Данный материал выкладывается на сайт в продолжение темы, поднятой в обсуждении статьи "Почему F-35 останется второсортным истребителем за $460 млрд".
В данном цикле постов я собираюсь выложить свой перевод статьи "Обещания и реальность – воздушный бой вне визуальной видимости", написанной подполковником Патриком Хигби (Patrick Higby) в 2005 году. Оригинал можно найти по ссылке:
http://pogoarchives.org/labyrinth/11/09.pdf
Поскольку сам текст по стилю несколько неформальный, я по возможности буду пользоваться более строгими отечественными формулировками, но не везде. И начну с одной – в отечественной литературе воздушный бой вне визуальной видимости (Beyond Visual Range) посредством дальних управляемых ракет класса "воздух-воздух" обычно называется "дальний ракетный бой". Соответственно бой в условиях визуальной видимости друг друга обычно называется у нас "ближний маневренный бой", а на западе имеет и еще одно название – "собачья свалка" – dogfight. Остальные термины, если будет надо, я буду раскрывать по ходу статьи.
Итак.
Перспективы и реальность: Дальний ракетный бой
(на картинке выше – Дуглас F3D "Skyknight" – "Небесный рыцарь", а под его крыльями – первые ракеты для дальнего ракетного боя – начальный вариант того, что стало потом AIM-7, а тогда они назывались AAM-N-2)
Введение
С точки зрения перспективности дальний ракетный бой безусловно представляет интерес – есть возможность поразить врага на большом расстоянии, т.е. прежде чем он сможет дать нам ответный удар.
Способность самолетов вести дальний ракетный бой активно развивалась ВВС США во время Холодной Войны, поскольку удовлетворяла их стратегии, которая ставила своей целью уменьшить состав сил, при этом увеличив его качество.
Такая организация предполагала иметь в своем составе высококвалифицированные силы (в самих США и у их союзников), которые, будучи вооружены передовым оружием, способны побеждать численно превосходящего врага (СССР и его союзников). К сожалению, дорогостоящая погоня за способностью вести дальний ракетный бой не оправдалась практикой его применения.
Чтобы доказать этот тезис, сначала требуется рассмотреть теорию и реализацию способности вести дальний ракетный бой. Затем последует подробный анализ практики реальных боевых действий на основе четырех конфликтов эпохи Холодной Войны, в которых дальний ракетный бой применялся и документировались результаты его применения.
В разделе, посвященному операции "Буря в Пустыне", будет показано, что результативность дальнего ракетного боя улучшилась по сравнению с эпохой Холодной Войны, хотя и не всецело соответствует результативности, предсказанной экспертами и теоретиками дальнего ракетного боя.
Ограниченные данные после операции "Буря в Пустыне" будут рассмотрены в соответствующем отдельном разделе. Перед тем как сделать выводы и рекомендации, будут рассмотрены соответствующие контраргументы и будут даны на них ответы.
Теория дальнего ракетного боя
Теория дальнего ракетного боя возникла в конце Второй Мировой Войны, когда началось использование РЛС, управляемых ракет и реактивных самолетов. Например, разработка первой американской ракеты для дальнего ракетного боя с полуактивной радиолокационной головкой самонаведения АIM-7 "Воробей" ("Sparrow"), которая впоследствии активно применялась во время Холодной Войны, была начата ВМС США в 1946 году. Хотя во время самой Второй Мировой Войны также были случаи ночного воздушного боя с применением РЛС и пушек, это выходит за рамки этой статьи, в которой рассматриваются именно ракеты с наведением посредством РЛС, а не применение пушек в ближнем воздушном бою.
Теория дальнего ракетного боя предполагает наличие технологически развитого истребителя, оборудованного мощным радаром и системой управления огнем, который способен произвести пуск точных управляемых ракет класса "воздух-воздух" по удаленному вражескому самолету.
В контексте холодной войны этими вражескими самолетами являлись либо советские бомбардировщики, атакующие цели на территории США, либо отряды советских истребителей, стремящихся установить господство в воздухе над Западной Европой.
