29 августа 1932 года. Воскресенье.
Москва. Кремль.Теремной дворец.
…Государь принял явившегося на аудиенцию начальника Генерального Штаба генерала Ордин — Нащокина запросто. Поздоровался и сразу оглушил вопросом:
-Как вы считаете, генерал, что нас ждёт в будущем, не очень отдалённом, лет эдак через пару или тройку?
Вопрос был неожиданный и, как показалось Ордин — Нащокину, неглавный в их беседе, и он пожал плечами.
— А всё — таки?
-Точно ответить не могу, Ваше Величество. Уточните, где?
-Везде. — государь вздохнул и взглянул в окно.
Из Теремного дворца открывался вид на кремлевский храм Святая Святых и семиярусную колокольню «Ивана Святого», напоминавшую колокольню Ивана Великого… Когда — то, в конце шестнадцатого века царь Борис Годунов, в знак утверждения Москвой монополии на власть, удостоверившей свои права священными регалиями и идеологией державной исключительности, вознамерился возвести в центре Кремля иерусалимский храм Святая Святых: «и камень, и известь, и сваи, — все было готово, и образец был деревянной сделан по подлиннику, как составляется Святая Святых». Храм Соломона в Иерусалиме давно уже не существовал и образец был снят с храма Воскресения Христова, так как «паче меры» собирались устроить в новой святыне Гроб Господень. Замысел «перенесения» в центр Кремля, в цитадель, ставшую символом сакральной державности, где находились резиденция царя и митрополичье подворье, величайшей святыни христианского мира, был продолжением программы, заявленной Борисом Годуновым в коронационном чине. Идея построения вселенской святыни придавала целостность создаваемой модели Российского государства как последнего и единственного православного царства. Храм должен был стать главной святыней государства. Поговаривали, царь Борис даже намеревался разрушить Успенский собор (надо полагать и Воскресенский), а затем выстроить здесь единый огромный храм «якоже в Иерусалиме, — во царствии сим хотяше устроити, подражая — мняся по всему Соломону самому..,» — а в храме «тройческого состава единаго видимаго возраста Христа Бога Гроб, — Божественныя Его плоти вместилище, с сущаго от Их во Иерусалиме мерою и подобием».
Проект Бориса Годунова имел, несомненно, и своих апологетов, которые готовы были создать в Москве Второй Иерусалим, однако он не был полностью реализован из — за смерти царя. Собор достраивали после кончины Бориса Годунова на протяжении нескольких лет, без конкретности в следовании первообразу. Практически вся застройка Московского Кремля, комплекса его церквей как символа двадцати пяти Престолов Небесного Града, была посвящена «небесно — градской» символике. И храм Святая Святых с колокольней «Иван Святый» был центральным в градостроительной композиции всей Москвы, поэтому он также не избежал изменений в русле новой грандиозной идеи. Эти изменения и были произведены в «колокольном сюжете»: собор оказался «увешанным» со всех сторон колоколами. Был большой колокол «между башней и церковью», о каковом писал еще Генрих Штаден в конце XVI века, и каковой можно видеть в изображении Воскресенского собора на плане «Кремленаград». Сам храм — с вычурными, не во всем правдоподобными формами: вертикальные волюты — высотой в целый этаж, вход в храм с востока, вверху — по бокам — пустые арки, как бы уже построенные для навески колоколов. В 1600 году Борис Годунов указал надстроить башню — колокольню, превратив ее в «Ивана Великого», Повышение ее потребовалось еще и оттого, что вокруг Москвы в 1586 — 92 годах были построены каменный Белый Царев город и деревянный Скородом, а колокольня, да и храм Воскресения Христова должны были просматриваться с Поклонных гор — как это было в Иерусалиме.
В 1624 году к северной стене собора зодчий Бажен Огурцов пристроил шатровую «Филаретову» колокольню, ставшую позже колокольней «Ивана Святого». Два чисто звоничных сооружения встали по сторонам храма. Колоколам оставалось только сомкнуться над ним, но это произошло не скоро: через двадцать лет, прежде, чем верхний кубический этаж храма под барабаном был окончательно перестроен под навеску самого большого колокола Успенской звонницы.
Церковный колокол на Руси был символом Святой Божественной Троицы; колокольный звон воспринимался как Божий глас, проповедь Евангелия, звук трубы Ангельской при созыве человечества на Страшный Суд в Конце Света. Всем этим легко объясняется высочайшее местоположение колоколов выше стен церкви (Небесного Града), но под барабаном церковной главы (Престолом Господним). Так можно объяснить главное символическое содержание гигантского звоничного сооружения Кремля, его определяющее значение в градостроительной композиции всей древней Москвы. Символ Небесного Града Иерусалима заключил здесь внутрь себя символ Иерусалима земного. Прообраз слился с образом в нераздельном единств.
Второй Иерусалим в московском Кремле проявлялся также в «звуковой сфере», очевидно по библейской рекомендации: «На стенах твоих, Иерусалим, Я поставил сторожей, которые не будут умолкать ни днем, ни ночью». Кремлевская стража посреди ночей, традиционно, с века XVII и доныне, перекликалась примечательным образом: «Славен город Москва!», «Славен город Киев», «Славен город Владимир», «Славен город Смоленск»…
Указанная градостроительная символика Москвы, её Кремля, конечно, не всеми легко «прочитывалась», воспринималась, — некоторому числу людей, особливо же иностранцам, может быть, вообще не раскрывалась. Русские же люди знали: могучий голос тысяч московских колоколов был голосом Святой Руси в ее столице. И Богдан Хмельницкий говорил на Богуславской Раде в 1650 году: «Едино мы тело Церковное с православием Великой России, главу имея Иисуса Христа». И над Москвой не умолкал с тех времен Глас Божий…
— Ладно, генерал, прошу вас, докладывайте о подготовке маневров…
…Традиционный лагерный сбор под Москвой, в окрестностях Тучково, завершался большими корпусными маневрами. Заканчивался годовой учебный период и войска возвращались на зимние квартиры.
