Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать альт-исторический цикл Россия Прагматическая III, и сегодня речь пойдет о втором русском императоре – Иоанне III Петровиче. Рассказано будет о его характере, личной жизни, особенностях имперской внутренней политики в его правление, и многом другом.
Содержание:
Император Иоанн III
Говорят, что природа, хорошо постаравшись над одним человеком и одарив его многими талантами, берет отдых на его детях. В какой-то мере так случилось с сыном Петра I, цесаревичем Иоанном. Он не обладал выдающимися способностями в администрировании, чуждым ему оказалось и военное дело, за исключением флота, который он скорее любил на расстоянии, и просто не мешал развиваться, отдав все на откуп своему брату, великому князю Петроградскому. При этом Иван не был лишен определенных талантов, добился больших успехов в изучении языков, риторике и литературе. Сам по натуре он был сообразительным человеком, но чрезмерно романтичным и увлеченным, и не отличался значительной силой воли. Петр мало внимания уделял воспитанию собственных детей, всем занималась императрица Екатерина – но это не мешало Иоанну Петровичу видеть в отце пример для подражания, и чрезмерно идеализировать его. Так, до самой своей смерти Иван был убежден, что его отец не имел чрезмерного пристрастия к алкоголю, не одобрял выходки Всешутейшего собора, и не был достаточно жестким и даже жестоким человеком. Лишь один крупный недостаток отца цесаревич признавал – любвеобильность, но считал это вполне естественным, тем более Петр всегда выказывал первейшее внимание именно его матери.
С ранних лет Иван Петрович старался во всем следовать своему отцу – или, по крайней мере, идеализированному образу своего родителя. Цесаревич активно приобщался к наукам, а в возрасте 10 лет под анонимной личиной дворянина Ивана Петрова отправился в Европу, посетив Священную Римскую империю, Францию и Испанию. Там он стал свидетелем опустошительной войны за испанское наследство, и под ее впечатлением проникся нотками пацифизма. Впрочем, это не помешало ему после возвращения домой в 1711 году поступить в распоряжение отца, а затем и великого князя Невского, которые воевали то со шведами, то с турками и татарами. Тогда же цесаревич показал полное отсутствие военных способностей, но в то же время оказался неплохим организатором и любимцем широких солдатских масс. Здесь вообще проявился, вероятно, самый большой талант Ивана – он считал, что как наследник престола должен быть как можно ближе ко всем сословиям в государстве, дабы потом править справедливо, и потому не делал различий между простыми солдатами и офицерами, интересовался делами рядовых, в некоторых случаях даже оказывал помощь младшим чинам. Тем самым он быстро заслужил уважение и почтение гвардейцев и всей армии, что быстро сделало любые попытки оспорить его статус как наследника престола невозможными.
Кроме того, уже с начала 1710-х годов о еще молодом цесаревиче стала распространяться народная молва как о «народном царе», при котором жить будет лучше, чем при Петре. Самого Петра это, само собой, насторожило, и он взял своего наследника в ежовые рукавицы, а также инициировал тайное следствие по возможным контактам Ивана с заговорщиками, чем вызвал возмущение со стороны своей супруги. Тем не менее, и следствие, и личные наблюдения царя ничего опасного и компрометирующего не выявили, не считая разве что некоторой наивности наследника. Тогда Петр решил использовать популярность своего сына, и стал формировать различные коллегии и комиссии во главе с ним – профессионалы из состава таких организаций делали всю работу, а народный любимчик ее таким образом легализовывал. Но получилось еще лучше, чем хотел того государь, ибо цесаревич ответственно воспринимал свои назначения, и старался тщательно разбираться в вопросах и проблемах регионального управления. Так, во главе с особой коллегией он в 1718 году посетил Башкортостан, чем сильно впечатлил этот недавно мятежный народ, а затем в течении двух лет регулярно посещал различные города Поволжья. С 1721 по 1723 год он работал на территории казачьих войск, а в 1724 по настоянию отца прибыл в Прибалтику, ближе к столице, и добился быстрого сближения русских властей с местным населением.