В обоих случае цель не видна пилоту атакующего истребителя, т.е. находится за пределами визуального контакта. Дальность визуального контакта зависит от различных факторов: острота зрения пилота, наличие специальных технических оптических средств (например, бинокля), помех (например, облака или грязь на стекле кабины), освещенности, ракурса цели и ее размера.
Полковник Джеймс Бертон в качестве критерия называет пять морских миль – как дистанцию для оценки дальности ракет класса "воздух-воздух" (прим. Как я понимаю, принимается во внимание дальность ракеты для ближнего боя AIM-9 Sidewinder первых серий). Альтернативно согласно Сводному Отчету о Военно-Воздушных Силах в Войне в Персидском Заливе за дальность визуального обнаружения принимается дальность, на которой цель может быть идентифицирована.
(прим. Сводный Отчет о Военно-Воздушных Силах в Войне в Персидском Заливе – Gulf War Air Power Survey – GWAPS. В дальнейшем я буду использовать аббревиатуру "GWAPS")
В Таблице 1, адаптированной Стивенсоном, показана средняя дальность, на которой разные летательные аппараты могут быть видны в дневное время сообразно их размерам. Такие дополнительные факторы, как, скажем, дымность двигателя у F-4, не учитываются. Пунктирной линией показан критерий пяти миль Бертона.
Согласно требованиям теории дальнего ракетного боя, на самолете должна быть размещена мощная РЛС, чтобы обеспечить обнаружение вражеского самолета на большой дальности. Но для ее размещения требуется увеличить и размер самого самолета, тем самым увеличивая дальность его визуального обнаружения. К сожалению, практика показывает, что увеличение размера для принесения его в жертву требованиям дальнего ракетного боя было также не оправдано, особенно в эпоху интенсивного использования РЛС.
(на снимке выше – истребитель "сотой" серии – F-106 "Дельта Дарт" производит пуск управляемой ракеты класса "воздух-воздух" AIM-4 "Falcon")
Реализация возможности дальнего ракетного боя
В течение 1950-х годов ВВС США закупала истребители «сотой» серии (F-100, 101, 102, 104, 105, 106), которые демонстрировали многие характеристики, востребованные дальним ракетным боем. С некоторыми исключениями, они были значительно более крупными, более сложными, быстрее (правда, без боевой нагрузки) и дороже, чем их предшественники.
ВМС США, исследуя две точки зрения на дальний ракетный бой, заказала F6D "Missileer", который был очень сложным, но являлся барражирующей ракетной платформой, предназначенной для поражения средств воздушного нападения на дальности порядка 100 миль посредством огромных ракет XAAM-10 «Игл».
Но в это же время ВМС также приобретает наиболее совершенный истребитель тех времен для дальнего ракетного боя – F4H-1 Фантом-II. Первый полет он совершил в 1958 году и это был первый истребитель, предназначенный для использования ракеты AIM-7 с полуактивной радиолокационной головкой самонаведения (ПАРГСН). Хотя часть истребителей «сотой» серии также были модифицированы для использования для дальнего ракетного боя, ВВС США приняла Фантом под номенклатурой F-110A "Spectre", которая впоследствии была сменена на F4С Фантом-II. За ними последовали: объединенный (ВМС–ВВС) проект TFX, который потом стал F-111, F-14 и F-15.
Чтобы не отставать от США, СССР также занялся истребителями для дальнего ракетного боя: в течение 1960-х и 1970-х появились на свет Як-28, Tу-28 и Миг-25.
Будучи построенными на основе больших и сложных РЛС (и, соответственно, бортового оборудования), этим истребителям требовались два мощных двигателя, чтобы иметь возможность летать при большом весе и большем лобовом сопротивлении из-за РЛС, установленной в носу. При этом затраты как на закупку, так и на обслуживание сильно возросли.
