Англо-французская война 1893 года. Эпизод 10: Средиземноморские «увеселительные прогулки».
Встревоженные известиями об официальных и неофициальных переговорах, которые вели Англия и Германия, французские правящие круги развили чрезвычайно активную дипломатическую деятельность.
Прежде всего, в начале сентября, последовал обмен любезностями французской стороны с североамериканским правительством.
В САСШ об англо-французской войне говорили немало, но применительно к вопросу о собственной внешнеполитической деятельности: потребность страны во внешних рынках росли, усиливалась необходимость для этого соответствующих действий. САСШ стремились занять свое место на общем поле конкуренции, включающем в себя весь земной шар. С началом англо-французской войны и развертыванием французами крейсерских операций на море, в САСШ настойчиво зазвучали призывы к созданию сильного военного и торгового флота. Одновременно Вашингтон обвинял Европу в эксплуатации богатств Латинской Америки. Подлинными друзьями латиноамериканских стран, утверждал Вашингтон, являются только САСШ, и им следует «первыми принять участие в оказании помощи этим странам в освобождении от иностранного влияния».
Подобные речи были направлены в первую очередь против Англии: Лондон располагал в Латинской Америке наибольшим влиянием, его инвестиции в данном регионе были самыми значительными (поэтому в Лондоне сразу же поняли, кому адресованы упреки американцев: игнорировать подобные демарши вашингтонских политиков британские верхи не могли и, воспользовавшись «военной необходимостью», направили в Вест-Индию крейсерскую эскадру, а к берегам Канады — броненосец «Монарх»).
В гораздо меньшей степени упреки Вашингтона были направлены в адрес Франции: американо-французские отношения в области внешней политики отличались тактичностью и отсутствием значительных противоречий между странами. Вопросы экономического характера, касавшиеся прежде всего экспорта капитала (который не был масштабным, как и взаимоотношения в области американо-французской торговли), также уменьшали почву для столкновений с Соединёнными Штатами.
Французы вновь обратили свой взор и на Петербург, желая подтолкнуть русских к более внятным и активным внешнеполитическим шагам, направленным, естественно, в поддержку союзной Франции. Желание было естественным — 9-го сентября один из кандидатов на пост председателя совета министров и министра иностранных дел и видных французских политиков Казимир Перье, информированный Морисом Палеологом, начальником канцелярии Ке-д’Орсе, о ходе русско-французских переговоров по заключению военной конвенции, в сердцах воскликнул, когда узнал, что переговоры о военной конвенции не сдвинулись с места в течение тринадцати месяцев: «Мы по-прежнему расположены терпеть подобное обращение?! Если царь не хочет союза с нами, пусть он это скажет, и мы изберем иную ориентацию».
Французское правительство дало послу в Петербурге Монтебелло соответствующие инструкции: добиваться аудиенции у императора Александра III и побудить его высказаться относительно военной конвенции, чтобы «более не сомневаться в честности намерений России». Монтебелло стоило большого труда решиться на подобный шаг — русский царь не был человеком, которого можно было запугать каким-либо подобием ультиматума.
Встреча французского посла с русским императором произошла 11-го сентября, в день, когда в Париже, по линии министерства иностранных дел от посла в Мадриде были получены «конфиденциальные сведения» — по имеющимся данным, полученным от испанского военно-морского агента в Лондоне, британцы могут в течение ближайших четырнадцати дней высадить на французском побережье до 90 000 солдат…
Спустя всего два дня министр иностранных дел России Гирс оповестил французское правительство, что проект военной конвенции, «в принципе одобренный Его Величеством и в августе 1892 года подписанный генералами Буадефром и Обручевым, уполномоченными своими правительствами, мог отныне рассматриваться как окончательно принятый». Вполне вероятно, Гирс, получив соответствующие инструкции, намеренно успокаивал французскую сторону, чтобы избежать вопроса о позиции России во франко-английском конфликте по колониальным вопросам. Подводя итоги своим переговорам с французским послом в Петербурге, Гирс подчеркнул, что «французы нашли в России одинаковую ненависть к Англии, убеждение в двуличности и коварстве ее политики и решение всеми силами противодействовать ее интригам».
