Эскадренный броненосец «Евстафий»

В начале октября 1903 года управляющий Морским министерством вице-адмирал Ф. К. Авелан был обескуражен донесением главного командира Черноморского флота и портов Черного моря вице-адмирала Н. И. Скрыдлова. Оказалось, что тот отдал «категорическое приказание» Севастопольскому порту вести работы на только что начавшем строиться эскадренном броненосце «Иоанн Златоуст» такими темпами, чтобы осуществить спуск его на воду осенью следующего года – к празднествам по случаю полувекового юбилея Севастопольской обороны 1854-1855 годов. Так что слабость к «трудовым подаркам» по случаю памятных дат наши руководители питали задолго до революции. К счастью, в морском ведомстве нашлись здравомыслящие люди и не поддержали такую инициативу. Ведь ее реализация не только бы поглотила двухлетний кредит, выделенный на стапельные работы, но и негативно отразилась на их качестве. Да и сам Федор Карлович, зная российскую исполнительность, заметил, что «будет весьма прискорбно, если все жертвы и усиленный труд не достигнут своей цели и броненосец останется на стапеле» к началу предстоящих торжеств. Однако он не мог предположить, что история постройки последних отечественных кораблей додредноутного типа по ряду причин затянется чересчур надолго.

* * *

Освещая общий ход выполнения кораблестроительных программ 1895, 1898 и 1899 годов, государственный контролер генерал П. Л. Лобко в своем отчете за 1901 год отмечал, что, в случае сохранения набранных промышленностью темпов, к середине 1903 года российские казенные и частные верфи могут столкнуться с необходимостью сокращения объемов производства, если не получат новые заказы. Некоторым заводам это грозило крахом, не говоря уже о массовых увольнениях рабочих и утрате с большим трудом накопленного опыта.

23 октября 1902 года аналогичная мысль прозвучала и в докладе управляющего Морским министерством адмирала П. П. Тыртова, который для загрузки предприятий просил ассигновать на 1903-1904 годы, в счет будущей кораблестроительной программы, 50 млн. рублей.

Тревога за состояние дел в отечественном судостроении передалась императору Николаю II, который повелел обсудить сложившееся положение в Особом совещании, заметив при этом, что

«судостроение не может приостанавливаться без самых вредных для государства последствий».

На состоявшемся 9 декабря совещании министр финансов граф С. Ю. Витте умерил аппетиты П. П. Тыртова, согласившись выделить на 1903 год на новые заказы только 12 млн. рублей. Такие же ассигнования утвердили и на 1904 год. Отпущенные средства в первую очередь предназначались для строительства четырех эскадренных броненосцев – по две единицы для Балтийского и Черного морей. Тип будущих кораблей предварительно рассматривался на совещании 20 декабря под председательством начальника Главного морского штаба (ГМШ) вице-адмирала Ф. К. Авелана. Поначалу решили остановиться на типе эскадренного броненосца «Бородино», устранив выявившиеся в его конструкции недостатки и увеличив калибр средней артиллерии со 152 до 203 мм при том же числе стволов. Выбранный прототип признавался годным и для Черного моря – он обеспечивал сильный по носовым курсовым углам огонь, что отвечало специфической задаче черноморских броненосцев (борьба с укреплениями Босфора) и в то же время удовлетворяло «высочайшему указанию» о возможности их плавания в океане. Очевидно, царское правительство не оставляло надежд на получение права на проход русскими кораблями проливов Босфор и Дарданеллы.

Однако выполнение этих условий в конечном итоге выливалось в разработку совершенно нового проекта корабля водоизмещением около 16 000 тонн, что требовало гораздо больше времени. Руководство же настаивало на том, чтобы приступить к строительству новых броненосцев уже в 1903 году.

В сложившейся ситуации Морскому техническому комитету (МТК), Балтийскому заводу и главному корабельному инженеру С.-Петербургского порта поручили до 15 января 1903 года выяснить возможность разработки проекта «измененного “Бородино”» с тем, чтобы уже с 1 марта приступить к постройке кораблей. В случае отрицательного заключения предлагалось остановиться на выбранном ранее типе безо всяких корректив, с сохранением прежнего (13 500 тонн) водоизмещения, а для Черного моря рекомендовалось повторить тип строящегося эскадренного броненосца «Князь Потемкин Таврический». Последний хотя и имел меньшую (на 2 узла) скорость хода, но обладал перед броненосцами типа «Бородино» преимуществом «в своей низкосортности».

В конечном итоге остановились на последнем предложении, полагая, что в турецком флоте (потенциальном противнике России в Черноморском регионе) не имеется даже таких кораблей. Для Балтики же решили увеличить водоизмещение вновь проектируемых кораблей до 16 500 тонн.

20 января 1903 года ГМШ, по указанию управляющего Морским министерством вице-адмирала П. П. Тыртова, поручил МТК рассмотреть вопрос о целесообразности увеличения калибра средней артиллерии со 152 до 203 мм и выяснить, не задержит ли выполнение этого пожелания готовности будущих кораблей. Положительное заключение МТК совпало с предложением великого князя Александра Михайловича заменить на черноморских броненосцах четыре угловых 152-мм орудия в нижнем каземате на 203-мм. 31 января МТК обратился к командованию Черноморского флота с просьбой высказать мнение о планируемых изменениях в вооружении и бронировании: в частности, предполагалось заменить небольшие по размерам и сложные в изготовлении из-за кривизны броневые плиты казематов 152-мм орудий более крупными и простыми по конфигурации; предусмотреть примерно одинаковые, особенно в оконечностях, углы обстрела орудий среднего калибра; заменить, если окажется возможным, четыре 152-мм орудия в нижнем каземате или отдельных казематах спардека, на то же число орудий, хотя бы за счет уменьшения числа первых; ускорить подачу боезапаса, разместив погреба под броневой палубой; увеличить число 47-мм или даже 75-мм орудий противоминной обороны корабля. Ознакомившись 24 марта с предварительными выкладками чертежной Севастопольского порта, на который возлагалось составление рабочих чертежей головного корабля, МТК нашел более целесообразным размещение 203-мм орудий в угловых казематах спардека, так как при более высоком расположении над уровнем воды возрастала их боевая эффективность. Однако отсутствие на тот момент отчетных чертежей и полных данных по кораблестроительным элементам эскадренного броненосца «Князь Потемкин Таврический» не позволило окончательно решить вопрос об установке новых орудий. Поэтому, чтобы не заниматься разработкой нового проекта и не откладывать постройку кораблей, приняли решение ограничиться лишь корректировкой имеющегося теоретического чертежа с увеличением водоизмещения на 200 тонн, что вызывалось необходимостью улучшения броневой защиты артиллерии. Изменения же в вооружении, в том числе и установку 203-мм орудий, но с сохранением общей численности средней артиллерии (16 стволов), разрешалось вводить лишь после выяснения остойчивости прототипа – броненосца «Князь Потемкин Таврический».

26 марта новый управляющий Морским министерством вице-адмирал Ф. К. Авелан распорядился выдать наряды на строительство двух эскадренных броненосцев для Черного моря типа «Князь Потемкин Таврический» без изменений в артиллерийском вооружении. Постройка головного поручалась Лазаревскому адмиралтейству Севастопольского порта, второго – Николаевскому адмиралтейству. По мнению начальника отдела сооружений Главного управления кораблестроения и снабжений (ГУКиС) контр-адмирала А. Р. Родионова, в случае отсутствия задержек в проектировании и изготовлении башенных установок и орудий,

«при безостановочном решении всех вопросов»

оба черноморских броненосца могли быть готовы к пробной стрельбе весной 1906 года. Такая оптимистическая позиция в какой-то мере объяснялась отсутствием, как уже упоминалось, у предприятий новых заказов и тем, что корабли намечалось строить по практически отработанному проекту. Их основные элементы, полученные в чертежной МТК при разработке нового теоретического чертежа (утвержден 17 мая 1903 года), с учетом необходимых поправок выглядели следующим образом: водоизмещение 12 738 тонн; длина по ГВЛ 115,5 (между перпендикулярами 111,6) м, ширина 22,55 м, углубление 8,23 м; высота надводного борта, скорость хода (16 уз) и мощность главных механизмов (10 600 л.с.) соответствовали прототипу.