Да, цесаревич Иоанн не был великим человеком, и у него не было выдающихся управленческих, военных или дипломатических способностей, но он умел воодушевить и сплотить людей, и пользовался любовью любых слоев населения, вне зависимости от сословной или религиозной принадлежности. Умиравший Петр I был твердо уверен, что передает империю в надежные руки – тем более что Ивану предстояло править не одному, а при поддержке отцовских кадров и многочисленной родни. Передача власти от отца к сыну прошла без особых затруднений, никаких заговоров и акций протестов не последовало. В результате этого цесаревич сразу после смерти Петра стал выполнять функции главы государства, а спустя две недели был коронован как император Иоанн III.
Семейная жизнь
Супругу Иоанну III подбирали тщательно, с четким осознанием важности того, кто станет будущей царицей России. Сам цесаревич мало интересовался подобными вещами, и целиком смирился с волей родителей. Однако переговоры все шли и шли, а супругу найти не получалось. Жених тем временем колесил по Европе, и попал в Дрезден, в гости к Августу II Сильному. Там он встретил Шарлотту Кристину Софию Брауншвейг-Вольфенбюттельскую, представительницу Брауншвейгской ветви Вельфов. Ее кандидатуру в будущие императрицы активно продвигал сам курфюрст, надеясь таким образом получить влияние при русском дворе, да и сам Петр таким образом надеялся породниться с австрийским правящим домом – родная сестра принцессы была супругой будущего эрцгерцога Австрии и императором Священной Римский империи, Карлом фон Габсбургом, который в то же время претендовал на корону Испании. Невеста русскому цесаревичу понравилась, и если до этого переговоры шли вяло, то после его письма отцу процесс значительно ускорился. В конце концов, в 1711 году, перед отъездом в Россию, Шарлотта Кристина София и Иоанн сыграли свадьбу в Дрездене.
Брак этот получился неоднозначным. София, как стали именовать немку в России, не хотела выходить замуж за русского цесаревича, и согласилась лишь под давление родственников. До нее постоянно доходили мрачные слухи о русских порядках, нищете, жестокости нравов и о том, что ее отправят в монастырь, если она быстро не родит цесаревичу сына. Частично эти опасения оправдались, так как после отъезда мужа в действующую армию София оказалась в Петрограде, где с условиями проживания все было далеко не идеально. Кроме того, у нее возникли конфликты с некоторыми членами высшего света – царевной Натальей Алексеевной, фавориткой Мартой Скавронской, и многими другими. Однако непосредственно царица Екатерина встретила брауншвейгскую принцессу очень доброжелательно, и сразу же взяла ее под свою опеку, а братья и сестры Иоанна быстро сдружились с Софией. Сам цесаревич хоть и находился много в разъездах, но до 1725 года постоянно вел переписку со своей супругой, старался почаще ее навещать, и оберегал ее от лишних потрясений. Своим родственникам в это время цесаревна писала, что целиком счастлива и удовлетворена браком, а некоторые сложности жизни в России являются лишь временными неудобствами.
В плане продолжения династии брак с Шарлоттой Кристиной Софией оказался достаточно успешным. Всего она родила Иоанну III шестерых детей, пятеро из них выжили и отличались крепким здоровьем:
- Петр Иванович (1712-1788), цесаревич, будущий император Петр II. Отличался очень прагматичным характером, циничными взглядами на политику и непоколебимой силой воли. По воспоминаниям вдовствующей императрицы Екатерины, являлся концентратом лучших черт своего деда, Петра Великого, и при этом был лишен большинства его недостатков. Женат на Луизе Ульрике Прусской.
- Александр Иванович (1716-1778), царевич, герцог Померанский. Композитор, художник, выдающийся деятель культуры как России, так и Германии. Женат на Анне Амалии Прусской, с которой отлично сошелся по характеру и увлечениям, из-за чего пара Александра и Анны стала известна в Германии как самый счастливый и крепкий супружеский союз. Оставил потомство, которое за несколько поколений целиком германизировалось.