Французская пресса, своевременно оповещенная и подогретая инспирированными утечками информации из министерства иностранных дел, тотчас растиражировала данный факт, подчеркнув, что «русско-французский союз скреплен в подлинном гимне радости». 14-го сентября около 100 тысяч восторженных парижан явились к окнам русского посольства, чтобы приветствовать в лице русских дипломатов всю Россию, «бескорыстно пришедшую на помощь Франции в тяжелый для нее момент истории»…
От имени Ке-д’Орсе французский дипломат Бонпар явился в русское посольство для выражения теплых слов и в порыве чувств заявил: «Это не только союз, существующий между двумя нашими державами, это дружба, надежная, сердечная и братская. Теперь мы связаны до конца…», на что русский посланник ответил молчаливой улыбкой ( более похожей, по словам М.Палеолога, сопровождавшего Бонпара во время визита в русскую дипломатическую миссию, на ухмылку).
Чтобы еще больше уверить французов в честности «намерений России», Петербург поручил генералу Куропаткину, начальнику Закаспийской области и автору плана военной кампании против афгано-английских войск от лета 1885 года произвести «некоторые демонстративные действия» согласно плану 1885 года, но лишь в части, касавшейся мобилизационных мероприятий и развертывания…
Планом 1885 года предполагалось:
-развернуть Отдельный Закаспийский Корпус, состоявший из трех основных группировок. У Пенде и Пуль-и-Хатуна в Закаспийской области сосредотачивались главные силы (Мургабский, Серахский отряды и резерв) — 40-я пех.дивизия, 8 резервных батальонов,80 орудий и драгунский полк (36,5 батальона пехоты, 24 эскадрона и сотни,104 орудия). На Аму-дарье, на линии Керки-Патта-Гиссар развертывался Чарвилайетский отряд в составе 12 батальонов, 9 сотен, 38 орудий. Между главными силами и Чарвилайетским отрядом на линии Чарджуй-Керки располагался отряд силой в 4 батальона, 6 сотен и 8 орудий.
На проведение мобилизационных мероприятий и развертывание (41,5 батальона пехоты,48 сотен кавалерии и 138 орудий) отводилось планом 2,5-3 месяца.
Индо-британская армия, против которой и были направлены демонстративные действия русских в Туркестане, состояла на тот момент из 52 батальонов пехоты, 36 эскадронов англ.войск, 139 батальонов и 161 эскадрона индийцев при 466 орудиях (почти все в составе британских контингентов). Общая численность – 232 тыс. человек (в четырех армиях: Бомбейской, Мадрасской, Пенджабской и Бенгальской).
В Главном Штабе справедливо считали, что наличных сил, расквартированных в Русском Туркестане, было явно недостаточно для ведения активных военных действий. Тем более для вторжения в Индию. Но на всякий случай в штабе генерала Куропаткина молниеносно разработали план и боевое расписание на случай войны с Афганистаном и индо-британской армией. В Англии о военных приготовлениях русских знали в общих чертах, но даже гипотетическая возможность обострения ситуации вблизи границ «жемчужины Британской короны» — Индии, всерьез беспокоила Уайтхолл. Соответственно, для английской стороны возрастало значение Суэцкого канала и Средиземного моря, как кратчайшего пути из метрополии в Индию.
Между тем, Средиземноморский театр военных действий являл собой картину практически идиллическую. В течение августа на море происходили редкие спорадические стычки, в которых британские и французские крейсера обменивались парой выстрелов во время разведывательных поисков и торопливо расходились на контркурсах. Складывалось такое впечатление, что на Средиземном море война носит странный, «ненастоящий характер»…
Британский Средиземноморский флот придерживался невысокого мнения о Тулонской эскадре французов как о достойном противнике. В британском Адмиралтействе также испытывали определенный энтузиазм, рассчитывая, что Средиземноморье все-таки можно будет удержать под контролем. Это предположение настраивало и Форин-оффис на оптимистичный анализ ситуации в отношении позиции Италии и Испании.
Обязанностью британского Средиземноморского соединения являлось помешать французскому флоту пройти через Гибралтарский пролив. Но командующий Средиземноморской эскадрой адмирал Сеймур не был склонен к исключительно только такой пассивной, выжидательной роли и, демонстрируя бодрое настроение, пытался навязать Их Лордствам свои идеи относительно «наступательных операций». Некоторые из его планов содержали в себе значительный элемент фантастических выдумок и вежливо отвергались Адмиралтейством.
