелой организационной работы. Это – тот путь, на который мы много месяцев спустя после Октября вступили и успеха в котором достигли значительного. Мы смотрим на будущее с большой уверенностью, что все трудности преодолеем.
Одно из тех обстоятельств, которые товарищ Троцкий подчеркивал, и которое наглядно указывало на этот перелом, это то, что он наблюдал в отношении дезертиров.
Он проехал много губерний, куда мы посылали товарищей для борьбы с дезертирством и не достигали успеха. Он сам выступал на митингах и видел, что у нас десятки тысяч дезертиров были людьми, или поддающимися панике или слишком легко плетущимися за буржуазией. А мы готовы делать выводы, равносильные отчаянию. Троцкий, проехавший сам через Орёл и через Рязань, в нескольких городах убедился в этом и говорил о том переломе, который произошел в этом отношении и который не поддается описанию. Некоторые комиссары говорили, что мы теперь захлёбываемся от притока дезертиров в Красную Армию. Они идут в Красную Армию в таком числе, что мы можем приостановить нашу мобилизацию настолько, что будем достаточно снабжены старыми, возвращающимися дезертирами.
<…>
Троцкий говорит о том переломе, который наступил, когда мы дали отсрочку дезертирам, более смело подойдя к этому делу. В Рязанской губернии явились сотни товарищей, чтобы работать, и наступил перелом. Они были на митинге, и дезертиры валили в Красную Армию. Местные комиссары говорят, что они не успевали их включать в красные ряды. Вот то обстоятельство, с которого началось укрепление позиций на Орёл и Рязань, связанное со взятием назад станции Глазуновка. Это обстоятельство дало возможность Троцкому сказать, что положение на юге тяжелое, и мы должны напрячь все силы. Но я утверждаю, что это положение не катастрофическое. Вот тот вывод, который мы получили вчера.
Но этот вывод не подлежит никакому сомнению, и мы сделаем все возможное, чтобы напрячь все силы, и мы уверены, что победит сознательность трудящихся масс, ибо опыт подтвердил, что, чем ближе подходит Краснов, чем ближе подходит Авалов, чем яснее, что несут белогвардейцы, капиталисты и помещики, тем легче для нас борьба с дезертирством, тем смелее мы дальше отсрочиваем неделю для явки дезертиров. Третьего дня в Совете Обороны мы удлинили эту явку еще на одну неделю, потому что у нас явилась полная уверенность в том, что сознательность, которую несет Краснов с Аваловым, для них не проходит даром, и Красная Армия будет расти, если мы будем помнить, что в ближайшие месяцы мы должны все силы отдать на военную работу. И мы должны сказать, что, как мы помогли на востоке, так и теперь мы наляжем, чтобы помочь югу и одержать победу там. Товарищи, здесь человек, поддающийся настроениям, наиболее паническим настроениям, может поставить вопрос: если мы наляжем на юг, то, скажет он, мы растеряем то, что завоевали на востоке. В этом отношении мы можем сказать, что завоевания, которые наши войска сделали на востоке, обещают слиться, по всем данным, с сибирской революцией».
Выступление Ленина
Однако, несмотря на показной оптимизм и бравирование уверенностью, Ленин и его соратники на деле действовали по формуле: «Будь уверен в лучшем, но готовься к худшему». Большевики были близки к катастрофе и готовились к уходу в подполье. Был создан подпольный Московский комитет партии, правительственные учреждения начали эвакуацию в Вологду. 5-8 октября на II съезде РКСМ была объявлена комсомольская мобилизация на южный фронт.
Состояние дел на оккупированных белыми территориях
Тем временем белогвардейское наступление продолжалось, и продолжалось чрезвычайно успешно. К середине декабря донские казаки и Южная армия завоевали огромную территорию – белогвардейцы взяли Брянск и Орёл, затем – Тулу и Рязань, подошли к Серпухову и Коломне. Однако ещё с середины октября у Белых стали наблюдаться нехорошие тенденции…
Чем ближе подходили белогвардейцы к столице, тем более растянутыми были их коммуникации. Распыление сил приводило к неудачам на отдельных направлениях, где начинал сказываться численный перевес Красных.
На нижегородском направлении Белые не сумели продвинуться дальше Пензы и перешли к стратегической обороне. Тем войскам, что шли на рязанском и тульском направлении, белогвардейцам также приходилось всё тяжелее – по мере приближения Краснова и Врангеля к Москве большевики бросали всё новые резервы, которые казались неисчерпаемыми. При этом чем ближе белогвардейцы были к Москве, тем больше советское руководство усиливало нажим своей пропаганды, доводя своих сторонников до фанатичного исступления.
Уверившие, что победа белогвардейцев несёт с собой настоящий Конец Света, московские низшие слои массово отправлялись на фронт. Факт возрастания фанатизма в рядах Красной Армии был неприятной новостью для Белых, которые до конца верили в отрезвление русского народа и связанное с этим массовое добровольное пополнение своей армии. Однако этого не произошло – для большинства крестьян, даже негативно относившихся к большевикам, была характерна позиция «моя хата с краю».
Параллельно между белогвардейцами и крестьянством нарастал конфликт. Прежде всего этот конфликт был связан с весьма высокомерным и нетерпимым поведением казаков. Врываясь на территории «красных» губерний, казачьи части вешали, расстреливали, рубили, насиловали, грабили и пороли местное население. Эти зверства рождали страх и ненависть, желание отомстить, пользуясь теми же методами. Учитывая, что казаки были важной частью белогвардейских войск на Юге России, отношение населения к ним переносилось на всех белогвардейцев. Но и неказачья часть Белого движения давала поводы ненавидеть себя. Прежде всего это касалось земельного вопроса.
В отличие от Скоропадского, который ради сохранения государства не только провёл земельную реформу, но и под давлением оппозиции даже скорректировал её в сторону больших уступок крестьянству, русские белогвардейцы ещё долго не могли преодолеть до конца свой консерватизм. В марте 1919 г., в том же месяце, когда была начата реформа Скоропадского, белогвардейское правительство Юга России опубликовало свой проект земельной реформы. Основные его положения сводились к следующему: сохранение за бывшими собственниками прав на землю; установление дифференцированных земельных норм; отчуждение излишков земли за плату и наделение малоземельных крестьян землей.