Как показано в таблице 2, расходы на полетный час (учитываются только операционные и регламентные работы) для истребителей, способных вести дальний ракетный бой, значительно выше, чем у их коллег F-5 и F-16, которые этой возможностью не обладали.
Несмотря на то, что стоимость F-15 была более чем в два раза выше, чем у F-4, для F-15 обещали более низкую стоимость полетного часа. В долларах США 1999 года полетный час F-15C стоил $8000 по сравнению с $5000 для F-4E. Аналогичные обещания в настоящее время сделаны для истребителя следующего поколения, способного вести дальний ракетный бой – F-22, последователя F-15.
Но наиболее слабым местом реализации способности ведения дальнего ракетного боя была проблема в реализации удаленной идентификации врага. Система «свой-чужой» до сих пор не является полностью совершенной, поэтому ее приходится дублировать в том числе и другими системами, например посредством самолетов Дальнего Радиолокационного Обнаружения и Управления (ДРЛОиУ).
Неудивительно, что эти недостатки создали боязнь сбить свой же летательный аппарат, что привело к сильным ограничениям на применение дальнего ракетного боя. Тем не менее США по-прежнему вкладывают значительные средства для приобретения и эксплуатации систем, позволяющих вести дальний ракетный бой, хотя именно эта возможность на практике мало используется.
Дальний ракетный бой на практике
Во время Холодной Войны было 8 конфликтов, в которых использовались управляемые ракеты класса "воздух-воздух". Суммарно 407 летательных аппаратов было сбито – как управляемыми ракетами с ПАРГСН, так и с инфракрасной головкой самонаведения (ИКГСН). Эти конфликты: Второй Кризис в Тайваньских Проливах (Formosa Straits) в 1958, Операция «Раскаты Грома» ("Rolling Thunder") во Вьетнаме 1965–1968, Операция "Linebaker" во Вьетнаме 1971–1973, Шестидневная Война 1967, Индо-Пакистанский конфликт 1971, война Судного Дня 1973, Фолклендская война 1982 и Ливанская война 1982. По Ирано-Иракской войне 1980–1988, ранее также известной как война в Персидском заливе, надежных данных нет. Поэтому, как и было заявлено ранее во введении, только четыре из этих конфликтов будут рассматриваться, поскольку в них применялись управляемые ракеты класса "воздух-воздух" с ПАРГСН – Операция «Раскаты Грома», Операция "Linebacker", Война Судного Дня и Ливанская война.
В таблице 3 показано общее количество сбитых летательных аппаратов, задокументированное США или их союзниками (Израилем) в этих конфликтах. Надежные источники воздушных побед противоположной стороны – Северовьетнамских ВВС или Арабских ВВС также недоступны, но по всей вероятности они использовали либо ракеты с ИКГСН, либо пушки. Например, во время Ливанской войны Сирия заявила, что перехватила второю волну израильской начальной атаки, сбив 19 израильских реактивных самолетов при собственных потерях в 16 самолетов. Израиль заявляет, что сбил 22 сирийских реактивных самолета без потерь со своей стороны. Анализ ВВС США, проведенный Бертоном, склонен принимать израильскую точку зрения, хотя и несколько приуменьшая количество заявленных им воздушных побед.
Несмотря на огромные вложения в возможность самолетом вести дальний ракетный бой во время всей Холодной Войны, Таблица 3 показывает, что ракеты с ПАРГСН привели только к 14% от всех воздушных побед. Вдвое больше количество побед (27%) было получено за счет пушечного вооружения и вчетверо больше (58%) – за счет ракет с ИКГСН. Представляет интерес взвесить потенциал легкого маневренного истребителя, имеющего на вооружение пушки и AIM-9 в руках достаточно опытного пилота, способного вести ближний маневренный бой на F-4 или F-105 против МиГ-21. Такой истребитель в 1960–70 годах был бы эквивалентом Р-51 во время Второй Мировой Войны на фоне более дорогих и тяжелых Р-38 или Р-47.