- София Ивановна (1718-1794), царевна. Замуж не вышла. Как и брат Александр, увлекалась искусствами и благотворительной деятельностью, но обладала также определенными амбициями. Была очень близка к своему старшему брату, Петру.
- Наталья Ивановна (1720-1790), царевна. Отличалась острым умом и прагматичным мышлением, часто из-за этого конфликтовала со своим романтичным отцом, но при этом была одной из самых любимых внучек вдовствующей императрицы Екатерины. По планам еще своего деда, Петра Великого, вышла замуж за наследника прусского престола, Фридриха фон Гогенцоллерна, будущего короля Фридриха II. Обе беременности закончились выкидышами. Несмотря на это, имела очень хорошие отношения со своим супругом, и активно поддерживала все его начинания, как военные, так и мирные. Стала одним из главных сторонников русско-прусского союза в самой Пруссии, вслед за Фридрихом Великим стала культовой фигурой в народной памяти вплоть до конца XIX века.
- Анна Ивановна (1721-1768), царевна. Вышла замуж за Антона Ульриха Брауншвейгского, который переехал ради брака в Россию, и поступил на русскую службу. При дворе Брауншвейгское семейство не имело никакого серьезного веса, но сохраняло хорошие отношения с императорами, благодаря чему в 1740 году Антон Ульрих получил наследственный титул великого князя Брауншвейгского. Дети Анны и Антона внесли значительный вклад в развитие и русификацию Прибалтики в последующие десятилетия.
Частые роды подточили здоровье брауншвейгской принцессы, и шестая беременность, случившаяся в 1724 году, протекала со значительными осложнениями. По мере роста живота София была вынуждена ограничить свою активность, а затем и вовсе перестала передвигаться сама, постоянно лежа в кровати или передвигаясь на специально сделанном для нее кресле на колесах. А на седьмом месяце у нее случился выкидыш, после которого у цесаревны развилась горячка. С большим трудом она смогла выкарабкаться с края смерти, но стало ясно, что больше рожать Софии нельзя. Кроме того, выкидыш окончательно подорвал ее здоровье, она сильно ослабла, и более не могла путешествовать или заниматься какой-то заметной физической активностью, похудела, стала часто болеть. Все свое время она стала проводить в Петрограде или Царском Селе, при императрице Екатерине, а после того, как государем стал Иоанн III – новой императрицей была провозглашена уже сама София. Правда, высокие требования, сложившиеся к супруге главы православной империи, оказались для нее неподъемными, потому она большую часть переложила на свою свиту, а сама почти всегда находилась рядом с теперь уже вдовствующей царицей. Отношения между Софией и Иваном после этих событий окончательно охладели, и лишь высочайший для женщины статус в России мешал брауншвейгской принцессе отправиться домой. Так она и жила в Петрограде, не играя особо большой роли, вплоть до 1732 года, когда ее нашли мертвой в собственной постели в возрасте 38 лет.
Как и его отец, император Иоанн III был падким на женщин. Правда, за Петром Великим по количеству любовниц и фавориток он угнаться не мог, потому похождения его были куда скромнее, как по размаху, так и по результатам. Кроме того, он все же ввел для себя некоторые ограничения, и не спешил соблазнять замужних дам, хоть и не отвергал их внимание при взаимном интересе. Однако все эти связи были случайными, недолгими, и не заканчивались ничем – официально внебрачных детей у Ивана не было. С фаворитками все тоже было очень просто – всю свою жизнь он оставался привязан к одной-единственной женщине, с которой он также не оставил потомства. Правда, его выбор фаворитки оказался не просто неординарным, а даже скандальным – ибо ей стала Мария Кантемир, бывшая любовница Петра Великого, которая даже родила несколько братьев и сестер Иоанна, а теперь переключилась на сына своего первого высочайшего покровителя, который был близкого с ней возраста [1]. Эта связь была самым темным пятном на репутации императора, но учитывая, насколько вольные нравы царили при дворе после правления Петра I, а также личные качества Марии Кантемир, многие, включая вдовствующую императрицу Екатерину, сквозь пальцы смотрели на увлечение государя. Единственное, против чего Екатерина высказывалась твердо – это против брака Иоанна и Марии после того, как умерла законная императрица София. Будучи послушным сыном, царь отказался от этой идеи, но это не помешало его связи с дочкой молдавского господаря, которая следовала за ним во всех его поездках по империи, и оказывала ему поддержку во всех начинаниях. Сама Мария надолго переживет своего второго высочайшего покровителя и любовника, но после его смерти облачится в траур, и будет вести относительно тихую и спокойную жизнь в столице, занимаясь покровительством наукам и театру.
