В истории СССР без сомнения было много событий, которые стали переломными моментами истории. Одним из таких моментов было Норильское восстание, с которого и начался развал ГУЛАГА.
Шестьдесят лет назад, в мае 1953-го, началось Норильское восстания — первая массовая акция неповиновения заключенных советских лагерей. Решающую роль в восстании, в результате которого власть вынуждена была пойти на уступки, сыграли заключенные-украинцы. О причинах, ходе и результатах этого события в эфире Радио Свобода рассказал Михаил Ткачук, режиссер и автор документального фильма «Загадка Норильского восстания».
— Господин Ткачук, система лагерей в Советском Союзе, так называемый ГУЛАГ, была создана в 1929 году. А первое значительное восстание — не точечный акт сопротивления, а восстание нескольких лагерей — это было в Норильске?
— Значительное, да. 20 тысяч, 6 лагерей.
— Почему до этого не случилось восстание, в этой ужасной карательной системе, где в разные годы разнятся цифры, но всегда в лагерях было свыше миллиона человек?
— В 2003 году я был в Москве, и как раз отмечали 50-летие Норильского восстания. Там была организована в «Мемориале» Сахарова встреча, и при обсуждении вопроса стояло: это было восстание, начавшееся снизу, или оно было организовано свыше?
— А кто тогда был «горой» у заключенных? «Сверху» — это кем?
— Властью. В то время очень были сложные условия. После смерти Сталина там началось объединение МВД и ЧК.
— МГБ тогда называлось, Министерство государственной безопасности — русская аббревиатура МГБ. А лагеря были в системе МГБ или МВД?
— Они сначала были в системе МГБ, а затем их передали МВД. И здесь получилась такая беда, что им нужно было показать, что они нужны — после смерти Сталина, когда еще был на свободе Берия.
— Берия тогда занимал очень высокую должность. Он был фактически по сегодняшний номенклатуре, в правительстве первым вице-премьером.
— Да. И интересно, что тут вышло совпадение внешних обстоятельств, смерть Сталина и то, что лагерная администрация начала волноваться. Они после смерти Сталина не знали вообще, как себя вести. А потом, когда они уже поняли, какой-то период прошел, они начали провоцировать некоторые вещи — убивать людей, причем, убивать в зоне.
Там никогда нельзя было стрелять. И тут получалось, что с одной стороны — это охрана лагеря, потому что все было инспирировано властью, лагерной властью. А с другой стороны — в это время, в сентябре 1952 г., пришел огромный Карагандинский этап из Казахстана. Там было 1200 человек. Среди них, пожалуй, 1100 было украинцев, были прибалты, было несколько грузин и т.д.. Причем, этих людей выслали из Казахстана, потому что они там поднимали уже голову. А интересно, что окружение поддерживало это.
Украинские политзаключенные при работе на каменном карьере, 1955 (фото из Архива Центра исследований освободительного движения)
— Тоесть вольнонаемные?
— Да. Или те, что уже освободились. И если бы эти ребята подняли там какой-то бунт, то это могло бы быть срывом страшным. И их берут и переводят в Норильск, в снега, как говорили, на вымирание. И вот, когда их туда перевели, то эти ребята начали свой срыв. Почему он начался? Потому что здесь были уже какие-то подпольные комитеты. Но они работали скрыто, люди поддерживали друг друга, возможно, посылками — все это было. Но когда появился этот этап, карагандинский, получилось, что эти ребята начали разрывать цепь, которая связывала блатных и власть. А блатари…
— Уголовные преступники…
— Уголовные преступники. Они были нарядчиками, руководили всем. Но это были очень злобные ребята, которые могли избить и убить. И они были связаны с властью, власть через них действовала. И тогда, когда вышли наши эти ребята, которых 1200, они сначала разобрались и начали бить тех блатных. Наших ребят, так мне рассказывали литовцы, называли «ломом подпоясанный».