23 июня 1903 года Николай II из представленного списка предполагаемых наименований будущих кораблей выбрал «Иоанн Златоуст» и «Евстафий», а спустя семь дней приказом по морскому ведомству их зачислили в списки судов флота. Первый сооружался в Севастополе, второй – в Николаеве. В том же месяце в Севастопольском порту приступили к разбивке на плазе и составлению «практических» чертежей с участием строителя «Князя Потемкина Таврического» старшего судостроителя А. Э. Шотта, ставшего позднее и строителем «Евстафия». В постройке последнего также участвовали младший судостроитель А. Л. Коссов, старший помощник судостроителя В. К. Трегубов и младший помощник судостроителя Ф. А. фон Гиршберг. Строительство «Иоанна Златоуста» возглавили старший судостроитель А. Я. Лихнякевич и младший помощник судостроителя И. И. Бобров, им помогали младший помощник судостроителя Н. Н. Иванов и корабельный инженер А. Н. Щеглов.

10-11 ноября в МТК состоялось рассмотрение расчетов и первых десяти практических чертежей. Пояснения давал специально прибывший для этой цели в С.-Петербург главный корабельный инженер Севастопольского порта старший судостроитель П. Е. Черниговский. Весовая нагрузка свелась к 12 645 тонн, для будущих 203-мм орудий отводилось лишь 253 тонн при запасе водоизмещения всего 93 т. Хотя результаты расчетов считались «вполне благоприятными», одобрение чертежей затянулось до 18 мая 1904 года, когда их отсутствие уже грозило полной остановкой начатых еще 1 ноября 1903 года работ по постройке «Иоанна Златоуста». Строительство «Евстафия» началось 11 марта 1904 года, но официальные церемонии закладки броненосцев состоялись 31 октября и 10 ноября 1904 года соответственно. П. Е. Черниговский представил в МТК ряд предложений по изменению конструкции прототипа, как-то: на горизонтальной части броневой палубы вне каземата иметь двухслойную броню вместо четырехслойной; палубную броню довести до рубанки (обшивка корпуса корабля позади брони); обвод форштевня оставить, как на «Князе Потемкине Таврическом», но с уширением в подводной части для размещения минного аппарата калибра 450 мм и «наплывом» в районе тарана; для 152-мм орудий на батарейной палубе устроить отдельные казематы вместо поперечных траверзов между орудиями, соединенные общей продольной переборкой, и прочее.

Тем временем ГУКиС заключил с Обществом судостроительных, механических и литейных заводов в Николаеве и Обществом Франко-русских заводов в С.-Петербурге контракты (соответственно 19 августа и 3 сентября 1903 года) на изготовление элементов энергетических установок для обоих кораблей стоимостью по 2 160 000 рублей каждая. Причем столичное предприятие поставляло только паровые котлы для «Иоанна Златоуста», паровые же машины для обоих кораблей и котлы для «Евстафия» изготовлялись на николаевских заводах.

Каждый эскадренный броненосец оснащался двумя трехцилиндровыми (диаметры цилиндров высокого, среднего и низкого давления соответственно 1092, 1574,8 и 2438,4 мм, ход поршня 1295 мм) паровыми машинами тройного расширения мощностью по 5 300 индикаторных л.с. (общая мощность 10 600 и.л.с.) при частоте вращения гребных валов 82 об/мин, приводивших во вращение четырехлопастные гребные винты (диаметр 5,18, средний шаг 7,01 м), изготовленные из пушечного металла (сплав из красной меди с оловом и небольшим количеством цинка), и 22 водотрубными паровыми котлами системы Бельвиля (общая площадь нагревательной и колосниковой поверхностей соответственно 2106,7 и 98,3 м², рабочее давление пара 17 кгс/см²). Каждая паровая машина комплектовалась двумя центробежными циркуляционными насосами производительностью не менее 800 тонн воды в час, приспособленными как для приема воды из-за борта, так и для ее откачивания из трюма. Котельная установка состояла из шести групп (по четыре котла в носовом и среднем отделениях и по три – в кормовом), расположенных в трех водонепроницаемых отделениях. Ее обслуживали двенадцать донок Бельвиля, шесть нагнетательных воздушных насосов общей производительностью 4500 м³/ч, шесть вентиляторов и прочее соответствующее оборудование. В междудонном пространстве под машинным и котельными отделениями хранилось 145 т пресной воды, а для ее пополнения имелись четыре опреснителя (производительностью по 45 т воды в сутки каждый), изготовлявшиеся на заводе компании «Р. Круг». В состав водоотливной системы входили десять центробежных электронасосов («турбины») производительностью по 500 т/ч каждый (на «Иоанне Златоусте» устанавливалось два по 750 и восемь по 500 т/ч), поставлявшихся Акционерным обществом Русских электротехнических заводов «Сименс и Гальске»; вентиляция помещений осуществлялась 34 электровентиляторами (от 1500 до 12000 м³/ч). Установкой парового отопления, водопровода, водоотливной, осушительной и пожарной систем, а также системы автоматического выравнивания крена (только на «Иоанне Златоусте») и переговорных труб занималась фирма «К. Зигель». Судовые потребители электроэнергии (освещение, приводы носового и кормового шпилей, элеваторов подачи боезапаса и других механизмов) обеспечивались работой четырех боевых (по 150 кВт, 1000 А и 105 В каждая) и двух вспомогательных (65 кВт, 640 А, 105 В) пародинамомапшн, изготавливавшихся обществом «Вольта».

Корпусная сталь (листовая и фасонная) поставлялась Ижорскими, Днепропетровским, Донецко-Юрьевским и другими российскими заводами, посредническую деятельность осуществляло Общество для продажи изделий русских металлургических заводов. Фор- и ахтерштевни отливались по сохранившимся от эскадренного броненосца «Князь Потемкин Таврический» на Екатеринославских железоделательных и сталелитейных заводах моделям. Броня для кораблей изготовлялась Ижорскими, Обуховским и частично Путиловским и Металлическим (башенная броня) заводами. Для бронирования бортов, орудийных башен, боевых рубок, труб подачи боезапаса применялись цементированные броневые плиты; на крыши рубок и башен шла маломагнитная, а на палубы и скосы – хромоникелевая броневая сталь.

Все четыре строящихся корабля (для Балтики и Черного моря) и намеченный к перевооружению броненосец «Чесма» в Морском министерстве решили вооружить однотипными 305-мм башенными установками (длина орудий 40 калибров), изготовленными по проекту Металлического завода. Именно это предприятие на проведенном 7 сентября 1904 года конкурсе, в котором участвовали Общество Путиловских заводов, Общество судостроительных, механических и литейных заводов в Николаеве и завод Лecснера, представило документацию, всецело удовлетворившую предъявленным требованиям при наименьшей заявленной стоимости.

Поставку башенных установок Ф. К. Авелан распределил следующим образом: Металлический завод выполнял их для эскадренных броненосцев «Андрей Первозванный» и «Чесма» и, совместно с Обуховским, – для «Иоанна Златоуста» и «Евстафия», а Путиловский – для «Императора Павла I». Последнее предприятие получило этот заказ только для поддержания деятельности его башенной мастерской. Стоимость двух башенных установок для первого корабля составляла 750 тыс. руб., для остальных – 710 тыс. руб. с установкой и сборкой. Кроме того, Металлический завод изготавливал все орудийные станки и минные аппараты, а Обуховский – орудийные стволы и отдельные поковки для башенных установок. Однако вскоре, по опыту русско-японской войны и вследствие значительной стоимости, перевооружение эскадренного броненосца «Чесма» признали нецелесообразным. Изготовление его новых башенных установок, имевших большой задел по объему выполненных работ, МТК и ГУКиС признали необходимым довести до конца. Их решили установить на «Иоанне Златоусте», благо вносимые при этом конструктивные изменения оказались крайне незначительными. Совместная же поставка Металлическим и Обуховским заводами одного из двух комплектов установок, по которому работы замедлились, отменялась. Резолюция в этой связи морского министра вице-адмирала А. А. Бирилева, наложенная на документе 11 августа 1906 года, красноречиво гласит о его компетентности:

«Не имея возможности входить в технические подробности, мне остается только согласиться с представлением, что я и делаю, возлагая всю ответственность на комитет».