Царскосельцы и москвитяне
При Петре Великом придворные партии как таковые не существовали – весь двор был един в своем подчинении царю, а попытки фрондерства или ухода в оппозицию подвергались даже не преследованиям, а банальной бытовой дискриминации, которую стимулировали сам государь и его приближенные, включая даже хитрого Меншикова. Но после смерти Петра все сильно изменилось – больше не было достаточно сильных и авторитетных фигур, способных сдерживать развитие придворной политики, и та стала постепенно усложняться, создавая условия для формирования пока еще неофициальных политических партий. Ситуация осложнялась тем, что новый император в таких сложностях политики был не силен, и мог попасть под влияние не тех людей. Однако здесь из тени брата и супруга неожиданно вышла вдовствующая императрица Екатерина. На момент коронации Иоанна III ей было уже 50 лет, но она все еще имела крепкое здоровье, волевой характер и склад ума, вполне достойный супруги Петра Великого. Дабы не допустить появления пагубного влияния на своего сына, и создать ему массовую и верную поддержку при дворе, она еще с 1722 года вместе с братом стала сколачивать вокруг себя кружок верных людей. Собирались они, как правило, в ее личном дворце, вокруг которого уже в начале 1720-х годов сформировалось поселение Царское Село. Несмотря на то, что после 1725 года все основные собрания стали происходить уже в Петрограде, кружок, став полноценной придворной партией, сохранил первоначальное название, а сторонников Екатерины стали называть царскосельцами.
Вдовствующая императрица играла среди царскосельцев доминирующую роль, но были и другие знаменитые и влиятельные персоналии, которые считались общепризнанными лидерами сторонников Екатерины. Первым из них стал Александр Меншиков, которому только императрица могла обеспечить безопасность и сохранение его статуса в империи. Положение «Данилыча» после 1725 года вообще оказалось весьма шатким, из-за чего он был вынужден даже умерить свое воровство, но все равно периодически напрашивался на повторение «экзекуций» со стороны Екатерины. Другим лидером мнений, даже более влиятельным, чем Меншиков, стал «железный патриарх» Филарет II, в миру – Никита Михайлович Невский, младший брат императрицы. Даже без родственных связей он бы примкнул к царскосельцам, ибо лишь те выступали за реорганизацию и очищение церкви, которые проводил патриарх. Еще одним активным участником придворных интриг стал младший сын царицы, великий князь Александр Петроградский. Он всегда поддерживал своего старшего брата, но так как тот был не силен в политике, то сам стал вмешиваться в нее, хотя формально продолжал службу на флоте, и всячески способствовал его развитию. Он же был дополнительной гарантией безопасности Меншикова, так как был женат на его дочери, Марии. Были и фигуры меньшего масштаба – умелый управленец Гавриил Головкин, хитрый Андрей Остерман, Петр Толстой, великий князь Петр Романович Невский, ставший военным министром. Именно среди царскосельцев оказались наиболее талантливые и прогрессивные умы России, и они оказывали вдовствующей императрице и Иоанну III всяческую поддержку в продолжении и углублении реформ Петра Великого.