Однако окончательное решение земельного вопроса отодвигалось до полной победы над большевизмом и возлагалось на будущее законодательное собрание. Пока же правительство Юга России потребовало предоставить владельцам захваченных земель треть всего урожая. Некоторые представители красново-врангелевской администрации пошли еще дальше, начав водворять изгнанных помещиков на старых пепелищах.
Пьянство, порки, погромы, мародерство стали обычными явлениями в Южной армии. Василий Витальевич Шульгин впоследствии заявил, что белогвардейцы «начали «почти святые», а закончили «почти бандиты»» – правда, эту трансформацию он в немалой степени связывал с переходом Белого движения на прогерманские позиции. Ненависть к большевикам и всем, кто их поддерживает, заглушала все иные чувства, снимала все моральные запреты. Поэтому вскоре тыл Добровольческой армии начал также сотрясаться от крестьянских восстаний, как сотрясался тыл белых армий Колчака.
В отношении рабочего класса политика всех белых правительств в теории не шла дальше туманных обещаний, а на практике выражалась в репрессиях, в подавлении профессиональных союзов, разгроме рабочих организаций и пр.
Репрессии белогвардейцев одной из деревень
Политические течения на юге России
Немаловажное значение имело и то обстоятельство, что, ввиду победы Германии в Вельткриге, в Белом движении на лидирующие позиции вышли прогерманские силы, которые в основной массе были монархическими. Однозначно за восстановление монархии был Бермондт-Авалов со своей Северной армией. Те, кто в РИ составил костяк Северо-Западной армии Юденича, оказались под крылом Бермондт-Авалова, и, хотя у многих были свои взгляды на то, «как нам обустроить Россию», они Бермондт-Авалову и его германским покровителям предпочитали не перечить, рассчитывая, что демократические идеи можно приспособить и под монархию, сделав её конституционной, тем более, что есть вопрос куда более важный, чем «как нам обустроить Россию» – борьба с большевиками до победного конца.
На Юге России, где изначально существовало сильное проантантовское течение в Белом движении, всё было сложнее. Хватало людей, которые не принимали не только прогерманский характер, но и монархический характер Южной армии, связывая его с германским влиянием – некоторые недоброжелатели даже пытались распространять слухи, что планируется не восстановить власть династии Романовых, а посадить на русский престол Гогенцоллернов или Габсбургов.
Руководство Южной армии с подачи её нового командующего – Врангеля – адаптировало свой монархический проект под изначальную линию «непредрешенчества» Белого движения, заявив о готовности вылепить из монархии что угодно по итогам Учредительного собрания, которое могло решить что угодно, и лишь само восстановление монархии было неприкосновенным. Это позволяло как-то адаптировать идеологию Белого движения к сформировавшейся в результате победы Германии в Вельткриге реальности – к отделению Украинской державы, Финляндии, Литвы и Балтийского герцогства, к руководству Белым движением Краснова, стремившегося к созданию широкой казачьей автономии…
Впрочем, это «непредрешенчество» давало большой простор и для самых ярых консерваторов с их идеей «Единой и Неделимой России» и стремлением полностью восстановить дореволюционные порядки, что создавало на будущее потенциал для споров и конфликтов между различными течениями в Белом движении и возникшими на обломках Российской империи новыми государствами…
Так или иначе, монархическая направленность обновлённого прогерманского Белого движения была палкой о двух концах. С одной стороны, монархизм и чёткая идея восстановления власти царя позволила привлечь на сторону Белого движения некоторую часть крестьянства. Действительно, в условиях беспредела Гражданской войны, ухудшения уровня жизни, ситуации, когда за ширмой «Декрета о земле» скрывался ужасный лик продразвёрстки – в этих условиях нашлось немало крестьян, которые буквально взвыли от такой политики «в интересах трудового народа» и начали тихо признаваться у себя в избах, пока комиссары не слышат: «Верните царя-батюшку!».
Среди крестьян даже ходила частушка: «Советская власть – баба квасу напилась; хоть худого бы царька, да и крынку молока». Когда белогвардейцы вместо мутного Учредительного собрания открыто и честно предложили теперь конкретику в виде восстановления какой-никакой монархии – нашлись те, кто этот жест оценили. Но у медали была и другая сторона – в то же время монархизм повредил белогвардейцам и создал большевикам благодатную почву для обвинения своих врагов в стремлении вернуть все «к старому режиму». Большевики пугали рабочих и крестьян ужасами «восстановления царизма», обещая чуть ли не возвращение крепостного права, и на многих это действовало.
Перелом в ситуации на подступах к Москве
В конечном итоге, столкнувшись с растянутостью коммуникаций, численным превосходством противника, растущим сопротивлением Красной Армии, отошедшей от шока первых поражений, и начавшимся в результате крестьянских восстаний разложением тыла, белогвардейцы застряли на подступах к Москве, когда, казалось бы, победа была почти у них в руках. В упорных и кровопролитных сражениях у Серпухова и Коломны Краснов и Врангель потерпели тяжёлое поражение и в результате Красного контрнаступления были отброшены к Туле и Рязани.
Исход битвы решили численное превосходство и свежие резервы красных, введенные в дело к моменту полного боевого изнурения белогвардейцев. Наступление Белых на Москву советскими войсками было остановлено, но окружить и уничтожить ударные части казаков и Южной армии им не удалось.
А в это время начали подходить подкрепления с востока, из Сибири – Колчака разгромили раньше, чем в РИ, ещё осенью 1919 г., и большевики сумели высвободить необходимые силы в самый критический момент. Белогвардейцы уже практически не имели сил для дальнейшего наступления на Москву, но и устроить передышку и перегруппировку они уже не могли – время работало против них. Наступление пришлось приостановить. В январе 1920 г., после передышки, войска Краснова-Врангеля попытались организовать новое наступление на Серпухов и Коломну, но оно очень быстро захлебнулось. Теперь инициатива окончательно перешла в руки Красных.
