Полный отлуп
Уважаемые коллеги. Достала меня эта курсовая и решил развеятся. Оно как бы стёб, но при внимательном рассмотрении не очень. Собственно жду ваших коментариев.
29 декабря 1939 года. Сухановская тюрьма. Допросная № 7
… — Погоди Зинчук. Да погоди, говорю. Он вроде того … Помер.
— Ага. И чего делать?
— Чего! Беги за доктором.
Гремя сапогами, стажер ГУГБ Зинчук выбежал из допросной.
— Это что же. Это нас товарищ капитан…
В момент произнесения последней фразы, заключенный № 174 вздрогнул, а потом принялся судорожно подергиваться. Отошедший попить в угол, к бадье с питьевой водой, сержант ГУГБ Сидорченков, внезапно осознал: из этой комнаты ему не выйти. Тем временем заключенный снова затих, а затем попытался встать. К удивлению Сидорченкова ему это удалось. Едва выпрямившись, заключенный пошатнулся и если бы не подвернувшаяся по случаю стена, непременно рухнул бы на пол. Немного постояв, отдышавшись и попутно выплюнув некоторое количество крови и осколков зубов, заключенный повернулся к замершему в ступоре нквдешнику и с угрозой сказал:
— Что это вы любезный, допускаете попрание социалистической законности? Или тебя сука зло…..чая не учили выражать уважение к старшим по возрасту. Бл…на ты белогвардейская. Я тебе сейчас…
Что конкретно хотел сделать мертвооживший заключенный, осталось неизвестным, т.к. омерзительно и громко испортив воздух, сержант неуклюже завалился на пол.
— Вот же скотина. Как бить, так, пожалуйста, а как отвечать, так фигушки. Однако как же все болит. Хорошо хоть бак с водой не уронил скотина. Надо как-то отмыться от этого что ли…
Вбежавшим через несколько минут Зинчуку и одетому в несвежий халат длинному и нескладному доктору представилась следующая картина; за столом сидел заключенный, одетый в чистую гимнастерку, сержант Сидорченков лежал в углу наполовину раздетый, рядом с ним лежала груда тряпья самого отвратительного вида. В допросной витал запах пота, крови, обильно разбавленный запахом человеческих испражнений и еще чего-то нериятного и резкого.
— Явились, не запылились, — иронически произнес сидящий за столом человек, милости прошу к нашему шалашу. Тебя особенно падла…
Мимо стажера пролетел сапог со стуком врезавшийся в стену. От второго сапога Зинчук увернуться не смог, а уж от удара коленом необыкновенно быстро подскочившего заключенного и подавно. Стремительно вылетев в коридор, сотрудник ГБ стукнулся головой об стену и замер, распластавшись на полу. Остолбеневший доктор, не двигаясь, смотрел на это в корне неправильное и фантастическое действо. Невероятно избитый заключенный двигался быстро, и только страшная одышка заставила его прерваться, вывернув в приступе болезненного кашля.
— Вот что доктор, — выплевывая сгустки крови, сказал №174, — хорош бездельничать. Поправь все, что эти дуболомы натворили. Медлить нельзя. И кстати, какое сегодня число?…
… Когда начальник Сухановской тюрьмы, майор ГУГБ Стороженов, в сопровождении охраны ворвался в допросную № 7, он застал в ней премилую картину. За столом сидел заключенный и тихо, сквозь зубы стонал и ругался, а доктор зачем-то тыкал пальцами в его запястья, поминутно стряхивая на пол какую-то субстанцию.
— Стоять! Смирно! Что здесь происходит?
— Гражданин начальник. Доктор занимается своей главной обязанностью – лечит. А я собственно лечусь.
— Э-э-э, доктор, в сторону, — майор на несколько секунд был сбит с толку таким вольным обращением «постояльца» тюрьмы, но только на несколько секунд, Панасенко, Блинов в наручники заключенного.
