Гуляй-город
Содержание:
Термин «гуляй-город» хорошо известен любому, кто хоть немного интересуется военной историей Московской Руси. Но чёткого представления, что под этим термином подразумевалось в том или ином случае, фактически нет.
Сразу разделим сообщения о гуляй-городе на три пласта: сообщения о Казанских походах, сообщения о войнах с Крымским ханством 2-й пол. 16 в., и сообщения периода Смуты.
Казанские походы
В Софийской второй летописи при описании осады Казани в 1530 г. говорится:
«в те поры туча пришла грозна и дождь был необычен велик, и который был наряд, пищали полуторные и семипядные и сороковые и затинные, привезены на телегах обозных к городу, а из них было стреляти по городу, и посошные люди и стрельцы те пищали в тот дождь пометали; и Казанци вышедь из города и поимали тот весь наряд» .
В Вологодско-Пермской летописи этот эпизод описывается так:
«воеводы под Казанью стали, оплошася, и обозу города гуляя не сомкнуша, а се промеж воеводами пришла брань, а люди в розстрое. И греж ради наших в те поры пришла черемиса казанская город гуляи взяли и наряду пищалеи [в списке середины 16 в. – пищалей затинных] с семидесят и зельи и ядер немало взяли» .
Это первое упоминание термина «гуляй-город».
В Казанском летописце об осаде 1530 г. сказано:
«черемиса же хватиша, излезше града, малого градца гуляя 80 городенъ, 7 пушекъ въ немъ» .
При описании построяние Свияжска в 1551 г. отмечается, что татары, вначале подумал, что
«малы градецъ поставленъ, зовомъ гуляи. Тотъ бо многожды ходилъ съ воеводами хъ Казани, сотворенъ на колесехъ и утверженъ чепми железными, его же некогда оторваша казанцы и 7 пушекъ въ немъ ухватиша» .
При этом автор знает и осадные щиты, которые упоминал при описании взятия Казани в 1552 г.:
«пусти ко граду впреди великии полкъ, пешихъ оружниковъ за великими щитами древяными, по 30 человекъ».
Из этих описаний видно, что этот гуляй-город должен был отличаться от «классического» щитового гуляй-города. Он также был на колёсах и соединялся цепями. Сообщение СЛ говорит, что элементы его можно назвать телегами, но КЛ называет их «городнями» и в целом сравнивает гуляй-город с полноценной деревянной крепостью. Ориентируясь на термин «городни», можно представлять некое подобие срубов на колёсах, которые снабжались крепостными ружьями (затинными пищалями) и пушками. Сразу нужно отметить, что в Казанском походе 1530 г. (как и в других) основная часть войска и весь наряд передвигались на судах, т. е. обычных обозных телег не было. Т. о. гуляй-город представлял собой разборное сооружение, перевозимое на судах.
В Никоновской летописи говорится, что во время Казанского похода 1552 г.
«с нарядом государь отпустил в судех боярина своего Михаила Яковлича и диака своего Ивана Выродкова, и башни и тарасы рубленные велел привести, яже уготовлены против Казани поставить» .
Есть даже сотвесвующая миниатюра.
Собственно эти «башни и тарасы» и следует считать гуляй-городом. И 6-саженную осадную башню, снабжённую затинными и полуторными пищалями , вполне допустимо именовать гуляй-городом.Её изображен ие есть тамже
Но уже вскоре, к началу Ливонской войны, подобные технологии при осадах стали неактуальны – уже при взятии Казани основой защиты артиллерии были туры, усиленные окопами и тыном.
Степной фронт
Классический щитовой гуляй-город достаточно хорошо известен по источникам. Подробно его описал дьяк Тимофеев, когда говорил о битве под Москвой с крымским ханом в 1591 г.
