Хроники невидимки. Часть 8 Самую малость, на дорожку
Хроники невидимки. Часть 8 Самую малость, на дорожку
Если уж совсем честно, то свой первый после свадьбы спуск в подземный мир Персефона воображала в готично-романтических тонах. Представлялось: она идет, ступая босыми ногами по пожухшей траве, ветер треплет пряди волос, природа скорбит под лирическую музычку. А там, у врат, ее ждет супруг — опять же, в черном, сдержанно-мрачный, с готовым «Добро пожаловать, моя царица» на устах. Потом воображались подхватывания на руки, горячие лобзания, пинком распахнутая дверь в спальню…
— Лепешки! — с энтузиазмом сказала проза жизни.
— Какие лепешки, мам? — обреченным тоном поинтересовалась новоявленная царица мира подземного.
— С сыром, — немного подумав, заявила Деметра. — И чесночком.
«Лобзания точно будут горячими», — мрачно подумала Персефона.
— Зачем мне там лепешки, мам? — осведомилась она вслух.
— Ну, я не знаю, вдруг там голод, — рассеянно отозвалась Деметра, упихивая здоровенный сверток с лепешками в мешок. Мешок был огромным по виду и бездонным на самом деле (из той же волшебной ткани шили сумку Гермеса). Лепешки трамбовались в мешок с видимой натугой.
Четыре других мешка стояли рядом и зловеще потрескивали от собственной перегруженности. Экспериментальным путем оказалось, что дно у них таки есть.
— Мама, — сказала Персефона печально. — Меня муж ждет. Второй день.
Деметра отмахнулась и забормотала, что, мол, подождет, не облезет, неча чужих дочек воровать, понимаешь. А собрать дитятко в дорогу надо, а то мало ли что там, в зловещем мире тьмы и теней.
«Такого там точно не ждали», — подумала Персефона, глядя на мешки, куда по ее прикидкам успела вместиться четверть материнского дворца и все вещи, собственно, Персефоны до «вон тот сундучок, ты же его с детства так любила, обязательно надо положить, вдруг ты по нему соскучишься».
Квадрига супруга удалилась вчера. Заливистым лошадиным матом сообщив все, что она думает о суммарном весе такого вот багажа новоявленной царицы. Кони гордо уцокали в закат, оставляя Персефону поглядывать на мешки с нарастающей печалью. И время от времени взывать к разуму матери.
Последнее получалось плохо.
— Так, окорок, малость рыбки, чан капустки — сама заготавливала… нектар, амброзия, яблочный сок… почему амфора, когда нужно — пифос? Рябчики… ага, пару десятков, груши… мёд…
— Ну, зачем мне все это? — тянула Персефона, представляя, как въезжает в подземное царство, буквальным образом сидя на мешках, во главе огромного каравана. Глаза супруга, избыточно расширенные и выпученные, представлялись особенно ярко. И ностальгически.
— Ну, вдруг голод будет, — пыталась растолковать Деметра, ритмично загружая в мешок подносимые нимфами яства. – Так, яблочки, еще яблочки, опять яблочки, инжир, финики, одна, две, три нимфы…
— Мама, — кротко спрашивала Персефона, — зачем мне там нимфы-то?
— Ну, я не знаю, вдруг голод будет, — отвечала занятая своим Деметра (а то ведь заморят дитятко-то, вон в прошлый раз до последнего голодом морили, только потом парочку зерен граната позволили!). – Сыр, ага, это обязательно, овечий, коровий, пифос молочка, говяжья нога, очень жирный голубь…
Фрррррр!
— …живой, в пирог пойдет…
— По-моему, это был Зевс, — безэмоционально ответила Персефона, поглядывая на голубя, спасшего себя из цепких рук богини плодородия. — Наверное, решил узнать, чем мы тут занимаемся.
— А? Ну и пусть себе. Раз жареный барашек, два жареный барашек… вообще-то, хорошо бы и живых, чтобы уж про запас.
Персефона не ответила, но с горечью осознала, что после поедания всего собранного «на дорожку» колесница мужа не выдержит ее просто так. Безо всяких мешков.
Глаза Аида при виде такого объема счастья представились еще явственнее. «Харона потоплю — хоть это хорошо», — подумалось почему-то с тихим отчаянием.
— …орехи, специи — пару мешочков, на всякий случай — виноград, сметанка… ну, на первый раз как будто хватит, если вдруг что забыла — я тебе с Гермесом…
Представить себе Гермеса, с натугой волочащего очередной бездонный мешок до подземных врат, у Персефоны воображения не хватило. Тем более что маменька, успокоившись насчет еды, столь же деятельно взялась за все остальное.
— Так, теплых гиматиев явно мало, вот еще три, стул — пригодится, не знаю, как там с мебелью, копье — это всегда в хозяйстве нужно, Афина без него никуда, прялка — вдруг заскучаешь…
«С Аидом заскучаешь, как же…»
— Ага, сандалии…
— Так ведь у меня уже двадцать пар!