Блатари стали пропадать — и тут разорвалась эта связь, потому что они стали прятаться вообще от парней. То есть украинцы взяли на себя власть: уже и на кухне были свои, уже и нарядчиками становились украинцы, эти ребята, прибывшие с этапа. И тогда, когда власти попытались спровоцировать в очередной раз расстрелами в зоне.
— Спровоцировать на что?
— Спровоцировать на то, чтобы люди как бы поднялись, и тогда они могли бы их расстрелять. Они даже подбрасывали ножи, а ребята от этого отмежевывались… И тогда возникает это восстания 25 мая.
— Из-за того, что стреляли на территории лагеря?
— Да. Здесь когда-то в этой студии уже выступал Грицак Евгений, руководитель восстания в четвертом лагере, он говорил: знаете, для того, чтобы восстание началось, надо, к сожалению, чтобы пролилась кровь. И когда пролилась кровь — все, тогда все встали. И тогда объединилась эта сила, ребята, пришедшие из карагандинского этапа и эти подпольные комитеты.
Фото вышивок, которые с 1999 года хранятся в фондах Тернопольского историко-мемориального музея политических узников. Автор работ — Анна Хомяк, родилась 1921 года в селе Лопушно Лановецкого района Тернопольской области. Работы вышитые в Норильске в 1948 году (фото из Архива Центра исследований освободительного движения)
— У нас в воображении восстания — это строительство баррикад, выстрелы. А как это восстание выглядело?
— Восстание выглядело таким образом, что власть поняла, что ребята им не простят, и они вышли за территорию лагеря. То есть они думали, что эти сами между собой перессорятся — разные же национальности и т.д..
— А в чем сопротивление заключенных состояло?
— Сначала они начали обращаться к миру, они даже сделали воздушные шары и воздушных змеев, которые запускали с листовками, где говорили: нас здесь мучают, нам нужно, чтобы вы дали миру знать. Алла Макарова, историк, которая исследовала, написала, что буквально через несколько дней «Голос Америки» уже передал об этом, что идет восстание в лагере. Но они создали беспрецедентный порядок в лагерях.
— То есть это был насильственное сопротивление или ненасильственное?
— Ненасильственное. Это было прежде всего восстание духа.
— Это как? Я читаю, что отказывались выходить на работу. Да?
— Понятно, что они не вышли.
— А еще какие формы сопротивления?
— Требовали комиссию из Москвы — это для них было все. Потому что этот лозунг, который был выдвинут, и женщины его поддержали: свобода или смерть. И тогда когда женщины забастовали, тогда через 7 дней приехала комиссия из Москвы. Такого никогда не было! Ранее с ними не разговаривали, за людей не считали — только номера. А тут к ним специально приезжает комиссия.
“В тему: Новости ТС. В России отметили юбилей лагеря НКВД: «Какое мужество проявили его руководители!»”
— Даже из Москвы на север, на Таймыр?
— Да. На 69-ю параллель.
— И какие требования ставили заключенные перед этой комиссией?
— Требования они ставили как раз такие, которые до них никто не ставил: уменьшить рабочее время, а работали тогда по 12 часов, снять номера…
— То есть хотели, чтобы рабочий день был не 12 часов, а 8 — как обычная советская норма, гарантированная властью?
— Да. Затем они требовали, чтобы были пересмотрены дела. Это главное. Ведь что получилось? После смерти Сталина там были некоторые освобождения, но выпустили, извините меня, только уголовников, о политических вообще забыли. Они надеялись, что и для них что-то будет, а после этого ничего не было. Наоборот — начались эти расстрелы в зонах. Там очень большой пакет того, что они предлагали. И что получилось? Комиссия пошла на встречу, то есть комиссия сняла решетки, сняла номера.
Это схема 3-го мужского лагеря, как он выглядел 4 августа 1953, во время расстрела зоны. Участник восстания Александр Валюмс (Латвия) зарисовал эти схемы и рассказал, двигая карандашом, как в лагерь врывались грузовики с солдатами и по каким бараках они открывали огонь (фото предоставлено киностудией «Завещание»)
— А заключенные ходили с номерами?