Уже давным — давно тучковские маневры перестали быть только лишь хорошо отрепетированным за многие годы представлением, где все было известно заблаговременно, где действия войск тщательным образом были расписаны: такую — то возвышенность всегда полагалось атаковать с юга, такому — то полку дневку следовало устраивать там — то, а после дневки выдвигаться туда — то…Государи запретили пускать пыль в глаза и самолично следили за тем, чтобы не было отрыва подготовки войск от действительных требований военного дела. Была прекращена и такая порочная практика, когда выступление в лагерь гвардейских полков очень смахивало на красивый и веселый пикник: с роскошными палатками для офицеров, с персидскими коврами в них, с серебряной посудой, с буфетчиками и официантами из лучших московских рестораций, и при этом не имели иногда до половины офицерского состава — в лагерь выходила в большинстве молодежь, остальные, «старики», разъезжались по своим имениям, на заграничные курорты, и их до осени никогда не видели.
Федор Алексеевич любил военное дело, считал себя профессиональным военным ( не однажды, в шутку, жаловался супруге, государыне Александре Федоровне, что застрял в чине полковника, а по восшествии на престол дальнейшее продвижение не положено по закону). Царь, в бытность свою наследником престола, в течение шести лет последовательно командовал батальоном лейб — гвардии Московского полка, эскадроном лейб — гусар, батареей в конной артиллерии, прослушал академический курс лекций по тактике, фортификации, истории военного искусства. Он чрезвычайно интересовался новейшими достижениями военного дела, с охотой использовал технические новинки в повседневной жизни. Неизменное удовольствие государь испытывал всякий раз, когда следил за ходом разворачивающихся маневров, за тем как батальоны ходят в атаку, как стрелки проделывают рассыпной строй, как лихо гарцует кавалерия, как выдвигаются на позиции артиллерийские и пулеметные запряжки. Во время тучковского лагерного сбора обязательно проводились длительные, с отрывом от лагерей, войсковые учения, на которых происходила отработка новых способов и форм ведения современного боя. Особое внимание уделялось взаимодействию пехоты, кавалерии, механизированных частей и артиллерии в различных видах сражения и управлению войсками. Учения производились, как правило, в интересной по замыслу, сложной и весьма поучительной для войск и командования тактической обстановке. По окончании каждого дня маневров для государя было правилом обязательно присутствовать на долгих разборах. Слушал он по обыкновению непроницаемо, но суть доклада схватывал быстро, отлично улавливал, зачастую с полуслова, смысл нарочито недосказанного. Федор Алексеевич был чуток к оттенкам формулировок, симпатизировал толковым докладчикам, особенно тем, кто умел ясно и кратко излагать запутанные вопросы, не выходя из разговорного тона. В его рассуждениях и репликах генералы чувствовали ясность суждений и остроту мышления.
Подготовка к нынешним манёврам сопровождалась немалыми сложностями. Первоначально для учений был выбран район Медыни и Волоколамска. Но место их проведения пришлось изменить — в районе учений шоссеированных дорог почти не было, а грунтовые лишь на пятнадцать — двадцать процентов были профилированными. Состояние дорог оставляло желать лучшего, многие мосты требовали ремонта. Поэтому ещё до манёвров пути сообщения привели в порядок, привлекая к работе в том числе местных жителей. Впрочем, ремонт дорожной сети был обыкновенным делом, и в этом плане нельзя говорить о «показушности» манёвров. Масштаб учений пришлось уменьшить, а район их проведения сдвинуть к западу, к Можайску.
-Ваше Величество, войска разделены на две условные стороны: «красных» и «синих». — докладывал Ордин — Нащокин. — Первоначальный состав войск, вызываемых на учения: Первая Гвардейская гренадерская дивизия, Вторая Гвардейская гренадерская дивизия и Гвардейская дивизия государевой огнестрельной пехоты, Первая Гвардейская кавалерийская дивизия и Вторая Гвардейская кавалерийская дивизия, Вторая пехотная дивизия, два полка Двадцать второй пехотной дивизии, Первый бронемеханизированный полк, Четвертая кавалерийская дивизия, Первая бронекавалерийская бригада, Сорок второй егерский полк, корпусная артиллерия, два инженерно — саперных батальона, понтонный батальон, авиадесантный батальон, три авиационные бригады. «Красную» сторону представляет управление Гвардейского корпуса, а «синюю» — управление Второго армейского корпуса. Силы «красных» входят в условную Южную армию, а силы «синих» — в условную Северную. Действия на армейском уровне не отрабатываются. Южная армия «красных» имеет задачу: вклиниться в образовавшийся между двумя армиями «синих» разрыв, овладеть районом Волоколамска и выйти на реку Лама. «Синие» собирают оперативную группировку и обороной по реке Руза прикрывают Волоколамское направление. В дальнейшем конно — механизированными частями «синие» имеют задачу разбить конно — механизированную группу «красных», выходом в район Можайска прикрыть правый фланг условной соседней армии «синих». Таким образом, предполагается встречное сражение с активным участием подвижных соединений. В состав Южной армии «красных» входят гвардейские части и бронемеханизированный полк, имеющий сорок шесть танков и несколько бронемашин. Им приданы понтонеры, Первая Гвардейская кавалерийская дивизия и Вторая Гвардейская кавалерийская дивизия. Армия «синих» включает Вторую пехотную дивизию, два полка Двадцать второй пехотной дивизии, Четвертую кавалерийскую дивизию, Первую бронекавалерийскую бригаду, Сорок второй егерский полк, два саперных батальона и авиадесантный батальон.
Генерал расстелил на столе карту и уверенно показал предполагаемую обстановку маневров, районы сосредоточения войск.
-По срокам начала маневров определились?
-Да, Ваше Величество. Если все будет хорошо, начнем маневры утром девятого.
