ЛИХА БЕДА НАЧАЛО! Зарево Смуты! (фрагмент неопубликованной 11 главы третьей части романа)
Начало
https://author.today/reader/117076/930823
https://author.today/work/117076
За некоторое время до описанных выше событий.
Ростов-на-Дону. «Третье отделение…»
«Лиха беда начало», – любил говаривать полковник Лиходеев, приступая к решению той или иной, порой многотрудной задачи. Служил он верой и правдой вот уже пятый десяток лет (начиная с кадетов), бороня по мере сил Престол, Отчество и Тихий Дон. Служил не за звания и ордена, а по чести и совести.
Но уверенное продвижение по карьерной лестнице, «иконостас» наград, да и материальное положение – все это свидетельствовало о нем как о состоявшемся службисте. Были, конечно, и рифы, и мели, куда пусть изредка, но сажал он свой корабль. Однако всегда латал незначительные пробоины, штопал паруса и вновь, на всех ветрах отправлялся в плавание по океану удивительного мира разведки-контрразведки. Бывало, чувствовал он себя героем остросюжетного приключенческого романа или нескончаемого детектива.
Да, лиха беда начало! На заре свей деятельности, простым сотрудником побывал он в передрягах, был внедряем и разоблачаем, висел на волосок от гибели, но миловал Господь. Даже обзавелся семьей, потомством, что для некоторых коллег в силу профессии так и осталось несбыточной мечтой. Дай Бог и внуки пойдут!
Но вот что-то в последнее время обуревало беспокойство за будущее, нет, не семьи – с этим было все в порядке, а самоей державы. Уже тлели огоньки возможной смуты. Пока еще весьма слабые, легко вроде бы гасимые. Но ведь из искры, как известно, возгорается пламя. Вот уже несколько месяцев в Кудыбасовке и окрест полыхал мятеж.
Территория вышла из-под контроля, на ней установилось незаконное правление. Собираются присоединиться к Коммуне или (что еще хлесче) к этим степным бандитам.
Да и по всему Дону брожения. В студенческой среде, среди рабочих, батраков и прочей черни ходили прокламации – рукописные и печатные.
Кто сеет смуту? Как одолеть бунтовщиков и навсегда отбить у них охоту расшатывать устои?
Над этими и сопутствующими вопросами неустанно трудилось ведомство, в коем имел честь служить Лиходеев. Работало пока безрезультатно Может быть, от того, что возникла эта ситуация внезапно. Всего лишь полгода тому назад была тишь, гладь да благодать. Это наводило на определенные раздумья. О том, что все это далеко не случайно, готовилось тщательно и давно и вот сейчас грянуло-громыхнуло.
Кем готовилось?
Ответ здесь лежал на поверхности. Комуняками. Кем же еще?
Но вот механизмы проникновения, каналы и прочее – это пока под завесой тайны. Лиходееву казалось, что он уже ухватился за ниточку, но она ускользала. Хорошо работают, сволочи!
Да, научились, гады, прятать концы!
Значит, пока мы пытаемся подорвать их, они решили нанести ответный удар и счет пока в их пользу.
Опять же Кряженцев, что с ним? Никаких вестей!
Мысли вертелись волчком в голове и денно, и нощно. Ночевал он, ввиду последних событий, все чаще на рабочем месте; поговаривали, что скоро все ведомство переведут на казарменное положение. Родные отнеслись с пониманием, им не привыкать.
Днем поступали сводки и донесения от сотрудников, которые следили за мятежными настроениями, руководили подразделениями по подавлению мятежа, отвечали за внешнюю разведку и контрразведку, настроения и слухи. Все это взаимосвязано, и вся информация стекалась в виде шифровок, которые почти мгновенно дешифровывались и ложились на большой покрытый зеленым сукном стол под портретами отца-основателя Краснова и нынешнего государя-императора Александра IV.
