Англо-французская война 1893 года.Эпизод 13:Переговоры в дюнах…
18-го октября в небольшом бельгийском городке Де-Панне, известным в истории тем, что 17-го июля 1831 года король Леопольд I впервые ступил на землю независимой Бельгии как её первый правитель после своего плавания из Англии в Кале, на одной из частных вилл, отстроенных на песчаной дюне Кейкхилл, в обстановке секретности, прошли англо-французские переговоры.
Встреча носила частный характер, в ходе нее происходил неформальный обмен мнениями о возможности урегулирования конфликта между Францией и Англией. Французскую делегацию возглавил генерал Бориюс. В ее состав были включены умеренный республиканец, историк и дипломат Габриэль Альбер Огюст Аното, сенатор Шири (без пяти минут тесть сына президента Карно, Эрнеста), и представитель парижских финансовых кругов Казимир Перье. Английскую делегацию возглавлял видный политический деятель, лорд-хранитель малой печати, граф Дж. Кимберли.
В состав делегации входили Дэвид Ллойд Джордж, 1-й граф Дуйвор, виконт Гвинед, депутат от либеральной партии в парламенте, Джеймс Кейр Гарди — социалист, «независимый кандидат» и один из лидеров образованной в январе 1893 года, в Бредфорде на учредительной конференции, где собрались представители тред-юнионов, СДФ, лондонских фабианцев и различных социалистических организаций, Независимой Рабочей Партии, а также Джозеф Остин Чемберлен, парламентский организатор либеральной партии в Палате общин.
Позиция, которую общими фразами обрисовала перед французской стороной, и отстаивала во время «обмена мнениями» британская делегация, во многом была схожа с позицией консервативной партии и исходила из необходимости проведения активной внешней политики, призванной укрепить позиции Англии на международной арене, расширить границы Британской империи, сохранить за страной статус сильнейшей морской державы. Впрочем, Ллойд Джордж позволил себе высказать позицию рядовых либералов, в той или иной степени солидаризировавшихся с антиимпериалистическими воззрениями Гобсона, а Джеймс Кейр Гарди рассуждал с точки зрения «либерал-пацифистской оппозиции», говоря об основных политических реалиях того времени: критике действий правительства на международной арене. Его рассуждения носили в основном либеральный характер, в том числе и по своему идейному смыслу. Социалистические и рабочие организации практически не имели самостоятельного влияния на внешнюю политику, смыкаясь с либеральной оппозицией в прессе и парламенте. Точно также, в унисон с остальными членами делегации, «пел» Джеймс Кейр Гарди.
Глава делегации граф Кимберли, убеленный сединами политических баталий, говорил и о том, что Англия не должна надеяться на политику изоляции, что необходимо найти общие интересы с другими державами, под которыми он понимал Францию и Россию.
Дж. Чемберлен представлял традиционную точку зрения британского истеблишмента, видевшую в русско-французском союзе основную угрозу английским интересам. Наибольшее беспокойство при этом в тот момент вызывала активность России в Персии и на Дальнем Востоке, о чем Чемберлен вскользь упомянул при «обменен мнениями», надеясь встретить среди французов хоть малую толику понимания и сочувствия. Устами Чемберлена министр иностранных дел Солсбери обвинял Францию в провоцировании колониальной гонки: «Если бы не ваше столь рьяно проявляемое стремление к установлению протекторатов, мы не превратились бы в таких любителей территорий»…
В Foreign Office отдавали себе отчет, что в новых условиях Великобритания не может позволить себе иметь плохие отношения одновременно с Францией и Россией на фоне усиливающегося недоверия к Германии и целям ее внешней политики. Британское внешнеполитическое ведомство посредством осторожного зондажа делегации Кимберли, стремилось донести до французской стороны идею о необходимости договоренности с Францией и сближению Парижа и Лондона, имея в виду и воздействие этого шага на состояние англо-русских отношений. На этот «зондаж» генерал Бориюс во время очередного перерыва заявил Аното, что поскольку курс на взаимодействие с Берлином очевидно не приносил успеха, а поддержание баланса сил в Европе на фоне войны с Францией невозможно, британская сторона приступает к сближению с Парижем. «Без стратегической гарантии метрополии Британская империя может развалиться как карточный домик» — сказал генерал, и похоже, произнесено это было достаточно громко, так, что и британцы его услышали…