-Хм — м, я в это время буду в Новгороде…
-Восьмого сентября запланировано также учение по переброске железнодорожным транспортом пехоты из района постоянной дислокации к месту проведения учений. Намечена переброска одного полка Двадцать второй пехотной дивизии из Смоленска в район Можайска.
-Какова вводная? — спросил царь, вглядываясь в карту.
-Вводными на учение определена задача: разгром «красными» «синих» на реке Лама. После шестидесятиверстного марша с боями, Южная армия к двенадцатому сентября выходит в район Волоколамска. С утра тринадцатого сентября она продолжает наступление, чтобы уничтожить резерв «синих», выйти на рубеж реки Лама и закрепиться на нем. Северная армия должна попытаться закрыть брешь подходящими подвижными резервами. Это должен сделать отряд, имеющий до сорока танков и бронемашин, в составе Четвертой кавалерийской дивизии и Первой бронекавалерийской бригады. Последняя будет усилена добавлением батальона пехоты из состава Двадцать второй пехотной дивизии.
-Верно. — сказал Федор Алексеевич. — На прошлогодних маневрах плохо был решен вопрос количества пехоты, несоответствие ее числу танков в бронекавалерийской бригаде сказывается особенно при действии в тылу противника и ночью. Нужно резко увеличить количество пехоты.
Царь задал еще несколько уточняющих вопросов, на этом аудиенция завершилась.
…Генерал Ордин — Нащокин тяжело плюхнулся на заднее сидение «Руссо — Балта» и мрачно выдохнул:
-В Федоровский городок*…
Генеральский лимузин резко рванул с места, Ордин — Нащокин недовольно поморщился, однако ничего не сказал шоферу, отвернулся к окну и прикрыл глаза.
Из Боровицких ворот «Руссо — Балт» вырвался стремительно, следом за ним выкатилась машина сопровождения — черный «Паккард». Автомобили на большой скорости напрямик устремились по Знаменке к Арбатской площади, наискосок пересекли ее, промчались по Поварской, у Кудринской площади свернули к зоосаду, выскочили на Большую Пресненскую и понеслись к Пресненской заставе. Перед заставой, не доезжая эстакады Пресненской линии городского метрополитена, машины ушли правее, на Воскресенскую, и через путепровод над железнодорожными путями товарной станции Александровского вокзала подлетели к Николаевским казармам. Здесь машина сопровождения приотстала, а генеральский лимузин свернул влево, через аккуратные ворота въехал на территорию Федоровского городка — комплекса зданий Военного Министерства Российской империи. От Кремля сюда совсем близко…
29 августа 1932 года. Воскресенье.
Подмосковье. Окрестности Барвихи.
-…Удивительно. Удивительно. Такая царственная бездонная тишина…Словно быстро промелькнувшая фильма или хорошо рассказанная сказка… — негромко восторгался Каррингтон, вглядываясь в тихие берега Москва — реки…
Коммерческий советник британской дипломатической миссии в Москве Малькольм Каррингтон проводил встречу со своим российским конфидентом Леонидом Фридриховичем Кациусом, в недавнем прошлом преуспевающим помощником редактора московского окололитературного журнала, а ныне — членом Центрального Комитета партии «Национальное действие», эдакого правого ответвления «объединенных максималистов», особенно интересного теми подвижками, которые делал ортодоксальный народнический эсеровский социализм в направлении сближения с либерализмом, в направлении поиска либеральных ценностей. По сути дела, и правые социал-демократы, представленные «Народным действием», и правые социалисты — революционеры, и левые либералы, во многом независимо друг от друга, разрабатывали теоретическую платформу очередного российского центризма.
В это августовское утро Малькольм, словно типичный московский дачник, выбрался за город: не стал петлять по центру Москвы, на всякий случай проверяя наличие за ним наружного наблюдения русских (поведение его не должно было вызывать подозрение у профессиональных наблюдателей — если русские филеры отметят, что иностранец проверялся, у них появится стимул работать конспиративнее, изобретательнее и настойчиве, а иноземцу грозило попадание в разряд подозреваемых, что могло сильно осложнить жизнь), прокатился на метро, смешавшись с выезжающей загород на отдых публикой, электричкой со Смоленского вокзала доехал до Усова, конечной станции Барвихинской «дачной» ветки, там съел мороженое, позагорал на пляжике. Поездка за город, впрочем, была залегендирована: в Усово проживал на собственной даче Сергей Чермаев — русский дизайнер, который родился в Грозном, учился в Хэмпстеде, работал в Латинской Америке и Франции, а позже получил британское подданство. С ним Каррингтон был шапочно знаком и давно напрашивался к нему в гости, чтобы обсудить, по просьбе посла, одно дело.
…Британскому дипломатическому представительству требовалась новая резиденция для посла. Архитектурный конкурс на лучший проект новой резиденции был в полном разгаре. Его председателем был герцог Глостерский. Уже был выставлен «список» лучших проектов, отобранных для конкурса. Большинство из них не подходило или для выполнения служебных функций помещения, или как сооружение, не вписывающееся в архитектурный облик Москвы. Архитекторы — члены жюри были сторонниками проекта, напоминавшего ангар для дирижаблей. Послу очень нравился дизайн в неоклассическом стиле Чермаева, который был создан с таким расчетом, чтобы соответствовать московскому стилю и успешно функционировать в качестве роскошного отеля с рестораном, концертного зала и зала для заседаний — для чего, собственно, и предназначается посольская резиденция. Архитектурная пресса в Англии единодушно осудила его выбор на том основании, что новое здание «не является символом британской архитектуры в центре Москвы». А один комментатор кисло признал, что победивший проект вполне подходящее место, откуда посол и его супруга смогли бы исполнять свои функции. Но сам он, видимо, считал это еще одним критическим замечанием…
Именно сегодня Чермаева на даче не оказалось — он уехал в Смоленск, и «огорченный» Каррингтон, оставив прислуге визитку и письмо с приглашением о встрече, решил хоть немного компенсировать свой выезд за город подмосковным отдыхом.
