Клава, известная в поселке самогонщица, решила расширить свое предприятие и вытеснить с рынка своего конкурента самогонщицу Машу. Для этого Клава стала отпускать самогон всем алкашам в долг. Алкаши поперлись со всей округи, объемы продаж взлетели. В долг ведь!
Хотя Клава, не будь дурой, отпускала товар под расписку: Имя-отчество, фамилия, паспорт, когда заплатить пообещал — договор, в натуре.
Племяш Клавы, как раз в банке работал. Как увидел эту стопку фьючерсов, тут же Клаве кредит под них добыл. Клавка сахару закупила — и дело пошло пуще прежнего! В банке вопросов с кредитом не возникло, кредит-то надежно обеспечен залогом — если не Клава отдаст, так с алкашей возьмут.
Тут в банке возникла классная идея: давайте рассортируем расписки по срокам, под них выпустим бонды и впарим иностранцам (этот увлекательный рыночный процесс называется модным словом секьюритизация).
Итак, банк под расписки выпустил алко-бонды и привлек иностранный капитал. Довольные иностранцы друг другу эти бонды продавать начали, цена на них поперла вверх. Никто не понимал что это, но раз банк гарантирует и цена растет, значит надо брать.
Так бы и шло, но Петрович из экономического отдела начал вонять, что надо бы деньги с алкашей собирать — выплаты-то по бондам уже на подходе.
У алкашей, ясен хрен, денег не оказалось — и Клава объявила себя банкротом. Даже магазин, который Клавке сахар продавал, разорился из-за внезапно упавших продаж. Цены на бирже на алко-бонды упали на 95 процентов, а банк пришлось срочно спасать — за счет непьющих.
И зачем Петрович вонять начал.