Параллельно с прогрессивной партией началось быстрое формирование ее главного придворного оппонента. Само собой, что против сторонников радикальных реформ Петра I выступили консерваторы, настроенные на хотя бы частичный откат к старым, допетровским порядкам. Местом собраний и главным оплотом ее сторонников стала старая столица, Москва, из-за чего саму партию прозвали Московской, а ее членов — москвитянами. Первоначальным ее лидером стал Федор Апраксин вместе с братьями, но уже к концу 1720-х годов доминирующую роль в ней стали играть Дмитрий Голицын и трое Долгоруковых – Иван, Василий и Алексей. Определенные симпатии консерваторам выказывал великий князь Алексей Московский, который в своем дворце на Воробьевых горах даже проводил собрания местной традиционалистской публики, но напрямую к партии не примыкал. Идеология партии была достаточно простой – отстаивать старые порядки, добиваться отмены реформ Петра Великого, и сопротивляться новым преобразованиям, которые могут прийти в голову сторонникам вдовствующей императрицы. Кроме того, Московская партия получилась явно сословной – подавляющее большинство ее представителей были дворянами, причем не рядовыми безземельными, а помещиками различной величины. Много среди консерваторов было и князей, и священников, оппозиционных реформам патриарха Филарета.
Несмотря на то, что партии как уже устоявшиеся явления сформировались лишь к концу 1720-х годов, противостояние царскосельцев и москвитян началось уже сразу после воцарения нового императора. Несмотря на то, что консерваторам при Иоанне III стало свободнее дышать, и они уже могли открыто выражать свои протесты, давить на власть и напрямую противостоять ей им не давали, а любое тихое фрондерство натыкалось на достаточно жесткие действия со стороны различных структур вплоть до Тайной канцелярии. Повлиять на Иоанна III консерваторы также не могли, по той простой причине, то государь привык слышать и слушать всех, а москвитяне были представлены в основном аристократами и крупными помещиками. Кроме того, он почти всегда отсутствовал в столице, из-за чего дело приходилось вести с вдовствующей императрицей. Екатерина, будучи мудрой женщиной, не стала откровенно преследовать инакомыслящих, и не давила на них так, как это делал Петр Великий. Более того, с консерваторами она вела диалог, и даже заключались некоторые союзы – так, великий князь Московский, остававшийся достаточно долго холостым, женился на Екатерине Долгоруковой, которая была на 12 лет младше него, а Михаил Голицын, брат Дмитрия, всегда оставался в почете, и считался одним из лучших полководцев России. Периодически делались определенные реверансы в сторону «москвитян», они получали уступки в мелких вопросах, их не дискриминировали по службе, и свободно допускали в государственный аппарат и на командные должности в армии и флоте. Однако подобная уступчивость императрицы Екатерины была лишь ширмой – ни по одному действительно важному вопросу она никогда не делала сколь-либо значительных уступок консерваторам, и отстаивала реформы с упорством, достойным ее великого супруга [2]. Из-за этого наличие оппозиции царской власти на деле являлось фикцией, борьба за власть при дворе не выходила за рамки обычной возни и подсиживания друг друга на выгодных должностях, а вся полнота реальной политической, административной и военной власти в империи сохранялась за узким кругом людей, принадлежащих к дому Романовых и его боковым ветвям.