Наступление белых в январе 1920 года
Контрнаступление красных под Москвой
В конце января – начале февраля 1920 г. Рабоче-Крестьянская Красная Армия перешла в масштабное наступление. Белогвардейцев атаковали не только с севера, с московского направления, но и с востока, где наступали войска, разгромившие Колчака.
Первоначально необычайно ожесточённые бои в целом клонились к победе Белых, и к исходу второй декады февраля войска Краснова-Врангеля продолжали держать оборону в Туле и Рязани. Однако белогвардейцы с трудом отбивали натиск превосходящих сил противника, и их отступление было всего лишь делом времени.
В ожесточённых боях у Тулы и Рязани, шедших с переменным успехом, малочисленным частям белогвардейцев к концу февраля войска РККА нанесли поражение, а затем стали теснить Белых по всей линии фронта. Параллельно восточная группировка Красной Армии начала наступление на Пензу. Краснов и Врангель оставили Тулу и Рязань и с трудом сдерживали натиск на Пензу. Белогвардейцы отчаянно сопротивлялись, держась за каждую пядь земли. Но они были обречены.
Белогвардейцы сумели наладить оборону в Орле и Козлове, но на восточном направлении в начале марта пала Пенза, и правый фланг Белой армии рухнул.
В течение марта 1920 г. Красные взяли Тамбов, Орёл и Елец, а также двинулись на Саратов. Краснов и Врангель осознали, что они рискуют оказаться отрезанными от Дона, Кубани и Кавказа, и тогда большевики разгромят их войска по частям. Было принято решение срочно начать стратегическое отступление. Получив известие о падении Саратова в начале апреля 1920 г. воронежская группировка Белых начала отступление к Царицыну и на Дон. Курская же группировка в 10-х числах апреля после долгой обороны оставила Курск и ушла на территорию Украины, чтобы оттуда также передислоцироваться на Дон.
Отступление разгромленных частей белых
Причина поражения белых на южном направлении
Почему же так произошло? Почему Бермондт-Авалов сумел одержать победу в Петрограде, а Краснов с Врангелем так и не дошли до Москвы? На это было немало причин.
Для Бермондт-Авалова наступление на Петроград отнюдь не было лёгкой прогулкой. Кроме того, Петроград находился ближе, чем Москва для войск Краснова и Врангеля. При этом на начальном этапе Бермондт-Авалов не наступал на Петроград напрямую, а сначала захватил Новгород и перерезал Николаевскую железную дорогу – это привело к распылению сил и весьма опасной ситуации во время наступления с юга 15-й армии РККА.
При штурме Петрограда у Бермондт-Авалова не было весомого численного преимущества над 7-й армией РККА, и когда у Красных паника сменилась отчаянной яростью, белогвардейцы находились всего лишь в одном шаге до катастрофы. Поэтому, когда Бермондт-Авалов взял Петроград, это было не только закономерностью (хотя объективных факторов тоже было более чем достаточно), но и в высшей степени чудом – ПРЕВОЗМОГАНИЕМ, подобным тому, которое позволило германским солдатам победить во Второй битве на Марне в конце Вельткрига.
Однако и объективных факторов белогвардейского триумфа в Петрограде было выше крыши. У Бермондт-Авалова была реальная поддержка – и она выражалась не только в поставках из Германии всего необходимого. Были хоть и немногочисленные, не самые эффективные и не самые надёжные, но при этом всё равно важные войска Балтийского герцогства, которые принимали участие в белогвардейском наступлении на северном направлении (от Нарвы вдоль Балтийского побережья) и подстраховывали Белых союзников во время Красного наступления на Псков. С севера мощное наступление на Петроград начали финны, что позволило навязать Красным борьбу на два фронта, распылить их силы – и тем самым облегчить положение Бермондт-Авалова, против которого большевики не смогли бросить все имеющиеся войска. Наконец, мощным аргументом была поддержка германского флота, который сковал действия Красного Балтфлота, и не позволил большевикам полностью задействовать морскую поддержку для отражения белогвардейского наступления. Вот это и были секреты успеха Бермондт-Авалова.
Что касается Краснова и Врангеля, то за их внешней силой скрывалось немало слабостей. Несмотря на поставки из Германии и Австро-Венгрии, на Юге России приходилось действовать в большой степени самостоятельно. У них не было германского флота (ибо не было моря), и у них не было государств-союзников, как Финляндия. Да, есть Украина Скоропадского, но украинская армия, несмотря на очевидный прогресс в её строительстве, была ещё слаба и не совсем надёжна, да к тому же гетман был полностью сконцентрирован на тяжелейшей борьбе с махновцами, из-за которых Украинская держава до сих пор не могла толком встать на ноги и до конца стабилизировать своё внутреннее положение.
Других союзников не было – а до сих пор ощущавшая на своей шкуре эхо войны Германия не могла послать регулярную армию. В тылу у большевиков на московском направлении также никого не было, и белогвардейцам приходилось наступать против всей мощи Красной линии обороны. В итоге рывок к Москве отнял все силы, а когда наступление выдохлось и первый шок у красноармейцев прошёл, начал сказываться численный перевес РККА и мобилизационные возможности большевиков.
Кроме того, свою роль сыграла нарастающая несогласованность действий белогвардейцев Севера и Юга России. После захвата Петрограда Бермондт-Авалов должен был начать наступление на Москву, однако он попросту застрял на завоёванных территориях. Измученные тяжёлым штурмом Северной Столицы войска нуждались в передышке и перегруппировке. Плюс для восполнения потерь и дальнейшего увеличения численности армии на захваченных территориях была начата мобилизация, которая проходила с немалыми сложностями. Ещё не до конца додавленное большевистское подполье продолжало городскую герилью. При этом финны, несмотря на захват немалой части Олонецкой Карелии, даже при поддержке белогвардейцев так и не сумели захватить Петрозаводск.
Вдобавок в январе – феврале 1920 г., по плану всеобщего наступления, из Вологды выступила на Петрозаводск и Петроград 6-я армия, и хотя её наступление удалось отбить, Белые войска были скованны. В результате Бермондт-Авалов находил любые отговорки для того, чтобы обосновать своё неучастие в походе на Москву, параллельно укрепляя оборону завоёванных позиций.