…Франко-британскую встречу в Де-Панне удалось организовать при посредничестве бельгийской стороны, но по инициативе Великобритании, на фоне происходивших международных событий, в числе которых были и русско-германские переговоры о таможенных тарифах, начавшиеся в двадцатых числах сентября в Берлине…
…Берлинская конференция открылась 21 сентября 1893 года приветственным словом статс-секретаря ведомства иностранных дел Германии Маршалля, что уже свидетельствовало о большом политическом значении, придававшемся ей в Германии. Содержание работы конференции было согласовано быстро: составление текста конвенциального тарифного приложения к договору и установление правил предоставления таможенных льгот. Решено было начать с тарифа и таможенных правил, отложив обсуждение договора на более поздние сроки, так как готового проекта договора сторонами представлено не было. Особой подкомиссии была поручена разработка таможенных правил, а деловая работа конференции началась с обсуждения ставок русского тарифа по товарам, включенным в германский список. Первые четыре заседания конференции с 21 по 28 сентября 1893 года были посвящены именно этому, причем в текст протоколов, по предложению русской стороны, вносились и соображения, приводившиеся сторонами для обоснования своих позиций. Во время первого чтения, посвященного рассмотрению германских пожеланий, русский представитель Тимирязев давал по каждой статье мотивированные объяснения относительно русских контрпредложений, приводя подробные данные о состоянии германского ввоза, положении русской промышленности и значении сделанных Россией уступок. Русская делегация пользовалась богатыми показателями, всесторонне характеризовавшими положение каждой отрасли отечественной промышленности по отношению к иностранному ввозу, собранными при пересмотре тарифа 1891 года.
По большинству товаров русская делегация оставалась в пределах уже сделанных уступок, указывая, что «хотя возможность новых уступок имеется, но для этого нужны данные и расчеты для обоснования германских требований, а также соображения, почему сделанные уступки считаются недостаточными». Лишь по некоторым незначительным объектам уже в первом чтении были сделаны дальнейшие уступки: огородные овощи (было принято германское предложение о беспошлинном привозе), фрукты, рамы и багеты и др. По ряду наименований были предложены уступки, уже сделанные Франции: сафьян, цемент, косы и серпы и т.п. Видимо, германская делегация абсолютно не была подготовлена к тому, чтобы предоставить весомые аргументы для опровержения русских контрпредложений и поэтому попыталась, в лице Тильмана, вообще отказаться от предложенного Тимирязевым способа обсуждения: «Русские делегаты просят, чтобы их убедили в том, что каждое понижение необходимо. Но я не хотел бы попасть в такое положение, чтобы каждый раз это доказывать. Ведь и я не требую математических доказательств в необходимости снижения германских пошлин на зерновые». Вместо этого было предложено руководствоваться суммарными данными о взаимных уступках. К третьему заседанию русским делегатам с этой целью была передана статистическая таблица «Подсчет германских и русских таможенных уступок по состоянию обоюдных требований и уступок летом 1893 года», но русские представители все равно не отказались от своего метода аргументации.
Как и предполагалось, основная борьба велась вокруг тарифов на металлические изделия и машины, а также химические изделия и текстильные материалы. Германия хотела получить максимально свободный доступ на русские рынки именно по этим отраслям, решающим для русской промышленности. В аргументации и заявлениях немецких делегатов чувствовалось стремление к неограниченному расширению русского рынка для германских товаров. В частности, делегат Притч при обсуждении ст. 149 (изделия из меди) буквально заявил, что русские делегаты «всегда приводят количество ввоза как доказательство того, что пошлины не влияют на ввоз. Но не следует забывать, что во многих объектах вырастает потребление, в этом случае стабильность вывоза должна рассматриваться как потеря». По ст. 131 (белила свинцовые) германская делегация потребовала снижения пошлин на 50 %, и Тимирязев заявил, что такое требование «не имеет никакого основания, так как подобной пошлины никогда не было в России, а ввоз в Германию увеличился с 33 до 50 т пудов». Тильман, нисколько не смутившись, ответил, что «германская химическая промышленность очень развилась за двадцать лет и есть необходимость для нее создать более широкий рынок».