Но что еще более смущает в случае побед посредством ракет с ПАРГСН, так это то, что огромное количество их применений приходится на случай визуальной видимости (69 из 73 или 95%), как показано в Таблице 4. И это при том, что смысл принятия на вооружения системы F-4/AIM-7 был именно в том, чтобы иметь возможность точно поражать цель вне визуальной видимости – для этого она и была сделана. К сожалению, на практике эта доктрина себя не оправдала (даже в Израиле) ввиду уже упомянутой выше слабости системы опознавания «свой-чужой». Но даже в тех случаях, когда было достоверно известно, что самолет – «чужой» и по нему был произведен пуск вне визуальной дальности, только в четырех пусках из 61 цель была сбита, что, переводя на язык вероятности, дает нам вероятность поражения только 6.6% .
Как показано в Таблице 4, было только четыре успешных поражения цели в дальнем ракетном бою за всю историю воздушных боев до операции "Буря в Пустыне". Это соотношение – удивительно, учитывая, что за все время Холодной Войны платформы для дальнего ракетного боя так расхваливали, как будто это радикальное изменение облика ведения воздушной войны. Воздушная битва выглядела не иначе как посредством ракетных платформ (сложные, тяжелые, дорогие истребители), вооруженных управляемыми ракетами класса "воздух-воздух" с ПАРГСН, уничтожающих врага на дальности более чем дальность визуального обнаружения. Нет необходимости иметь высокую маневренность – достаточно способности быстро выйти на рубеж ракетной атаки. F-102, F-106 и F-4 являют собой прекрасные образцы этой концепции. Однако по урокам, полученным во Вьетнаме, F-106 и F-4 были дооборудованы встроенными пушками, а F-4 получил предкрылки для лучшей маневренности в ближнем маневренном бою. Другой истребитель сотой серии – F-105 также получил встроенную пушку (после больших дебатов, несмотря на очевидную в этом необходимость), и хотя он изначально был спроектирован для доставки тактического ядерного оружия, во Вьетнаме у него тоже были воздушные победы за счет пушечного вооружения.
При использовании AIM-7 были замечены три основных недостатка, которые приводили к неуспешному результату в руках квалифицированных операторов:
- Часто были сбои в работе ракеты (ракета вела себя не так, как надо);
- Стреляющий был вынужден держать нос самолета нацеленным на цель во время боя, чтобы иметь возможность производить "подсветку" ее своей РЛС для сопровождения;
- Пропадал элемент внезапности. После того как цель бралась на сопровождение, она оповещалась об этом, если у нее была система оповещения облучения, и начинала энергичное маневрирование, чтобы сбросить сопровождение ракеты или РЛС атакующего самолета. Когда пуск проводился на дистанции визуальной видимости и полет ракеты был виден с цели, энергичное маневрирование приводило к срыву также из-за ограничений по перегрузке у ракеты.
(на снимке выше – истребитель F-15C производит пуск ракеты AIM-7)
Операция "Буря в Пустыне" – поворотная точка для дальнего ракетного боя?
При вероятных 16 победах операция "Буря в Пустыне" может рассматриваться как поворотная точка для дальнего ракетного боя. Согласно GWAPS, для 24 из 41 воздушных побед предшествовала визуальная идентификация. Плюс одна неидентифицированная цель столкнулась с землей (позже она была идентифицирована как Мираж F-1). Таким образом, на долю чистых побед в дальнем ракетном бою приходится 16 целей, которые не были визуально идентифицированы и которые полностью удовлетворяют требованиям GWAPS к победе в дальнем ракетном бою. К сожалению, излишнее многословие GWAPS расплывчато описывает победы в дальнем ракетном бою. Страница 113 второго тома говорит: «16 используемых ракет «были запущены» в условиях дальнего ракетного боя» (внутренние кавычки используются в GWAPS) и «в более 40% боев, приведшим к подбитию целей, использовались пуски в условиях дальнего ракетного боя». Первая фраза могла бы означать, что все 16 ракет были потеряны. Вторая – что 16 из 41 воздушных побед в Буре в Пустыне предварялись пусками в дальнем ракетном бою, которые были неуспешны, после чего были сделаны пуски уже в зоне визуальной видимости цели. Однако есть гарантированно 5 побед в дальнем ракетном бою: одна с дальности 16 миль и ночью, вторая с дальности 8.5 миль и ночью и три с дальности 13 миль. Только одно это в два раза увеличивает количество сбитых летательных аппаратов в дальнем ракетном бою за всю историю воздушных боев.