Тем временем, чувствуя своё превосходство, большевики замахнулись на большее. Пока что они решили не перестраивать свою систему фронтов против Бермондт-Авалова, а продолжить наступление дальше на юг – на Дон, Кубань, Украину и Кавказ.
Помимо жажды Мировой Революции, у советского руководства было предостаточно и прагматических соображений. Им нужны были ресурсы – природные, материальные и человеческие. Им крайне нужны были уголь Донбасса, плодородные почвы Украины и Кубани, Бакинская нефть. Перед Советской Россией маячила перспектива голода, и приоритет был очевиден. Пускай Петроград и является Колыбелью Революции, но он подождёт, тем более, по расчётам командования, если завоевать Украину, Дон, Кубань и Кавказ, то Бермондт-Авалов не будет представлять никакой угрозы, и народная кара его обязательно настигнет. Значит – решено! А тем временем подвернулся дополнительный формальный повод для покорения ещё одного региона.
Ситуация в Беларуси
Белорусский плакат времён гражданской войны
Беларусь с самого начала стала вопросом, который, с одной стороны, решить надо, а с другой – руки не доходят. Провозгласившая независимость в марте 1918 г. Белорусская Народная Республика (БНР) сразу стала страной с неопределённым толком статусом. Несмотря на провозглашение независимым государством, государственные структуры БНР были сформированы только частично, а территория находилась под контролем германской военной администрации, не признавшей независимость БНР. Правительство БНР смогло добиться от немцев лишь ограниченных полномочий в культурной сфере. Беларусь не получила тогда признания, поскольку немцы восприняли провозглашение её независимости как противоречащее Брестскому миру. Тогда Германия рассматривала Беларусь как российскую территорию, а также залог под контрибуцию, которую должны были выплатить большевики. Таким образом БНР стала государством, которое как бы есть и которого как бы нет одновременно.
В Беларуси существовал институт гражданства, государственная печать и символика, система образования, издавались почтовые марки. Были продекларированы границы территорий, на которые предполагалось распространить суверенитет БНР, предпринимались попытки создания вооружённых сил. Но, в то же время, у БНР отсутствовали основные признаки государства: она не обладала ни суверенитетом над территорией (оккупированной немцами), ни конституцией, ни аппаратом принуждения, монополией на сбор налогов и применение насилия.
Отсутствовали местные органы власти и судебная система. При этом БНР развернула достаточно активную дипломатическую деятельность в надежде добиться официального признания. Хотя БНР не получила признания, поддерживались неформальные контакты с Польшей. В начале 1918 г. наиболее тесным было сотрудничество БНР с Украинской Народной Республикой. Между БНР и УНР произошёл обмен консульствами, в Киеве была открыта Белорусская торговая палата. УНР оказывала БНР финансовую помощь. Украина первой из иностранных государств признала БНР. Остался нерешённым вопрос о государственной границе из-за претензий руководства БНР на находящееся под государственным контролем Украины Белорусское Полесье.
На протяжении 1918 г. и 1919 г. Беларусь постепенно двигалась к утверждению своего статуса как полноценного государства. Сначала немцы пошли на какие-то уступки властям БНР, стали даже давать деньги на культурные дела. Далее постепенно белорусам давались новые послабления. Важным моментом было событие, когда Рада БНР направила кайзеру телеграмму, где благодарила его за освобождение Беларуси и просила помощи в укреплении её государственной независимости в союзе с Германской империей.
Надо отметить, что наибольшее влияние на посылку этой телеграммы оказало признание Германией независимости Украины и Литвы. Эта телеграмма вызвала острый политический кризис в Беларуси, так как не все члены Рады БНР поддерживали столь плотное сотрудничество с Германией. Из правительства БНР вышли эсеры и социал-демократы, а правые сумели образовать новое правительство БНР.
Этот жест, несмотря на внутренние неурядицы в Беларуси, немцы оценили. После того, как в управленческих органах БНР укрепились позиции правых во главе с Романом Скирмунтом (одним из авторов телеграммы кайзеру Вильгельму II), командование 10-й немецкого войска в июне 1918-го разрешило институт советников при полевых комендатурах. Когда же правительство БНР объявило недействительными на территории Беларуси постановления правительства советской России, германские власти позволили Народному Секретариату заниматься вопросами торговли, промышленности, социальной опеки, культуры и просвещения.
В 1919 г., в результате перенесённого тяжелейшего экономического и политического кризиса Германское правительство, с трудом пересилив себя, отказалось от излишне высокомерной политики по отношению к своим сателлитам и стало чаще идти на уступки. Дипломатия Кайзеррейха пошла на компромисс в спорных вопросах с Литвой, Польшей, Украиной – и Беларусь тоже постепенно начинала получать то, чего добивалась.
Для Германии держать крупные контингенты оккупационных войск в Украине, Беларуси и Прибалтике становилось не только затратным, но даже опасным – солдаты рвались домой. Немцы выбрали тактику вывода войск, оставив в странах-сателлитах только самые надёжные и элитные части (прежде всего авиацию) и военных специалистов, которые активно помогали молодым государствам создавать свои собственные вооружённые силы.
Беларусь не стала исключением. В 1919 г. Германия наконец позволила Беларуси начать формирование собственной армии. Естественно, прежде чем дать соответствующее разрешение, немцы долго присматривались и выжидали. Они сделали ставку на Романа Скирмунта, который в 1918 г. стал премьер-министром БНР. Однако они держали руку на пульсе – положение Скирмунта было непрочным, и немцы были готовы дать ему больше полномочий распоряжаться своим государством только после того, как убедятся, что Беларусь не выйдет из-под контроля в самый неподходящий момент. Однако оккупационные войска надо было выводить, так что Кайзеррейх дал добро на создание белорусской армии.
Этот шаг демонстрировал, что Германия признала Беларусь де-факто, но пока что немцы тянули с официальным признанием де-юре. Связано это было с серией политических кризисов в БНР во второй половине 1919 г. – в некоторые моменты судьба правительства Скирмонта висела на волоске.
