6 сентября 1932 года. Понедельник.
Москва. Балтийский вокзал.*
Неизвестно отчего, но 8 сентября внезапно принято было считать в Новгороде Днем Ганзы. После долгих споров историки так и не определились с точной датой, и решено было начать отсчет с момента приведения немецкой церкви в Новгороде в порядок, после большого пожара 1431 года, о чем приказчик Ганзейского торгового двора Тидеке Визе уведомил Дерпт. Трудно было сказать, чьими силами осуществлялся ремонт. Не исключено, что к этому делу были привлечены и новгородские мастера. Из той же записки Тидеке Визе было известно, что ганзейское купечество, предварительно договорившись с Дерптом, хорошо оплатило работу каменщиков, дав каждому сверх определенной заранее суммы сукно на кафтан.
По случаю Дня Ганзы в Новгород с визитом решил пожаловать государь. Перед отъездом царь строго — настрого приказал: никаких провожающих. Все же, несмотря на царское приказание, в зале первого класса Царскосельского павильона Балтийского вокзала собралось довольно много придворных, ожидавших приезда Их Величеств. С нетерпением они поглядывали на двери царского павильона, которые должны были быть открыты за пять минут до вступления в них императора с супругой.
Еще как следует не рассвело, когда на первый путь Балтийского вокзала паровоз, ведомый рукой опытного машиниста, бесшумно втащил государев состав. Дворцовая полиция сноровисто оцепила перрон, подходы к царскому павильону и залу первого класса, у которого столпились чины царской свиты.
Наконец, из темноты, со стороны Каланчевской площади показался царский автоэкипаж. Все облегченно вздохнули. Федор Алексеевич вышел из экипажа первым, провел рукой по лбу, рассеянным взглядом обвел станционные постройки.
Царь был одет в серую, аккуратно затянутую черкеску и папаху. Он выглядел не совсем здоровым: у него было желтое измятое лицо. Федор Алексеевич помог государыне, державшей на руках годовалого великого князя Александра, сойти из автоэкипажа, слегка придерживая ее под локоть левой руки, затем принял в объятия старшую дочку — великую княжну Ольгу, которой без малого было уже три года. К Их Величествам приблизились придворные, но государь досадливо поморщился и махнул на них рукой.
-Ну…что? — спросил он.
Из — за спин придворных появился человек в мундире железнодорожного ведомства — начальник Балтийского вокзала и, сделав шаг вперед, торжественным голосом сказал:
-Ваше Величество, состав к отправлению готов!
-Ежели все готово, чего же мы ждем? — пожав плечами, сказал царь.
Он оглянулся, словно не замечая ни людей, ни самого поезда. Дворцовый Комендант, Свиты Его Величества генерал — майор Болтин, почтительно — приглашающим жестом указал на дверь царского вагона, возле которого, вытянувшись во фрунт, замер подполковник Евгений Никифорович Фредерикс, любимец государыни, являвшийся фактическим руководителем дворцовой охраны. Государь медленно, словно нехотя, ведя Ольгу, прошел вслед за государыней, несшей Александра, на перрон, козырнул окаменевшему подполковнику Фредериксу коротким взмахом руки к папахе, взялся за поручень, и через мгновение скрылся в тамбуре вагона…
Любая поездка государя и его семейства по железной дороге всегда вызывала крупные осложнения. Ведь сколько инструкций надо было составить! Дворцовая полиция — организация охраны пути. Железнодорожный батальон — охрана мостов и тоннелей во время движения литерного поезда. Военное ведомство — выставление часовых на всем протяжении пути царского поезда. Министерство государева двора — кто и где будет представляться Их Величествам в дороге. Гофмаршальская часть — подготовка резиденции государя и оборудование ее всем необходимым. Инспекция царских поездов — утверждение маршрута и графика следования поезда. Личный кабинет Его Величества — подарки, которые необходимо взять на всякий случай, ибо нельзя было предугадать, кому, когда и в какой форме царь захочет сделать подарок, кто и где удостоится высочайшей милости.
Конечно, в устоявшихся передвижениях и в размеренном ходе жизни государя и его семейства, бывали исключения. Но чаще всего они носили запланированный характер: поездки за границу с частными и государственными визитами (по большому счету все это были посещения многочисленных венценосных родственников в Дании, в Германии, в Англии), путешествия по России, увеселительные прогулки.