В Усове Каррингтон дождался Леонида Фридриховича Кациуса, который снимал скромный домик на окраине дачного поселка, что называется, у самой воды, и вместе с ним, будто бы случайным попутчиком, желая прокатиться, сел на речной трамвайчик. В качестве «трамвайчиков» использовались небольшие мелкосидящие катера — пароходы конструкции инженера Туркова — речным трамваям доводилось швартоваться не только к стационарным пристаням и дебаркадерам, но и к причалам у самого берега. «Трамвайчики» были достаточно неказисты на вид. Назначение этих судов состояло лишь в том, чтобы перевезти как можно больше пассажиров. Об изяществе «трамвайных» катеров или об особом комфорте для пассажиров и речи не было. Для пассажиров предназначалось закрытое помещение в носовой надстройке, а также площадки на ее крыше и на главной палубе — за ходовой рубкой. Там устанавливались сорок шесть сидений, подобных тем, что применялись на «сухопутных» трамваях. Остальным пассажирам в часы «пик» приходилось стоять в проходах между креслами и вдоль бортов, у рубки. Во многих городах Европейской России владельцем этих линий выступало Московско — Нижегородское общество легкого пароходства, и пароходики получили в народе название «москвич».
Прогулочные катера отходили от Усовского причала каждые полчаса и следовали вниз по реке, через Рублевский гидроузел и Мякининское водохранилище к Щукино, по пути делая несколько непродолжительных остановок. После сооружения Екатерининского канала, постройки шлюзов у Рублева и села Спас, модернизации Рублевской водоочистной станции, ввода в строй системы вазузских и истринских водохранилищ, Рублевского и Мякининского водохранилищ на северо — западе столицы, регулярную навигацию довели от Щукинского плеса до Мухина, где располагались Тучковские летние лагеря лейб — гвардии. Маршрут по реке пользовался популярностью у дачников и праздной московской публики, выбирающейся из города на выходные, и был относительно дешев.
…Лесной коридор иногда расступался, открывая взору то далекий луг и косцов на нем, то деревеньку, живописно разбросанную по берегу.
-Это что там? Косцы? — удивленно спросил Каррингтон, указывая на фигурки людей в поле. — Не поздно ли косить?
-Поздно. — равнодушно согласился Кациус и пояснил. — Лучшим временем сенокошения считается промежуток от Петрова дня и до Прокла*.
-А что же они тогда косят?
-Но ведь это Подмосковье, средняя полоса…В средней полосе России сено начинают заготавливать со второй декады июня и продолжают заготовку до второй декады августа. А эти,…эти докашивают горох. Сегодня обещали солнечную погоду, аккурат подсушит сенцо. Под воздействием ветра и солнца. Этот способ позволяет получить самое качественное сено.
-В вас нет ничего поэтического, Леонид Фридрихович. — хохотнул Каррингтон.
-Поэтические настроения мои развеяны шестью месяцами одиночного заключения в Пресненских «Крестах» и годом, проведенным в Хибинских горах на постройке рудника. Поверьте, такое времяпрепровождение, на излишне открытом воздухе за Полярным кругом, начисто отбивает всякую охоту к поэзии.
-Я осведомлен о ваших прошлых трудностях и я вам сочувствую…
…Журналистская деятельность Леонида Фридриховича не ставилась Карингтоном под сомнение. Время от времени Кациус работал в качестве профессионала и сотрудничество в журналах «Аукционный вестник», «Русский аукцион», «Театр и искусство», «Галерея» было для него куском хлеба. Он появлялся в редакциях довольно часто, загадочно улыбался костистым бледным лицом, пил жидкий чай и выкладывал «материал», который, выражаясь языком газетчиков, всегда был «ударный»: либо полусекретные факты из мира искусства, рядовому сотруднику недоступные, либо интервью с видным «лицом», недосягаемым для простых смертных работников печати. Особенный «конек» Кациуса касался финансовых вопросов — он был поразительно осведомлен о ценах и прейскурантах престижных художников, оперных див, знал все и вся в сокрытом от глаз мире крупных аукционных домов и художественных салонов. Гонорары Леонида Фридриховича были повышенными, но получая деньги, он относился к ним довольно равнодушно. Он был на «ты» с актерами и аукционистами, певцами и владельцами художественных галерей, не постучавшись, входил в уборные одевающихся артисток, туда — сюда телефонировал, знал кто, где обедает и кто у кого ночует, где можно было среди ночи оценить антикварную безделушку и кто из аукционистов дружит с «зеленым змием». Но это была деятельность, находящаяся на виду. На поверхности. Скрытым от посторонних являлось участие Леонида Фридриховича в нелегальной работе: он состоял в рядах партии «Национальное действие», движения с нотками народничества, но с центристским душком, входившего в состав Русского Политического Центра, считавшегося главным эмигрантским экспертным ядром антирусских инициатив и имевшего штаб — квартиру в Лондоне. В 1930 году Кациус, будучи еще «объединенным максималистом», радикалом — теоретиком, подвергся аресту и после шестимесячного следствия осужден на два года в каторжные работы. Освобожденный летом 1931 года, «по зачетикам»*, он озлобился на власть, но стал осторожен и более конспирирован. В партии Кациус отвечал за сбор и получение сведений, необходимых для «кропотливой работы во имя свержения режима» — попросту собирал информации, представляющие определенный интерес не только для Русского Политического Центра, но и для иностранных заказчиков политического объединения, подбрасывающих «партийцам» «товарищеские субсидии»…
…Речной трамвайчик неспешно ошвартовался у пристани «Барвиха». На палубу вспорхнула стайка молоденьких девчушек в военной форме, с погонами черно — малинового цвета и золотыми шифровками в виде цифр «4» и «2».
-Это кто такие? — улыбаясь, спросил англичанин. — Милые создания!
-Сорок второй егерский*.