Эти слова расставили все точки в намерениях германской делегации: самым главным из них оставалось стремление к подчинению русского рынка интересам растущей немецкой промышленности. Первое чтение, однако, не дало немецким представителям никаких уступок по основным статьям русского тарифа, несмотря на такое решительное наступление. Тимирязев невозмутимо указывал на абсолютную невозможность для России «согласиться с понижениями, испрашиваемыми по отдельным объектам», так как они «приведут к разрушению той или другой отрасли национальной промышленности». В качестве же компенсации русское правительство считало возможным сделать уступки по объектам, в германском списке не указанным. Об этом русской делегацией было сообщено по окончании первого чтения. Это предложение русского правительства было вызвано желанием «наметить путь для устранения препятствий к соглашению на известные объекты, на которых пределы русских уступок значительно отклоняются от германских пожеланий». Дополнительный список товаров, лист с 23 ставками, был передан германской делегации 28 сентября 1893 года, после чего в работе конференции наступил двухнедельный перерыв, для того, чтобы стороны смогли оценить предварительные итоги переговоров и их дальнейшие перспективы.
Второй раунд германо-российских переговоров начался за три дня до встречи английской и французской делегаций в Де-Панне. Причем, обе стороны, и российская и германская, не сговариваясь, заявили о том, что желают заключения договора, а потому, не находят возможным стремиться выждать время, замедляя переговоры, которые вследствие того должны будут принять томительный и тягостный характер. Иными словами, затяжка переговоров была невыгодна как германскому, так и русскому правительству, поскольку не могла привести к существенному сближению точек зрения.
Между тем, 19-го октября, после месячного топтания на месте, французские войска приступили наконец к операции по захвату Фритауна…
На рассвете, три роты суданских стрелков полковника Жоффра заняли передовые окопы англичан, но вскоре были вынуждены отступить ввиду сильного огня, который вели британские канонерки. Отряд полковника Комба вообще не смог продвинуться на своем участке, так как напоролся на совершенно непроходимое болото. 20-го октября британские канонерки, взяв десант морской пехоты, прошли вдоль берега и высадили войска в тылу французских войск. Десант, вскоре, был отозван, так как французы быстро подтянули резервы и контратаковали морскую пехоту.
21-го октября полковник Жоффр вышел к окраинам Фритауна. В этот день в бой вступил французский флот: броненосец «Ришелье» вел огонь по гавани и портовым сооружениям.
Британский флот не мог оказать существенной поддержки защитникам Фритауна путем высылки к берегам Сьерра-Леоне кораблей. Британский флот не мог пополнять запасы угля у всего побережья Северо-Западной Африки, на протяжении двух тысяч миль от Гибралтара до Сьерра-Леоне. На переходе к Фритауну британские корабли должны были сопровождаться угольными транспортами, что существенно снижало их скорость и боеспособность. Поэтому, защитники Фритауна могли рассчитывать только на те корабли, что уже находились во Фритауне и в окрестных водах.
На фритаунском рейде броненосцы «Ришелье», «Океан», крейсеры «Амираль Сесиль», «Турвилль» и «Дюбурдье» атаковали английские корабли (эскадра Западно-Африканской станции: крейсер 1-го ранга «Сент-Джордж», бронепалубные крейсера «Феб», «Филомел», канонерки «Мэгли» «Рингдав» и «Спарроу»). Сражение продолжалось свыше трех часов. Две британские канонерки («Мэгли» и «Рингдав») были тяжело повреждены и выбросились на берег. Крейсер «Филомел» затонул на рейде. Остальные корабли смогли прорваться в открытый океан и впоследствии ушли к берегам Лагоса. На французской эскадре «Ришелье» получил тяжелые повреждения, на нем было убито и ранено свыше 80 человек. «Океан» получил несколько попаданий в машинное отделение, потерял ход и вынужден был приткнуться к мели. На других кораблях потери и повреждения были минимальными.
На рассвете 22-го октября французские войска начали общую атаку Фритауна. Около полудня британское командование, не дожидаясь момента, когда французы ворвутся на улицы города, капитулировало.В плен сдались около 1,5 тыс.человек ( колониальные части из Сьерра-Леоне и Золотого Берега, отряды морской пехоты с кораблей Западно-Африканской станции, полицейские силы Протектората Нигерского побережья и колонии Лагос)…
Французам досталась богатая добыча, в том числе восемь британских пароходов — все в исправном состоянии, с ценными грузами и полными запасами угля, несколько мелких судов, катеров, яхт, барж, буксиров, общим тоннажом 30 тыс.т.