«Наше православное ополчение, все войско земли нашей стояло тогда на некотором месте вблизи внешних укреплений самого великого города, по ту сторону Москвы-реки; оно называлось попросту — обоз, а по древнему названию — «гуляй». По внешнему виду этот (обоз) был похож на деревянный город, сделанный из тончайших досок и для защиты верных имел устроенное подобно городским стенам ограждение, наподобие щитов. Каждая часть этих ограждений имела в длину меру в три локтя или несколько более, а в высоту — протяжение в одну сажень; эти части были сомкнуты друг с другом, как разные члены животных телесными жилами, а между собою связаны были скреплением железных цепей. А переход этого (обоза) с одного места на другое был устроен (наподобие) пешеходного движения: когда ему нужно было итти — он шел, а когда надо стоять — стоял. А двигался он на колесах; внутри по всей его окружности, как в колесницу, впрягались ослы, и силою их, везущих, (обоз) двигался на то место, на которое слово начальника над войсками и их расположением приказывало двинуться или (где) встать; а все животные в нем были совсем невидимы для глаз вне находящихся. По объему же внутри он имел такую величину, что и большую рать со всем для нее необходимым мог вместить в себе и затворить, и множество оружия, сколько было нужно. А для прямого сопротивления врагам выход на сражение нашим двигающимся в полках силам был свободен с каждой его стороны, потому что, смотря по надобности, когда наступление врагов было соразмерно (нашим силам), — открывалась стена; если же нет, тогда они спешно отступают назад, под его защиту; они могли понемногу двигаться, недалеко отодвигаясь от стен, имея у себя за спиной как бы прилепленную к ней защиту, в то же время они имели возможность выходить и не выходить, по воле управляющих, в том случае, когда наступит удобное время; а отходят они от ограждения настолько, насколько наблюдающий за всем происходящим по своему разумению времени им укажет. Прочность же его внешнего строения такая: он может задерживать пущенные из лука стрелы, защищая от вреда, приносимого ими, и отлично притупляя их, но только их, а не иные, хотя бы и мелкие огнестрельные снаряды; тем более не может защитить от тяжелых орудий, начиненных сильно взрывчатыми веществами, (выстрелы) которых с многим огнем и клубами дыма подобны грому и страшному громогласному рыканию. Грозного приближения их, невидимо летящих по воздуху и разбивающих стены, сделанные из камня и железа, внешние тонкие стенки его (обоза) совсем не выдерживают, и тем более крупных: тонкую постройку его (обоза) они легко — разбивают, как стекло, или, лучше сказать, как построенную из песка. Но если даже это умелое строение было полезно только в определенное время и при одних обстоятельствах, все же оно бывает очень нужно в таких случаях, так как тогда такой щит охраняет от бед. Непосредственные очевидцы говорят, что мысль о построении этого искусного сооружения в начале принадлежала одному князю, по имени Михаилу, по прозвищу Ивановичу Воротынскому» .
Флетчер описывал гуляй-город:
«В войне оборонительной, или в случае сильного нападение татар на русскую границу, войско сажают в походную или подвижную крепость (называемую Вежа или Гуляй-город), которая возится при нем под начальством Воеводы Гулевого (или разъездного генерала), о котором я говорил прежде. Эта походная или подвижная крепость так устроена, что (смотря по надобности) может быть растянута в длину на одну, две, три, четыре, пять, шесть или семь миль, именно на сколько ее станет. Она заключается в двойной деревянной стене, защищающей солдат с обеих сторон, как с тылу, так и спереди, с пространством около трех ярдов между той и другой стеной, где они могут не только помещаться, но также имеют довольно места, чтоб заряжать свои огнестрельные орудия и производить из них пальбу, равно как и действовать всяким другим оружием. Стены крепости смыкаются на обоих концах и снабжены с каждой стороны отверстиями, в которые выставляется дуло ружья или какое-либо другое оружие. Ее возят вслед за войском, куда бы оно ни отправлялось, разобрав на составные части и разложив их на телеги, привязанные одна к другой и запряженные лошадьми, коих, однако, не видно, потому что они закрыты поклажей, как бы навесом. Когда привезут ее на место, где она должна быть поставлена (которое заранее избирает и назначает Гуляевой воевода), то раскидывают, по мере надобности, иногда на одну, иногда на две, а иногда и на три мили или более. Ставят ее очень скоро, не нуждаясь притом ни в плотнике, ни в каком-либо инструменте, ибо отдельные доски так сделаны, чтобы прилаживать их одну к другой, что не трудно понять тем, коим известно, каким образом производятся все постройки у русских. Эта крепость представляет стреляющим хорошую защиту против неприятеля, особенно против татар, которые не берут с собой в поле ни пушек, ни других орудий, кроме меча, лука и стрел. Внутри крепости ставят даже несколько полевых пушек, из коих стреляют, смотря по надобности».