Петербург, втайне заинтересованный в обострении и затягивании англо-французской конфронтации, проинформировав официальный Париж о предпринимаемых военным министерством в Русском Туркестане мерах, носящих «дружественный характер» для французских интересов, обратил внимание французской стороны на «тишину» в Средиземном море, посетовав на то обстоятельство, что «шаги русского правительства и «образ действий» России во всем «относительно Англии», не смогут носить эффективного значения для общего хода французской кампании против Британской империи, если не будет иметь место согласованный характер и останутся не подкрепленными решительными дипломатическими действиями России и военными действиями Франции». Петербург утверждал, что «для Англии мы неуязвимы, что в отношении Франции, идущей рука в руку с нами, Англии, при сильном на нее напоре, всегда придется уступать: постоянным примером служат сначала наши афганские дела, потом наши успехи на Востоке, французские достижения в Индокитае и, наконец, настоящая неудача задуманных ею козней».
В этой связи французский министр иностранных дел запросил командование военно-морских сил относительно возможности защитить африканские колонии от английских атак и активизации действий на Средиземном море против британского флота. Более конкретно в запросе главы внешнеполитического ведомства формулировался следующий момент: имелись ли какие-то планы блокирования Гибралтарского пролива? Ответ военных моряков был неутешительным: французский флот на Средиземном море мог в большей степени ограничиться декларацией намерений, что способен контролировать собственные территории и коммуникации, но в целом не имел твердо выработанной стратегии и планов активного противодействия британскому флоту. Французское командование всерьез никогда не рассматривало возможность прорыва с боем через Гибралтарский пролив, если только ситуация не сложится так, что не останется иного выбора.
Париж потребовал от военно-морского командования «активности» в Средиземном море, ибо того требовали политические интересы. Командование Тулонской эскадры принялось за разработку планов активных операций.
В свою очередь, британское Адмиралтейство также согласилось с настойчивыми предложениями адмирала Сеймура перейти к активным действиям и санкционировало проведение нескольких операций, в числе которых были бомбардировки французских укреплений в Мерс-эль-Кебире и Оране.
Выход британского Средиземноморского флота был подготовлен и назначен на вечер 16-го сентября. Сначала прибыла длинная телеграмма, отправленная британским морским атташе в Мадриде адмиралу Сеймуру. Это был свежий обзор состояния французского флота и его намерений. Командующий флотом окончательно уверился в необходимости «активных действий» и в гавани началось необычное оживление. Сеймур предполагал, что французы намерены всеми силами и далее избегать боя, а не искать его.
В дни, предшествовавшие выходу в море эскадры адмирала Сеймура, за британскими силами в Гибралтаре велась тщательная слежка, которую осуществляла французская сторона. Поэтому французы точно знали, сколько кораблей имелось у Сеймура в Гибралтаре в каждый конкретный день, как проходит погрузка угля и боезапаса, и какое на рейде и в гавани царит оживление…
Сведения о подготовке к выходу в море британского флота немедленно ушли в Мадрид французскому военно-морскому агенту, а тот, в свою очередь, незамедлительно известил военно-морское командование. Стало ясно и очевидно, что активизации действий на Средиземном море против британского флота быть. В самое ближайшее время. В Тулон ушли соответствующие распоряжения…
Приготовления к походу шли и во французском Тулоне, и шли в страшной спешке. Они носили настолько необычный характер, что от покрова секретности не осталось и следа. Все в Тулоне знали о предстоящем выходе эскадры и охотно обсуждали новость на верфях и во всех окрестных ресторанчиках, кафе и барах. И поэтому совершенно не удивительно, что противник тоже об этом знал! По достоверным сведениям, полученным Разведывательным отделом британского Адмиралтейства утром 16-го сентября от итальянского военно-морского агента, на кораблях французской эскадры была завершена погрузка угля во всевозможные, за исключением орудийных башен и барбетных установок, помещения, включая каюты офицеров, и она готова к длительному переходу. Их Лордства предположили, что французская эскадра готовится форсировать пролив для соединения с Брестской эскадрой.
Полученные сведения требовалось немедленно передать в Гибралтар для ознакомления адмирала Сеймура, но, во-первых, они забуксовали в английском бюрократическом болоте обсуждений и согласований, а во-вторых, именно в этот день, 16-го сентября французы наконец-то смогли перерезать английский кабель, проходящий вблизи острова Уэссан. Телеграфное сообщение с Гибралтаром было прервано.