— Три номера: один — на шапке, второй — на ноге, третий — на спине.
— Нечто подобное мы знаем об ужасах нацистских концлагерей. Здесь была очень похожая система?
— Да. Лагеря были разные. Например, был каторжанский лагерь — это третий норильский лагерь, где ребята были упорные. Там с того казахского этапа много было молодежи. Молодые ребята из УПА, которые еще не успели себя проявить даже в боевках. В 1951-1952 годах, когда они только в лес пришли, — здесь их берут. И они, когда туда приехали, им надо было как-то показать себя, проявить.
— Я так понял, что это было не восстание, а ненасильственное сопротивление, когда требовали справедливости, по крайней мере, тех норм, которые на словах обещала коммунистическая власть. Да?
— Первым, кто назвал это восстанием — это была историк Алла Макарова, которая приедет к нам 21 мая. Она как раз и назвала это восстанием духа. Поэтому третий фильм у меня из этого сериала так и называется — «Восстание духа».
— А в организационной форме это лучше назвать забастовкой или восстанием?
— Об этом тоже спорят. Но, пожалуй, объективно — это забастовка, возможно, даже, как итальянская забастовка, когда они сидят у своих приборов и не работают.
— То есть они выходили на работу и не работали или оставались в бараках?
— В разных лагерях было по-разному. В одних — вышли на работу после того, как сняли номера. И они выходили на работу. Но потом начали арестовывать руководителей, а это была ограниченная группа в каждом лагере — и снова началось. Поэтому нельзя сказать, что в каждом лагере восстание продолжалось с 25 мая — по 4 августа. Дольше оно продолжилось именно в третьем катаржанском лагере — где-то с 5 июня по 4 августа.
— Сдвинули это восстание молодые ребята из Западной Украины, которые за причастность к УПА попали в лагеря.
— Да, и литовцы.
— Я вспомнил такой пассаж, который был в фундаментальном труде Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», где он говорит: я не знаю, как у других, а в нашем лагере сопротивление началось после того, как пришел этап с оуновцами. И здесь аналогичная ситуация.
— То же самое! Солженицын написал то, что меня всегда интересовало. Но вот о Норильском срыве было мало материала. Это меня так задело! И когда я начал лезть, искать участников… У меня была одна встреча в Харькове, когда я показывал картину эту. И один человек потом встал и говорит: вы очень хорошо подобрали актеров. Я говорю: извините, 150 человек, которых я снял, которые у меня на экране, все имеют адреса…
— Это участники событий?
— Да. Знаете, каждый из них даже говорил, что это — животворное событие в моей жизни, это Норильское восстание. Эти три месяца для каждого остались в жизни.
— А чем закончилось восстание?
— Оно закончилось тем, что пятый лагерь раньше был закрыт, потому что там расстреляли, погибло несколько ребят. Затем четвертый лагерь, которым руководил Грицак. Этот человек, потом оказалось, исповедовал идею Ганди — ненасильственных методов борьбы. Он поставил цель, что никто у него не погибнет. К нему подошел начальник лагеря и сказал: если через 10 минут вы не выйдете за зону, то будет вам конец. И Грицак сказал им: ребята, выходим. И у него никто не погиб, он всех сохранил. На третьем лагере, где больше всех держались, было несколько по-другому. Когда их предупреждали, они не верили до последнего, что в них будут стрелять.
— А откуда такая вера? Как это объяснить, когда заключенный проявляет неповиновение и уверен, не будут стрелять?
— Они уже знали, что вышли на четвертом лагере. Они не знали, чья была инициатива, но подумали: видите, на четвертом вышли. А когда их там предупредили: ребята, выходите на третьем — нет, мы ждем вновь комиссию из Москвы, новую комиссию. Потому что на тот момент уже бериевцев сменили, пришли же новые времена.
— То есть, одна часть партийной верхушки во главе с Хрущевым устранила Берию от власти, от всех вопросов?