Есть изображение этого сооружения в трудах Исаака Массы. Его часто называют изображением сражения с войсками Болотникова под Москвой. На деле там изображено сражение с ханом в 1591 г. Хотя формально этот рисунок иностранца, но фактически это перерисовка с русского изображения.
Можно сравнить с принятой в 20 веке реконструкцией щитов гуляй-города.
Хотя по Тимофееву ясно щиты были 1,5 м в ширину и 2 в высоту (и эта пропорция – с одной бойницей, подтверждена изображением), но на реконструкции щит метра в 3 в длину, т. е. менее удобные для перевозки и перемещения. Также на реконструкции колеса или полозья расположены вдоль щита, что является буквальной перерисовкой с рисунка Массы, но не учитывается своеобразие старорусской изобразительной техники – получается конструкция, неспособная к самостоятельному перемещению.
Слова Флетчера, что гуляй-город растягивали в двойную стену длиной в несколько километров и в промежутке менее чем в 3 метра, скорее относятся к обороне Оки. В остальных случаях, как и на изображении, гуляй-город должен был использоваться как обычный вагенбург.
Подобный гуляй-город впервые упоминается в разрядной повести о Молодинской компании 1572 г., что подтверждает слова Тимофеева, что его создание связано с Воротынским. Из описания видно, что гуля-город вначале стоял на берегу Оки, а затем был переброшен в тыл прорывавшемуся к Москве ханскому войску. Возможность быстрой переброски и можно назвать главным достоинством этого сооружения.
В разряде на 1572 г. гуляй-город подчинялся воеводам у наряда. Воеводы у обоза рядом с воеводами у наряда в Береговой рати на Оке упоминаются в 1574, 1575, 1576, 1588, 1591, 1598, 1600, 1604 гг. (это подтверждает слова Флетчера о «гуляевом воеводе»). В 1577 гг. был только один воевода у наряда и обоза, а в остальные года не было наряда и обоза (в 1601 г. наряд и обоз вначале предполагались, но затем были отменены). Подобная терминология подтверждает слова Тимофеева, что термин гуляй-город к концу 16 в. считался устаревшим. В разряде на 1591 г. это сооружение названо «дощаным городом» .
Смута
В период Смуты термин гуляй-город употребляли только поляки. Он известен в боях под Москвой в 1609 и 1611 гг. В условиях активного применения огнестрельного оружия классический щитовой гуляй-город не мог найти активного применения. Уже в кампании против первого Лжедмитрия стрельцы укрывались за подвижными турами – санями, набитыми сеном – изобретением, которое нашло широкое применение в войнах 17 в. В дальнейшем в полевых сражениях активно применяли окопы и надолбы. В этом контексте и нужно рассматривать использование гуляй-города.
Мархоцкий говорит о гуляй-городе, описывая сражения на Ходынке в 1609 г.:
«Мы отбросили их вплотную к городу и ушли с поля. А они вышли за нами с гуляй-городами, разместив в середине пехоту и арматы, а по бокам — конницу (больше всего которой было на правом крыле). (Гуляй-городы представляют собой поставленные на возы дубовые щиты, крепкие и широкие, наподобие столов; в щитах для стрельцов проделаны дыры, как в ограде.)