Двое бойцов подскочили к отпрянувшему от них человеку. В дальнейшие несколько минут начальник тюрьмы, и бойцы охраны наблюдали полный невероятной энергетики и задора танец. Сначала охнул и согнулся в три погибели Панасенко, а затем Блинов взвыл и почти выпрыгнул вверх. Он, охая и постанывая, вышагивал как балерина в балете, елозил коленями по полу и показывал такую гибкость тела, что индийские йоги, оказавшись поблизости, оставили бы свои никчемные занятия и записались бы в НКВД, хотя бы даже и рядовыми. Высоко взвыв последний раз Блинов, оказался на полу. Странный заключенный шагнул вперед, потом, словно запутавшись в телах, как-то хитро дернулся и в наступившей тишине громко спросил:
— Гражданин начальник. Вам известно, что такое гриф ОГВ? Или СС/ОП?
Майор Стороженов, встряхнул головой, отгоняя гипнотизирующее зрелище, развернувшееся перед ним.
— Что?
— Я говорю, вам известно, что такое гриф ОГВ? Особой Государственной Важности. Или Совершенно Секретно/Особая Папка?
— Известно, еще, как известно, — подумал про себя Стороженов, но вслух ничего не сказал. Уже собираясь выкрикнуть команду своим подчиненным, майор вдруг понял, что его так смущало и нервировало. С открытых участков кожи заключенного клочьями свисала какая-то липкая и насквозь неприятная на вид слизь. Да и доктор, поспешно отошедший к стене, брезгливо и торопливо отряхивал свои руки. Заметив направленный на него взгляд, виновник всего этого переполоха, зло ощерился и сказал: — Доложите товарищу наркому обо всем этом. И со всей пролетарской поспешностью.
С этими словами заключенный словно отлип ногами от лежащих в замысловатых позах бойцов и легко и непринужденно прошел к бадье и стал усиленно мыть руки, а затем скинув гимнастерку и свое худое и неприятно блестевшее тело. Словно в подтверждение слов заключенного, стоящий рядом с майором боец внезапно согнулся в приступе обильной рвоты. Начальник тюрьмы и сопровождавшие его бойцы буквально, выскочили из комнаты.
Идя к телефону, майор размышлял, стоит ли рассказывать наркому НКВД все подробности этого донельзя странного и непонятного дела. Так и не сумев разрешить эту головоломку, он набрал заветный номер и произнес в трубку:
— Спецобъект № 110. ЧП. Требуется присутствие самого.
Нарком НКВД и по совместительству жд транспорта Лаврентий Павлович Берия поднял отяжелевшую от недосыпа голову и вопросительно посмотрел на вошедшего секретаря.
— Спецобъект № 110. ЧП. Начальник объекта просил срочно прибыть. Подробностей нет.
— Это еще что такое?…Машину.
— Сопровождение?
— Сотрудников в гражданском.
Приехав на объект, всесильный нарком вдохнул свежий воздух и замер в наслаждении. Сделав несколько вдохов, словно вентилируя свои легкие от застоявшегося воздуха наркомата, Берия шагнул вперед.
— Товарищ нарком …
— Что у тебя майор?
— Во время допроса заключенный умер…
— И это все? Ты что, дурак из-за пустяка меня вызывать.
— Затем заключенный ожил и нанес, телесные повреждения двоим сотрудникам.
— Расстрелять обоих.
— У них еще и психические расстройства.
— Ты что майор, сказки вздумал мне рассказывать?
— Затем при мне, совершенно неизвестным способом, обезоружил еще двоих сотрудников и сказал, что является носителем ОГВ.
— Хм. Веди, показывай своего волшебника.
Коридор встретил вошедших резким запахом.
— Чем это так воняет майор.
— В допросной проведена дезинфекция. Много крови и других выделений. Доктор настоял.
— Может он, чем болел?
— Если только болезнь взялась ждать целый год. Такого не может быть. За ним присматривает тюремный врач.