В ночь на 15-е сентября в море вышли крейсера 2-го ранга «Милан» и «Сфакс», и авизо «Даг». Ночью они прошли к северу и западу от Балеарских островов, а весь следующий день следовали прямым курсом на юго-запад. К полуночи 17-го сентября «Милан», «Сфакс» и «Даг» прошли мыс Палос возле Картахены и вышли к мысу де Гата, после чего, утром, авизо направилось в испанскую Альмерию ожидать от французского консула сведения о возможном выходе британской эскадры из Гибралтара.
Местные испанские власти не возражали против захода «Даг» в порт под благовидным предлогом исправления неточностей навигационных приборов.
В восемь часов вечера 16-го сентября в Тулоне были получены сведения о выходе британского флота в море, и вскоре, выстроившись в одну кильватерную колонну, порт покинули корабли французской Средиземноморской эскадры, которую вел адмирал Дарлодо Дез Эсар (флаг на броненосце «Редутабль»). Головным шел «Редутабль», за ним следовали «Формидабль», «Курбэ», «Тридан», «Амираль Бодэн», «Ош», «Амираль Дюпре», «Девастасьон», «Марсо», «Дюгесклен». Их сопровождали крейсера «Аретьюз», «Сэйнелай», «Дэзо», «Лаланд», «Фокон» и «Лежэр».
Британская эскадра, не получая никаких новых распоряжений, вышла в море, двумя колоннами, около семи часов вечера 16-го сентября. Во главе левой колонны шел «Коллингвуд», под флагом адмирала Сеймура, за ним следовали броненосцы «Трафальгар», «Нил», «Дредноут», «Кампердаун» и крейсер «Фаэтон». Правая колонна состояла из броненосцев «Худ», «Инфлексибл», «Колоссус» и «Эдинбург». Ее походный порядок замыкали крейсера «Эдгар» и «Эмфион». Два крейсера, «Бархэм» и «Фирлэсс» шли впереди эскадры, на удалении четырех миль. Британский флот взял курс на юго-восток, намереваясь обойти остров Альборан с юга, после чего, следуя вдоль североафриканского берега, следовать к Мерс-Эль-Кебиру. Ночью англичане одиннадцатиузловым ходом прошли Альборан. Затем Сеймур изменил курс, повернув прямо на восток.
Телеграфное сообщение с Гибралтаром так и не удалось восстановить, связь с базой британского Средиземноморского флота осуществлялась теперь посредством телеграфных сообщений через Мадрид, посольством, и через Альхесирас, английским вице-консулом. Поэтому телеграмма со сведениями о выходе французской Тулонской эскадры для прорыва через Гибралтарский пролив, в Гибралтаре была получена вечером 17-го сентября. В море для поиска эскадры адмирала Сеймура немедленно была выслана вооруженная яхта «Цирцея», единственное относительно быстроходное судно, оказавшееся в Гибралтаре, под рукой. «Цирцея» бросилась к Мерс-Эль-Кебиру.
Тем временем, около шести часов вечера 17-го сентября британская эскадра подошла к Мерс-Эль-Кебиру и в течение двух часов бомбардировала французские укрепления, находившиеся в стадии постройки, и портовые сооружения, выпустив около 300 снарядов. Французы ответного огня не открывали вследствие отсутствия береговых орудий…
Британские крейсера во время обстрела произвели захват и досмотр оказавшихся вблизи Орана двух французских пароходов, следовавших в Марсель. Оба судна после досмотра были потоплены.
Последствия бомбардировки Мерс-Эль-Кебира были незначительны: некоторые разрушения имелись на строящихся фортах Сантон и Мерс-Эль-Кебир, в Сен-Андре пострадали портовые склады и от полученных повреждений затонул мореходный миноносец «Колонель-Дерулед» ( погибло 17 человек, 6 человек получили ранения). На другом миноносце, «Шалье», произошел пожар, были убиты офицер и 7 матросов, ранены 4 матроса. Погибло несколько гражданских лиц в порту.
Ближе к девяти часам вечера британские броненосцы подошли к Орану и произвели сорокаминутный обстрел гавани, после чего Сеймур повернул на обратный курс, в Гибралтар.
К этому времени французская эскадра, проследовав к северу и западу от Балеарских островов, шла прямым курсом к мысу Палос. К вечеру она находилась южнее мыса Палос близ Картахены и двигалась тринадцатиузловым ходом, осуществляя поиск неприятельского флота. Адмирал Дарлодо Дез Эсар намеревался дойти до траверза мыса Де Гата, где его дожидались «Милан» и «Сфакс», после чего следовать обратно в Тулон. Авизо «Даг» держался в пределах видимости Альмерии в готовности принять новые сообщения о передвижениях британской эскадры от французского консула, буде такие получены по телеграфу.