Велико было влияние эсеров, социалистов и социал-демократов, которые ещё в 1918 г. в знак протеста против телеграммы кайзеру и курса на прогерманскую ориентацию вышли из состава правительства. Впоследствии в 1919 г. левые партии образовали аналог украинского УНС – и белорусская оппозиция стала для Скирмонта тем же источником головной боли, что и винниченковский УНС для Скоропадского.
В этой ситуации немцы решили не спешить с де-юре признанием, дожидаясь стабилизации Беларуси, параллельно оказывая поддержку прогерманскому правительству. Однако белорусская левая оппозиция обратила внимание на перелом в Гражданской войне в России в пользу Красных. И у некоторых это не могло не вызвать соблазна…
17 апреля 1920 г. белорусские большевики вышли из подполья и выступили с призывом к Советской России «освободить белорусскую землю и белорусский народ от иноземного владычества». Это обращение было издано очень вовремя и явно по согласованию с Москвой – руководство большевиков считало вторжение на территорию Беларуси делом решенным. Что до немцев – они к тому моменту вывели из государств-сателлитов (в том числе и из Беларуси) большую часть своих войск, что Советы восприняли как «приглашение».
Был разработан план масштабного наступления, предполагающего вторжение Красной Армии в Беларусь и Украину с параллельным наступлением на Дон и Кубань, причём большевики рассчитывали в идеале отрезать от Кубани и окружить донскую группировку белогвардейцев, ударив по Дону через территорию Украины.
Получив намёки, что советское вторжение является делом решенным, к призыву большевиков присоединились белорусские эсеры и часть социалистов и социал-демократов. Параллельно советское правительство выдвинуло Украинской державе обвинение в укрывательстве белогвардейцев на своей территории – курская группировка Белых действительно отступала через Украину. Так началась война, вошедшая в историю как Красный Потоп.
Красный Потоп
В начале 20-х чисел апреля 1920 г. Рабоче-Крестьянская Красная Армия перешла в масштабное наступление по всему Южному и Западному фронту. Продвижение Красных в Беларуси наткнулось на противодействие молодой армии БНР, но её сопротивление было вялым и оказалось быстро сломлено.
30 апреля 1920 г. Красная Армия заняла Полоцк, 1 мая пала Дрисса. Также 1 мая красноармейцы заняли Рогачёв, 3 мая был взят Жлобин, 7 мая под контроль большевиков перешёл Бобруйск. 12 мая Красные войска заняли Борисов, 17 мая был захвачен Слуцк, а 18 мая взят Игумен.
Однако правительство БНР успело взять себя в руки и отчаянно организовывало оборону Минска. Под Минском Красные встретили неожиданно упорное сопротивление – возможно, сказалось головокружение большевистского командования от успехов. Минск был взят после трёх дней боёв – 22 мая 1920 г. Затем победоносное шествие Красной Армии продолжилось. К 23 мая 1920 г. большевики контролировали половину Беларуси. 27 мая войска Красной Армии заняли Вилейку, 31 мая взяли Молодечно, а 9 июня пал Новогрудок.
Красноармейцы дошли до Запада Беларуси, взяв 19 июня Барановичи, а 23 июня – Лиду, тем самым вторгшись на территорию Литвы. Параллельно велось наступление на Балтийское герцогство и белогвардейский Псков, но оно было явно второстепенным и предназначалось прежде всего для сковывания сил противника – в Латвии красноармейцы смогли взять только Двинск, а белогвардейцы и вовсе сумели отстоять Псков.
Наступление красных на западном направлении
Наступление красных на Украине
Главный удар Красного Потопа пришёлся по Украине. С Курского направления Красные с ходу захватили Сумы и Белгород и подошли к Харькову. Параллельно на белорусском участке фронта часть наступающих на запад сил Красной армии свернули на юг, взяли Гомель и вторглись на Черниговщину, нацеливаясь на Киев. Кроме того, силы РККА, покорявшие западную часть Беларуси, также разделились – часть также начала наступать на юг, на Пинск и Мозырь, ставя своей целью перерезать Скоропадскому коммуникации с запада и окружить Киев. Украинская держава оказалась в отчаянном положении.
Красная Армия наступала стремительно, захватывая город за городом, и при этом наблюдалось её явное превосходство над войсками гетмана. Нависла угроза над Киевом, из рук стремительно уходил Восток – Красная Армия рвалась к Днепру и Донбассу. Параллельно закипал тыл. Скоропадский сумел добиться перелома в борьбе с махновцами и уверенно шел к подавлению восстания, но в результате сокрушительного наступления Красных все успехи оказались аннулированы, и Махно снова поднял голову. В июне 1919 г. он даже вновь сумел взять Екатеринослав и восстановил свою автономную анархическую квазиреспублику. Украинская держава оказалась на краю пропасти.
Однако государство Скоропадского оказалось куда более крепким орешком, чем РИ УНР. Секрет прост – благодаря победе немцев и занятости большевиков отражением белогвардейского наступления на Москву гетман выиграл драгоценное время. Его оказалось достаточно, чтобы наконец была сформирована полноценная регулярная армия. Хотя гетманское войско серьёзно уступало Красной Армии (не в вооружении – в надёжности) оно было относительно многочисленным (кризис дезертирства наконец-то был преодолён – хотя бы более-менее подобравшись к уровню главных игроков Гражданской войны в России, вроде той же РККА), и, что самое главное, гетманская армия обладала организованностью.
Именно организованность, несмотря на потерю трети страны, позволила избежать разгрома и сохранить силы основной части армии для обороны того, что осталось под контролем Скоропадского. Прежде всего поступил чёткий приказ войскам на востоке наладить плотное взаимодействие с донскими казаками и белогвардейцами. Белогвардейские войска, отступавшие из Курска, сначала вместе с украинцами защищали Харьков, а затем, когда выявилось превосходство Красных, отступили на юг, где часть Белых ушла оборонять Дон, а часть объединилась с гетманскими войсками и вместе с ними обороняли Донбасс, который снова начал закипать из-за вновь активизировавшегося большевистского подполья.