В отдельном кабинете Лаврентия Павловича ждал худой и бледный человек, одетый в больничную одежду.
— Заключенный 174…
— Охти ми грешному. А имени отчества не нашлось? Яж не вещь, какая.
— Прекратите заключенный.
— Майор. Хватит пререкаться. Вы хотели меня видеть. Я здесь.
— Гражданин начальник. Вы свое услышали. Прошу покинуть помещение.
— Он останется здесь.
— А позвольте спросить гражданин нарком. С какого перепугу он останется здесь? Ему что, жить надоело? Вы думаете, что я хочу вас убить? Зачем. Подожду еще лет тринадцать — пятнадцать и все. Короче, либо гражданин начальник пойдет советоваться с геронтологом, либо с тройкой, но по ту сторону двери.
— Стороженко подожди за дверью. Слушаю Меер Абрамович.
— Твою же мать. Еще и Абрамович. А фамилию не скажете?
— Триллисер.
— Это который внешняя разведка?
— Хватит комедию ломать!
— А я и не ломаю. Вот только вчера читал и на тебе… Прилетел. Хм. Тогда так. Есть у немца умные головы. Они порешили, что СССР можно завоевать за три месяца. Оттяпать себе территорию по линии Архангельск чего-то там Астрахань. Остальное отдать своим японским друзьям. Это вчерне план «Барбаросса». Еще несколько умных голов придумали, что сделать с населением европейской части СССР. Поскольку мы, по ихней расовой теории являемся недочеловеками, то миллионов тридцать рабов на первое время хватит. А остальных того, в расход. Это план «Ост».
— Это точные сведения?
— Точнее не бывает. Все подробности доделают ваши подчиненные. Или подчиненные начальника разведки. Подписи на документах будут Гитлера и его ближайших помощников. И пусть завтра с утра доставят сюда два пулемета: ДТ и ДП-27. А сейчас докто….
— Эй, кто-нибудь доктора….
Пока странным образом изменившегося Триллисера приводили в порядок, Лаврентий Павлович обдумывал сложившуюся ситуацию.
— Ну ладно, — думал он, положим Триллисер сумасшедший. Тогда все сходится. Даже время смерти в таком виде можно предугадать. Тогда расстрелять и забыть. А если нет. Эти два немецких плана. Откуда он о них знает? И ведь придется расследовать. Никуда не денешься. Ежели правда, то Сам накажет. И зачем ему два пулемета? Так, уже двадцать три часа, скоро к Самому. И все-таки, зачем ему два пулемета?
30 декабря 1939 года. Сухановская тюрьма. Тюремная больница.
… — От спасибки доктор. Долго я в отключке был?
— А, э-э-э семь часов. Потом внутривенное подкармливание и снова восемь часов.
— Ну и том спасибо. Нарком здесь?
— Должен приехать.
— Тогда одеваемся и на прием…
… — Доброе утро Лаврентий Павлович, и вам здравствовать э-э-э гражданин начальник тюрьмы. Я привел немного мысли в порядок. Имя Меер Абрамович мне решительно не подходит. Называйте меня Василий. Культурно, красиво и по-гречески. На этом с именами закончим. Где наши пулеметы?
Немного ошарашенный таким заявлением, нарком махнул рукой. Через несколько минут открылась дверь и в комнату внесли два пулемета.
— Дорогой гражданин начальник. Не заставляйте мени думать, что ви шлемазл и конченый гой. Вы думаете, я не смогу отличить ДП-27 от Льюиса? Я таки надеюсь, что ДТ уже настоящий.
— Майор. Что за шутки?
— Виноват. Эй, там несите пулеметы. И не запутайтесь.