Для сравнения в Таблицах 5 и 6 операция "Буря в Пустыне" добавлена к ранее упоминаемым данным. Таблица 5 показывает, что в пропорции к победам, большее количество ракет с ПАРГСН было использовано в операции "Буря в Пустыне", чем в предыдущих конфликтах. В то же время процент побед с помощью пушек значительно ниже: только две победы зачислено на счет пушек – когда A-10, используя встроенные бронебойные пушки GAU-8, сбили два вертолета – Bo-105 и Ми-8. Однако исторически первые места в количестве побед все так же принадлежит ракетам с ИКГСН (56%) и пушкам (26%), если учитывать суммарные цифры по конфликтам.
Рассматривая таблицу 6, которая добавляет операцию "Буря в Пустыне" к предыдущим сводным данным использования ракет с ПАРГСН, становится не очень понятно, насколько много из 88 пусков AIM-7 были сделаны при условиях дальнего ракетного боя. Верхняя оценка – 59, поскольку истребители USN и USMC (прим. USN – United States Navy – Военно-Морские Силы США, USMC – United States Marine Corps – Корпус Морской Пехоты США) произвели 21 пуск (14 и 7 соответственно), которые привели к одной победе в ближнем воздушном бою. Одна из побед, указанная в GWAPS, потребовала 5 пусков (вероятность попадания Pk=20%), чтобы сбить один МиГ-23. Как показано в таблице, это на одном уровне с опытом Израиля по использованию дальнего ракетного боя, используя истребители F-15 в долине Бекаа.
Истребителями F-15С ВВС США было также произведено 12 пусков ракет AIM-9 "Сайдвиндер", которые привели к 8 победам с вероятностью попадания Pk=67%. Для тех же самых F-15С ВВС США вероятность попадания Pk=20% (67 пусков и 23 победы) для ракеты AIM-7 показывает, что AIM-7 вдвое менее эффективна, чем AIM-9. Во время операции "Буря в Пустыне" стоимость одной ракеты AIM-7M была $225.700 по сравнению с $70.600 для AIM-9М. Даже не включая в стоимость пуска непрямые издержки – более крупный носитель, который требует больше топлива для полета, а также более дорогое техническое обслуживание – пересчет приводит к тому, что каждая победа посредством AIM-7 составляет 620% от стоимости одной победы посредством AIM-9. Тем не менее, уровень в 16 побед по сравнению с четырьмя – кардинальное отличие в истории применения дальнего ракетного боя.
Не стоит сбрасывать со счетов еще несколько причин, которые ответственны за увеличение результативности в дальнем ракетном бою во время операции "Буря в Пустыне". Во-первых, во время этой операции было постоянное присутствие самолетов ДРЛОиУ, которые обеспечивали лучшую картину поля боя, чем было ранее. Хотя и не в абсолютном смысле, но самолеты ДРЛОиУ обеспечивали великолепную ситуационную осведомленность для пилотов Коалиции, руководителей операции и командиров групп. В дополнение к ДРЛОиУ самолеты F-15C были оснащены системой NCTR (None-Cooperative Target Recognition – невзаимная идентификация цели). Несмотря на недостатки системы «свой-чужой», комбинация ДРЛОиУ и NCTR обеспечивала достаточный уровень идентификации для командиров, чтобы можно было разрешить пуск в условиях дальнего ракетного боя для F-15C – поскольку для разрешения пуска, тем не менее, требуется подтверждение, что цель враждебная и в окрестностях нет своих летательных аппаратов. Еще одним дополнительным фактором, который увеличил результативность атак посредством ракет с ПАРГСН в условиях дальнего ракетного боя, являлся тот факт, что иракские пилоты не делали оборонительных маневров отклонения после того, как радар атакующего самолета брал их на сопровождение. Это может свидетельствовать либо о недостаточной подготовке пилотов, либо об отказах оборудования (средств оповещения о облучении РЛС), либо о комбинации того и другого. Все эти факторы – наличие ДРЛОиУ, NCTR, недостатки в подготовке/отказ оборудования у иракских пилотов – безусловно вносят вклад в увеличение результативности дальнего ракетного боя, но ни один из них не упоминался в изначальной его теории, которая акцентировала внимание на увеличение результативности побед за счёт увеличения тактико-технических характеристик ракет, радаров и систем управления вооружением.