В первое время строительство кораблей шло довольно быстрыми темпами, непривычными на Черном море, но затем они заметно ослабели. Так, если среднемесячная постановка стали, брони, дерева, систем и различных устройств на эскадренный броненосец «Евстафий» с начала постройки и до спуска его на воду составляла 118,95 тонн, то после спуска и до 1 августа 1910 года она сократилась до 43,24 тонн. Одной из важнейших причин, по мнению главного корабельного инженера Севастопольского порта полковника Н. И. Янковского (до 19 марта 1907 года старший судостроитель), превративших создание этих кораблей в долгострой, явилось то, что

«к постройке приступлено без разработки и выяснения важнейших вопросов»,

относящихся к их вооружению и защите, а также то, что она совпала с русско-японской войной. Опыт последней заставил по-новому оценить основные боевые элементы и даже внутреннее расположение броненосцев, что вызвало множество предложений по изменению первоначального проекта. Однако почти полностью сформированные к этому времени корпуса кораблей уже не позволяли внести кардинальные нововведения в их конструкцию, но принятие ряда существенных поправок в проект позволило значительно улучшить тактико-технические элементы (ТТЭ) броненосцев. Наиболее же радикальным, способным значительно повысить боевые возможности кораблей, явилось бы воплощение в жизнь проекта А. Э. Шотта, разработанного летом 1905 года по рекомендации технической комиссии артиллерийских офицеров Севастопольского порта. Проект предусматривал замену всех двенадцати 152-мм орудий на батарейной палубе шестью 203-мм и доведение числа 75-мм до двадцати (существовал также вариант их замены пятью 120-мм орудиями). Однако на его реализацию, требовавшую больших переделок в корпусах и замедлявшую ход строительства, а также из-за опасения за возможную 107-тонную перегрузку, МТК и командование Черноморского флота не решились.

Поток изменений, дополнений и неоднократная корректура чертежей и технической документации резко замедлили ход их рассмотрения и утверждения в МТК, за что тот постоянно и порой весьма справедливо подвергался критике со стороны строителей броненосцев. Правда, и последние также особо не отличались оперативностью в решении возникающих проблем. Не иначе как нераспорядительностью и безынициативностью можно объяснить тот факт, что в 1907 году в течение семи месяцев на постройке «Иоанна Златоуста» не работал, из-за выхода из строя компрессора, ни один пневмоинструмент. В наихудшем положении оказались строители «Евстафия». Дело в том, что в МТК, как правило, рассматривались чертежи только головного броненосца, с которых после их возврата в Севастополь требовалось снимать копии для отправки в Николаев. Ссылаясь на нехватку и загрузку чертежников (в современном понимании – конструкторов), чиновники Севастопольского порта постоянно игнорировали эти свои обязанности. И только после неоднократных запросов и даже жалоб в С.-Петербург николаевцы стали получать долгожданную документацию, причем порой только тоща, когда надобность в ней при постройке «Иоанна Златоуста» уже отпадала. Не последнюю роль в задержке готовности кораблей, особенно по части вооружения, сыграли и события первой русской революции. О серьезности ситуации говорит хотя бы тот факт, что 14 ноября 1905 года Николай II разрешил продлить сроки выполнения контрактов, нарядов и поставок без начисления штрафов и неустоек тем заводам, которые пострадали в результате забастовок и беспорядков.

С учетом опыта русско-японской войны МТК 9 ноября 1904 года признал нецелесообразным размещать на строящихся броненосцах минные катера и прочее минное вооружение на шлюпках, а также ставшие анахронизмом на кораблях данного класса 45 шаровых мин заграждения с якорями. На последнее решение, очевидно, повлияла трагическая гибель эскадренного броненосца «Петропавловск», коща вслед за подрывом на японской мине на нем, по заключению специальной комиссии, сдетонировал боезапас, в том числе и якорные мины. МТК присоединился к мнению главного командира Черноморского флота и портов Черного моря вице-адмирала Г.П.Чухнина о необходимости строить оба броненосца по единому проекту и, одобрив в целом с рядом поправок чертежи расположения погребов средней и малокалиберной артиллерии, представленные строителями кораблей, все же отдал предпочтение проекту Севастопольского порта. Позднее (сентябрь 1909 года) из состава вооружения исключили и носовой минный аппарат, а предусмотренные для него отверстия на кораблях заглушили.

Качественные перемены произошли и в артиллерии кораблей. В январе 1905 года руководство Морского министерства для увеличения дальности стрельбы потребовало увеличить угол возвышения 305-мм орудий с 15 до 35°. В конце июня 1907 года правлению Металлического завода направили пожелания снабдить оптические прицелы башенных установок приспособлениями для выработки автоматических поправок на курсовой угол, изготовить механизмы для обеспечения малых скоростей и улучшения вертикальной наводки, предусмотреть сдвоенные зрительные трубы с 10-кратным увеличением и углом зрения 4°. 9 сентября 1909 года последовало новое требование – предусмотреть для башенной артиллерии устройства для непрерывной наводки орудий во время заряжания. Совершенствование боезапаса повлекло за собой принятие на вооружение удлиненных до 965,2 мм 305-мм снарядов, что потребовало переустройства погребов и изменений в элеваторной подаче.

203- и 152-мм орудийные установки оснащались станками с раздельной наводкой, что привело к появлению двух прицельных площадок для комендоров. Но из-за них, чтобы не уменьшать углы обстрела, пришлось переделать все двенадцать выступов у портов 152-мм орудий на батарейной палубе. Эта работа на целый год задержала готовность шаблонов для заказа брони, а, следовательно, и ее своевременную поставку. Для 203-мм же пушек, окончательное решение об установке которых приняли только в октябре 1906 года (отсутствие его сдерживало формирование бортов выше верхней палубы и монтаж котельных и машинных кожухов), ограничились разработкой новых чертежей спардека. Все шесть 47-мм орудий снимались с вооружения, а на места двух из них в кормовой части спардека устанавливались 75-мм, предполагавшиеся ранее к установке по бортам в кормовой части жилой палубы.

Улучшалось и бронирование эскадренных броненосцев. 2 мая 1906 года МТК

«ввиду несомненных преимуществ»

 одобрил предложение штаб-офицера по стратегической части капитана 2 ранга М. М. Римского-Корсакова о дополнительном бронировании оконечностей кораблей. В носовой части предусматривалась установка 101,6-мм и 76,2-мм крупповских цементированных плит, в кормовой – 50,8-мм и 25,4-мм нецементированных. Поддержавший Михаила Михайловича вице-адмирал Г.П.Чухнин пошел еще дальше, рекомендовав забронировать 24,5-мм плитами ниже ватерлинии район румпельного отделения от платформы до нижней палубы. Во избежание значительных переделок он предлагал установить эту броню прямо на наружную обшивку без особых в ней выемок и деревянной подкладки. Помимо этого вводились: 76,2-мм бортовое бронирование центральной батареи 75-мм орудий, расположенной в спардеке; дополнительные траверзы по скосам броневой палубы; броневые машинные кожухи и другие усовершенствования в области защиты кораблей. Чтобы избежать перегрузки и компенсировать массы вновь устанавливаемой брони и прочих нововведений, из весовой нагрузки кораблей изымались бесполезные тяжелые и массивные мачты с боевыми марсами (52,5 т) и оба громоздких крана (72 тонн), которые заменялись легкой мачтой с грузовой стрелой для подъема катеров; сетевое заграждение (20 тонн) и другие предметы, в том числе и упомянутые выше элементы вооружения. Вопрос о числе мачт неоднократно возбуждался на различных уровнях. В конце концов остановились на двух мачтах, как более удобных для сигналопроизводства, а также в связи с необходимостью иметь наблюдательные площадки на их топах при стрельбе на большие дистанции. Кроме того, на броненосцах устанавливались кормовые боевые рубки (33,6 тонны), а масса носовой (разработка новой ее конструкции затянулась на несколько лет) возросла до 105,4 тонн. В конечном итоге общая масса бронирования «Евстафия» увеличилась сравнительно с проектной на 173,7 тонны.

Заметным отличием «Иоанна Златоуста» и «Евстафия» от своего прототипа «Пантелеймона» (так стал называться с 29 сентября 1905 года «Князь Потемкин Таврический») явилось отсутствие высоких и широких вентиляционных раструбов. Чтобы высоко не поднимать носовую боевую рубку с целью обеспечения обзора в сторону кормы, их, по предложению И. И. Боброва, заменили грибовидными воздухозаборниками, нашедшими в то время широкое применение за рубежом, и прорезанными по бокам котельных кожухов окнами.