— И так товарищи. Вы видите перед собой два почти одинаковых пулемета. Но вот этот много лучше. У него настоящий предохранитель, диск повышенной емкости и пистолетная рукоять управления огнем. Но можно еще более поднять боевые свойства этого оружия. Заменить отъемные сошки более простыми неотъемными, переделать газовый узел и убрать возвратную пружину в другое место. На пехотном варианте обязательно переделать приклад, для лучшего удержания оружия. Теперь еще одно. Принесите, пожалуйста, ППД с двумя магазинами. Барабанным и рожковым. Без патронов если можно. Пока ждем, немного информации. Сейчас Василий Алексеевич наверняка запустил или запускает в производство последнюю модификацию ППД. Которая с неподвижным бойком. Запретите это делать. Любым способом. Ошибся человек, с кем не бывает. На этих словах Меер Абрамович – Василий замер, а потом безжизненной куклой сполз на пол.
— Это что у него?
— Не могу знать! Доктор, доктор…
2 января 1940 года. Сухановская тюрьма. Тюремная больница.
… — Ну как, доктор, наш оборотень? Молоко не скисает?
— Нет, товарищ нарком. Все в порядке. Кроме сильного истощения. Глюкозу не даем из-за высокого уровня сахара. Не менее 13 единиц. Подтверждается диагноз самого пациента – диабет.
— Больше сознания не теряет?
— Нет. Только сон очень беспокойный. Иногда стонет, иногда говорит. Фиксируем все, но пока только несвязные обрывки.
— Хм. Это все?
— Очень просил священника. Говорит, исповедаться хочет, собороваться и причаститься.
— Будет ему поп.
Про себя Лаврентий Павлович подумал: — Если просит попа, то вряд ли с этими, как их там თვისება (tviseba (бес) – груз.). Когда Берия сильно волновался, то непроизвольно перескакивал на родной язык.
— Товарищ нарком. Вот еще интересно. Пациент не всегда любит пользоваться карандашом. Говорит, терпеть ненавижу, когда грифель скрипит. Просит дать ему, — доктор заглянул в блокнот, шариковую ручку и сотню листов формата А4.
— Какого формата?
— А4, или стандартный лист. Еще говорит, что завтра, послезавтра подготовит список некоторых неотложных дел, которые нужно сделать до дня Д минус 90.
Если бы в этот момент из-за угла вышел товарищ Сталин или доложили, что Финляндия имеет сильное желание снова войти в состав СССР, то сердце наркома билось бы куда спокойнее. Но когда при тебе непонятно кто спокойно говорит (правильнее сказать передает, но простим наркома) о дне Д. Отчетливо выговорив сложное ругательство в лицо вмиг побледневшему доктору, Берия резко повернулся и быстро вышел из ординаторской.
3 января 1940 года. Сухановская тюрьма. Тюремная больница.
— Доброе утро доктор. Каков сахар?
— Доброе утро. Семь и пять.
— Многовато. Ну да ладно. Бумага готова?
— Вот.
— Ну и чудненько. Берите каран… да ну его. Ручку доктор. И пишите. Руки сегодня плохо слушаются и мерзнут. Первое: Флот; эсминцы типа 7 и 7у; торпедные катера; катера Левкова; десантные суда; подводные лодки. Второе: Авиация. Поликарпов, Яковлев, Мясищев, Королев, Микоян, Гуревич, Лавочкин, Горбунов, Гудков, Петляков, Антонов, Архангельский, Сухой. Истребители И-16, И-180, И-153, Як-1, МиГ-3. Штурмовики Ил-2, Су-2. Бомбардировщики СБ (Ар), ТБ-3, ТБ-7, Ту-2, Пе-2; Гидросамолеты МБР-2, ГСТ, Че-2. Третье: Танки. Т-34, КВ-1, Т-26, Т-40, Т-38, Лт-38, БТ. Записали?
— Да.
— Теперь еще допишите. Ба-6, Ба-10, Ба-20, ФАИ. Тракторы Сталинец, Ворошиловец, Кировец. Купить завод по изготовлению ШРУСов в Америке. Фу-х, устал. Сделаем перерыв. Надо собраться с мыслями…
… — Добрый вечер товарищ нарком. Не ожидал вас увидеть.