Каррингтон состроил серьезное лицо и понимающе кивнул. Он был наслышан про егерский полк, отличившийся еще в русско — турецкую кампанию 1826 года, год спустя вырезанный почти целиком во время подлого нападения курдов. Несколько отчаявшихся офицерских и солдатских вдов, по большей части местных уроженок — горянок, чудом уцелевших в жуткой резне, стихийно сбились в отряд мстительниц и на протяжении нескольких месяцев вели настоящую охоту за вождями курдского племени, участвовавшего в нападении. Позднее в полку, царским указом, на постоянной основе была сформирована особая команда женщин — стрелков. А сам полк, ныне дислоцирующийся в Лохино, недалеко от Рублевского гидроузла, превратился в учебное депо, элитный центр стрелковой подготовки, где обучали снайперов армейских частей. Принимали в его состав и женщин «идеального здоровья», незамужних и исключительно православного вероисповедания. В Лохино, у реликтового озера Гнилая Яма, в глухом лесу, в обстановке строжайшей дисциплины и постоянного контроля, поощряя плевки, брань и жевания табака, из будущих стрелков инструкторы выбивали «домашнюю дурь» и постепенно превращали в настоящих солдат, с трехсот пятидесяти казенных саженей* попадавших из снайперской винтовки между глаз.
-Славные девчушки. — пробормотал Каррингтон. — Вероятно, возвращаются после увольнительной в город? Может, сведем с ними мимолетное знакомство?
-Давайте лучше к делу. — резко сказал Кациус. — Вы ведете себя крайне неосмотрительно. Я нахожусь под гласным надзором полиции. Но я не могу поручиться, что надо мной не учрежден негласный надзор. Вы же тащите меня на прогулку на катере, но вместо серьезного разговора болтаете о подмосковных красотах и красотках в форме.
-Полноте, Леонид Фридрихович. Успеем и о делах поговорить. Дайте же насладиться местным воздухом. Я торчу в московских каменных джунглях целыми днями и неделями. Для меня выбраться на загородную прогулку, совместив дело и отдых — само по себе большая удача. Будьте снисходительны ко мне.
Каррингтон прищурил глаз, всматриваясь в лица девушек — егерей, широко улыбаясь, негромко сказал:
-Леонид Фридрихович, вы же сами позвали меня на встречу. Видимо, есть что — то серьезное у вас?
-Куда — то вы запропастились, мой английский друг. Аж в зобу дыханье сперло…
-Вы заболели? Что — то с сердцем? — забеспокоился Каррингтон.
Кациус засмеялся, негромко, раскатисто:
-Эх, англичанин, с русской душой…
-Леонид Фридрихович, у вас есть сильные, не афишируемые связи в обществе. Информация поступает к вам отовсюду. Вы располагаете достаточно авторитетными источниками.
-Безусловно.
-На днях секретарь северо — американской дипломатической миссии в Москве сказал мне, что русские носятся с идеей какого — то активного зондажа японской стороны.
-Весьма вероятно.
-Вам об этом ничего не известно?
-Что — то известно, что — то неизвестно. Сейчас идет очередной виток борьбы за господство. Приходится принимать во внимание массу различных обстоятельств, согласовывать внешнюю политику с другими державами. Союзы, коалиции, антикоалиции, поиск компромиссов…
-Позиция, занятая японцами, далека от вероятного компромисса. — возразил Каррингтон. — Токио ясно дает понять, что свою экспансионистскую политику менять не будет. И на уступки не пойдет.
-Рано или поздно японцам потребуется передышка. — сказал Кациус. — Эйфория от экспансии начнет спадать, и тогда Токио начнет бомбардировать, вынужденно бомбардировать, замирительными депешами. И встанет вопрос, какие условия предложит Россия.
-Не забывайте о том, что Япония зависит не только от русского, но и от американского экспорта. На чьей стороне окажется инициатива?
-Не знаю, интересно ли будет вам, дипломату, узнать, как немцы едва проведав, что в Москву для торговых переговоров прибывает особоуполномоченный китайского правительства Ши Чжаоцзи, тотчас командировали в Россию своего торгового эмиссара.
-Ши Чжаоцзи…
-Знаете, он один из тех китайских дипломатов, судьбы которых во многом схожи: уроженцы юго-восточных прибрежных провинций Китая, сыновья процветающих торговцев и государственных чиновников, получили классическое образование, потом учились в американских и европейских университетах…Каждый начинал свою карьеру секретарем в посольстве или учителем. Их дипломатическая деятельность в основном проходила в иностранных представительствах в Вашингтоне, в Лондоне, в Париже, Берлине, Москве…Ши Чжаоцзи, кстати, долгое время работал в Москве. Их всех их объединяет одна цель — борьба за отмену неравноправных договоров, навязанных западными державами, за восстановление суверенных прав своей страны и занятие Китаем равного места в международном сообществе.
-Россия кажется, настойчиво и последовательно выступает за соблюдение китайских интересов в международном сообществе…
-Китай ныне представляет собой лоскутное одеяло. Чуть не в каждой провинции свое «суверенное», в кавычках, правительство. Власть в Пекине слаба и без поддержки великих держав не может рассчитывать на длительное существование. Давайте же признаем — Китай недоговороспособен сейчас. Его нельзя рассматривать как равного партнера. Пешка. Пешка в комбинационной игре великих игроков, которую разыгрывают по меньшей мере четыре ведущих игрока — Россия, Япония, Америка и Великобритания.
-Все может поменяться…
-Может. Не случайно же накануне китайское правительство вручило немцам ноту, в которой указывается, что германские поставки для Китая проходят неудовлетворительно, и что необходимо произвести поставки, особенно машин, станков и промышленного оборудования, в установленные сроки. Ибо иначе Китай будет вынужден изменить свое отношение к определенным немецким поставкам. Китайцы готовы просить Россию увеличить транзит, немцы будут просить о том же. Россия предложит заключить трехстороннее соглашение о железнодорожных поставках и транзите. Берлин, таким образом, аккуратно вписывается в выстраиваемый Москвой евразийский континентальный союз.
-Союз?