Постройка «Евстафия» поначалу шла полным ходом. К декабрю 1904 года к судовому набору пристыковали форштевень, а к февралю следующего – ахтерштевень. В июле 1905 года начали установку палубной брони, к сентябрю заняли свои места кронштейны гребных валов, с января 1908 года приступили к монтажу бортового броневого пояса.

Первым 30 апреля 1906 года в 12 часов дня при спусковой массе 3825 т «очень удачно» сошел на воду «Иоанн Златоуст» (углубление после спуска носом 2,74, кормой 4,27 м). Почти полшда спустя, 21 октября 1906 года, в 13 ч 40 мин, покинул закрытый эллинг № 7 Николаевского адмиралтейства «Евстафий». Из-за недостаточной ширины реки Ингула корпус броненосца чуть не вынесло на мель противоположного – левого – берега, от чего его с большим трудом удалось удержать. Углубление корабля после спуска на воду составило носом 2,44, кормой 4,26 м. По завершении стапельного периода командир Николаевского порта контр-адмирал В. М. Зацаренный, по просьбе А. Э. Шотта, подал ходатайство о премировании его помощников А. Л. Коссова, В. К. Трегубова и Ф.А. фон Гиршберга за проявленное ими усердие в подготовке корабля к спуску за месяц до назначенного срока. Шотт особенно выделял последнего за

«выдающуюся энергию и распорядительность»

при проведении испытаний на водонепроницаемость всех междудонных и бортовых отсеков. На это А. А. Бирилев с сарказмом заметил:

«Так ли быстро и хорошо идет постройка «Евстафия», чтобы стоило что-либо платить за долгую и скверную работу?»

Правда, А. Э. Шотта, вышедшего к этому времени в отставку, 6 декабря 1905 года удостоили ордена Св. Владимира 4-й степени.

Темп начатых достроечных работ, как уже упоминалось, оставлял желать много лучшего. Значительно успешнее шло изготовление главных механизмов, но монтаж их сдерживался неготовностью корпусов, так как его требовалось вести только после спуска кораблей на воду. К сборке машин на броненосце «Иоанн Златоуст» приступили лишь в первой половине мая 1906 года, и только спустя год их начали готовить к швартовным испытаниям.

По той же причине, а также из-за отсутствия в Севастополе надлежащих складских помещений, Франко-русский завод приостановил начатую в конце июля 1905 года отгрузку готовых паровых котлов для «Иоанна Златоуста». Поэтому их установка, после готовности фундаментов, началась лишь 2 августа 1906 года. В середине февраля следующего года приступили к монтажу оснований дымовых труб, 20 ноября 1907 года завершились гидравлические, а 7 февраля 1908 года – испытания под парами.

Аналогичная ситуация складывалась и на «Евстафии», для которого во второй половине августа 1906 года опробовали приведением в движение вручную собранные в мастерских завода главные машины. Работы по их монтажу на корабле начались только 18 ноября и вместе с установкой шести паровых котлов кормовой группы завершились через год. Желание ускорить ход работ заставило строителей пойти на нарушение последовательности монтажа оборудования, начав сборку энергетической установки, не дожидаясь получения арматуры системы автоматического выравнивания крена, поставлявшейся фирмой «К. Зигель» (система соединяла между собой четыре угольные ямы каждого борта). Из-за возникших трудностей в ее монтаже, «Евстафий» в отличие от «Иоанна Златоуста» вступил в строй без этой важной системы.

Общая неготовность обоих кораблей, а также незаконченность установки остальных 16 паровых котлов «Евстафия» (их монтаж полностью завершили только к середине июля 1908 года), привели к необходимости отложить швартовные испытания и провести их незадолго до первого выхода кораблей в море, переведя до этого срока механизмы и котлы на долговременное хранение.

В процессе постройки имели место и досадные нарушения договорных обязательств поставщиками: например, установка десяти водоотливных турбин завершилась только к середине апреля 1909 года, с опозданием более чем на год.

Совершенствовались, хотя и не в такой степени, как вооружение и бронирование, различные механизмы и корабельное оборудование. Так, во избежание заклинивания пера руля предусматривалось устройство разобщения головы баллера руля от рулевой машины. Правда, о нем, применительно к «Евстафию», вспомнили лишь в январе 1911 года, так как в наряде на изготовление устройства, выданном Ижорскому заводу, почему-то фигурировал только один «Иоанн Златоуст». Само рулевое устройство, по опыту русско-японской войны, имело семь автономных приводов: паровой, электрический, пароэлектрический (электрическое управление золотниками паровой рулевой машины), гидравлический, ручной, от шпилевой машины и даже от самого шпиля.

Впрочем, возможность использования последнего в военное время А. Э. Шотт считал более чем сомнительной. Когда еще в апреле 1904 года родилось предложение управлять румпелем с помощью талей и добавочного барабана, Александр Эрнестович заявил, что устройство рулевого привода достаточно прочное и нечего его усложнять, да и вообще при двухвальной установке в случае необходимости

«хороший командир обойдется и без руля».

К концу октября 1908 года закончили расточку вертикальных и горизонтальных погонов носовой 305-мм башни, а к началу февраля и концу мая следующего года Металлический завод завершил расточку фундаментов под станки 203-мм орудий на «Евстафии» и «Иоанне Златоусте». В январе 1909 года морской министр контр-адмирал С. А. Воеводский, по просьбе строителей «Евстафия», разрешил оставить броненосец в Николаеве до весны следующего года, что давало возможность впервые в отечественном судостроении достроить на его верфях такой крупный корабль до полной готовности. До этого постройка доводилась лить до такой степени готовности, чтобы корабли могли совершить переход в Севастополь, ще заканчивались работы по бронированию и вооружению. Главной причиной такого положения дел являлась недостаточная глубина фарватеров рек Буга и Ингула на участке акватории от коммерческого порта до Николаевского адмиралтейства. Однако эти планы остались на бумаге, положение усугублялось постоянными недопоставками оборудования, брони и особенно вооружения. Кормовая броневая рубка поступила только в декабре 1909 года, сборку носовой начали чуть ли не за месяц до ухода «Евстафия» из Николаева, 203-мм орудия вместе со станками к началу июня 1910 года находились в С.-Петербурге в ожидании испытаний стрельбой. Отгрузка 75-мм пушек на центральных штырях и бортовых станках задерживалась, 152-мм орудия со ставками были отправлены с Обуховского завода еще в 1908 году в Севастополь.

В стадии монтажа на линейном корабле (по новой классификации 1907 года) «Евстафий» находились только 305-мм башенные установки, все необходимые части для начала сборки которых отправили по железной дороге 21 марта 1909 года, а их крупногабаритные детали перевозились на пароходах вокруг Европы. У доставленных таким путем в сентябре 1909 года в Николаев подачных труб оказались деформированными погоны для вертикальных катков у обеих башен. Из столицы пришлось высылать специальный станок для расточки этих погонов, которая завершилась только во второй половине февраля 1910 года.

По расчетам, выполненным Ф. А. фон Гиршбергом летом 1909 года, дополнительная весовая нагрузка, за счет внесенных в проект изменений и неучтенных ранее в нем грузов, как-то: запас нефти (141 тонна в междудонном пространстве между 61-71 шпангоутами); кормовая рубка (36,3 т) и увеличенной массы (101,4 тонна) носовая; бронирование оконечностей и траверзов; деревянная (сосновая) настилка верхней, батарейной палуб и спардека; увеличение числа команды с 770 до 847 человек при 31 офицере – достигла 217,3 тонн, и полное водоизмещение увеличилось до 13 101,95 тонн.

На 1 января 1910 года готовность «Евстафия» составляла: по корпусу 93,52%, механизмам и котлам 100%, а по артиллерии – лишь 20,6%. 22 декабря минувшего года удалось вполне удовлетворительно провести швартовные испытания, введя в действие шесть котлов кормовой группы (давление пара 12,6-14 кгс/см²), а после переборки механизмов подготовиться к переходу в Севастополь.