Пётр Болбочан, который серьёзно возвысился благодаря тому, что он поддержал гетмана в войне с Директорией, что позволило ему стать командующим восточной группировки украинских войск, после недолгого сопротивления оставил Харьков и отступил в Полтаву. Но и в Полтаве он долго не продержался – не в силах удержать наступательный порыв Красной Армии он со своими войсками ушел на днепровский рубеж, в Кременчуг. Лишь там он сумел наладить оборону и сдержать там красную волну, тем более туда большевики рвались не так сильно – они устремились к Донбассу и Дону.
Непосредственная угроза нависла над Киевом. 11 июня 1920 г. после упорной обороны под красным натиском пал Чернигов и прямая дорога на Киев была открыта. Однако вблизи украинской столицы сопротивление гетманской армии существенно возросло.
22 июня после многодневного длительного сражения, в ходе которого линия фронта сильно колебалась то в одну, то в другую сторону, украинские войска с огромным трудом остановили Красных на линии Козелец – Бобровица – Яготин – Переяслав. Войска Красной Армии более, чем на неделю прекратили попытки нового наступления на Киев.
Однако это был ещё не конец, и большевики готовились к новой атаке. Тем временем другая группировка Красных обходила Киев с запада. 30 июня после долгого и упорного сопротивления украинской армии Красными был взят Мозырь, а 2 июля – Пинск. Теперь большевики могли двинуться на Сарны и Коростень, дабы создать угрозу Киеву с северо-запада. Украина находилась на грани катастрофы.
Тачанка красных на украинском фронте
Тем временем на Юге России и Украины шло ещё более масштабное наступление – оно оказалось для Красных более приоритетным, чем Киев и Беларусь. Там Красные быстро наладили взаимодействие с махновцами, что быстро принесло плоды – значительная часть Юга Украины буквально упала в руки большевикам. К началу июля 1920 г. Красные взяли Полтаву, Луганск и часть Донбасса, стремительно рвались к Крыму, совместно с махновцами установили контроль над Екатеринославом и Александровском.
Однако разгромить противника Красным не удалось. Несмотря на тяжёлые поражения антибольшевистские силы сумели сохранить свою организацию. Во многом белогвардейцев спасла плотная кооперация с украинскими войсками, что позволило наладить нормальную оборону и даже остановить продвижение большевиков. На Донбассе к 10 июля 1920 г. объединённые войска белогвардейцев и украинцев сумели удержать Красных на линии Бердянск – Пологи – Волноваха – Юзовка – Дебальцево – Колпаково – Лихая – берег Северского Донца.
Восточнее белогвардейские войска были вынуждены оставить Царицын, благодаря чему Красные взяли под контроль Верхний Дон и вышли к Северскому Донцу. Всё говорило о том, что белогвардейцы Юга России обречены, так же, как и гетманская Украина. Но тут их высокий покровитель выдвинул свой аргумент. Германия не была намерена просто так сидеть сложа руки, пока Красные захватывают новые территории. Кайзеррейх не мог помочь бедствующим своей армией. Но немцы могли помочь далеко не только солдатами и поставками.
Ещё в августе — сентябре 1919 г. германские шифровальщики сумели разгадать шифры РККА. Немцы решили развить этот успех – и в результате была создана целая сеть радиостанций перехвата. К дешифровке документов были привлечены видные математики. Были взломаны практически все шифры Красных, что дало ясную картину всего происходящего на территории России от Петрограда до Сибири, от Мурманска и до Чёрного моря.
С августа 1919 г. и до конца 1920 г. германские шифровальщики приняли несколько тысяч радиограмм (в основном РККА). Главная нагрузка на шифровальный отдел легла летом 1920 г., когда он принимал до 500 советских радиограмм ежемесячно. Например, в июне 1920 г. немцы получили и дешифровали 410 радиодепеш, подписанных Троцким, Тухачевским, Якиром и Гаем.
Результаты работы германских шифровальщиков трудно переоценить. Многие полученные ими данные были переданы белогвардейцам, Украине и Балтийскому герцогству. На их основе командование германских сателлитов смогло принять правильные стратегические решения во время Красного Потопа и грамотно спланировать отступление в Украине белогвардейских и гетманских войск. Но это был не единственный способ помочь. Немцы ещё не задействовали всех своих сателлитов.
Ситуация в Литве
Правительство Литвы
Литва оказалась одним из немногих островков спокойствия на обломках Российской империи. Эта страна не была затронута войной, что дало ей больше времени и возможностей на установление стабильности и укрепление государственности. При этом очаги войны находились достаточно близко для того, чтобы Литва озаботилась созданием крепкой и боеспособной армии. У Литвы было спокойствие, у Литвы было время – но при этом нужно было обеспечить лояльность Германии. А на первых порах тут были некоторые проблемы.
Во время Вельткрига германские оккупационные власти разрешили провести конференцию в Вильнюсе, в ходе которой был избран Совет Литвы (Литовская Тариба), который начал свою деятельность в целях воссоздания Литовского государства. 11 декабря 1917 г. члены Тарибы подписали декларацию, по которой желали видеть Литву в тесном и постоянном союзе с Германией. Однако в декларации провозглашения независимости Литовского государства 16 февраля 1918 г. не было ни одного упоминания об альянсе с Германией. После Брестского мира немцы признали независимость Литвы, но на условиях декларации 11 декабря. При этом встал крайне острый и спорный вопрос государственного устройства Литвы.
В Тарибе быстро возник вариант с конституционной монархией, что вызвало большой ажиотаж среди потенциальных претендентов на литовский престол. Германский император Вильгельм II заявлял, что желает объединить Пруссию и Литву личной унией под своим началом. В качестве альтернативы предлагал в литовские короли своего младшего сына Иоахима. Личную унию, но уже с другой частью Германской империи лоббировали представители Саксонии, предлагая в короли принца Фридриха Кристиана (благо – исторические прецеденты совмещения должностей курфюрста Саксонского и великого князя Литовского имелись).