— Да. И это стало, возможно, еще одной из причин того, что это восстание продолжалось так долго.
— На местах власти не знали, как реагировать, учитывая, что на самой верхушке происходят такие ротации?
— Да. И тогда получилось так, что у них погибло около 150 человек. Но большая заслуга Норильского восстания, что погибло, если можно так сказать, извините, все же относительно немного: 150 из почти 20 тысяч человек. Например, возьмите Кенгирское восстание, которое было на следующий год, в 1954-м, то в нем уже бастовало 8000, а погибло — 800. Погиб каждый десятый.
— Как бы Вы определили: Норильске восстание было удачным, оно закончилось победой заключенных, пусть и моральной, или нет?
— У меня в картине есть такая вещь: когда восстание закончилось и тех ребят потом снова арестовали и разбросали по лагерям…
— Добавили срок заключения.
— Да. Одних повезли во Владимирский централ, кого загнали в Сибирь и т.д.. И рассказывает мне литовец Бронюс Златкус — замечательный человек, он возглавляет организацию «норильских витязей» в Литве. Кстати, 24 мая они отмечают 60-летие Норильского восстания в литовском Сейме. Вот уважение к тем людям! Все те участники получили высшие награды Литвы.
Так вот, Златкус рассказывал мне: нас привезли уже в Сибирь и гонят каким-то этапом. Мы говорим, а конвой кричит: «Перестаньте болтать! Будем стрелять!». А мы идем спокойно. Они говорят «садитесь» — а мы стоим. А они над нами начали стрелять вверх: садитесь. А тут проезжал какой-то «бобик», откуда вышел какой-то начальник, подошел и спрашивает: а это откуда ребята, из Норильска? Они не сядут. Уже знали этот дух! И Златкус говорит: где мы появлялись, то уже все люди знали, нам хлеб передавали. Потому что пошел толчок.
— Вы сказали, что «Голос Америки» упомянул о восстании. Вы говорите, воздушным змеем информацию запускали, но где — Таймыр, а где — Америка. Как этот змей мог долететь?
— Запускают тот воздушный змей, крепят к нему открытки, где написано: «над нами издеваются, над нашей кровью, помогите, передайте всему миру, скажите правду о нас». И очень высоко их поднимали, где-то до километра. Рассказывают, что они делали такие проволочные конструкции, запускали, а на высоте они раскрывались, и после того открытки летели. Они долетали до Игарки, а это 100 километров от Норильска.
Фрагменты памятника узникам Норильска под горой Шмидта (фотографии Николая Хриенко)
— И кто-то эту открытку, эту информацию смог передать за «железный занавес»?
— Да. Я думаю, что там какие-то ребята работали. Передали, и тут началось.
— Ваш фильм называется «Загадка Норильского восстания». В чем она заключается?
— Как я уже рассказывал, когда мы собирались на 50-летие, то темой круглого стола было — оно было инспирировано властью или вся эта энергетика принадлежала именно повстанцам. И оказалось, что было все — и стечение обстоятельств, и то, что было во власти, в Кремле, и то, что в лагерях работали эти подпольные комитеты…
Степан Семенюк, блестящий человек, сказал так: знаете, что в лагерях — это было необходимо продолжение нашей национально-освободительной борьбы, которую мы еще начали на свободе. И это было, говорит, для всех — и для литовцев, потому что они боролись за свою независимость.
— То есть, был целый ряд совпадений: и протест против издевательств, и какие-то аппаратные игры в Кремлевской верхушке?
— Да. Вы знаете, как говорят, Господь всегда дает шанс. А ты подметь его, чтобы именно в этот час выступить.
— Система лагерей ГУЛАГ надолго пережила Норильске восстания?
— Нет. Фактически это был толчок к ее развалу. Потому что уже в 1954 году начинают активно освобождать. И очень много норильчан были освобождены до 1956 года.
Дмитрий Шурхало, опубликовано на сайте Радіо Свобода