Наконец 9 мая 1910 года «Евстафий» под командованием капитана, 1 ранга Е. В. Клюпфеля с 301 матросом, 15 офицерами и гражданскими чинами на борту покинул Николаев. Зайдя по пути в Очаков для приема 290 т угля и Одессу для переборки подшипников по просьбе завода-изготовителя главных механизмов, корабль 13 мая благополучно прибыл в Севастополь и соединился для достройки с «Иоанном Златоустом».

Последний к этому времени готовили к проведению официальных ходовых испытаний. Однако назначенные на 10, а затем на 12 июня, они не состоялись. Первый раз по халатности Общества Николаевских заводов, своевременно не заготовившего масла для смазки машин, повторно – вследствие засорения подшипников главных механизмов, приписанного «злому умыслу». Только спустя месяц «Иоанн Златоуст» вышел на свою первую восьмичасовую пробу машин. При водоизмещении 12 855 тонн и углублении на ровный киль 8,23 м средняя скорость при мощности энергетической установки 10 623,1 индикаторных л.с. составила 16,2 уз (по механическому лагу 17 уз). Работу механизмов признали удовлетворительной, хотя имели место стуки и сильная вибрация, потребовавшая дополнительного выхода в море. После повторной пробы 29 июля главные машины подверглись тщательному осмотру, во время которого обнаружили ряд неисправностей; наиболее серьезным дефектом явились трещины в цилиндре среднего давления левой машины. Потребовав от завода-изготовителя устранить отмеченные недостатки, приемная комиссия постановила, чтобы до готовности нового

«корабль нес службу с забракованным цилиндром, пока трещины, если они будут распространяться, не примут опасных размеров».

Неудачной оказалась и первая (23 июля 1910 года) официальная проба в море «Евстафия». Принятый на борт длиннопламенный уголь оказался малопригодным для котлов Бельвиля, что привело к невозможности довести число оборотов до полного хода. Только 17 августа при отоплении котлов кардифом восьмичасовые испытания прошли удовлетворительно, за исключением чрезмерного расхода угля из-за неумелого управления котельной установкой. Дело в том, что кочегары для «Евстафия», как впрочем и для «Иоанна Златоуста», собирались со всех судов эскадры «на скорую руку в случайные группы». Эти специалисты ранее обслуживали цилиндрические котлы и не успели за короткое время сработаться на котлах другого типа. При том же водоизмещении и углублении, что и у «Иоанна Златоуста», «Евстафий» на мерной миле развил среднюю скорость 16,1 уз при мощности машин 10 808,4 индикаторных л.с..

В самый разгар испытаний 1 сентября Севастополь посетил морской министр С. А. Воеводский. Обращая внимание прежде всего на различные упущения, он, как и во время прошлогоднего визита в Николаев, отметил лишь одни недостатки в организации строительства кораблей. Особенно плохо обстояли дела с артиллерией, так что оба линейных корабля, по мнению министра, представляли собой

«только плавучие кузова».

Заметно бросалась в глаза различная и совершенно произвольная планировка внутренних помещений на почти однотипных кораблях «Пантелеймоне», «Евстафии» и «Иоанне Златоусте». Так, если на первом командирские помещения располагались в корме, на втором – на палубе бака, в носовой части спардека, то на последнем – около кают-компании, на что С. А. Воеводский заметил о недопустимости

«так фантазировать в устройстве помещений на новых кораблях».

В то же время его товарищ (заместитель) и будущий преемник на посту министра вице-адмирал И. К. Григорович высказывался более оптимистично. Сравнивая свои впечатления от осмотра линейных кораблей в 1909 и 1910 годах, он отметил значительный прогресс в продвижении работ за последний период, особенно на «Евстафии». От внимания Григоровича не ускользнул изящный вид, чистота исполнения и практичность каютных переборок на нем. В результате МТК запросил копии их чертежей для возможного руководства при проектировании новых линейных кораблей.

Вместе с тем работы по вооружению кораблей шли далеко не благополучно. У всех установленных 152-мм орудий отсутствовали прицелы, как у 75-мм, для которых три последних станка еще ожидались. По той же причине из 203-мм орудий на корабле установили только одно. Конструкция отдельных элементов этих установок оказалась настолько неудачной и неудобной для действий орудийного расчета, что пришлось прибегнуть к некоторым переделкам. В итоге скорость заряжания достигла вместо одного – четырех, снарядов в минуту, а процесс наводки при этом уже не прерывался. Недопоставки отдельных деталей Металлическим заводом срывали готовность башенных установок. Для ускорения их ввода в строй на башни «Евстафия» решили установить, из-за неготовности собственных, броневые крыши с одного из линейных кораблей типа «Андрей Первозванный». К удивлению строителей, они, изготовленные по тем же, что и для «Евстафия», чертежам, не подошли к уже установленной вертикальной броне башен, и потребовались значительные работы по подрезке и подгонке элементов конструкции. Пришлось переделывать и систему подачи боезапаса из погребов, так как ранее установленные элеваторы оказались неработоспособными.

Повторные испытания «Евстафия» 22 октября прошли вполне успешно, перерасход угля составил около 8,5%, в то время как на предыдущих пробах – 31 % (расход топлива 1,31 кг вместо спецификационных 0,99 кг/л.с.).

16 ноября «Иоанн Златоуст» с приемной комиссией на борту последний раз вышел в море для проверки на полном ходу правильности сборки механизмов (после ревизии их частей) и паропроизводительности котлов. Мощность паровых машин во время этой пробы оказалась несколько выше, чем в предыдущих, – 10 990 индикаторных л.с. За время службы наибольший ход, достигнутый «Иоанном Златоустом», составил 17,05 уз во время 10-часового пробега 23–24 июня 1914 года. В свою очередь, «Евстафий» в 1912 году развил 16,5 уз.

Проведя ревизию паровых котлов и испытав в октябре – ноябре минное и артиллерийское вооружение, комиссия сочла возможным подписать 26 января 1911 года акт о приемке механизмов «Иоанна Златоуста» в казну. Аналогичный документ для «Евстафия» подписали только 20 июня в связи с большим объемом незавершенных работ, хотя ревизию его главных и вспомогательных механизмов выполнили еще в ноябре – декабре прошедшего года. Таким образом, на его постройку ушло, по словам морского министра И. К. Григоровича,

«к стыду нашему, около 7 лет». [1] 

Сметная стоимость строительства «Иоанна Златоуста» и «Евстафия» вылилась в 13 784 760 и 14 118 210 рублей соответственно.

Испытания артиллерийского вооружения «Евстафия» начались 3 мая, два последующих дня продолжились во время стоянки на якоре, а 7-9 мая стрельба из орудий выполнялась уже в море. По итогам испытаний потребовалось подкрепить в отдельных местах палубы и другие конструкции, а также понизить четыре 152-мм орудия, расположенные под 203-мм, так как выявившиеся при стрельбе из последних значительные упругие деформации элементов подкреплений (до 7 мм) показали, что выполнять одновременно стрельбу из упомянутых орудий

«абсолютно невозможно без риска на жизнь прислуги у прицелов».

Не оставались в стороне и вопросы технического дизайна. Например, отмеченное выше понижение орудий вынуждало переделать ставни их портов, иначе при установке орудий по-походному оси их стволов, как гласил документ,

«будут стоять с некоторым углом возвышения, что невыгодно отзовется на внешнем виде корабля».

Имелись претензии и к конструкции ставней портов кормовых 75-мм орудий, которые при установке по-походному мешали стрельбе из кормовой 305-мм башни при крайних носовых углах обстрела, и ставни приходилось держать открытыми. Но на испытаниях, когда производилась стрельба по кормовым курсовым углам из 203-мм орудий, произошло разрушение кают старшего артиллериста и минера. Комиссия выразила пожелание переделать ставни так, чтобы при ведении огня из орудий крупного калибра их можно было бы держать закрытыми, хотя бы в мирное время. Если бы понадобилось задействовать в бою одновременно и мелкую артиллерию, то, как посчитали члены комиссии,

«подобного рода разрушениями можно пренебречь».

Наибольшей критике приемной комиссии подверглось устройство подачи в подбашенных отделениях артиллерии главного калибра. Его конструкция не только не обеспечивала требуемую скорострельность 305-мм орудий, но и оказалась небезопасной для личного состава. Во время тренировки прислуги на «Иоанне Златоусте» перед испытаниями на скорострельность одним из узлов подачи придавило ногу рабочему, участвовавшему в сборке башни, а чуть позже его жертвой чуть не стал находившийся во время учения в подбашенном отделении главный инспектор морской артиллерии генерал-лейтенант А. Ф. Бринк. 18 апреля 1911 года на том же корабле произошла трагедия. У выхода из крюйт-камеры снарядной тележкой, находившейся на движущейся зарядной платформе, придавило матроса 2-й статьи Н. Луцука. Полученные им увечья оказались настолько серьезными, что, несмотря на медицинскую помощь, он через три дня скончался в сухумском госпитале. Чтобы не задерживать готовность кораблей и дать возможность обучить личный состав, переделку подачи, для повышения темпов стрельбы (что, однако, не уменьшало опасность для прислуги), и бомбовых погребов, для увеличения вместимости с 60 до 85 снарядов на одно башенное орудие, перенесли на 1912 год.

Много хлопот в процессе ходовых испытаний вызвал подвод воздуха к котлам для усиления тяги. На «Иоанне Златоусте», в связи с отсутствием традиционных дефлекторов с широкими раструбами, с учетом которых выполнялись расчеты паропроизводительности, «Франко-русский завод» решил проводить испытания не с открытыми, согласно условиям договора, а с закрытыми котельными отделениями и нагнетающими воздух вентиляторами, что привело к превышению давления в отсеках сверх принятых норм. Другой путь избрали создатели котельной установки для «Евстафия», не до конца, однако, согласовав свои действия с МТК. По своей собственной инициативе они применили подачу воздуха от тех же вентиляторов непосредственно в поддувала котлов. Подобный способ давал возможность большей форсировки котлов, что подтвердилось на испытаниях, когда на «Евстафии» на 1 м² колосниковой решетки сжигалось 145 кг угля в час, в то время как на «Иоанне Златоусте» только 104,5. Несмотря на то, что этот прием кардинально отличался от общепринятой тоща на флоте системы подачи воздуха к котлам (улучшение тяги создавалось за счет повышения давления в общем объеме котельного отделения), приемная комиссия постановила не переделывать систему наддува прямо в котлы, а лишь предусмотреть некоторые конструктивные изменения для возможности подачи воздуха и традиционным способом. На «Иоанне Златоусте» МТК разрешил во время длительных переходов поднимать давление в котельных отделениях с превышением технических требований.

19 марта и 15 мая 1911 года «Иоанн Златоуст» и «Евстафий» соответственно были зачислены в состав действующего флота, а 29 июля – в сформированную бригаду линейных кораблей, в которую также вошли «Пантелеймон» и «Ростислав» (последнего после выхода из капитального ремонта 21 сентября 1912 года сменил «Три Святителя»). Экипажи новых кораблей приступили к интенсивному их освоению и обучению совместному плаванию. Во время одного из выходов в море, 26 мая 1911 года, «Иоанн Златоуст» едва не навалился на корму «Ростислава», и только своевременная дача первым полного хода назад, а вторым – вперед помогла избежать столкновения. Причиной этого инцидента стало прекращение подачи электроэнергии на пароэлектрический привод управления рулем, и корабль дважды при перекладке руля лишался управления. Вызывалось это конструктивными недостатками паропровода к динамо-машинам – в цилиндры их паровых приводов часто попадала вода, что приводило к остановке генераторов и прекращению подачи электроэнергии. На «Иоанне Златоусте» только в июле – сентябре 1910 года, в основном по указанной причине, шесть раз динамо-машины выходили из строя.

Зачисление линейных кораблей в действующий флот еще не свидетельствовало об их полной готовности и в немалой степени, по мнению начальника Морского генерального штаба (МПП), а впоследствии командующего Черноморским флотом вице-адмирала А. А. Эбергарда, носило формальный характер. К 1 августа 1911 года на «Евстафии» еще не закончили пригонку и выверку прицелов в башенных установках, отсутствовала электропроводка для освещения прицелов при ночной стрельбе и для гальванического воспламенения трубок 305-мм и 203-мм орудий. Некоторые погреба боезапаса не имели системы охлаждения. Сдача приборов управления артиллерийским огнем системы Федорицкош, изготовлявшихся фирмой «Н. К. Гейслер и К°», ожидалась не ранее середины октября. В связи со снятием, по предложению командира «Иоанна Златоуста» капитана 1 ранга И. Н. Псиола, ходовых рубок (для уменьшения перемещения картушки компаса и сосредоточения управления кораблем из боевой рубки) приостанавливался и монтаж временных дальномеров. К тому же эти оптические приборы системы Барра и Струда (два с базой 2,74 м и один – 1,37 м) не успели получить из Англии.

Со вступлением в строй линейных кораблей «Евстафий» и «Иоанн Златоуст» Российский флот занял доминирующее положение на Черном море. Оба они вместе с «Пантелеймоном» превосходили флот Турции – потенциального противника России, имевший в своем составе три устаревших линейных корабля. В качестве ответной меры в результате создавшегося дисбаланса сил турецкое правительство приняло решение об усилении своего флота тремя кораблями дредноутного типа английской постройки.

В качестве дополнения к ТТЭ, приведенным выше, следует добавить ряд подробностей. Непотопляемость «Евстафия» обеспечивалась главными водонепроницаемыми поперечными переборками, разделявшими корпус на десять отсеков, двойным дном между 18 и 82 шпангоутами, а также продольными переборками и бортовыми коридорами, выполнявшими функцию и противоминной защиты. Главный броневой пояс при среднем углублении корабля 8,3 м уходил под воду ниже ватерлинии на 1,05 м. Диаметр циркуляции на полном ходу (16 уз) и положении руля 30° на борт составлял четыре кабельтова, а ее время 6 мин 25 с – 6 мин 35 с.

Скорострельность 305-мм, 203-мм, 152-мм и 75-мм орудий составляла соответственно: около одного, четырех, шести и 12 выстрелов в минуту; вместимость погребов – 240 (позднее 308), 440, 2160 и 4200 снарядов и патронов; дальность стрельбы – 110, 86, 61 и 43 кабельтова; наибольший угол возвышения орудий – 35°, 19° и 19,5°. «Евстафий» располагал двумя радиостанциями мощностью 2 кВт (системы Телефункен образца 1909 года с дальностью действия 250 миль) и 0,2 кВт (в 1915 году их заменили 10- и 2-кВт станциями образца 1914 и 1913 годов системы Морского ведомства) и четырьмя прожекторами диаметром 90 см. Внутрикорабельная связь обеспечивалась переговорными трубами, звонковой сигнализацией и 72 телефонами производства завода Гейслера.

В шлюпочное вооружение входили два паровых и один моторный катер (все длиной по 12,2 м), два 20-весельных (один из них моторный) баркаса, два 16- и столько же 14-весельных катеров и по два 6-весельных яла и вельбота. Якорно-швартовное устройство представляли носовой и кормовой шпили с электроприводом, два становых и один запасной якорь по 6,93 т каждый и две становые и одна запасная якорные цепи калибра 63,5 мм.

9 августа 1912 года «Евстафий» и «Иоанн Златоуст» в составе бригады вместе с крейсерами «Кагул» и «Память Меркурия» и двумя дивизионами миноносцев вышли в длительный поход, посетив Трапезунд (Трабзон), Самсун, Синоп, Пендераклию (Эрегли), Инаду (Игнеада), Бургас и Варну. Следующий – сентябрьский – заграничный поход русских кораблей под руководством командующего Морскими силами Черного моря вице-адмирала И. Ф. Бострема в Констанцу оказался для «Евстафия» неудачным. 19 сентября, покидая рейд, корабль, следуя в кильватер флагманскому «Пантелеймону», вместе с ним оказался на мели.

Если последний смог сойти с нее только после разгрузки к восьми часам вечера, то на «Евстафии» это сделали самостоятельно. Несмотря на полученные повреждения и вмятины в наружной обшивке, его корпус в отличие от «Пантелеймона» течи не дал. Потеря продольной прочности у обоих кораблей, по приблизительному расчету, составила соответственно около 16 и 20%. Поначалу провели лишь самые необходимые работы по корпусу и механизмам, полное исправление которых оценивалось в 72 520 и 2 520 руб., а замену поврежденных листов обшивки выполнили во время докования «Евстафия» в ноябре – декабре 1913 года.