Уже в семь часов утра Лиходеев сидел за столом, перебирал донесения, делал пометки в блокноте – нет, скорее, в большой амбарной книге, где в алфавитном порядке было структурированы все направления: «Внутренняя агентурная работа», «Внешняя разведка», «Студенты», «Мастеровые», «Купечество», даже «Духовенство». И так далее – спектр был чрезвычайно широк.
Недавно появились некие машины наподобие арифмометров, которые якобы облегчали аналитическую работу.
Но он привык действовать по старинке. Подспорьем была обширнейшая картотека, размещенная в больших стеллажах и занимавшая добрую половину немалого кабинета.
Донесения и сводки, перед тем как лечь на стол Лиходееву, помимо того что дешифровывались, систематизировались по векторам. Наглядно это выглядело так: большие конверты с подписями, кратко обозначающими собранные в них сведения, например, «КУДЫБАСОВКА» или «БАТАЙСК. 1-ая ПРЯД. МАНУФАКТУРА» и т.п.
Взгляд упал на конверт, на котором красным жирно и крупно было выведено СРОЧНО! ВН. РАЗВЕДКА. КУЧКОВО. К-1.
То была архи-долгожданная ВЕСТЬ! Весть от штабс-капитана Кряженцева. И хотя у хладнокровного полковника даже участились удары сердца, острым канцелярским ножом он привычным движением вскрыл конверт. Бумаги разложены в хронологическом порядке. Хм, написано недавно с разбросом в три месяца… глаза нетерпеливо побежали по строкам.
Первое донесение под грифом 005.06-а-5: «Связь с агентурной сетью восстановлена тчк. Потеря связи была вызвана усилением конспирации тчк. К настоящему моменту опасность миновала тчк.»
Следующая депеша: «Агенты К и С заданием справ-сь тчк. Предмет доставлен тчк. Ждет от-ки тчк. Заминка вызвана объкет. пр-нами тчк». Было еще несколько сообщений промежуточного и так сказать второго плана.
И вот долгожданное: «Агент К направ. к исх. тчк. Предмет доставит в целости и сохранности. Маршрут продуман. О прибытии предварительно сообщит и явится лично. Я же принял реш-ие остаться для проведения некот. мероприятий тчк. Об их ходе и результатах буду сообщать в устан. порядке тчк».
Лиходеев умел читать между строк. И это не фигура речи – все эти сокращения, обороты также несли смысловую нагрузку, сокрытую от непосвященных – шифровальщиков – выполнявших простую техническую работу.
Итак, объект, за которым охотился научный отдел в скором времени должен быть доставлен! Операция проходила под гифом ОСОБОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ, и ее успешное выполнение сулило не только медали, коих и так уже было некуда вешать, но и генеральский мундир. К тому же, Кряженцев намекал: зацепился еще за что-то. Может быть, за те самые нити, которыми комуняки управляют очагами смуты.
Возможно это прорыв! Пролог к победе над ненавистной Коммуной. Он не знал, что в том чемодане, вернее знал, но примерно. Какая-то невиданная сила, с помощью которой можно снести все, что угодно. Можно ее использовать и в мирных целях. И разрушение, и созидание! И меч, и орало. Хороший символ, если вдуматься, жаль что его подняли на щит безбожные красные черти. Победа будет за нами! А там, глядишь, очистим от красной плесни не только Россию-матушку, пройдемся и по европам. Комуняцкий Париж возьмем, как когда-то казачки Платова. Выметем всех краснопузых на историческую свалку.
В раздумьях он не заметил, как отворилась дверь в кабинет. Лиходеев было вскинулся, как так – без доклада! Но когда привстал, чтобы рассмотреть наглеца, понял причину беспардонности – пред ним предстал сам Эммануил Гнедич, коего полковник велел пускать в любое время суток без малейшего стука.