-Именно. Союз. Вот и китайский дипломат нынче в Москве. Просторные апартаменты особняка на Спиридоновке специально отведены под него — он не пожелал останавливаться в посольстве, тем самым подчеркивая частный характер своего визита в первопрестольную.
-В самом деле? И откуда пришла к вам такого рода информация?
-Один мой знакомый поделился новостью. Он отчасти связан с дипломатическим ведомством.
-Вот как?!
-Рискну предположить — он перед вами в некоем долгу? — Каррингтон, стоя у фальшборта, слегка облокотившись на него, смотрел на Кациуса снизу вверх.
-Прекрасное иносказание для слова «осведомитель», вы не находите? «Человек в долгу», «люди в долгу». — усмехнулся Кациус. — Люди в долгу у полиции, у начальства, у чиновников, у секретных служб. Таксисты, торговцы, секретарши, владельцы ресторанов, жокеи на бегах, швейцары, портье — список длинный.
-Эти люди периодически дают вам подсказки, важные намеки, делятся с вами наблюдениями, не так ли?
-А я делюсь ими с вами.
-Я в высшей степени приветствую ваши усилия. Уверен, что в деньгах вы не прогадали…
-Полагаю, вы мне сможете компенсировать некоторые затраты.
-Вы о деньгах?
-О них самых. У меня обширная сеть информаторов. Я их берегу и лелею, стараюсь помогать им, когда это требуется. Партийная работа тоже требует немалых расходов. Мои возможности, к сожалению, не безграничны. И чаще всего помощь выражается в денежном эквиваленте: этому дай, тому подай, третьему подкинь. Поэтому средства нужны всегда.
-Хорошо. Ваш намек мною понят.
-Вам это будет крайне интересно. Если смена политического режима в Москве относится к числу гипотетических вариантов, то вариант дальнейшего сближения России и Китая выглядит значительно более реальным. Судя по всему, вам очень хочется, чтобы у России с азиатами ничего не получилось. Чувствуется, что такое сближение вас сильно тревожит.
-А вас?
-Я сторонник сближения с Китаем. Но пока здание российско — китайского партнерства строится на шатких основаниях, в этом партнерстве неизбежно будут нарастать асимметрии…
-Все может поменяться…
-Может. Не случайно же британская сторона предпринимает шаги, чтобы оказать препятствия возможным переговорам между Россией и Японией, например? И о чем это говорит? О противоборстве сторон, не так ли? Опыт же истории говорит о том, что в противоборстве сторон, коалиции против антикоалиции, наступает определенный переломный момент, когда дальнейшие сдвиги в соотношении политических и военно-стратегических сил становятся больше совершенно неприемлемы для «антикоалиции», и она переходит к решительным контрдействиям, не останавливаясь перед крайними средствами…
-Крайние средства — это война?
-А вы как думаете?
Кациус протянул англичанину сложенную вдвое газету, «Новую Россию». Каррингтон осторожно развернул ее — внутри оказался листок тонкой японской рисовой бумаги, размером с четвертушку, исписанный аккуратным почерком.
-Не возражаете, я бегло просмотрю? — спросил, улыбнувшись, англичанин.
-Пожалуйста. — великодушно ответил Кациус. — Можете даже оставить себе, вместе с газетой. Там, на третьей странице, я расписывал свою ручку и начертал несколько циферок. Ну, прикидывал, сколько могла бы стоить подобная публикация в Европе. Любопытство газетчика, понимаете?
-Понимаю. Понимаю вас очень хорошо, Леонид Фридрихович. Обязательно гляну и проконсультируюсь со своими знакомыми журналистами и издателями. Снесусь с Лондоном. Уверен, там подскажут истинную цену. Однако, я ограничусь лишь быстрым просмотром. Из ваших рук. Постараюсь запомнить.
Каррингтон просмотрел написанное.
-Неплохо. — сказал Каррингтон. — Особенно удался пассаж про алчных англичан. И про то, что русские исторически сделали много меньше гадостей, чем европейцы.
-Да, хорошая фраза. Я, кстати, не согласен с тем, что мы в принципе как — то хуже Запада. У нас нация открыта к вопросу справедливости. Русский человек ищет справедливости все время…
-На Западе привычно считается, что русский — это угрюмый, замкнутый, рефлексирующий…
-Рефлексирующий — да. — согласился Кациус. — Это точно про нас. Нам надо научиться управлять своим имэджем. А мы были всегда ведомыми в этом вопросе. Нас периферией Европы привыкли считать. Мы и сейчас для Запада остаемся людоедами какими — то. Варварами.
-Я, Леонид Фридрихович, готов понять — хотя это вовсе не моя точка зрения и не моя позиция! — тех людей, которые говорят, что никаким свободомыслием не прошибешь стены русской азиатчины. Такой политический пессимизм, облекающийся в «пословищную» мудрость, всегда был и будет в известной мере неотразим.
-Весьма умно вы сейчас сказали.
-Да это и не я сказал. — засмеялся Каррингтон. — Это сказал господин Коновалов — очень энергичный представитель русской общественно — политической мысли на Западе.
-Это частности.
-Частности?
-Вы иностранец, вас частности более всего интересуют. Хотя и недурственно разбираетесь в русских делах.
-Недурственно, но все же не так хорошо, как хотелось бы.
-Читайте Пушкина. Это наше все… — сказал Кациус.
-Пушкин…Пушкин… Ну, он хотя бы не юлил, честно сказал: «Черт меня подтолкнул в России родиться с умом и талантом»…
-Погорячился стихосложенец. — засмеялся Кациус. — Сердцем, душой ведь жил, не одной только практической жилкой…
-Кстати, как долго, на ваш взгляд, продлится кризис в отношениях Москвы с Западом?
-Долго. Должна произойти смена поколений. То поколение, что сейчас у руля, во власти, оно же выросло в предыдущие годы. Они привыкли к конфронтации, к войне. Они на это ставят, они по — другому даже не умеют. Придет новое поколение, для которого конфронтация — это история. У них будет другая повестка дня, другое ощущение самих себя, другие идеалы. Для нынешних же главное сейчас — не ввязаться в очередную войну. Сохранить мир и обеспечить развитие. Если обеспечат развитие и рост, все остальные проблемы решат.