(на картинке выше – истребитель-трансформер системы "Роботек" из одноименного фантастического мультипликационного аниме-сериала о будущем)
После "Бури в пустыне"
Хотя данные по воздушным победам имеются и после Бури в Пустыне по таким операциям, как операция «Бесполетная Зона» в Югославии, бомбежки Югославии (операция “Allied Force”), операция «Южное Наблюдение» в Ираке, но они не включают в себя такие характеристики, как расход боезапаса (количество пусков) и дистанция воздушного боя.
Например, во время операции «Бесполетная Зона» в Югославии было четыре воздушные победы, записанные на счет двух F-16C ВВС США: 28 февраля 1994 года – три победы было совершено посредством ракет AIM-9 и одна – посредством AIM-120 AMRAAM (более совершенная замена ракете AIM-7). Маловероятно, что пуск AIM-120 AMRAAM был осуществлен в условиях дальнего ракетного боя, поскольку четыре самолета противника были также одновременно атакованы и ракетами ближнего воздушного боя AIM-9. Кроме того, F-16C не оборудованы системой NCTR, чтобы сделать надежной идентификацию в дополнение к системе «свой-чужой», чтобы не запрашивать разрешения у самолетов ДРЛОиУ.
Также были зафиксированы две воздушные победы, сделанные самолетами F-16 с помощью ракет AIM-120 во время операции «Южное Наблюдение» в Ираке в 1992 и в 1993 годах. Но и в этом случае у нас нет информации о дистанции воздушного боя и количестве пусков.
В еще более недавней операции «Южное Наблюдение» в Ираке 5 января 1999 года воздушный бой произошел после того, как два иракских МиГ-25 пересекли южную зону, запретную для полетов, которую контролировали дальними радарами два F-15C. Ответом со стороны F-15C был пуск трех ракет AIM-7 и одной AIM-120. Все четыре ракеты целей не поразили. Затем два F-14 ВМС произвели пуск двух AIM-54 «Феникс» по этим же двум МиГ-25. Несмотря на то, что AIM-54 была более дорогой ракетой и, казалось бы, более способна к поражению целей среди всех ракет класса «воздух-воздух», когда-либо сделанных, обе ракеты опять не поразили цели. МиГ-25 опять нарушали пространство запретной зоны на следующий день и опять избежали потерь. Таким образом оказалось, что ракеты с полуактивной радиолокационной головкой самонаведения опять пополнили свой печальный счет промахов, который начал отсчет во времена войны во Вьетнаме, особенно для ситуации дальнего ракетного боя.
Контраргументы и ответы на них
Контраргумент 1: Большие истребители были разработаны для того, чтобы быть в первую очередь быстрыми, а не для того, чтобы нести более мощный радар, требуемый для дальнего ракетного боя.
Ответ 1: Хотя максимальная скорость в идеальных условиях у больших истребителей, таких как F-4 и F-15, действительно выше, чем у их маленьких собратьев (F-5 и F-16), но сразу после того, как истребитель обретает боевую конфигурацию, т.е. после подвески оружия, разница в скоростях – незначительная, особенно на малых высотах. Более того, истребитель F-15, способный развивать скорость М=2,5, лишь незначительную часть времени проводит именно на этой скорости, даже если он без подвешенного оружия из-за внушительного двигателя и большого веса планера.