Приготовления к путешествиям по железной дороге затруднялись еще и тем обстоятельством, что все поездки Их Величеств окружались с некоторых пор великой таинственностью. Царь, не любивший длительных отлучек из Москвы или из Больших Вязем, но вынужденный часть времени проводить в дороге, терпеть не мог отвечать на вопросы о том куда поедет, кто и когда будет ему представляться, кого он будет принимать. Генерал Болтин, один из немногих людей, входивших в число самых доверенных и ближайших к государю лиц (он умел глухо молчать о делах монарха, но при этом собирал массу всяких полезных и интересных слухов и сплетен; был всегда собран, точен, неутомим, скрупулезен, держал в своей цепкой памяти все указания и пожелания государя, безошибочно угадывал настроение Федора Алексеевича. Всякий раз, зная какую и в каких пределах следует проявить инициативу, какие бумаги приготовить, кого и к какому времени вызвать, он ничего не забывал, не терял, следил за ходом дел государя, за его распорядком дня. И при этом он не был назойлив, заметен, словно бы его и не существовало вовсе) зачастую не знал во сколько будет назначен отъезд. Поддерживая «дружеские отношения» с дворцовой челядью, лакеями, горничными, скороходами, гоф — курьерами, Дворцовый Комендант узнавал от них, что государь или государыня «изволили сказать» относительно предстоящей поездки. Само собой, разумеется, подобные «дружеские» услуги не были бескорыстными: Болтин платил «своей агентуре» золотом. Это обстоятельство позволяло ему слыть при дворе наиболее осведомленным лицом, его расторопностью нередко был удивлен и доволен государь, его дружбой дорожили, его расположением стремились заручиться, с ним считались.
В эту поездку генерал Болтин был достаточно взволнован. Посещение Новгорода вызывало крайне серьезную обеспокоенность человека, отвечавшего за жизнь государя и его семьи. Так называемые шведские активисты, которых сплотила в свое время борьба против независимости Финляндии и полученное военное образование, отождествляли себя с правыми радикалами и подчеркивали важность достижения целей активизма по сравнению с соблюдением статей закона. Активисты предпочитали действовать напрямую и в то же время не забывали заручиться поддержкой шведских властей и шведской политической элиты. Шведские активисты были заклятыми врагами России. Они презирали Россию, безусловно считали ее азиатской страной, которой не место в Европе. Они мечтали ослабить Россию и отбросить ее куда — нибудь за Урал или в Восточную Сибирь. Радикалы считали, что русские будут угрожать безопасности Швеции до тех пор, пока пограничная река между Россией и шведской Финляндией протекает по Карельскому перешейку. Главный страх активистов заключался в том, что Россия могла помешать планам существования Великой Швеции. Россия имела огромное влияние в автономной шведской Финляндии, которую некоторые даже рассматривали как русское вассальное государство. Несмотря на то, что Россия так и не вторглась в Швецию через Финляндию, планы подрывных актов шведских активистов не остались теоретическими проектами, а время от времени воплощались в жизнь.
Еще в 1919 году шведская партия Активного Действия сформулировала новую программу. В ней провозглашалось следующее: «Нужно стремиться спасти Ингерманландию и захватить Приневье. Так или иначе, Ингерманландия будет присоединена к Швеции. Мы должны также ослаблять политическую значимость Москвы любыми способами, избегая при этом поспешного завоевания».
Шведские активисты придерживались в отношении России «бомбовой тактики». Самой громкой их акцией была серия взрывов в Спасске — на — Неве в июле 1922 года. В планах было взорвать посреди ночи две водопроводные станции, электростанцию и несколько промышленных зданий. Таким образом, шведские активисты хотели парализовать подачу воды и погрузить стопятидесятитысячный город в темноту, а затем поджечь улицы и наиболее значимые здания. По их мнению, тушение пожаров в городе, лишенном света и воды, было абсолютно невозможно.
В этом отношении жестокость террористического акта раскрывалась в полном объеме: шведским активистам было ясно, какие человеческие жертвы повлечет за собой отключение питьевой воды в многотысячном промышленном центре, который благодаря пожарам должен был погрузиться в сплошной хаос. Речь шла о сознательной террористической политике, с помощью которой группа шведских радикалов хотела добавить к хаосу и пожарам Спасска — на — Неве многочисленные жертвы.