Развитие реформ
Император Иоанн III оказался весьма своеобразным правителем. По факту он был самодержавным, т.е. абсолютным монархом, но всей полнотой своей власти пользоваться не умел, да и не хотел. Практически все свое правление он провел в поездках по стране, много времени проводил в Киеве, Казани и Астрахани, и в столицу прибывал лишь для зимовки, да и то не каждый год. Делал он это по своей воле, и был искренне убежден в том, что делает все правильно. Впрочем, существовала и другая версия – слухи твердили, что умный, но слабовольный Иван сам понимал свои недостатки, и потому максимально удалился от столицы и интриг, чтобы эти недостатки не сказались негативным образом на государстве. Само собой, что при таком раскладе в Петрограде образовался вакуум власти, да и кому-то постоянно требовалось следить за внешней политикой государства, развитием реформ Петра Великого, и многим другим. Все эти обязанности взяла на себя вдовствующая императрица Екатерина, которая фактически возглавила государство при полном согласии своего венценосного сына. Иноземные послы, прибывая в Петроград, в первую очередь шли на поклон к ней, министры регулярно посещали ее что в столице, что в Царском Селе, а заседания Верховного Совета вообще никогда не проходили без участия вдовствующей императрицы. С 1725 года она отказалась практически ото всех удовольствий и сторонних занятий, перепоручив их своим приближенным придворным дамам, и целиком посвятила остаток своей жизни управлению огромной империей, и продолжению реформ покойного супруга.
В первую очередь в России продолжала стремительно развиваться вестернизация. Из Европы еще при Петре была завезена традиция различного рода обществ высшего света, но именно при Иоанне III эти общества стали повсеместным явлением. Их тематика была различной, как и род деятельности – от помощи императору и вооруженным силам до меценатских сообществ, покровителей детских домов, приютов и рожениц. Почти каждый знатный или богатый житель крупных городов теперь считал для себя обязательным состоять в какой-либо организации, даже если участие его сводилось к чисто номинальным обязанностям. Продолжала развиваться культура ассамблей, т.е. вечерних собраний, которые при Петре I были обязательными для всех. При его наследнике посещение подобных мероприятий стало уже не обязательным, но это мало что изменило – петровское поколение уже привыкло к шумным сборищам, а более молодые люди и вовсе считали это куда более выгодным времяпровождением, чем тихое дурение в одиночестве, в своих поместьях и домах. Быстро развивался театр – в Петрограде было отстроено отдельное здание для него, и представления стали показывать регулярно, как с русскими актерами, так и с заезжими иноземцами. Первоначально покровительство театру взяла на себя сестра Петра I, Наталья Алексеевна, но после ее смерти эстафету перехватили Мария Кантемир и царевна Маргарита, внебрачная дочь императора и Марты Скавронской. При них театр в столице расцвел, и очень скоро представления стали давать не только в Петрограде и окрестностях, но и других крупных городах империи.
Продолжали меняться общественные реалии и административная система государства. В 1732 году была доработана сословная система империи – слили в одно два состояния, разночинцев и мещан, дав им одинаковые права и обязанности. При этом одна привилегия – право избирать градоначальников – была вынесена за рамки сословий и состояний, и вместо нее был введен имущественный ценз. Несмотря на слияние, бытовое разделение на разночинцев и горожан все равно на какое-то время сохранилось, но постепенно эти два понятия стали сливаться вместе. В рамках всего государства в том же году последовала большая административная реформа – благодаря эффективно налаженной работе ВУЗов страны, в России появилось достаточное количество образованных чиновников [3], что позволило усовершенствовать деление государства на субъекты. Были несколько переделаны границы губерний, а между рангами губернии и уезда введена новая единица – область. Она являлась еще одной «централизованной» административной единицей, губернатор (областной глава) назначался генерал-губернатором (губернским главой). В то же время на низовом уровне самоуправление было расширено – теперь не только города и общины, но и волости получили выборную управу. Поднимался также вопрос об установлении выборности уездных властей, но при Иоанне III они так и остались назначаемыми из центра.
Развитие Петрограда после 1725 года продолжилось. Углублялись каналы, строились каменные набережные, развивалась городская инфраструктура. Границы центра города постоянно расширялись, трущобы низших слоев общества переезжали все дальше – правда, в городской казне на их переселение всегда выделялись средства, так как без рядовых работников дальше расширять и поддерживать жизнь столицы было сложно. Устье Невы и морской канал к Кронштадту, и на глубокую воду Финского залива углублялись, и к 1731 году уже можно было забыть об ограничениях по осадке при строительстве кораблей. Строились верфи – помимо Невского и Кронштадтского адмиралтейства, появились частные купеческие судостроительные предприятия, и небольшие мастерские по постройке и обслуживанию речных барж, с помощью которых транспортировались грузы по городу и вне его. Строились мануфактуры, хотя самой крупной еще долгое время будет оставаться Охтинская пороховая фабрика. Было отстроено большое каменное здание государственного архива, и все ценные бумаги, имеющие значение в масштабах империи, в 1727 году были перевезены из Москвы в Петроград, дабы спасти их от частых пожаров, которые случались в старой столице.