Контраргумент 2: Другой причиной, по которой во время Бури в Пустыне результаты для ракет с ПАРГСН были лучше, чем в предыдущих конфликтах, является использование гораздо более совершенных ракет AIM-7 поколения «М» и второго поколения F-15C.
Ответ 2: Согласен. Но эти уровни технического прогресса обещались в течении всего времени разработки ракеты AIM-7. Некоторые из этих обещаний были в конце концов достигнуты во время операции "Буря в Пустыне", т.е. 25 лет спустя. Как уже упоминалось выше, для успеха в дальнем ракетном бою также требовалась поддержка ситуации с самолетов ДРЛОиУ, наличие невзаимной системы идентификации (NCTR) и слабый уровень подготовки противоположной воюющей стороны.
Контраргумент 3: Дальний выстрел ракеты в любом случае оправдан, поскольку заставит противника реагировать, потерять инициативу или совершить какую-либо ошибку, что, в конечном итоге, приведет к тому, что вторым пуском его будет легко сбить.
Ответ 3: Согласен. Но из-за ненадежности системы опознавания «свой-чужой» возможности для дальнего пуска остаются ограниченными. Кроме того, при совершенствовании технологии антирадиолокационных ракет (которые имеют фору по квадрату дальности с точки зрения чувствительности приемника) кто-то в конце концов оснастит самолеты такими ракетами, возможно назвав их AIM-122 "Sidearm-B", и, таким образом, тактика воздушного превосходства, когда самолеты излучают какую-либо электромагнитную энергию, возможно окажется неразумной.
Контраргумент 4: Предполагаемый легкий истребитель (т.е. F-16) плюс AIM-9 c ИКГСН во время операции "Буря в Пустыне" показали гораздо более худшие результаты, чем F-15 плюс AIM-7. Самолеты F-16 выпустили 36 AIM-9, ни одна из которых не сбила цель.
Ответ 4: Согласен. Согласно анализу данных F-15C был наилучшим истребителем для опытных пилотов для того, чтобы достичь превосходства в воздухе во время операции "Буря в Пустыне", используя как AIM-7, так и AIM-9. Касательно F-16 – cогласно GWAPS, по меньшей мере 20 пусков из 36 были случайными. Это получилось из-за того, что ручка управления на F-16 имела плохую эргономику, и после войны она была быстро доработана. Кроме того, между теми реальными F-16, что участвовали в боях в операции "Буря в Пустыне", и «легким» истребителем, предложенным "истребительной мафией", есть большая разница. Другая программа «легкого» истребителя выросла в «толстый» F-18, который также показал плохую результативность в воздушных боях во время операции "Буря в Пустыне". В совокупности F-18 и F-14 сил ВМС выпустили 21 AIM-7 и 38 AIM-9 из которых цель поразили – одна AIM-7 (вероятность поражения Pk = 4.8%) и две AIM-9 (Pk = 5.3%). Возможно лучшим примером комбинации легкого истребителя плюс AIM-9 являются британские "Харриеры" во время Фолклендской войны в 1982 году – после 27 пусков AIM-9 было 24 попадания и 19 самолетов было сбито (Pk = 70.4%).
Выводы и рекомендации
Эта статья показывает, что гонка за дорогой возможностью вести дальний ракетный бой во время Холодной Войны не была подтверждена практически полученными результатами. Воздушный бой не превратился в ракетную перестрелку, в которой дальние ракеты с ПАРГСН имеют высокую вероятность сбить цель. Человеческий фактор, такой как мастерство пилотов с одной стороны или слабая подготовка с другой стороны, все еще превосходит технологии. Более того, как оказывается, дальний ракетный бой наиболее результативен тогда, когда он… и не нужен! Во время операции "Буря в Пустыне", в противоположность Вьетнаму или Войне Судного Дня, у противника и так не было никакого шанса на превосходства в воздухе даже временно. Это позволило, в совокупности с поддержкой со стороны самолетов ДРЛОиУ и огромным превосходством сил коалиции, достичь 16 побед в условиях дальнего воздушного боя малой степени напряженности.