В начале восьмого вечера авизо «Даг» из Альмерии с известием, полученным посредством телеграфа о бомбардировке Мерс-Эль-Кабира британским флотом, направилось навстречу Тулонской эскадре, а «Сфакс» и «Милан», в поисках неприятельского флота, устремились к югу.
Около десяти часов вечера «Даг» обнаружил эскадру и вскоре французский адмирал получил сведения о бомбардировке Мерс-Эль-Кебира и Орана. Эскадра немедленно увеличила ход до пятнадцати узлов и направилась на юго-запад, намереваясь перехватить британский флот, возвращающийся в Гибралтар.
Среди ночи вооруженная яхта «Цирцея» разминулась с эскадрой адмирала Сеймура и направилась к острову Альборан.
Не доходя нескольких миль до острова, «Цирцея» наконец нашла эскадру и передала сообщения о неприятеле, по всей видимости идущем на прорыв через Гибралтарский пролив. Сеймур немедленно повернул на северо-восток, в свою очередь, рассчитывая перехватить французскую эскадру, но оставаясь в неведении относительно состава флота противника.
«Сфакс» первым обнаружил британские крейсера «Бархэм» и «Фирлэсс» около четырех часов утра 18-го сентября, примерно в 15-ти милях к северо-востоку от острова Альборан и некоторое время оставался незамеченным противником. Неприятельские корабли заметили французский корабль около пяти часов утра и немедленно начали преследование, однако уже через полчаса отвернули, устремившись к эскадре Сеймура. «Сфакс» последовал за ними. Следом шел «Милан», по-прежнему сохраняя дистанцию в пределах видимости со «Сфаксом».
Примерно в 06.35 «Бархэм» стал сближаться со «Сфаксом», который повернул на запад, затем на северо-восток, стремясь занять позицию на правой раковине неприятельского крейсера. В 06.44 «Бархэм» произвел несколько выстрелов, которые легли недолетами и вновь изменил курс.
Около 07.15 «Сфакс» обнаружил британскую эскадру и продолжал наблюдение, следуя на параллельном курсе на значительном удалении от противника. «Милан» следовал по правой раковине «Сфакса».
В 07.45 «Бархэм» снова стал сближаться со «Сфаксом», затеяв перестрелку. Британская эскадра, продолжая следовать прежним курсом, приготовилась к сражению, и начала перестраиваться в одну кильватерную колонну, следуя на 13-ти узлах. На море стоял легкий туман, но день предвиделся солнечным с отличной видимостью. Британский крейсер чувствовал себя все смелее и смелее. Тем неожиданней для него оказалось появление французского флота. «Бархэм» поспешно отвернул к югу и увеличил ход до 16-ти узлов.
Сражение началось в 08.35 с пристрелочного выстрела «Редутабля», возвестившего об окончании «средиземноморских увеселительных прогулок»…
В тот момент, когда обе эскадры заметили друг друга, положение адмирала Сеймура было не очень завидным. При перестроении эскадры в одну кильватерную колонну, замешкался шедший предпоследним «Колоссус», на котором не сразу разобрали сигнал флагмана. Следом за ним приотстал «Эдинбург».
Французы шли пятнадцатиузловым ходом, быстро сближаясь с противником. Они сосредоточили огонь именно на приотставших концевых броненосцах, действуя по ситуации, а также по воле рока или звезд…
Серия броненосцев типа «Аякс», к которым относились оба английских броненосца, не вызывала восторга в британском Адмиралтействе. Построенные как удешевленная и уменьшенная версия большого броненосца «Инфлексибл», эти корабли демонстрировали все недостатки, присущие «экономичному» кораблестроению: уступая прототипу по огневой мощи и защищенности, они еще и имели неудовлетворительную живучесть, слабую мореходность и плохо держали курс.
Сеймур полагал положение неподходящим для сражения главных сил, но события вырвались из-под его контроля. Французские броненосцы вступили в бой практически одновременно, дав первые залпы по «Колоссусу» и «Эдинбургу». Англичане открыли огонь по головным кораблям французской эскадры.