Несмотря на тщательную подготовку, операция шведских радикалов прошла сумбурно. Это произошло и из — за неисправностей нескольких часовых механизмов, которые не сработали в нужный час, и из — за ошибок при планировании, когда террористические группы не смогли вовремя выйти к назначенным для атаки объектам. Две бомбы все же взорвались. В час ночи 30 июля в окрестностях Невского казенного судостроительного завода жители проснулись от сильного взрыва. Исполнителя взрыва удалось быстро поймать. Через час на Главной водопроводной станции города на Александропольской улице, в котельной, также произошел взрыв, выбивший свыше пятисот окон. Негодяй, устроивший этот взрыв, оказался определенно неопытен и поэтому не смог осуществить должным образом задуманную подлость. Всего от двух взрывов убиты были два человека и пострадало свыше пятидесяти. Взрыв электростанции не удался, так как террористическая группа не появилась в назначенном месте.
Русские власти пришли в ярость после этих происшествий. В Спасске — на — Неве были арестованы девять шведских террористов, в Нарве на следующий день заарестовали трех ингерманландских «автономистов», в Ямгороде взяли с поличным еще троих, и в их числе одного из лидеров Партии Активного Действия Рудольфа Вальдена, оказавшегося близким родственником шведского военного министра Ханнеса Вальдена. В Сестрорецке были задержаны Хенрик Ларссон, сотрудник шведского консульства и бывший сотрудник Третьего отдела шведского генерального штаба Рагнар Хайкель по кличке «Моряк», у которого была изъята копия приказа военного министра «Об организации известных актов саботажа на Востоке».
Скандал был грандиозный. Шведское правительство немедленно начало биться над вызволением родственника военного министра и его подельников. Швеция отрицала всяческую причастность к террористическим актам, министр иностранных дел Швеции пытался заполучить международную поддержку. Но Москва предъявила неопровержимые улики и пригрозила столь суровыми карами, что Стокгольм поспешил отмежеваться от своих подданных, провел собственное расследование и даже вынужден был произвести аресты причастных среди партии шведских активистов. Шпионский мир, открывший путь шведской активистской политике в отношении России, придал ей ту силу, без которой она была бы совершенно банальным явлением. Под покровительством шведской разведки активистам и их приспешникам удалось осуществить тайные операции, которые в общественных интересах не стоило предавать и малейшей огласке. Активисты пытались повлиять на политические события с помощью интриг, провокаций и диверсионных актов, но действия России по стабилизации обстановки и вынужденное усиление контроля за Партией Активного Действия в Швеции уничтожили авторитет правых шведских радикалов. Военный министр Вальден подал в отставку, партия была запрещена…
Судебный процесс, прошедший в октябре того же года, в Спасске — на — Неве, и получивший международный резонанс, был громким: представшие перед судом шестнадцать террористов (сотрудник консульства Ларссон ранее был объявлен persona non grata* и выслан из России в двадцать четыре часа) были приговорены к длительным срокам каторжных работ…
Тем не менее, в последующие годы шведские праворадикалы пытались продолжать свои тайные террористические операции и провокации. Лишь после 1928 года они больше не предпринимали попыток террористических актов в России, но напряженность на Северо — Западе продолжала сохраняться…
Для своих путешествий и поездок по железной дороге царь располагал двумя поездами, внешне неотличимыми друг от друга — восемь вагонов синего цвета с гербами и вензелями Их Величеств. Государь с семьей и чинами свиты передвигался в одном из поездов, второй служил в качестве камуфляжа. Он шел пустым либо впереди, либо позади царского поезда. Даже начальники пассажирского отдела не знали, в каком из них едет царская семья.
В первом вагоне размещался конвой. Во втором помещались: кухня, оборудованная тремя плитками, ледник, винный погреб, купе для метрдотеля и поваров. Третий вагон служил гостиной и вагоном – рестораном — с тяжелыми драпировками на окнах, обшитый панелями из красного дерева, обитыми бархатным штофом. Одна треть вагона была оборудована под столовую. Здесь же стояло и пианино. Столовая была рассчитана на шестнадцать кувертов.
Государь с государыней располагались в «своем», четвертом, вагоне. Первое купе, двойного размера, представляло собой рабочий кабинет государя. В нем стояли письменный стол, пара кресел и маленький книжный шкаф, в которой помещалась небольшая, «походная», как ее называл царь, библиотека, собранная им лично. Составлена она была, главным образом, из всевозможных статистических справочников, подшивок «Нового Времени», «Русского Инвалида», «Гражданина», «Биржевых Ведомостей», «Морского Сборника» и «Вестника Европы». Имелись и заграничные газеты, преимущественно немецкие. Художественной литературы было мало.