Согласно мнению профессора Военно-Воздушного Колледжа Теодора Клужа (Ted Kluz), доктрина из себя представляет три взаимосвязанных понятия, которые, сбалансированные совместно, ее и образуют – видение, технология и опыт. Хотя теория дальнего ракетного боя стала желаемым видением при производстве истребителей во время Холодной Войны, это видение не составляло баланса с технологическим потенциалом и действительным опытом воздушных сражений. В результате получился дисбаланс между процессом принятия на вооружение, доктриной и реальностью.
Энергичность, с которой способность вести дальний ракетный бой неотступно обеспечивалась в течение Холодной Войны, сбивает с толку, если рассмотреть тот факт, что только 4 победы было достигнуто в таких условиях за весь этот период. После Вьетнама руководство ВВС и авиации ВМС, похоже, озаботилось тем, что количество авиационных эскадрилий (и соответственно истребителей) надо сократить и в связи с этим стимулировать производство таких истребителей, которые считаются более функциональными (т.е. способными вести дальний воздушный бой!) вместо большего количества менее функциональных. В этом отношении службы стали похожи на Яппи (прим. Yuppie – сокращенное от "Young Urban Professional" или молодой городской профессионал) за рулем полноприводного кроссовера (SUV – Sport Utility Vehicle) дорогого класса, например Порше Кайен Турбо. При этом, несмотря на разрекламированные способности машины на бездорожье, весь жизненный цикл эти «кроссоверы» проводили на хороших асфальтовых дорогах. Разница между кроссовером и способностью вести дальний ракетный бой, однако, в том, что кроссовер действительно может преодолевать бездорожье, если потребуется. К сожалению, оба варианта дороже, чем узкоспециализированные альтернативы, если посчитать затраты на приобретение и обслуживание в течение всего жизненного цикла.
Замечания и рекомендации относительно будущего:
- Человеческий фактор превосходит технологии. Подготовка должна учитывать большую долю затрат на «трансформацию». «Трансформация» (переобучение) людей более важна, чем трансформация систем.
- Технологии часто переоцениваются и выглядят гораздо лучше в теории, чем получается на практике. Требуется некоторая степень осторожности, когда речь идет о обещаниях более низкой степени технического обслуживания или безупречной эффективности нового прибора/платформы.
- Если видение, технология и опыт не сбалансированы как части всеобъемлющей доктрины, то процесс внедрения будет неэффективно расходовать ресурсы на ненужную функциональность. Несмотря на то, что у ракеты AIM-120 более высокие характеристики по сравнению с AIM-7, текущий уровень технологий опознавания «свой-чужой» недостаточен, чтобы гарантировать полноценный дальний ракетный бой.
- При завоевании превосходства в воздухе США в будущем столкнется с ассиметричным ответом – использованием антирадиолокационных ракет, радиоэлектронным подавлением средств коммуникации, электромагнитным оружием или обычными геополитическими ограничениями в плане международного права. Последовательное наращивание способности истребителей вести дальний ракетный бой (например, F-22 плюс AMRAAM) не помогут преодолеть эти вызовы.
- Вес – наиболее значимый фактор при определении совокупной стоимости владения самолетом-истребителем. Более высокая стоимость означает, что он более сложный, но вовсе не означает, что он более могучий (если, разумеется, не ограничиваться бумажными расчетами).
- Победа в воздушном бою по видимой цели приводит к лучшей оценке количества подбитых самолетов противника, чем в дальнем ракетном бою (Бомбежки в Югославии – операция “Allied Force”, 1999 год. Передано по электронной почте).
источники:
