Оно приходит как всегда нежданно — как тот, вечьно пьяный сосед, что живет этажом выше. Тщательно, с наслаждением, топчется в прихожей своими пыльными ботинками по моим чувствам. Потом вваливается внутрь и располагается как у себя дома. Сосредоточенно ковыряется во внутренностях, вытягивая волосатыми пальцами те образы, что вспухают в моей голове, растягивает их, вытирает капли мыслей и воспоминаний, подносит к угреватому носу и опасливо принюхиваясь морщится. Уходит не попрощавшись. Оставляет после себя образ — паутинку, медленно оседающую в взбаламученной воде воспоминаний о будущем.
Вы это называете "дежавю". Редкое явление, для обычного человека. Мне же приходится постоянно лавировать между призраками узнавания, пытаясь понять "Где я ?" — тут, или в одном из "воспоминаний". И что есть это "воспоминание", реальность ли произошедшая или отблеск грядущих событий.
Если после всего услышанного вы скажете, что я ненормальный, то вы не сильно ошибетесь. С виду я самый обыкновенный конторский служащий протирающий штаны в одной из контор Лонг-Айленда . Блестящий на локтях сюртук, ношеные ботинки, обтрепанные брюки в мелкую серую клетку, видавший виды котелок на рано поседевшей голове. Ежедневно я хожу на службу в обшарпанную конторку на Пятой Авеню, прохожу мимо завсегдатаев бистро, расположившихся под цветастыми летними зонтиками и пьющих обжигающий кофе. Любуюсь по пути силуэтами огромных пароходов стоящих в гавани и кормлю чаек. Каждое утро я запираюсь в своей клетушке на восемь часов к ряду и теряю связь с миром, окунаясь в бесконечный бисер типографских строк. По долгу службы я должен читать эти документы, анализировать их, создавать свое суждение и писать отчеты. Почему я это делаю? Потому, что у меня это получается лучше чем у кого либо из ныне живущих на планете Земля.
Дело в том, что я не просто читаю газеты со всего мира, не просто вникаю в суть событий, я охотник за прозрениями о будущем, я ловлю ощущение "де-жа-вю". Именно в этом я востребован и это мое призвание. Порой мне по несколько раз за день выпадает сомнительное счастье ловить это ощущение, вчитываясь в строки бульварной газетенки из Парижа или толстого бизнес-справочника выпущенного в прошлом месяце в Санкт-Петербурге. Например вчера вечером, удобно устроившись у теплой стенки газовой колонки и укутавшись в фамильный плед, я знакомился с «Морнинг Хроникл». Прочитав строку о закладке на стапелях Белфаста новейшего океанского лайнера, я ощутил всей кожей морозное прикосновение ледяной океанской воды и тут же на полях газеты сделал сноску карандашом — "обратить внимание на судно типа "Олимпик" спускаемое компанией «Уайт Стар Лайн» 31.05.11. Сделал заметку и забыл. Забыл о лайнере как стараюсь забывать обо всем с чем я сталкиваюсь на работе. Иначе я сойду с ума. Уж пусть сходят с ума мои наниматели разгадывая ребусы за которые они мне платят деньги.
Но сегодня это было по особому. Дрожание судьбы в этот раз превратилось в судороги и откровения следовали одно за другим. Началось все как обычно. Позавтракав и прихватив зонт, я ввинтился в толпу мокрых спин спешащих на службу клерков. Мелкий Нью-Йоркский дождик стыдливо моросил с унылого неба, под ногами тускло блестела мокрая брусчатка. Мимо, позвякивая сбруями неторопливо трусили коротконогие лошадки и их владельцы сгорбившиеся под мокрыми клеенчатыми навесами, хрипловато покрикивали, призывая клиентов на свою нехитрую услугу. Я приподнял голову к небесам и вдруг, в небесных хлябях надо мной раскрылось безумно голубое небо. Оно приняло меня и я вознесся к ликующим лазурным вершинам. Не успев вдоволь насладится столь чарующим ощущением я услышал нарастающий свист. Оглянувшись на звук, я успел заметить как мимо меня, буквально в считанных дюймах, пронеслась огромная металлическая птица. Пронеслась и умчалась рыча в сторону высящихся вдали зданий невероятных размеров. А потом была вспышка и огненно-черное облако сбросило меня к сырой земле, в толпу спешащих по своим делам хмурых людей.
Придя на службу и раскрыв свежий номер "Таймс", я уткнулся взглядом в заметку о полете первого пассажирского аэроплана совершенного господином Блерио над Ла-Маншем и моя спина взмокла. Не думая ни секунды я схватил перо и несколькими штрихами очертил заметку приписав сноску " Возможность столкновения аэроплана с высоким зданием".