С самого начала огонь французских броненосцев был более интенсивным, затем он стал нарастать еще, так как дистанция уменьшилась. Уже в 08.57 «Колоссус» получил прямое попадание с «Редутабля»: снаряд разорвался у кормовой башни орудий главного калибра, смещенной к правому борту, убив 6 человек и ранив 11. Второй снаряд уничтожил два 152-мм орудия на полуюте. Два снаряда неустановленного калибра угодили в каюты, расположенные в корме, и вызвали пожар.
Британцы в долгу не остались. На «Редутабле» попадание крупнокалиберного снаряда вывело из строя носовое 138-мм орудие правого борта, пробив броню подачной трубы. Спустя некоторое время та же участь постигла 138-мм орудие на верхней палубе правого борта — отлетевший кусок металла заклинил установку.
Около девяти часов утра Сеймур приказал довернуть вправо, увеличив ход до 16-ти узлов, и тут замешкался «Худ», шедший в середине кильватерной колонны британской эскадры. Он медленно реагировал на изменение положения руля, и его поворотливость была неудовлетворительна. Строй британской эскадры фактически разорвался на три части: броненосцы «Кампердаун», «Трафальгар», «Нил», «Дредноут», затем, с некоторым разрывом — «Худ» и «Инфлексибл», и наконец, приотставшие «Колоссус» и «Эдинбург». Крейсера держались по левому борту.
В 09.17 на броненосце «Колоссус» была снесена грот-мачта, пробита дымовая труба. На «Эдинбурге» тяжелый снаряд ударил в палубу на шканцах и разрушил кают-компанию. Обломки взлетели выше грот-мачты. Попаданием в броневой пояс были затоплены 2 угольные ямы, был легко ранен командир корабля, осколками убит унтер-офицер, стоявший на сигнальном мостике.
В 09.23 в «Худ» попал снаряд с направления примерно на 3 румба в корму от траверза, в кормовую надстройку: он пробил шельтердек, попал в грот-мачту примерно на 3 фута выше верхней палубы и разорвался внутри. Осколками были повреждены раструб левого вентилятора машинного отделения, световой люк машинного отделения, люк отделения динамо-машин. При попадании этого снаряда погибли 8 человек, ещё 7 были ранены (в т.ч. 3 – тяжело). Следующий снаряд в «Худ» пробил верхнюю палубу и разорвался у основания кормовой башни. Осколками и взрывом расположенные рядом офицерский буфет и каюта старшего ревизора были полностью разрушены.
Примерно в это же время «Редутабль» получил попадание снарядом калибра 305-мм, который пробил навылет верхнюю часть дымовой трубы и разорвался в воде по левому борту. Спустя три минуты 305-мм снаряд пробил главный броневой пояс «Редутабля» в броневой батарее в центре корпуса, еще один пришелся чуть ниже ватерлинии. Была пробита внутренняя стенка коффердама, повреждены расположенные в месте попадания водяные цистерны. Ниже ватерлинии, под местом попадания, были повреждены семь заклёпок, соединяющих листы обшивки, возникла течь.
К 09.55 «Колоссус» и «Эдинбург» были объяты пожарами. Все надстройки были тяжело повреждены, мачты и дымовые трубы сбиты. На «Колоссусе» вышла из строя артиллерия главного калибра. Из остальных кораблей британской эскадры серьезные повреждения имел «Худ», получивший две большие пробоины ниже ватерлинии. У французов тяжело пострадал «Редутабль», где погибло 28 матросов и ранено было свыше 50 человек. На «Курбэ» был убит командир, капитан 1-го ранга Де Порт.
После этого адмирал Дарлодо Дез Эсар посчитал, что продолжение сражения чревато более серьезными последствиями и потерями и предпочел выйти из боя. Французская эскадра, повинуясь приказам флагмана, начала отход к востоку. В свою очередь, британский адмирал, не веря своему счастью, также не стал продолжать бой. Перестрелка постепенно начала стихать. Около 10.00 стороны обменялись последними выстрелами. Бой закончился.
Общие потери британской эскадры составили 47 человек убитыми и свыше 120 раненными. «Худ», «Колоссус» и «Эдинбург» нуждались в длительном ремонте (причем броненосцу «Худ» требовалось докование).
Французы потеряли 76 человек убитыми и 92 раненными. Ремонт требовался «Редутаблю», отчасти «Курбэ». На остальных кораблях повреждения хотя и были многочисленными, но не серьезными.