Но литовцы желали создать суверенное государство, и поэтому решили избрать собственного кандидата католика в короли. 4 июня 1918 г. они отправили приглашение немецкому католику, военному и принцу из Вюртембергского дома Вильгельму фон Ураху. 11 июля 1918 г. Тариба проголосовала за создание Королевства Литва.
12 августа 1918 г. Вильгельм фон Урах получил официальное приглашение на престол. По условиям Тарибы новый монарх (который должен был взойти на престол под именем Миндаугаса II) обязывался править страной только в согласии с парламентом и министрами. Король должен был соблюдать конституцию, защищать независимость и территориальную целостность Литвы, должен быть веротерпимым, но сам обязан быть католиком (это было одно из основных требований при выборе короля). Королю нужно было выучить литовский язык, который стал официальным языком государства и при дворе.
Однако процесс столкнулся со множеством сложностей. Литовская «инициатива снизу» не понравилась кайзеру Вильгельму II, и Тарибе предложили изменить решение. Германские власти требовали, чтобы Литва исполняла свои договорённости по декларации 11 декабря 1917 г. Дошло до того, что литовские власти даже пытались укрыть от немцев сведения о новом короле. 20 сентября 1918 г. на заседании Германского правительства и верховного военного командования Германии прозвучали резкие высказывания против создания самостоятельного литовского государства, против любого наделения административными функциями литовской Тарибы. И было принято решение не допустить формирование на литовских территориях любых элементов государственности. Сами же члены Тарибы с этого момента брались на германское жалование.
Параллельно росла напряжённость в самой Тарибе, где всё громче звучал голос противников монархии. В конечном итоге кризис литовский был разрешён кризисом германским. В феврале 1919 г., после периода глубокой внутренней нестабильности Кайзеррейх был вынужден переступить через своё высокомерие – Германия ускорила вывод своих войск из Восточной Европы и в связи с этим окончательно признала государственность Литвы, одобрила Вильгельма фон Ураха в качестве короля и разрешила литовцам сформировать армию.
В Тарибе с минимальным перевесом победил вариант монархии. В связи с восстанием в Прибалтике и Гражданской войной в Украине Литва взялась за строительство армии со всей ответственностью, опасаясь гипотетического вторжения большевиков, но больше всего внутреннего восстания левых радикалов. В конечном итоге крупных пробольшевистских выступлений не происходило – были только мелкие мятежи, которые быстро подавлялись – а вот Красное вторжение впоследствии стало реальностью.
Провал наступления красных в Литве
23 июня 1920 г. Красная Армия вторглась на территорию Литвы, захватив Лиду. Затем большевистские войска двинулись на Вильно. Однако вторжение в Литву не задалось с самого начала.
1 июля 1920 г. Красная Армия потерпела тяжёлое поражение под Вильно, а на следующий день литовская армия перешла в наступление. Победоносный поход Красной Армии в Беларусь резко сменился паническим отступлением. Как оказалось, большевиков подвела самоуверенность. Почувствовав головокружение от успехов и эйфорию в предвкушении Мировой Революции, Красные попытались поспеть везде – в Беларуси и Литве, в Украине и на Дону. В результате они попросту растянули свои силы, а во многих местах оголили фланги.
Красные рассчитывали на повсеместное восстание рабочих и крестьян – большевики были уверены, что трудовой народ просто спит и видит, как Красная Армия освободит его от капиталистов – но ожидаемые восстания не стали повсеместными. Правительство Балтийского герцогства уже достаточно крепко стояло на ногах, правительство Литвы тем более, а Скоропадский благодаря земельной реформе положил начало расколу среди ранее враждебного крестьянства и постепенно обзаводился в этой среде союзниками. Эти факторы позволили сохранить силы врагам Советской Власти – и применить эти силы в нужный момент.
Литовская армия на позициях под Вильно
Контрнаступление литовской армии
3 июля 1920 г. литовцы начали контрнаступление. Оно оказалось чрезвычайно успешным и Красные были очень быстро выбиты с территории Литвы. При этом немцы были крайне заинтересованы в том, чтобы литовцы не ограничивались в боевых действиях своей территорией. Чтобы вовлечь литовцев в по-настоящему серьёзную войну против Советской России, германская дипломатия сделала ход конём.
29 июня 1920 г., в самый разгар Сражения за Вильно, немцы дали гарантии, что если литовцы отстоят Вильно и начнут контрнаступление против Красных, то Беларусь войдёт в состав Литвы. Для белорусских руководителей слухи об этом стали настоящим шоком. Правительство БНР заявило о непризнании этого решения, а многие политики призвали белорусов сопротивляться литовцам так же, как и Советам. Однако возмущения белорусов оказались гласом вопиющего в пустыне. Судьбу Беларуси определяла сила, а сила оказалась за литовцами.
Очень быстро литовцы изгнали Красных со своей территории и вторглись в Беларусь. Литовское наступление оказалось чрезвычайно успешным – растянув свои коммуникации в надежде выйти к Киеву с северо-запада, Красные оказались в крайне неудобном положении. К тому же литовская армия, несмотря на свою малочисленность, неожиданно оказалась грозным противником.
Литовские войска были хорошо оснащены германским оружием, снаряжением и техникой – к тому же сами литовцы оказались предельно мотивированы. В ходе контрнаступления литовцы взяли Новогрудок и Молодечно, а к 12 июля вышли к Минску. Параллельно войска Балтийского герцогства отбили Двинск, а балтийское правительство выразило готовность поддержать наступление литовцев.
Тем временем 3 июля 1920 г., получив сведения, что в связи с началом литовского контрнаступления обход Киева с северо-запада, похоже, отменяется, войска Красной Армии во второй раз пошли на штурм столицы Украины. Одновременно к Киеву на помощь Скоропадскому подошло подкрепление с Подолья и частично с Волыни.
Чудо на Днепре
Второй штурм Киева оказался ещё более ожесточённым. Красноармейцы даже сумели частично прорвать украинскую линию обороны и ненадолго выйти на подступы к Киеву. Однако сам город большевикам так и не достался. 9 июля 1920 г. украинские войска всё-таки сумели переломить ход сражения в свою пользу. Большевики, стремясь взять Киев, попросту надорвались.