Вооруженные силы империи также не останавливались в своем укреплении, и с каждым годом приобретали все новые особенности и сильные стороны. В армии усиливалась дисциплина и подготовка, появились новые разновидности кавалерии – гусары и кирасиры, гарнизонные полки были преобразованы в милицию – полурегулярную пехоту, которая в мирное время использовалась в том числе на местном строительстве, что позволило реализовывать большое количество небольших региональных проектов. Была усовершенствована система подготовки рекрутов, как для армии, так и для флота. Сам флот постоянно развивал свою инфраструктуру, и вел интенсивную боевую подготовку, чему способствовало покровительство императора и великого князя Петроградского. В военном судостроении окончательно сложилась русская система проектирования и постройки боевых кораблей [4]. Сами флоты стали делиться на боевые эскадры – минимальные самостоятельные единицы, которые формировались не только в военное, но и мирное время, и проводили общие учения с целью улучшения сплаванности. Появились особые зоны для отдыха личного состава, в том числе за границей (в Померании), а также отдельные армейские и флотские суды, которые вершили правосудие в вооруженных силах согласно уставам. Улучшалась и система логистики – созданная еще великим князем Невским, она ревностно сохранялась и развивалась как в теории, так и на практике. В целом, Русская Императорская армия и Русский Императорский флот уверенно шли к заветной цели – стать самой могущественной военной силой в Европе, что должно было обеспечить России защиту всех ее интересов, текущих и будущих.
Русская Православная церковь при Иоанне III переживала непростые времена. Патриарх Филарет II заслужил немало проклятий, нажил множество врагов, но упорно продолжал проводить церковные реформы и очищать церковь от различного рода приспособленцев. Зафиксировано как минимум четыре покушения на всесильного «железного патриарха», но все они завершились провалом, а заказчики убийств быстро выявлялись и наказывались со всей строгостью имперских законов. Филарета уже невозможно было остановить – тем более что к концу 1720-х годов его уже поддерживали большинство священнослужителей, особенно среди низших слоев духовенства. А еще спустя 10 лет, к 1739 году, основной массив реформ Русской Православной церкви оказался завершен. Теперь она уже не представляла собой всесильную и всемогущую организацию, способную бросить вызов светским властям, утратила экономическую самостоятельность, присмирела, и занялась тем, для чего и создавалась – духовным воспитанием христианского общества. РПЦ по своей организации и влиянию стала похожа на протестантские церкви, хоть и оставалась в значительной мере централизованной, и при необходимости работала в государственных интересах. Достигнув полного подчинения церкви своему видению, Филарет сделал еще один большой шаг, который должен был способствовать преодолению Раскола. Он и раньше активно сближался со старообрядцами, разрешил печать их литературы, фактически способствовал возрождению старообрядческого духовенства, которое переживало в конце XVII века тяжелые времена. А в 1739 году он пошел на радикальное решение, и предал анафеме патриарха Никона, который своей деятельностью спровоцировал Раскол. Подчиненная Филарету церковь выказала лишь слабое сопротивление этому событию, но старообрядцы восприняли это как большой шаг к примирению. Был начат диалог, и стала закладываться основа для объединения ранее разделенной церкви в единую структуру, хотя при Филарете II этот процесс так и не будет завершен.
Все эти реформы проходили почти без участия Иоанна III, который в лучшем случае наблюдал за их выполнением во время своих поездок по губерниям и наместничествам. Однако были и те преобразования, которые он инициировал сам, в основном по части превознесения русской культуры, и придания Российской империи не только современного европейского, но и прогрессивного русско-славянского колорита. Так, при нем многие иноземные термины стали заменяться исконно русскими или славянскими аналогами. Крупнейшим проявлением этого процесса стала русификация званий в армии и на флоте – от разного рода шаутбенахтов, фельдцейхмейстеров и прочих было решено отказаться в пользу русских или русифицированных иностранных слов, более простых в употреблении. Он же отклонил проект переименования Петрограда в Петербург, и настаивал на том, чтобы языком общения при дворе всегда был русский, а не английский, немецкий или французский.
Но самое важное – в своей борьбе за «русскость» империи, он во время своих странствий стал целиком и полностью пересматривать государственную идею. Идея о Третьем Риме уже при Петре Великом воспринималась как нечто второстепенное и второсортное, так как государь и его сподвижники были сугубо прагматичными людьми, и не видели в уподоблении России двум погибшим Римским империям ничего практичного и выгодного. А Иоанн III идею Третьего Рима и вовсе недолюбливал, считая, что ее вместе с Расколом в Россию привнесли греческие священнослужители, подчинявшиеся Вселенскому патриархату, который, в свою очередь, сотрудничал с турками. Он даже строил теории заговора о том, что турки с помощью этих идей и навязывания греческого обряда стремились разделить и ослабить русский народ. Потому уже с 1725 года идеи Третьего Рима стали вытесняться из использования и забываться, упоминать его разрешалось лишь в разрезе сугубо Русской Православной церкви как независимой наследницы независимых христианских церквей Рима и Византии [5]. Вместо нее стал делаться упор на прошлое Руси, времена ее единства и расцвета при Владимире Великом и Ярославе Мудром. Во главу угла встали идеи о возрождении единого восточнославянского государства, восстановлении старой исторической западной границы между Европой и Русью, объединении всех тех, кто называл себя русскими. Параллельно с этим делался акцент, что Русь была полноценным членом европейского политического мира, и потому ее возрожденный вариант в лице России также должен занять по праву наследника соответствующее видное место – что включало в себя расширение торгового, экономического, политического и военного влияния государства. Декларировалось и то, что Россия, как самое большое и сильное славянское православное государство, должна взять на себя ответственность за весь славянский мир, и вести справедливую политику по защите христианства, но и не притесняя разного рода меньшинства, в первую очередь мусульман. Фактически эта идея Иоанна III просто подытоживала то, что начало формироваться еще при Петре I, и определяла весь будущий облик империи как восточнославянского государства, претендующего на одну из ведущих ролей в европейской и мировой политике, с вполне конкретным направлением политической экспансии в сторону Польши и на Балкан. И хотя конкретное формулирование национальной идеи России произойдет лишь в конце столетия, основу для нее создаст именно сын и наследник Петра Великого, за что в начале XIX века станут называть Отцом Нации.
Примечания
- Довольно скандальный и возмутительный момент, но с учетом вольных нравов XVIII века такое сложно назвать чем-то из ряда вон выходящим. Любовные связи сыновей с любовницами отца случались, к примеру, в истории Бурбонов, а уж среди аристократии и германских князьков таких историй хватало с избытком. А тут Мария Кантемир вообще младше Ивана, т.е. по возрасту никаких странностей нет, и единственной проблемой является лишь то, что у Марии остались дети от Петра. Но такой уж он, галантный XVIII век…
- Как говорится – держи друзей близко, а врагов – еще ближе.
- С начала расширения образования в империи уже больше поколения прошло, а к концу правления Иоанна III – так все два. Если за это время таки занимались делом люди, а не в лапту играли, то количество образованных кадров для составления вполне продвинутого чиновничьего аппарата уже должно быть минимально достаточным.
- Об этом уже было рассказано в отдельном подцикле статей.
- ИМХО, только в таком смысле идея Третьего Рима и имеет право на существование в России.