— Всего лишь?! — ужаснулась Деметра, деятельно разворачивая следующий мешок. — Два ковра, четыре светильника, ваза хрустальная, статуя Аполлона, три подушки вышитых, столик мраморный, ароматическое масло, саженец яблони, спящий Эрот, твоя любимая погремушка… о, и лопата.
— Лопата, — повторила Персефона, выразительно глядя на инструмент в руках матери. — Зачем лопата?
— Копать, — ничтоже сумняшеся отозвалась Деметра, подумала и для чего-то всучила лопату Персефоне.
Кора взвесила в руках лопату и побрела на воздух. В ней крепло желание вернуться во времени и съесть гранат из рук Аида целиком. Да ладно, еще и вместе с кожурой. А, если уж на то пошло — хоть и с листьями-древесиной.
Да, и еще то в окне как будто размелькались чьи-то знакомые профили.
Профили, они же обладатели, ждали на улице. Один — умеренно длинноносый и приведенный желанием просто поглазеть — а что тут, собственно, происходит. Гермес.
Классический жесткий профиль бога смерти явственно явился сюда по более важной причине.
— Зачем лопата? — начал разговор Гермес.
— Копать, — лаконично отозвалась Персефона.
Гермес на время завис, как Гипнос, глотнувший из собственной чаши.
— Владыка гневается, — сурово вклеил в молчание Танат. — Кони вернулись. Возвращаться не хотят.
— Ага, — обозначила проблему Персефона, кивнув на окошко.
Метнув в окно зоркий взгляд, Танат отшатнулся с тихим «Вы что к нам — всем Олимпом…?»
Персефона поднялась на цыпочки и заглянула одним глазком в окно, из которого вовсю неслось: «Так, ступка дубовая, два одеяла, восковые дощечки для записи, доченькаа-а-а, ты где, мы еще только начали…»
— А последний мешок — для нее? — резонно предположил Гермес.
Танат как-то странно поперхнулся. Должно быть, как и Персефона, представил себе глаза Владыки. После распаковки багажа.
— Поселишь в шкафу, — вдохновился Психопомп, — капустой кормить будешь…
— Пойду я тени исторгать, — кисло сказал Танат, оценив размеры мешков и прикинув, что он тоже ни разу не грузовой бог смерти.
— Стоять, — сказала царица подземного мира и покачала лопатой с очень опасным видом. — Действуем по плану быстрого и спонтанного отхода. С девизом: «Быстрота — залог успеха, невидимость — залог всего остального». Гермес, мне нужен шлем-невидимка и прикрытие, Танат, мне нужно средство быстрого перемещения, крылья подойдут.
Попытки трепыханий были срублены на месте, при помощи качания лопатой и свистящего шепота:
— Между прочим, один мешок там полностью с едой. Знаете, кого мой муж заставит их опустошить? Убийца, про тебя вообще все говорят, что ты слишком худой!
Достоверно неизвестно, что там представилось мысленному взору бога смерти и бога воровства. Возможно, Владыка с ложечкой в руке, умильно воркующий: «За Тартар… за Стикс…» Или, может, шарообразный бог смерти, перекатывающийся по полю битвы. Ну, или бог воров и Душеводитель, пытающийся протиснуться в щель Тэнарского входа.
Или, может, сработала лопата и слухи о том, что, мол, две талларии — пара, не зря, ох, не зря Владыка себе жену выбрал…
В общем, двое богов остались ждать сигнала к началу боевых действий, а Персефона вернулась туда, откуда неслось: «А вот еще устрицы, совсем забыла, и варенье из кизила, доченька, ты где-е-е-е?»
* * *
Молчание насторожило Деметру внезапно. Может, из-за того, что восьмой мешок был уже почти полон, и зуд в материнских руках начал потихоньку стихать (в мешок как раз допихивалась кухонная утварь), сменяясь тенью слабой уверенности в том, что с доченькой за четыре месяца все будет не так уж плохо — что могли, собрали.
А может, это самое, рыжее, которое в последнее время маячило под рукой, оказалось странно вертлявым и малость повыше, чем обычно.
А может, странным показался легкий звон чьих-то крыльев во дворе.
— Доченька-а-а? — обернулась Деметра.
— Я за нее, — с достоинством сообщил Гермес, стаскивая с головы рыжий лисий мех, — ик.
И сунул нос во вторую амфору из впопыхах распоротого мешка.
Деметра уронила мешки и рванула во двор.
До Персефоны, доставленной прямо к входу Тэнар, ступающей по поблекшей траве к темной фигуре у самого входа, еще донесся отдаленный, душераздирающий, полный отчаяния вопль:
— Ко-о-о-о-о-ора-а-а-а! Ты забыла пирожки с варе-е-е-е-ньем!!
источник: https://ficbook.net/readfic/2928941/10447088#part_content