А мы, не зная, что неприятель пойдет следом, ушли к обозу за речку Ходынку. Она была хоть и маленькой, но обрывистой, так что отряду переправиться через нее было трудно. Здесь мы загородились от неприятеля, но не так, как следовало бы, поскольку, сойдя с широкого поля, оказались в месте более узком. Из обоза к нам прибыло четыреста человек свежей польской пехоты с несколькими небольшими пушками. Они встали на берегу той самой Ходынки. Напрасно тогда мы выстраивались [к бою], имея возможность уйти без потерь.
Тут со своими гуляй-городами подошли москвитяне. Наши не знали о гуляй-городах; завидев неприятеля, они решили, что наступает только московская конница, и поскакали к ней через речку. Три казацкие хоругви встали во главе и пошли вперед, за ними поскакала гусарская хоругвь (тому кто ее вел, не стоит этим хвалиться). Когда казацкие хоругви оказались на поле, из гуляй-городов стали палить, и казаки повернули назад. А гусарская хоругвь пошла вперед и направилась прямо на конницу, надеясь, что если удастся ее смять, гуляй-городы будут нашими. В ответ открылась пальба, в хоругви пало несколько лошадей, но, несмотря на это, отряд налетел на конницу. Москвитяне же, в расчете на прикрытие из гуляй-города, держались так, что приняли на себя удар копий. Затем пошли и другие хоругви, но они уже ничего не изменили. Первая хоругвь, сколько смогла охватить своими рядами, гнала москвитян в спину, другие хоругви пошли в свой черед следом, остальные обратились на гуляй-городы: отбили ружья, посекли пехоту, в пушки впрягли лошадей, чтобы отвезти в обоз. Если бы мы проследили за московской конницей, победа была бы в наших руках.
Московская конница, которую оттеснила первая хоругвь, быстро уходила и, чтобы не было сумятицы, шла почти рядом с нашими. Если бы наши хоругви, не вмешиваясь не в свое дело, обратились на левое крыло, то мы бы одержали большую победу. Но произошла ошибка: хорунжий первой хоругви, который должен был следовать за своим предводителем, увидев сбоку москвитян, присоединился к тем, кто их преследовал. Хоругви, следовавшие за первой, решили, что она уже смята, и ни с того ни с сего показали спину. Москвитяне опомнились, насели на нас и погнали, разя, прямо в Ходынку. Свои гуляй-городы они отбили, потому что наши хоругви все до единой вынуждены были спасаться бегством (тогда-то мне ногу и прострелили). Но это было еще не все, чем Бог нас наказал. На реке Ходынке у нас было несколько сотен пехоты, — с ее помощью мы могли бы поправить дело. Но пехотные ротмистры, похватав хоругви, побежали первыми; так что, когда дойдет до битвы, плохо, если у пеших ротмистров будут кони.
Тем временем наше войско удирало к обозу. Хорошо, что там оказался Заруцкий с несколькими сотнями донцов. У речки Хинки, где мы поставили укрепления для защиты обоза, он повел ответную стрельбу из ручного оружия. Иначе неприятель ворвался б на наших плечах прямо в обоз. Хотя победа была рядом, мы лишились тогда всей пехоты, потеряли убитыми нескольких ротмистров; немало было убито и ранено товарищей, челяди, лошадей, множество важных персон попали в плен и были увезены в Москву.» .
В дневнике Будило бой на Ходынке описывается:
«Того же года, 5 июня. Шуйский, видя, что в большом лагере [польском] немного войска, выслал с гуляй-городами войско (причем силою выгонял его из города) с целию уничтожить лагерь. Гетман с войском, какое у него было, не стал дожидаться неприятеля у себя в лагере, а вышел против него из лагеря, встретил на реке Ходынке, мужественно сразился, войско его разорвало гуляй-городы, завладело пушками, пехоту и простой народ иссекло и остатки их, поражая, гнало до стен. Русские, бывшие в строю под городом, видя малочисленность нашего войска и расстройство его [при преследовании разбитого русского войска, напали на него]; наши смело встретили их, но, будучи расстроены и не имея возможности устроиться, бросили не только гуляй-городы и отнятые пушки, но и свою пехоту с пушками, которую русские окружили, и одних побили, а других живыми загнали в город» .
В Новом Летописце Ходынский бой описывается:
«Бояре же пошли против них с обозом; и бой был весь день, и начали московских людей осиливать, и конных людей столкнули с места, и пешие люди едва устояли, потому что пришел на помощь боярин князь Иван Семенович Куракин, а с другой стороны князь Андрей Васильевич Голицын да князь Борис Михайлович Лыков. И пришли они на литовских людей и на русских изменников, и их перебили многих людей, и топтали до речки Ходынки. Литовские же люди и русские воры многие со страху из таборов побежали. Так бы, не остановись московские люди у речки, и они бы, таборы покинув, побежали: такова московских людей храбрость была».
Т. е. русские гуляй-город назвали тогда обычно обозом.
Гуляй-город (hulay grodami) назван в дневнике Самуила Маскевича при описании боёв под Москвой в 1611 г.:
«4 апреля, в понедельник Святой недели, дано знать нам, что Просовецкий идет к столице с 15.000 войска. Пан Струсь вызвался идти отразить неприятеля полком своим, в коем было только 500 всадников; Гонсевский дал ему еще 100 коней и отправил с Богом. В четырех милях от столицы, пан Струсь встретил Просовецкого, шедшего гуляй-городом, то есть подвижною оградою из огромных саней, на которых стояли ворота с несколькими отверстиями, для стреляния из самопалов. При каждых санях находилось по 10 стрельцов: они и сани двигали и, останавливаясь, стреляли из-за них, как из-за каменной стены. Окружая войско со всех сторон, спереди, с тыла, сбоков, эта ограда препятствовала нашим копейщикам добраться до Русских: оставалось сойти с коней и разорвать ее. Так и сделали. При помощи Божьей, семисотный отряд наш ударил в неприятеля и разгромил его» .
В дневнике Будилы этот бой описывается так:
«Струсь встретил неприятеля в полуторы мили от Москвы. Неприятель, как только заметил наше войско, начал обставлять себя гуляй-городами, которые имел готовые и в которых были рогатины; но Струсь, не давая ему хорошо развернуться и укрепиться и, не смотря на то, что место было неровное и неудобно было двигаться в снегах, мужественно кинулся в битву, прорвал, хотя и не без потерь, гуляй-городы и выбил русских» .
Мархоцкий описывает:
«Схватка конницы не была слишком ожесточенной, но когда Просовецкого стали теснить, он, потеряв с двести человек, ушел в свои гуляй-городы. Чтобы атаковать их, у наших не было людей, поэтому на ночь они вернулись в город. А Просовецкий отступил на несколько миль со своим войском, дождался Ляпунова и некоторых других с большими силами. Соединился с ними Заруцкий. В Великий Понедельник. Все это стотысячное войско пришло под столицу и встало за Москвой-рекой у Симонова монастыря. Москвитяне сразу заняли монастырь, а вокруг, несмотря на многочисленность своего войска, расставили гуляй-городы» .
О гуляй-городе в Первом ополчении есть и русский источник. Прокофия Ляпунов в феврале писал из Переславля в Суздаль, что
«в кой, господа, час Иван Карназицкой со всей ратью ко мне придет и я, господа, в тот час пойду на Колмну со всеми людми, а дощатой, господа город, и наряд отпущаю на Коломну перед собою».
Из этих сообщений видно, что теперь гуляй-города представляли собой не щиты на колёсах, а повозки, усиленные щитами, т. е. вариант вагенбурга. Соответственно теперь была не функция быстрой переброски, а функция защиты на марше. В обоих случаях гуляй-города не использовали в качестве долговременной защиты. В первом случае – только для вылазки. Во втором – только в момент выдвижения Первого Ополчения к Москве. А затем стали Ополчение стало создавать «острожки». Кстати, если внимательно почитать приведённые польские дневники, то в обоих случаях полякам так и не удалось взять гуляй-город – максимум можно говорить о частичном и временном прорыве.
Также следует вспомнить, что во временя Богдана Хмельницкого гуляй-городами назвали штурмовые артиллерийские башни.