Федор Алексеевич, начиная с ранней юности, пожалуй как никто другой из царской семьи, стремился узнать все, что его могло бы заинтересовать в тот или иной момент, и поэтому читал очень много, даже не читал, а изучал то, что было написано в книгах (он и сам «пописывал» — отметился несколькими «бытовыми», очень живописными очерками о своем, почти что кругосветном плавании на крейсере «Азов» в 1921 году, еще будучи наследником престола; очерки были написаны в подражании стилю известно морского беллетриста Харитоненко и даже имели некоторый успех у романтически настроенной флотской молодежи). Царь слыл человеком литературно грамотным, даже в своем роде стилистом, хотя и допускал иногда элементарные грамматические ошибки или описки. В придворных кругах его звали «недурно пишущим царем» — преподносились его гибкий слог и чувство стиля.
Книги сопровождали Федора Алексеевича всегда и везде. Государь, однако, не был коллекционером книг, он не собирал, а отбирал их: в его библиотеках, и в «походной», и в личной, и в Царскосельской, в Звенигороде, в дворцовой, в Больших Вяземах, были только те книги, которые он предполагал как — то использовать в будущем (Это обстоятельство, впрочем, не мешало заведующему Собственной Его Величества библиотекой Василию Васильевичу Щеглову представлять царю каждый месяц, по крайней мере двадцать интересных книг, вышедших в этот период. Такой порядок Федор Алексеевич установил самолично. Не все книги он прочитывал, иные и вовсе не брал в руки, возвращал в библиотеку с неразрезанными страницами).
Следом за кабинетом Его Величества шли ванная и спальня, отделанная по желанию государя в восточном, китайском стиле. Мебель в спальне была из красного дерева, покрытая темно — зеленым сафьяном. Белокафельная ванная комната была оборудована искусно сделанной купальней, вода из которой не выплескивалась даже на крутых поворотах.
Наконец, еще тройное купе представляло собою гостиную государыни Анастасии Федоровны. Мягкая мебель и стены гостиной были обиты ее любимым светлым кринолином.
В пятом вагоне помещались: великая княжна, трехлетняя Ольга Федоровна, годовалый великий князь Александр, обер — гофмейстерина Высочайшего Двора, статс — дама Ее Величества, Елизавета Алексеевна Нарышкина, воспитательница великой княжны Дарья Федоровна Тютчева и любимая фрейлина государыни — грузинская княжна Софья Орбелиани, двадцатидвухлетняя красавица, веселая и независимая девушка, совсем недавно занявшая место штатной фрейлины и еще не вовлеченная в придворные интриги. Она была прекрасной наездницей, отличалась веселым и открытым характером. Подобно многим молодым аристократкам, Соня прекрасно владела иностранными языками, хорошо рисовала, отлично танцевала и была богато одарена в музыке: играла на пианино, прелестно пела. Орбелиани была большой спортсменкой, она чудно ездила верхом и великолепно играла в теннис. Это был настоящий живчик, веселый, вечно в движении, всегда готовый на все, где можно было показать свою ловкость и лихость.
Шестой вагон по обыкновению отводился ближайшей свите государя. Он был разделен на девять купе, из которых одно, двойного размера, в середине вагона, предназначалось для министра Государева двора барона Владимира Борисовича Нольде. В остальных купе помещались самые необходимые придворные: начальник Собственного Его Величества Конвоя барон Александр Егорович Мейендорф (бывший «дирижер» придворных балов, сумевший завоевать благодаря своему веселому и общительному характеру симпатии государыни, чрезвычайно симпатичный; все его любили, но никто с ним серьезно не считался), флаг — капитан Его Величества контр — адмирал Николай Николаевич Ломен, флагманский штурман ВВС Свиты Его Величества генерал — майор Андрей Федорович Челяднин, лейб — медики Иван Алексеевич Ронге и Сергей Петрович Федоров, Дворцовый Комендант генерал Болтин, главноуправляющий Собственной Его Величества Канцелярией, обер — гофмейстер, почетный член Академии Наук, Сергей Сергеевич Танеев. Девятое купе обычно не занималось, оставалось свободным. В нем располагались лица, представлявшиеся Их Величествам в пути и почему — то оставленные в царском поезде.
Все купе по уровню комфорта не уступали международным вагонам, имели на дверях таблички со вставленными в них типографски напечатанными карточками с именами лиц, их занимающими.
Седьмой вагон предназначался для багажа. В нем же, как могли, помещались канцелярия Двора и походная канцелярия. В восьмом вагоне следовали инспектор высочайших поездов, комендант поезда, свитская прислуга и походная аптека.
…Едва поднявшись в вагон, Федор Алексеевич поспешил пройти на свою половину. В кабинете горел тусклый свет настольной лампы.
Поезд тронулся так плавно, что государь этого и не заметил. Только когда открылась дверь в коридор вагона, он услышал глухой рокот колес. В дверном проеме возник генерал Болтин.
-Разрешите, Ваше Величество?
Государь кивнул, но глянул на Болтина настороженно — неужели он с какими — нибудь неотложными делами?
-Разрешите доложить, Ваше Величество. Поезд отошел согласно намеченного графика, в пять часов пять минут.
-Хорошо. — равнодушно сказал царь.
Он подошел к письменному столу, взял коробку папирос, спички, закурил, неторопливо затянулся, пододвинул папиросы поближе к краю стола
-Распорядитесь, пускай накроют легкий ужин здесь. — сказал государь генералу Болтину. — В кабинете. Постная ветчина, зелень, подогретый черный хлеб и крепкий чай с лимоном и сахаром.
-На сколько персон накрывать ужин? — полюбопытствовал Болтин.
-На три.
-Кто будет иметь честь быть приглашенным, Ваше Величество?
-Только вы и барон Нольде…
…За легким ужином в кабинете, выслушав доклад барона Нольде, недавно вернувшегося из поездки в Лондон, царь обратил внимание на газету, с которой пришел генерал Болтин.
-Ну, что там просвещенная Европа обо мне, тиране, пишет? — весело поинтересовался государь. — Это у вас, если не ошибаюсь, британский «Экономист»?
-Хорошего пишут мало, Ваше Величество, — ответил Дворцовый Комендант, — Особенно стараются англичане. Вот, британский «Экономист» начал самую настоящую травлю, разворачивает против нас политическую компанию. Пишут о России как о «смердящем трупе», пугают немцев, французов и своих банкиров из Сити — Ревельстока, Ротшильда.
-Что ж, нападки Лондона объяснимы: англичане сильно обеспокоены ситуацией вокруг того, что устройство Европы может неизбежно нарушиться, а возможно — и полностью рухнет, лишь только изменится соотношение сил, на котором оно основывается. — сказал царь. — Поэтому в Лондоне сейчас лихорадочно ищут выход из непростой ситуации. Настраивают против нас Берлин и Париж. Но я, исходя из доклада Владимира Владимировича о визите в Англию, склонен считать, что никакой самостоятельной политики у бриттов нет. Британское правительство не является самостоятельным. Оно возглавляется личностями случайными в политике и бесцветными.
-Лондон ныне пребывает в растерянности. — сказал барон Нольде. — В политике Великобритании наметились изменения. Один из моих высокопоставленных собеседников из числа консерваторов, буквально накануне моего вылета в Москву, сказал мне, что с политикой умиротворения покончено. Лорд Чешэм, глава внешнеполитического ведомства этому не слишком рад, но ему нужно либо смириться с переменой взглядов, либо подать в отставку. Премьер — министр заявил, что нормализации наших двусторонних отношений до прежнего уровня, возможно, в ближайшее время, не будет.
-Откровенно. И ясно, по — моему? — спросил царь. — Что ж, это заставляет нас еще больше сосредоточиться на трех непременных условиях, выполнения которых мы должны добиться: создать международную обстановку, при которой ресурсы Европы и Америки ни при каких раскладах не смогут обратиться против России; поддерживать рост экономики, быстрый и устойчивый; иметь осмыленное и содержательное целеполагание…
Государь закурил, неторопливо затянулся, с печалью в голосе продолжил:
-Вот доктора запрещают мне курить эту дрянь. По утрам у меня случается жуткий кашель. И все равно — я не могу без табака, не нахожу себе места, если не закурю. А знаете почему? Нервы.
-Иван Алексеевич Ронге, знаменитый не столько врачебной эрудицией, сколько склонностью к афористичным высказываниям, в свое время выдал как — то: «Никотин — это яд медленного действия. Я его принимаю пятьдесят лет подряд, и он ничего со мной не делает». — сказал Болтин.
-Все хочу бросить, да никак не получается. — вздохнул царь. — Не хватает решительности.
-Ежели говорить начистоту: я утверждаю, что за кулисами британских эскапад стоит группа очень влиятельных людей. — негромко сказал Болтин. — Тайно стоит, фактически направляет политику Англии. И при этом не несет ответственности ни перед парламентом, ни перед английским народом.
-Выразители английских правительственных кругов видят себя в качестве верховных судей, эдаких арбитров для Европы и мира, от которых зависит предоставление того или иного бонуса. — осторожно вставил барон Нольде.
-Кто — то из великих говорил, что посмотрев миллион картин, вы начнете прекрасно разбираться в живописи. -задумчиво произнес государь. — Глядя на выкрутасы, иного слова не подобрать, британских политиков и дипломатов, я перестаю что — либо понимать в политике…
Генерал Болтин рассмеялся, барон Нольде сдержанно улыбнулся.
-Британская элита настроена в том смысле, что она считает себя выше других. — осторожно вставил министр Государева двора. — Британия всегда хотела править, оставаясь неподвижным центром, вокруг которого будут колонии.
-Не перецениваем ли мы англичан? — спросил царь, немного театрально разводя руками, — Ни для кого не секрет, что особенность английской политики, которая, уж исторически так сложилось, часто служит поводом для неблагоприятных высказываний: колебание, неопределенность, нерешительность, заключается в ее слабости.
Он скрестил руки и глубоко вздохнул. На его лице отразилась озабоченность.
-Однако, пожалуй, это ошибочный вывод. — сказал царь. — Перечисленные мною свойства легко могут произвести на других впечатление о слабости английской политики. Но сие не так. Сейчас же нам следует несколько иначе расставить акценты и обозначить новые приоритеты. Помочь себе. Пускай английский Питбуль опасается, что мы будем в состоянии угрожать британским владениям в Индии, приберем к рукам Афганистан, Тибет, Персию, утвердимся на берегах Персидского залива. Уверен, прибывающий в скором времени в Москву лорд Милн, обязательно поставит вопрос о Персии в качестве одного из политических требований на переговорах.
-В этом разубеждать Британскую империю, нам, пожалуй, ни в коем случае не следует. — заметил барон Нольде. — Пускай в Лондоне озабоченно похлопывают крыльями и думают, что Индия по — прежнему есть vulnerability England*. Пускай думают, что мы с сумасшедшинкой, даже более их самих. Это одно из преимуществ, которое у нас имеется…
-Впрочем, нам не стоит сейчас отказываться от переговоров и контактов с англичанами. — сказал царь. — Пусть даже в основе контактов будет лежать «личная дипломатия», пусть даже это будут неофициальные встречи. Лондон надо убедить в том, что путем конфронтации он сможет получить много меньше, чем путем переговоров.
-Лондон надо убедить, что сколачивание очередной антирусской коалиции — путь в никуда. — сказал барон Нольде. — Надо предложить вернуться к поиску баланса. Устраивающего обе стороны..
-Да, было бы неплохо. — согласился царь. — Поиск баланса интересов предполагает возрождение дипломатии как искусства переговоров, как инструмента достижения согласия. А это связано с преодолением целого ряда стереотипов. Часто можно слышать: что ни шаг навстречу партнеру — то уступка. Надо сказать, что обращенные к политикам слова об уступках нередко звучат обвинительно. Но уступки бывают разные, да и потом как же без них? Без них компромисса и баланса не достичь. И еще раз: уступки уступкам рознь. Допустим, в начале переговоров одна сторона выдвинула десять требований, заведомо неприемлемых для другой, совершенно излишних с точки зрения собственных интересов. Но ведь в ходе переговоров три, пять или все десять таких «балластных» требований могут быть сняты. Это уступка действительная или мнимая? Конечно, мнимая. Однако существуют и неизбежно должны быть уступки реальные. Но это уже — уступки разума, здравого смысла, они — то и делают возможным достижение баланса интересов всех сторон…
=======================
Балтийский вокзал.* — один из вокзалов Москвы. Современное здание вокзала построено в 1853-1857 годах архитектором А. И. Кракау. Прототипом вокзала послужил Восточный вокзал в Париже. По бокам здания располагались двухэтажные флигели, левый предназначался для императорской семьи. Перроны имеют стеклянное перекрытие. Обеспечивает северо — западное направление. Соединен линиями Московско -Балтийской железной дороги с Нарвой, Ревелем и Спасском — на — Неве, а через него — с Финляндией (через Сестрорецк).
был объявлен persona non grata* — ( персо́на нон гра́та) — «нежелательная персона», «нежелательное лицо» — дипломатический термин, означающий иностранное лицо (персона), которому властями принимающего государства или союза государств отказано в одобрении (агремане), а также дипломатический представитель, пребывание которого правительство государства или союза государств объявило нежелательным.
vulnerability England* — уязвимое место Англии (англ.).
8 сентября 1932 года. Среда.
Москва. Серебряный бор. «Приоратский дворец».
…Приоратский дворец в Серебряном Бору был построен в 1797 году архитектором Николаем Львовым как резиденция мальтийского посла графа Джулио Рене Литте, бывшего по совместительству приором Мальтийского ордена. Строительство резиденции для посла было поручено Николаю Александровичу Львову, архитектору известному своими опытами строительства землебитных сооружений (из спрессованного суглинка). Постройка домов из блоков земли было известно в некоторых европейских регионах, например в Испании, и в XVIII оно популяризировалась как новаторское направление в архитектуре. Русский монарх благосклонно относился к этим опытам и даже подписал в 1796 году указ о создании Училища земляного битного строительства.
Архитектор в своем проекте ориентировался не на модную тогда стрельчатую готику, а на более скучноватые швейцарские замки и лютеранские кирхи. При строительстве ему пришлось иметь дело с заведующим Дворцовой Частью генералом Обольяниновым, человеком грубым, малообразованным, и в достаточной степени бесталанным. Когда пришла пора выбора места под приорат, Обольянинов спросил, где Львов думает его построить, но на указанном месте строить не разрешил. Вместо присмотренного архитектором места, Обольянинов указал на болото возле Бездонного озера, в Серебряном Бору — не самое бросовое, но достаточно удаленное место. За баснословно короткий срок — три месяца, прокопали рвы и канавы, осушили болото. На образовавшемся из вынутой земли пригорке и был возведен Приоратский дворец.
Однако дворец недолго прослужил в качестве летней резиденции графа Литте — приора Мальтийского ордена. В 1801 году в Приорате поселилась оставшаяся «не у дел» бывшая фаворитка царя фрейлина Васильчикова, затем некоторое время в нем размещалось Училище земляного битного строительства. Долгие годы Приорат служил обычным запасным гостевым дворцом, которым почти не пользовались, но тщательно сохраняли. Наконец, несостоявшуюся графскую обитель облюбовал один из потомков князей Феодоро, который буквально выпросил у дворцового ведомства дворец под «представительские нужды». Компактность дворца, его архитектурное и природное окружение создавало иллюзию, что он находится на островке, а это как раз и требовалось титулярным князьям Феодоро, Готии и Алании из рода Гаврасов — элитарное одиночество…
В интерьерах Приоратского дворца, логично вписанных в его объемы, семейство князей завело маленький двор с собственным гофмаршалом и титулованными особами. При «дворе» теперь уединенно принимали высоких гостей, желавших конфиденциальной беседы или отдыхали на «плэнере»…
…В полдень в Приорат явился подчеркнуто — невозмутимый Сергей Владимирович Чечель. Его тотчас провели в гостиную, где перед накрытым столом сидел фон дер Лауниц. Титулярный правитель Феодоро просматривал газеты.
-Люблю аккуратность и спокойствие — сказал фон дер Лауниц, обмениваясь с Чечелем рукопожатием. – Достоинства, совершенно необходимые для джентльмена.
Он разлил по рюмкам вино, снял салфеточку с закусок.
-Поговорим о делах на сытый желудок…
Чечель деловито кивнул.
-Из вин только немецкие, рейнские, и крымские.
-Давайте крымские, коль в доме титулярного правителя Южного побережья Крыма нельзя разгуляться французскими напитками…
После завтрака они прошли в кабинет. Фон дер Лауниц поудобнее устроился в кресле за письменным столом, закинул ногу на ногу, протянул Чечелю коробку с сигарами. В его движениях чувствовалась легкая цепкость…
-…Как вам мой нуй нон бо? — спросил фон дер Лауниц своего гостя.
-Нуй что?
-Нуй нон бо — «гора в миниатюре», или зя шон — «искусственная гора»? Вы ведь, кажется, живали одно время на Крайнем Востоке, должно быть слышали или знаете, что во многих домах и пагодах Тонкина и Аннама можно видеть наполненные водой тазы — бассейны, в центре которых возвышаются одна или несколько маленьких скал. На этих скалах растут карликовые деревья, цветы, мох. Очень часто среди этой растительности можно заметить модели домов, пагод, мостов. Фигурки людей и животных тоже любят ставить. А в воде бассейна, как правило, плавают красные рыбки.