К столу беззвучной мягкой походкой подошел седовласый отставной генерал-хорунжий с горделивым умным лицом. Его предки были выходцами из Сербии, и он сохранял в своем лице неуловимые балканские черты, хотя за поколения Гедичи оказачились. По-сербски, наверное, он не знал ни единого слова, а вот на великом и могучем не только великолепно изъяснялся, но написал множество томов, главным образом, философские рассуждения о державности и духовности, монархии и ее месте в современном безбожном мире. Он продолжал творить, из печати чуть ли не ежемесячно выходили его труды. И это было не единственным из его достоинств. Отдав много десятилетий государевой службе во вверенном ныне Лиходееву ведомстве, будучи его предшественником в нынешней должности, Гнедич продолжал консультировать, был наставником и просто интересным собеседником, который зрил в корень, в глубинную суть происходящих событий и явлений.
Лиходеев поспешил подать стул, он почувствовал, что предстоит долгая откровенная беседа с глазу на глаз.
-Всегда рад Вас видеть, Эммануил Воеславович. С нетерпением и великой радостью. С чем пожаловали? – полковник дернул за цепочку висящую у книжного стеллажа и буквально через несколько минут дневальный принес на подносе две большие чашки чая и сладости в плетеной корзинке.
-Не до сладкого сейчас, – сказал Гнедич, после того как дневальный удалился.
-Согласен, не сладкое, а скорее горьковатое, но не в наших обычаях раскисать, – ответил Лиходеев и извлек из специального отделения шкафа бутыль с перцовой настойкой, да еще и на меду. – Настаивал сам по старинному рецепту, – сказал он и разлил напиток по стопкам.
-Хорошо настаиваешь, – Гнедич едва пригубил напиток – Если бы и по службе так успевал – цены бы тебе не было.
-Так я вроде бы и успеваю. Просто… стечение целого ряда обстоятельств: бунты, происки комуняк, некоторая заминка с выполнением отдельного задания… но сегодня утром, кажется, все благополучно разрешилось.
-Почему кажется?
-Вот когда чемодан будет в моем кабинете, тогда кажущееся станет явным.
-А пока вот можете ознакомиться, – Лиходеев протянул Гнедичу полученные депеши.
-Да, дело бы вроде сдвинулось с мертвой точки, но что-то мне подсказывает: не все так просто, – задумчиво сказал Гнедич – Когда ждешь прибытия объекта?
-Думаю, дня через три, максимум через пять.
-Что ж, как говорится, ждем-с. А что думаешь вообще о происходящем?
-Ну что сказать… Где-то они нас переиграли. Пока мы работали, они тоже не дремали. Однако ничего угрожающего пока не происходит. Так мелкие поползновения, уколы, что слону дробина. Ничего справимся и сами нанесем последний сокрушительный удар.
-Это на уровне специальных служб. А ты посмотри ШИРШЕ – на уровне идей. Идея свободы, равенства, братства и замшелое самодержавие.
От удивления Лиходеев выпучил глаза. Не ожидал таких слов, хотя и знал, что Гнедич мастер словесных провокаций.
Такая реакция была воспринята как немой вопрос, и Гнедич продолжил:
-Если на уровне специальных служб работа у нас поставлена неплохо, хотя и с переменным успехом, то в идейном, пропагандистском плане мы проигрываем вчистую. Что мы можем предложить нашему народонаселению? Уроки Закона Божьего да крестные ходы. А у них… у них с самого начала появилась новая марка на рынке человеческих душ.
-Не понял…
-Как тебе объяснить. Ты приходишь в одежную лавку и видишь: рядом висит давно вышедший из моды сюртук, к тому же изрядно поношенный, и ультрамодное пальто, сшитое по последним лекалам. Что выберешь?
-Ну, мне за модой-то гоняться в моем-то возрасте…
-Хорошо, поставь себя на место молодого, сбрось так годков двадцать-тридцать!
-Ясное дело: выберу модное, чтобы за девками бегать. Да, кажется, понял.