В преддверии войны дважды вставал вопрос об усилении артиллерии новопостроенных кораблей за счет снятия 75-мм пушек. Первый раз взамен шести таких орудий в верхнем каземате предлагалось установить четыре (по два на борт) 152-мм, а за счет снятия остальных – столько же 47-мм салютных пушек. Однако тогда (июль 1912 года) ГМШ не нашел в этом острой необходимости, оправдывающей большую трату средств. Зато второе предложение (декабрь 1913 года), предусматривавшее размещение там же двух 203-мм орудий (по одному на борт), нашло полное сочувствие в Морском министерстве, давшем согласие на его реализацию. К 1 апреля 1914 года в срочном порядке требовалось снять шесть 75-мм пушек, выполнить все кораблестроительные работы для размещения 203-мм артустановок, монтажа новой 76,2-мм брони и приспособить два погреба и элеваторы прежних орудий под новый боезапас. Стоимость работ для обоих кораблей оценивалась в 201 720 рублей, доставку в Севастополь брони, орудий и станков наметили на лето и осень 1914 года. Однако запоздание с изготовлением станков вызвало необходимость уже в конце августа запланировать временно, до получения новых, установить 203-мм артустановки с учебного корабля «Император Александр II».

Несмотря на ряд выполненных к середине августа работ, в том числе и снятие весной 75-мм пушек, усилить среднюю артиллерию корабля так и не удалось. Начавшаяся война, недостаток 203-мм орудий для действующего флота и ожидаемое их получение для «Евстафия» и «Иоанна Златоуста» не ранее декабря 1914 года вынудили командующего Морскими силами Черного моря адмирала A. А. Эбергарда отказаться от довооружения линкоров. По его мнению, эти корабли могли «решить участь кампании на всем южном фронте», и он отказался вывести их из строя для завершения начатых работ даже на самый короткий срок. Интуиция не подвела Андрея Августовича. Именно на бригаду линейных кораблей, в особенности на «Евстафий», «Иоанн Златоуст» и «Пантелеймон», легла основная боевая нагрузка кампаний 1914-1915 годов, которую они с честью выдержали.

Встреча с германо-турецкими линейным крейсером «Гебен» и легким крейсером «Бреслау» произошла 5 ноября 1914 года у мыса Сарыч. Первым противника с «Евстафия» (командир – капитан 1 ранга B. И. Галанин), являвшегося флагманским кораблем А. А. Эбергарда, увидел сигнальщик Бурдейный. По следовавший затем скоротечный бой (в течение около 14 минут) свелся в основном к поединку между флагманскими кораблями. Не дожидаясь данных о целеуказаниях с «Иоанна Златоуста» (капитан 1 ранга Ф. А. Винтер), а именно с него по правилам бригадной стрельбы велось управление артогнем линейных кораблей, «Евстафий» в 12 ч 20 мин самостоятельно сделал залп правым бортом из башенных орудий. «Гебен» получил попадание в левый борт около фок-мачты. Вслед за флагманом, выпустившим за время боя шестнадцать 305-мм (из них двенадцать из носовой башни), четырнадцать 203-мм и девятнадцать 152-мм снарядов, открыли огонь «Иоанн Златоуст», а затем и «Три Святителя». Получив еще ряд попаданий (достаточно достоверно наблюдались разрывы в кормовой части крейсера, посередине корабля за второй трубой и в районе второй башни) и видя бесперспективность продолжения поединка с бригадой русских линейных кораблей, «Гебен» стал медленно отходить, поворачивая вправо, и, выйдя на контркурс, скрылся в легком тумане и дыму из виду.

Во время этого боя старший артиллерийский офицер «Евстафия» лейтенант А. М. Невинский стал очевидцем исключительно редкого в практике артиллерийской стрельбы явления. Вот как он описал это в своих воспоминаниях:

«Почти тотчас же после нашего залпа «Гебен» дал залп из всех пяти башен (я ясно видел это в бинокль). Продолжая смотреть в бинокль, я увидел какие-то черные точки. Протер стекла платком, снова поднес бинокль к глазам: точки еще были видны и теперь уже поднимались вверх. Я понял, что это неприятельские снаряды, сосчитал их – пять штук, затем они исчезли из поля зрения, и в этот момент я увидел падения наших снарядов…» [2]

Первые два залпа «Гебена» 280-мм снарядами дали перелет и недолет, но их осколки перебили на «Евстафии» фок-штаг, повредили радиоантенну левого борта и пробили среднюю дымовую трубу. Разорвавшийся над палубой снаряд осколками повредил две баркасные шлюпбалки, моторный катер и левый отличительный огонь. Осколками другого, разорвавшегося рядом с кораблем, изрешетило не только обшивку небронированного борта в районе кондукторских помещений, но и разрушило переборку и дверь в одной из кают противоположного борта.

Наиболее же серьезный ущерб «Евстафий» понес от последующих трех залпов. Первые два попадания пришлись в правый носовой 152-мм каземат, причем один из снарядов (бронебойный) не разорвался и остался лежать на палубе без головной части (бронебойный колпачок нашли в каземате). Разрыв второго уничтожил всю прислугу – 10 человек – одного из орудий, плутонгового командира, частично убив и ранив прислугу подачи. Одна угловая броневая плита оказалась оторванной и свалилась на срез борта, а у другой вырвало угол. Палубу и борт в этом районе выгнуло наружу и разорвало, а одну из плит броневого траверза взрывом сдвинуло в помещение бани. Разлетевшиеся осколки нанесли множество повреждений, от горячих газов загорелись 152-мм патроны и судовая церковь, но пожар быстро потушила прислуга орудий противоположного борта.

Следующее попадание пришлось в каземат 152-мм батареи – в районе 54 шпангоута. Пробив 127-мм броню, снаряд оставил в ней практически идеальное круглое отверстие, а разлетевшиеся вплоть до левого борта и попавшие даже в котельные отделения осколки причинили многочисленные разрушения и вызвали человеческие жертвы. Последние повреждения нанес снаряд из пятого залпа, разорвавшийся непосредственно у борта в районе 22 шпангоута. Его осколки изрешетили легкий надводный борт, разрушили продольную переборку лазарета, уничтожив часть медоборудования, лебедку подачи 75-мм патронов, рельсовый путь на противоположном борту, трубопроводы судовых систем и часть прилегающих помещений.

В рапорте о бое В. И. Галанин счел своим долгом отметить мужество и героизм «всех чинов» вверенного ему корабля, у которых в течение боя и после него

«настроение было бодрое, на корабле не заметно было нигде ни замешательства, ни суеты, все спокойно и уверенно делали каждый свое дело, честно исполняя свой долг».

Устранение боевых повреждений после боя много времени не отняло. Наиболее трудоемкой операцией оказалась замена сложных по форме броневых плит правого носового каземата 152-мм орудия. Заделка пробоины в другой плите особых затруднений не встретила. Круглую дыру разделали на конус и заглушили также конусообразным куском стали, вырезанным из броневой плиты, снятой со сданного в порт линейного корабля «Двенадцать Апостолов».

24 декабря произошла новая встреча с неприятелем, на этот раз с крейсерами «Гамидие» и «Бреслау», которых около 19 часов обнаружили с крейсера «Память Меркурия». Свое присутствие «Бреслау» выдал, осветив в течение полутора минут двумя прожекторами русскую эскадру, задержавшись на флагманском «Евстафии» лучом на 10-15 секунд. Вслед за этим последовала безрезультатная с обеих сторон перестрелка. Прямых попаданий в русские корабли не было, но осколки от близких к «Евстафию» разрывов снарядов с «Бреслау» нанесли царапины и выбоины на орудийных стволах, повредили леерные стойки.

Те же осколки воспламенили один из разложенных у кормового спардечного 75-мм орудия патронов. Остальные разбросало в стороны, четверо матросов из орудийной прислуги получили различной тяжести ранения, одного оглушило. На «Иоанне Златоусте» пролетевший вблизи передней прорези боевой рубки снаряд воздушной волной вышиб раму, и осколками разбитого стекла легко ранило лейтенанта Н. М. Казаринова, флагманского штурманского офицера штаба черноморской дивизии линейных кораблей.

В этом бою в течение полутора-двух минут «Евстафий» выпустил пять 305-, четыре 203-, семнадцать 152- и один 75-мм снаряд, «Иоанн Златоуст» – один 203- и семь 152-мм.