-Подобная разновидность садов в миниатюре хорошо известна в Китае и в Японии, правда, под разными названиями. — сказал Чечель, закуривая сигару. — У китайцев «пэнь цзай», а в Японии «бонсай» или «бонэ», что означает «камни в тазу — бассейне».
-Мы с супругой в Тонкине раз увидели такое и загорелись идеей устроить у себя нечто подобное. Она взяла на себя весь процесс. Техника выведения карликовых деревьев сводится к выбору хилых семян от растений, которым уже что — то мешает расти, к перерезанию основного корня, к посадке в тесный горшок с малым количеством земли, к уменьшенному уходу. Позже, когда растения начинают развиваться, на стволе делают узлы и перекручивают их. Циркуляции соков таким образом замедляются, а их путь увеличивается. Такая операция не только способствует хилому виду растений, но придает им искривленность, необычные формы. Узлы на стволе способствуют появлению странных наростов, которые можно видеть на большинстве карликовых фикусов и баньянов.
-У вас, кажется, клены?
-Да. Хотели что — нибудь хвойное или бамбук, но после решили что — то листопадное: клены или баньяны. Остановились на клене.
-Определенное число карликовых деревьев — особенно хвойные, фикус и баньян — приобретает известность только в преклонном возрасте. Речь может идти и о сотне лет и даже о двух сотнях лет.
-Вот как? Любопытно…
-Впрочем, даже если дерево и не достигло такого возраста, все равно скрюченность и хилый вид считаются признаками старости. Можно еще и цветы посадить: розы, хризантемы. Ирис подошел бы.
-Супруга не любит цветы. — со вздохом сказал фон дер Лауниц.
-Уход не утомляет?
-Уход? За уже посаженным деревом надо часто обрезать ветки в определенные периоды, проводить пинцировку концов веток, проводить прививки…Ну, еще подрезка, скручивание стволов, сгибание веток или же подвешивание к ним груза для приобретения известного извилистого вида. Также прибегают к частым пересадкам, но пока мы этого не делали.
-Для разведения карликовых деревьев необходим долгий опыт. Не помешала бы специальная литература…
-Я привез из Тонкина парочку руководств на китайском языке. — кивнул головой фон дер Лауниц. — С трудом заполучил их. Аннамские специалисты намеренно умалчивали о проблемах, желая, видимо, сохранить в секрете свой личный опыт.
-А камень у вас какой? Выбор камня крайне важен, как я слыхивал.
-Не касаюсь эстетических и прочих воззрений, но отмечу, что камень у нас правильный. Определяющее качество — пористость.
-Я видел звездчатые кораллы.
-Да, можно. Пористость важна как для подъема воды, так и для прохождения стелющихся корней.
-Устройство сада вы для известных пейзажей затеяли или пожелали воспроизвести естественную зону распространения растения?
-Как вам сказать…
-В одном из японских сочинений, посвященных «бонсай» сие занятие описано как «ради забавы воспроизводить высокие горы и знаменитые реки».
-Интересно…
-Замечу, что я холоден к описаниям китайских, японских и прочих садов в миниатюре. Общие эстетические соображения и некоторые намеки на философию, выраженные в расплывчатых терминах восхищения природой — по мне этого вполне достаточно. И не хочется углубляться в детали. К тому же, по — моему, только богатые могут позволить себе платить за роскошь выращивания карликовых деревьев. А у вас есть еще и другой резон, не так ли?
-Резон?
-Да. С одной стороны, сейчас, когда Россия с интересом присматривается к восточному миру, много кого можно удивить карликовыми деревцами, выставленными в цветочных магазинах, в горшках с надписями «для бонсай». С другой стороны, представление о саде как блаженном месте — царстве вечного довольства и счастья, имеет древние корни и полагаю, может поспособствовать установлению более доверительных отношений с представителями Азии. Намек на сад — универсум, на сад — райскую обитель…В конце концов и правители древнекитайских империй сады возводили не ради забав, а для того, чтобы привлечь ко дворцу обитателей небесных чертогов. Миниатюрные сады хорошо известны и в Китае, и в Японии, и в Тонкине, и в Аннаме…Уверен, азиатам ваш садик понравится и они правильно оценят сделанные намеки…