-Интересно. — Каррингтон наигранно улыбнулся. — А как насчет сменить русского царя на другого?
-Это не просто. И это нужно в первую очередь вам, иностранцам…
-Нам?
-Вам. Вам нужен такой царь, который бы просто цеплялся за престол, и не лез с планами русской всеохватной экспансии. А что скажете по поводу прочитанного?
-Не знаю, как в смысле литературности и стиля, но вещь интересная. И познавательная. Леонид Фридрихович, познакомили бы меня с вашим автором, а? Впрочем, возможно, я его знаю.
-Весьма вероятно. — хитро улыбнулся Кациус. — В таком случае, сами с ним и переговорите о приблизительной стоимости издания…
-Вас, старого воробья, на мякине не проведешь, Леонид Фридрихович. — засмеялся Каррингтон. — Так у вас, у русских, говорится, да?
-Стреляного воробья на мякине не проведешь. — поправил англичанина Кациус. — А я воробей стреляный. И битый. И всеми собаками травленный.
Он тяжело вздохнул и продекламировал:
-«И выдали Ванечке клифт полосатый, с бубновым тузом на спине»…
-Ой! — воскликнул Каррингтон. — Что — то мы долго стоим, вы не заметили? Может, сойдем, пока не отчалили? Шут с ней прогулкой, и шут с ними, девицами.
-И то верно. — согласился Кациус. — Сойдем.
Разговор они продолжили уже на берегу.
-Не секрет ежели, на чем вы столь близко сошлись со своим знакомым? — поинтересовался Каррингтон.
-У каждого в шкафу — свой скелет. Найти его — и дело сделано! Я нашел. Обложил его, словно волка, флажками, и отыскал брешь. Да еще какую! Знакомец мой имеет патологическую, болезненную тягу к коллекционированию. На этой страсти я и смог «прихватить». Коллекционированию он оказался привержен после нескольких лет работы в европейских странах и в Азии. Он коллекционирует предметы настоящего японского искусства, которые называют цуба. Знаете, что такое цуба?
-Признаться, нет…
-Цуба — круглая или овальная защитная пластинка на японских самурайских мечах, отделяющая рукоятку от лезвия, обычно украшенная орнаментом и изображениями. Эти небольшие овальные металлические изделия овальной формы можно было легко обхватить рукой. Они снабжены барельефными изображениями, иногда выполненными из металла, иногда инкрустированными медью, серебром или золотом. Среди цуба попадались истинные шедевры — работы в стиле камокура и наибан, плоды школ Гото, Якуси, Кинаи, Нара, Акасака, прошедшие сквозь века, произведения в стиле Фусиме, изделия Гокинаи и Каганами. О том, какой восторг могли вызвать цуба, свидетельствовали произведения в стиле Марубори, Дзоган, Хиконэбори, Хакаку…Что только не было изображено на этих маленьких овальных изделиях! Бог счастья Дайкоку, бог Сэннин, барсук, барабанящий по своему брюху, гуси, летящие по ночному небу, чайные домики за изгородью, речка, мудрец Лао — Цзы верхом на быке, златоокие карпы, осьминоги, каракатицы…Мой знакомый в Москве считается одним из видных коллекционеров и знатоков цуба, и это во многом облегчало его юридическо — дипломатическую деятельность.
-Так он юрист, ваш знакомый, или все же дипломат?
-Больше юрист. Занимается юридическим сопровождением дипломатических документов и международно -правовой практикой вообще.
-А каким боком ваш знакомый с китайцами шашни водит?
-Да, сошлись как — то после вузунских событий 1927 года*.
-Ясно…И вы, предприимчивый и беззастенчивый…
-И я, предприимчивый и беззастенчивый, на Хитровском антикварном рынке, пользующимся дурной славой среди торговцев антиквариатом, у скупщика с сомнительной репутацией, приобрел несколько десятков бесценнейших цуба работы Гото для коллекции моего знакомого. Я также «раздобыл» целую кипу японских гравюр на дереве — там были работы Хиросиге, из серии его пейзажей озера Бива и Хокусаи — «Тридцать шесть видов Фудзи». Особое его восхищение вызвали листы из книги «Зерцало прелестей зеленого дома», изданной в Эдо в 1776 году…И этого было достаточно, чтобы он стал время от времени подбрасывать мне конфиденциальные информации.
-Положительно, ваш знакомый все больше становится мне интересен…
===============
Федоровский Городок* — Напротив Голицынского Дворца на Тверском тракте, выстроенного в 1763-1769 г.г. в русском неоготическом стиле, на Ходынском поле, в тридцатые годы ХІХ века, начал отстраиваться комплекс зданий Военного министерства — Федоровский городок. В более широком значении Фёдоровским городком позднее назвали все постройки в русском стиле XVII века, возведенные на Военном поле. Считалось, что прообразом Фёдоровского городка послужил сооружённый в XVII веке Царский дворец в селе Коломенском. Комплекс был задуман как посад и подворье, по образцу старинных монастырских или боярских усадеб, как правило состоящих из нескольких палат и теремов и обнесённых оградой. Главные здания, выходящие фасадами к Тверскому тракту и Путевому Дворцу, были спроектированы в русском стиле XVII столетия, а второстепенные и служебные постройки — в духе гражданских сооружений Новгорода и Костромы.
В плане комплекс представлял собой неправильный многоугольник. Своим внешним видом Городок напоминал Ростовский Кремль: здания были обнесены каменной зубчатой оградой с «кремлевскими» бойницами и шестью «сторожевыми» башнями по углам. Иллюзию подлинности древнерусских белокаменных палат усиливали отдельные мотивы внешнего и внутреннего декоративного оформления зданий: орнаментальная резьба по камню, зеленая черепица и вырезанная по рисунку дранка (гонт) для кровли, росписи сводов парадных помещений и лестниц.