Эта стычка с неприятелем оказалась последней в боевой биографии В. И. Галанина, командовавшего «Евстафием» с 7 декабря 1911 года. В конце марта 1915 года его произвели в контр-адмиралы, а через несколько дней он скоропостижно скончался. На собранные средства на месте погребения В.И.Галанина на Михайловском военном кладбище в Севастополе возвели памятник, сохранившийся до наших дней. Оставшиеся деньги отложили на сооружение памятника на братской могиле матросов, павших в бою у мыса Сарыч. Не остался в стороне и командующий флотом А. А. Эбергард, обратившийся к морскому министру И. К. Григоровичу с просьбой о назначении семье бывшего командира своего флагмана

«возможно большей пенсии».

Ведь на свое офицерское жалование Валерий Иванович Галанин содержал дочь от первого брака, жену с двумя детьми и ее мать.

Очередная и последняя встреча «Евстафия» (капитан 1 ранга М. И. Федорович) и «Иоанна Златоуста» с «Гебеном» произошла утром 27 апреля 1915 года у Босфора. Видя, что «Пантелеймон» и «Три Святителя» отделились от бригады («Ростислав» как более слабый немцы в расчет не брали), командир «Гебена» приказал идти на сближение, собираясь разделаться с ними поодиночке. Оценив создавшееся положение, А. А. Эбергард дал сигнал о прекращении операции по обстрелу береговых укреплений и, приказав объявить боевую тревогу, скомандовал идти на соединение с «Пантелеймоном», одновременно переводя противника на наивыгоднейший угол обстрела. После того как «Гебен» лег на параллельный курс, «Евстафий» и «Иоанн Златоуст» дали два залпа правым бортом из башенных орудий, а с третьего перешли на беглый огонь. Около 8 ч 08 мин к ним присоединились «Пантелеймон» и «Три Святителя», предварительно открывшие децентрализованный огонь. За время боя германский крейсер, по визуальным наблюдениям, трижды поразили русские снаряды: в район переднего мостика, после чего вышла из строя носовая башня, в середину корпуса между второй и третьей башнями и в кормовую часть. Один из разрывов дал

«сильный огонь и громадный столб дыма»,

долго стоявший над кораблем и некоторое время даже следовавший вместе с ним.

Получив эти попадания и видя, что «русская тройка» снова в сборе, командир «Гебена» решил не испытывать судьбу и, увеличив ход, направил корабль в сторону Босфора. Когда дистанция достигла 110 кабельтовых, стрельбу по линейному крейсеру в 8 ч 16 мин прекратили. За время боя «Евстафий» сделал шестьдесят выстрелов из 305-мм (из-за повреждения обтюратора подушки правого орудия носовая башня выпустила только 25 снарядов) и тридцать два из 203-мм орудий, «Иоанн Златоуст» – соответственно семьдесят пять и четыре. «Пантелеймон» и «Три Святителя» вели огонь исключительно главным калибром, выпустив шестнадцать и тринадцать снарядов.

При стрельбе «Гебена» наблюдалось превосходство материальной части его артиллерии – немцы добились большей кучности падений снарядов и хорошей скорострельности. Однако ни одного попадания противник не добился, хотя, как сообщалось в рапорте командованию, его

«снаряды рвались столь близко от корабля («Евстафия». – Л.K.), что на палубе и спардеке было найдено более 30 штук осколков».

Корпус линкора испытывал в бою настолько сильные сотрясения, что А. А. Эбергард несколько раз посылал старшего офицера осмотреть нижние помещения, чтобы убедиться, не получил ли корабль пробоины.

Додредноуты привлекались и для обстрела береговых объектов – Зунгулдака, Килимли, Козлу, Варны. Со вступлением в строй линейных кораблей «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина Великая» боевая нагрузка на корабли прежней постройки снизалась и они стали привлекаться для выполнения менее ответственных задач, уступив место в борьбе с «Гебеном» новым дредноутам.

В ходе боевых действий совершенствовалось вооружение и оборудование кораблей. Минная опасность вынудила установить в носовой части фортралы, в конструкцию для постановки сетевого заграждения в 1915 году ввели автоматическое управление гитовым устройством по способу англичанина А. Кэмпа. Кроме того, проводились испытания на определение максимальной скорости с поставленными сетями, во время которых «Иоанн Златоуст» развил скорость 8,4 уз. В середине июня 1915 года сдали в порт бесполезные торпеды.

Изменения в вооружении в первую очередь заключались в постепенном снятии всех оставшихся 75-мм орудий и установке на «Евстафии» трех и на «Иоанне Златоусте» четырех зенитных, или, как их тогда называли, противоаэропланных, орудий того же калибра. В мае 1916 года их демонтировали, а в октябре установили новые: по две 75-мм (на «Иоанне Златоусте» две 40-мм) и две 63,5-мм зенитные пушки, расположив последние по одной на обеих башнях.

Сменив вице-адмирала А. В. Колчака на посту командующего флотом, контр-адмирал А. В. Немитц свой первый выход в море совершил 26 июля 1917 года, подняв флаг на «Евстафии». [3] За ним следовали корабли второй бригады (в первую – входили вновь построенные дредноуты) «Иоанн Златоуст» и «Борец за свободу» (так с 28 апреля стал называться «Пантелеймон») в охранении эскадренных миноносцев и вспомогательного крейсера «Дакия». Последний свой боевой поход «Иоанн Златоуст», как впрочем и весь Черноморский флот, совершил 19–23 октября.

Поскольку эти корабли считались еще не утратившими боевого значения, планировалось после окончания войны провести на них капитальный ремонт с заменой всех паровых котлов. Командование «Иоанна Златоуста» даже вспомнило о намечавшейся установке двух дополнительных 203-мм орудий и, кроме того, предлагало изменить конструкцию якорного устройства, чтобы якоря втягивались в клюзы.

Последовавшая вслед за революцией 1917 года Гражданская война и интервенция сделали эти планы нереальными. Вначале корабли побывали в руках немцев, оккупировавших Севастополь. На «Иоанне Златоусте» они даже подняли германский флаг. Экипажу «Евстафия», практически единственному, удалось снять и спрятать орудийные замки. Затем корабли попали в руки бывших союзников России по Антанте, которые за короткий срок принесли флоту гораздо больший ущерб, чем мировая и Гражданская войны и германская оккупация. Покидая в апреле 1919 года Севастополь, интервенты на русских кораблях по приказанию командира английского крейсера «Калипсо» взорвали цилиндры главных машин, что и предопределило дальнейшую судьбу бывших броненосцев.

После занятия Севастополя частями Красной Армии была предпринята попытка восстановления ряда кораблей. Николаевским заводам поручили отлить новые цилиндры для «Евстафия» (с 6 июля 1921 года – «Революция»), «Иоанна Златоуста», «Пантелеймона» и «Памяти Меркурия». Однако царившая в Советской России после постигших ее катаклизмов разруха, отсутствие специалистов и необходимого числа квалифицированных рабочих сделали эти благие намерения неосуществимыми. Технологические навыки в такой сложной операции, как отливка паровых цилиндров, оказались утраченными. Как отмечал 18 апреля 1921 года главный корабельный инженер Черноморского флота морской инженер А. Гермониус,

«и в прежнее время подобные отливки являлись для завода рекордной работой, а при современной постановке литейной – и совсем безнадежной».

Также нереальными оказались и планы использовать корабли в качестве плавбатарей, с последующим переносом орудийных башен к 1926 году на береговые батареи. Впрочем, после демонтажа вооружения его передали в ведение береговой обороны. Сами же корабли в 1922–1923 годах разобрали на металл.

Так завершилась короткая, но поистине блестящая боевая карьера линейных кораблей «Евстафий» и «Иоанн Златоуст», которым для активной службы было отпущено лишь семь лет.

• [1] Григорович И. К. Воспоминания бывшего морского министра. СПб.: Дева, 1993. С. 64.
• [2] Русское военно-морское искусство. М.: Военмориздат, 1951. С. 412.
• [3] Мельников Р. М. Броненосец «Потемкин». Л.: Судостроение, 1980. С. 257.

По материалам РГЛВМФ: ф. 401, 417, 418, 421, 427, 602, 605, 609,626, р-342, р-397; а также «Отчетов по Морскому ведомству» за 1906–1914 годы.

источник: Л.А.Кузнецов «Евстафий» сборник «Гангут» вып.10