-Один из ИХ (Гнедич указал перстом куда-то неопределенно вверх) классиков сказал: «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она идет на экспорт»1.
А какой товар идет на экспорт? Тот, что в яркой красочной упаковке.
Значит, и наша, так сказать, контрреволюция должна идти на экспорт в яркой красочной упаковке. Еще ярче, чем у конкурентов.
-Да, теперь я понял ход ваших мыслей, Эммануил Воиславович. Позвольте высказать и свои соображения. Обертка красивая – это хорошо. Но ведь за оберткой должен скрываться привлекательный, хотя бы на первый взгляд, товар. А наша контрреволюция носит, так сказать, консервативный характер. В прошлое, стало быть, обращена. Так что платье по определению мы немодное предлагаем.
-Правильно мыслишь. И я вот о чем думаю: нам нужно срочно искать модных портных.
У Лиходеева опять вспучились глаза.
-Это не то, о чем ты подумал. Роль одного из этих портных взял на себя я. Сейчас разрабатываю для нас новую идейную доктрину. Такую, чтобы была привлекательна, главным образом, для рядового народа ТАМ. Ну и у нас, разумеется, в первую очередь среди молодежи. Название уже придумал: «Самодержавие с человеческим лицом».
-Так то ж почти как у них – «народодержавие»…
-Не совсем. Мы должны взять кое-что и из той системы – кооперацию, например. Переработать под наши реалии. И еще в чем мы можем быть сильны – у нас нет этих идиотских препонов на изобретательство, науку. А мы не пользуемся этим окном возможностей, хотя могли бы переманивать мозги, да и своих гениев подстегивать. Идти в авангарде научно-технического прогресса и делать жизнь народа лучше. И так закладывать основы для конвергенции…
Мне вообще кажется, что мир накануне глобальных изменений.
-Простите, конвер…
-Конвергенция… да, мудреное слово, а означает оно взаимообогощение двух систем. Только так мы в преспективе сможем одолеть Коммуну и вернуть ее…
-И что же, по-вашему, именно из-за того что мы не уделяем должного внимания прогрессу и этой самой конвергенции у нас нынче голытьба…
-Не голытьба – народ! – Гнедич гневно сверкнул глазами.
-Хорошо… народ возмущается…
-НАРОД, что это вообще такое, по-твоему?
-Народ, хм, народ он разный, – пустился в рассуждения Лиходеев. – Есть работяги – тех, конечно, больше интересует, как семейство прокормить. Есть студенты – их интересуют умственные вещи. Тот же прогресс. Ну и еще интеллигенты – те, что мучаются известными русскими вопросами: что делать, и кто виноват…
-Настоящий русский вопрос – не что делать, и некто виноват. Настоящий русский вопрос: а х…ли?! И задают его не прыщавые студенты и вшивые интеллигенты, а заматерелые работяги – и городской, и сельский трудовой люд, – в голосе Гнедича появился металл. – И вот, если соединятся эти три вопроса: «ЧТО ДЕЛАТЬ?», «КТО ВИНОВАТ?» и «А Х…ЛИ?» – вот тогда нам, всему нашему царству-государству не сдобровать!
Следовательно, нужно, по крайней мере, развести эти три вопроса по разным углам, а затем купировать их поодиночке. А вообще, народ, что дышло – куда повернешь, туда и вышло2. Только вот поворачивать надо уметь.
Ладно, это так лирическое отступление по текущему моменту.
Как доставят чемодан, и соберется научный консилиум, просьба пригласить и меня. Хочу с учеными пообщаться, мосты наладить, с изобретением ознакомиться. Есть кое-какие соображения и наметки.
-Всенепременно, Эммануил Воеславович.
-Ну-с, на этом откланяюсь, – Гнедич по-военному развернулся и покинул кабинет.
1 Авторское перефразирование В.И. Ленина: «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться».
2 Авторское перефразирование.