В комплекс зданий Федоровского городка первоначально входили: находившийся несколько в стороне от основных построек Федоровский Государев собор — точная копия Московского Благовещенского собора Московского Кремля в его первоначальном виде — любимое место молитвы первых Царей из Дома Годуновых, Ратная палата (в которой расположилось Управление Дежурного генерала, ведавшее так называемой инспекторской частью — прохождением службы, наградами, пенсиями и т. п., а также всеми второстепенными задачами Генерального штаба), Белокаменная палата (Управление первого генерал — квартирмейстера, ведавшее вопросами устройства и образования войск в мирное время и службой офицеров Генерального штаба), Трапезная палата (здание для собраний военного духовенства), Георгиевская башня ( в которой с 1910 года размещалась Главная радиостанция Военного министерства), казарма для нижних чинов, дом для «нижних служащих», стены ограждения, шесть угловых башен, ворота, дом диаконов Федоровского Государева собора (Розовая палата), дом причетников Федоровского Государева собора (Желтая палата), здание офицерского собрания, прачечная (Белая палата).
Комплекс представлял собой древнерусский город, обнесенный прямоугольной в плане, но сложной силуэтно крепостной стеной, включающей в себя палаты разной этажности и формы с внутренними дворами, башни, въездные ворота, главные из которых ориентированы на здание Путевого Дворца. Цоколи и внешние ступени всех зданий были выполнены из серого финляндского гранита. Главные и частично внутренние фасады были облицованы белым старицким камнем. Все здания были покрыты поливной зеленой черепицей кремлевского типа.
Позднее, в середине XIX века, к Федоровскому городку, с восточной и южной части были пристроены новые здания, сформировавшие обширный и сложный комплекс построек разного назначения, но единых по архитектурным формам. Федоровский городок должен был сформировать в северной части Ходынского поля своеобразный национальный заповедник, воссоздававший облик древнерусской архитектуры, которой императорская семья отдавала предпочтение. В качестве образцов для стилизации были взяты Поганкины палаты в Пскове, Теремной дворец в Москве и дворец царевича Дмитрия в Угличе (с элементами декора, заимствованными из архитектуры Московского Кремля и старинных русских построек на севере. В плане здание напоминало развитое палатное строение XVII века «глаголем»). Последний не только расширил географию исторических прототипов комплекса (гражданские сооружения Пскова и Новгорода брались за основу при проектировании восточной не парадной стены Федоровского городка), но и обогатил ее символически как место смерти последнего из Рюриковичей, приведшей к власти новую царскую династию — Годуновых. В восточной части комплекса, напротив Солдатенковской больницы, возник старый русский городок с соборной площадью и улицами посада, где свободно размещены дворы с разновеликими постройками. Традиционная колокольня на площади городка стояла несколько в стороне от собора и соборной площади. Казалось, будто площадь застраивалась постепенно и вся планировка была лишена регулярного характера, но перетекание пространств и их взаимозависимость ясно прочитывались. Восточная часть Федоровского комплекса была занята Управлением второго генерал — квартирмейстера, Управлением Военных сообщений, Военно — Топографическим управлением, Военно — Ученым комитетом, Военно-судным управлением и Управлением военно — учебных заведений. В южной части комплекса были расположены Николаевские казармы, Казачьи казармы и здания Военного министерства (отданные под размещение главных управлений: артиллерийского, инженерного, интендантского, военно — медицинского и прочих). В обычном представлении казармы — рутинное по смыслу казенное сооружение предельно скучного вида. Здесь замысел ответственных за возведение построек архитекторов разительно отличался от такого понимания. Архитекторы продолжили оригинальное решение комплекса зданий в древних национальных формах, что соответствовало как их личному строю мыслей, так и пожеланиям свыше получить особо выдающееся архитектурное произведение: «предположение о перестройке всех зданий в Федоровском Городке в древнерусском стиле основано на личном Их Величеств желании».
Весь участок Николаевских и Казачьих казарм имел большую протяженность, растянувшись вдоль дороги на несколько сот саженей. К ним пристроили парадный двор с двумя башнями, служебный двор с конюшнями и здание Офицерского собрания, а много позже — в середине 10-х годов XX века — Авиационный городок. Он состоял из ряда нарядных деревянных построек на северной окраине Ходынского авиационного поля — сдержанная по стилю, традиционная по форме, и вместе с тем отражающая бытовые потребности людей начала XX века русская национальная архитектура. Наконец, в начале 20 — х годов была частично застроена западная часть Ходынского поля. Здесь возвели Дом Военного министра, Арсенал, здания Военного Архива, Азиатской Части Управления первого генерал — квартирмейстера, военной типографии, Канцелярии военного министра, Константиновского комитета о раненных и газеты «Русский Инвалид».
Лучшим временем сенокошения считается от Петрова дня и до Прокла* — от 12 июля и до 25 июля.
Освобожденный летом 1931 года, «по зачетикам»* — срок каторги сокращался для тех, кто не подвергался взысканиям, причем десять месяцев действительных работ засчитывался за год. Осуждение к каторжным работам соединялось с лишением всех прав состояния и начиналось со дня ареста (для некоторых категорий со дня вступления приговора в законную силу, а когда приговор не был обжалован — со дня его объявления).
Сорок второй егерский* — в русской армии в 1932 году имелось три егерских полка: Лейб — Гвардии Егерский, Лейб — Гвардии Конно — Егерский и 42 — й егерский.
казённая сажень — утверждённая в 1641 году «Государевым Соборным уложением», равная 2,16 метра и содержащая три аршина (72 см) по 16 вершков.
после вузунских событий 1927 года*. — антиамериканские беспорядки в Вузуне, вспыхнувшие после очередного инцидента между американским морскими пехотинцами и местными жителями, в ходе которых несколько китайцев были убиты, а среди морских пехотинцев имелись раненные.