Перемолов наступающие Красные войска на своей линии обороны, украинцы начали контрнаступление, которое привело к беспорядочному отступлению Красных – к 15 июля гетманские войска подошли к Чернигову и Нежину. Тем временем 13 июля пришли известия о взятии литовцами Минска. Белорусский фронт большевиков был прорван, а войска Красных в Полесье оказались в сложном положении. Параллельно волынская и брестская группировка украинских войск двинулись на Пинск, чтобы вернуть захваченные большевиками территории и поддержать литовское наступление. Захватив Минск, литовские войска двинулись на Могилёв и Бобруйск, рассчитывая захлопнуть ловушку и организовать для полесской группировки Красных «котёл».
Во время Второго Сражения за Киев на юге Украины Красные и махновцы попытались прорвать оборону Болбочана. Из района Екатеринослава и Полтавы выдвинулись войска Красной Армии и махновцев с целью захватить Кременчуг и Елисаветград. Однако и тут Красные потерпели неудачу. Причин четыре.
- Во-первых, Болбочан сумел организовать более-менее эффективную оборону.
- Во-вторых, благодаря перехватам германских дешифровальщиков украинский командующий успел вовремя получить информацию о плане готовящегося наступлении – а предупреждён значит вооружен.
- В-третьих, Болбочан получил подкрепление из Подолья – одна часть подкрепления прибыла на помощь Киеву, а другая выступила к Елисаветграду.
- В-четвёртых – и это одна из важнейших причин – дала о себе знать несогласованность между Красными и махновцами, а также их самоуверенность. В результате Болбочан сумел выдержать сложнейшую атаку на два фронта – он удержал на днепровском рубеже наступавшие войска Красной Армии, а у Александрии нанёс поражение объединённым силам махновцев и красноармейцев и отбросил тех к Пятихиткам.
А в этот момент, после окончательного прибытия всех подкреплений из Подолья, киевская группировка украинских войск продолжила контрнаступление против Красных – прежде всего на северном направлении, чтобы реализовать все возможные плюсы от взаимодействия с литовцами.
15 июля 1920 г. украинцы двинулись на Красные позиции в районе Нежина и Чернигова. Контрнаступление достигло важных успехов – фронт был отодвинут от украинской столицы, а гетманские войска сумели занять Чернигов и добиться других важнейших для себя успехов.
К концу июля 1920 г. на киевском направлении украинские войска вышли на линию берег Десны – Конотоп – Ромны – Лубны – берег Днепра. Был выровнен фронт в районе Полтавы, что позволило упростить положение Болбочана. Важные успехи были достигнуты на севере – украинские войска заняли Гомель и соединились с литовскими войсками в районе Жлобина. Пинско-Мозырская группировка Красных не успела вовремя перестроиться и в результате оказалась в катастрофическом положении. Оказавшись в результате наступления литовцев и украинцев под угрозой попадания в «котёл», войска Красной Армии в этом районе запаниковали – и организованное отступление превратилось в паническое бегство. В конечном итоге значительная часть пинско-мозырской группировки большевистских войск в начале августа 1920 г. была разгромлена.
Литовские солдаты демонстрируют захваченные знамёна большевистских частей
Это был самый настоящий триумф антибольшевистских сил – когда, казалось бы, они находились на краю пропасти. Победа под Киевом и разгром Красных в Беларуси подняли боевой дух всех противников большевиков и позволили им вновь обрести веру в себя. Известия о поражениях Красных позволили донским казакам и белогвардейцам Врангеля преодолеть панику в своих рядах, остановить процесс разложения армии и найти в себе новые силы, позволившие им удержать Дон и не пустить большевиков на Кубань.
Для гетмана Скоропадского победа под Киевом и успехи Болбочана в обороне Кременчуга и Елисаветграда стали самым настоящим политическим спасением – под влиянием паники в Киеве украинская армия была на грани коллапса и лишь «Чудо у Днепра», как окрестили Киевскую битву вместе с обороной Кременчуга и Елисаветграда, спасло не только столицу, но также дисциплину и организованность гетманской армии.
Известия о «Чуде у Днепра» вызвали одинаковое воодушевление и у русских, и у украинцев. Красных можно победить! Большевики не всемогущи! У советского же руководства известия о тяжелейшем поражении у Киева и в Беларуси вызвали недоумение. Они были уверены в успехе, да и Красная Армия была объективно сильнее и надорвавшихся белогвардейцев, и неокрепшего гетманского войска.
Тем не менее, для большевистской неудачи были закономерные причины. Тяжёлая борьба с белогвардейцами, когда чуть не пала Москва, отняла у Красной Армии немало сил и средств, что во многом выровняло её уровень с уровнем пока что слабой армии гетманской Украины, у которой, несмотря на тяжёлую борьбу с махновцами, было время и были возможности подготовиться к возможному вторжению и более-менее организовать оборону.
Гетманская армия, при всех её многочисленных слабостях и детских болезнях, была на порядок выше РИ формирований УНР и Директории – и это сыграло свою роль. При этом коммуникации Красных, стремившихся расправиться со всеми врагами сразу, были растянуты, чем воспользовались литовцы в Беларуси и украинцы под Киевом и Кременчугом.
Самоуверенное движение вперёд с растягиванием коммуникаций было эффективно в условиях полной импотенции войск противника и ситуации «триумфального шествия Советской Власти», но сейчас это сыграло с Красными злую шутку. Теперь большевикам пришлось лихорадочно перебрасывать свои силы с Донбасса и Дона к Полтаве, Александровску и Екатеринославу, что «разгрузило» фронт белогвардейцам и упростило им оборону Дона и Кубани.
Однако противникам большевиков было ещё рано радоваться. Они выиграли битву, но не войну. Красная Армия оставалась крайне грозной силой, и она была решительно настроена исправить «киевское недоразумение». Риск поражения белогвардейских и украинских войск был всё ещё очень велик. Чтобы отбросить волну Красного Потопа, нужно было нечто большее. И это нечто большее произошло.