Уже дописывая строку, я краем глаза уловил нечто, заставившее меня отложить карандаш и потянуть пальцами за угол «Трибьюн». Всего одна строка, на последней странице, в последней колонке. Со словами "профессор Вильгельм Конрад Рентген открыл лучи проходящие сквозь дерево, картон и другие предметы, не прозрачные для видимого света." Стол с лежащими бумагами мелко задрожал и мне пришлось вскочить с вдруг опрокинувшегося стула. Я оказался спиной к окну и тут же почувствовал как кожа на спине начала стремительно нагреваться несмотря на внушительной толщины жилетку. Хрустнуло стекло, брызнуло осколками на пол и в комнату клубком ворвался хриплый, тягучий вой. Я бросился в спасительную тень простенка и осторожно выглянув за край оконной рамы увидел, что над городом в небе висит ужасный гриб-поганка отвратительного черно-багрового цвета. Низкие тучи висевшие над Нью-Йорком стремительно разбегались от гриба открывая взору голубое далекое небо. Уродец рос, нависая над городом и его тень стремительным чернильным пятном покрывало его.
Воистину более зловещего зрелища мне не приходилось видеть в своей жизни. Неумолчный рев за окном прорезал истошный женский визг и я, бросив взгляд вдоль улицы, успел заметить как через перекресток прокатился вал сплетенных в единый клубок сотен человеческих тел охваченных ревущим племенем. Газета же, до этого спокойно лежавшая на столе, вдруг взметнулась в воздух и подхваченная порывом ветра прилипла к стене недалеко от моего лица. Взгляд прикипел к пульсирующей строке в нижней части листа. "Во время проведения экспериментов, проводимых профессором Камерлингом-Оннесом со своими ассистентами Корнелисом Дорсманом и Гиллесом Хольстом, неожиданно обнаружилось явление, что при 3 Кельвинах (около −270 °C) электрическое сопротивление ртути практически равно нулю".
Где то над головой раздался тонкий, пронзительный свист и весь небосвод в мгновение ока покрылся рядами кучерявых сиреневых облаков, удивительно правильной формы. Облака налились вороненной синевой и стали стремительно падать на город сминая высокие здания высящиеся восточнее моего района. В момент, когда крыша моего здания громко захрустела, а я прощался с жизнью, рев, несущийся по узким тоннелям уничтожаемого города прекратился, а с ним исчезли стальные небеса, гриб, и все встало на свои места.
Спустя пять минут, еще холодея от пережитого ужаса, я сидел за письменным столом, держа в подрагивающих руках «Трибьюн». В целое оконное стекло тоскливо стучался осенний дождь и ничего не напоминало о картине грядущего апокалипсиса. Что же это могло быть? — думалось мне — Неужели открытие профессора будет иметь столь устрашающие последствия? Как избежать столь плачевного финала? Впрочем.. Это не моего ума дело, пусть этим занимаются те кто платит деньги за мои "откровения", хотя … стоит подумать на досуге — Кто они, мои наниматели? Зачем им мои "откровения свыше" и к чему катится наш мир если он в видениях так насыщен кошмарами? И почему я замешан в этом? Слишком много вопросов для клерка читающего прессу. Слишком мало ответов.
Следующим утром я отправился по редакциям самых престижных газет и дал ряд объявлений в утренние газеты. Весь день и всю ночь я находился в нервном напряжении и едва дождавшись восхода, почти бегом направился к ближайшему магазину торгующему прессой. Еще не разворачивая купленную газету, я уже руками ощутил пульсирующее тепло стремящееся коснуться моей измученной ожиданием души. Придя домой я, не снимая обуви и верхней одежды, плюхнулся в кресло и развернув «Морнинг Хроникл» вчитался в строки моего объявления.
"Господин Арвид Гофмастер, известный хрономаг, волшебник и чревовещатель, магистр Восточных и западных Наук, объявляет о окончании работ по построению "Гипнотической Машины Личного Счастья". Демонстрация возможностей Машины намечается на первое воскресенье сего месяца, непосредственно в лаборатории профессора. Приглашается пресса и меценаты."
"Спокойно" — сказал я себе — "тебе нужно просто представить себе что то доброе, всепоглощающее, что бы не осталось места для зла. И все."
Я провел дрожащей рукой по ощутимо выпуклым буквам и ничего не увидел. Практически ничего. Белый теплый свет льющийся со всех сторон и дыхание миллионов людей стоящих рядом со мной, плечом к плечу и смотрящих на этот свет. Он пронизывал нас насквозь смывая все, усталость, горечь, предчувствие беды, и все то что когда то было предначертано мной этому миру.
Уже отложив «Морнинг Хроникл» в сторону я откинулся на спинку кресла и подумал "Не важно что будет, важно что ты сам хочешь, особенно если ты Бог своего собственного мира"