— Послушайте, как вас там… Откуда вы знаете про день Д?
— Из книги некоего Виктора Суворова.
— Кто такой? Что за книга?
— Книга так и называется «День Д». А Суворов этот – перебежчик. Перебежал на запад году этак в 70 – 80-м. В Англию. Хобби у них такое, антисоветчиков под крылышко собирать…
— Что! Что ты мне врешь. Какая Англия? Какие 70 – 80 – е годы…
— А ты не ори на меня мент позорный и понт корявый. Не нравится не слушай. Или тебя история с пулеметами ничему не научила? Менеджер, бля, эффективный. И что-то не вижу здесь стенографиста. Или уже магнитофон присобачили? «Томь» — 303, «Протон» — 404 или «Маяк» — 010С? А пленку, какую впихали? «Тасма», «Свема»? Или может кассету засунули, «DENON DX — 90»? Фома Близнец, блин.
— Стороженков! В карцер этого. И обработать, как следует.
Уже в машине нарком сдернул с головы шляпу и прижался высоким лбом к ледяному стеклу. Кто же ты такой, думал он. Не то что бы этот странный заключенный был опасен. Нет. Но было в нем что-то неуловимо странное, непонятное. Да и на Триллисера он был совершенно не похож. Хотя фото было прошлого года, да и обрабатывали того сильно. Вот хотя бы тот синяк…. Стоп. Синяк. Вчера он был, а сегодня …
— Стой. Разворачиваемся и назад. Быстро назад…
…Узкая камера, с бетонной шубой на стенах, не давала даже как следует развернуться. Внезапно заскрипела дверь.
— Вот ты где сука. Держи …
Резиновая дубинка пошла вниз, набирая скорость, когда карцер огласил дикий, на грани ультразвука, вопль: «Не бейте меня»! И тут же дверь содрогнулась от тяжкого удара.
— От же скотина. Всю руку из-за тебя раскровянил. Хорошо хоть голос не сорвал. Ну да ладно. Постоим, подождем. Эк у тебя нога дергается. Нервишки шалят товарищ Василий. Жалко, молитв знаю мало. Ну чего знаем, с того и начнем: «Господи и Владыко живота моего…»…
… Снова заскрипела дверь, но в этот раз уперлась в лежащего на полу дубинобойца – неудачника.
— Эй, там. Заснул что ли?
— Та ни. Ёный без памяти валяеться. Вродя только на-час и прилег.
— Кто прилег?
— Дяденька, я не местный. Корову ищу. Пятно на боку и рога одного нету. А прилег энтот. Который по грибы зашел.
— Какая корова? Какие грибы…
В этот момент удалось немного сдвинуть в сторону лежащее на полу тело, и в карцер осторожно протиснулся солдатик. Критически оглядев постояльцев столь малого помещения, он выбрался наружу.
— Товарищ майор. Там это. Блинов на полу лежит, а этот вроде свихнулся. Стоит у стенки, трясется и вроде как сам с собой разговаривает.
— Вытаскивайте Блинова. Доктора сюда.
Спустя двадцать – тридцать минут удалось извлечь из карцера незадачливого Блинова. Затем дело несколько застопорилось, но вскоре странный заключенный показался на свет. Сильно ободранная правая рука, была кое-как обернута разорванной штаниной больничной пижамы.
— Добрий вечер у хату…
Резкий рывок, колючая стена обдирает щеку, в левую лопатку, грозя проткнуть ее, упирается что-то очень твердое. В затылке растекается ледяной туман, а в голове пульсирует одна единственная мысль: «Всё». И полный злобы шепот: «Я тебя сейчас, суку, при попытке к бегству…».
— Отставить майор. Отставить…
Следующие мгновения Лаврентий Павлович Берия запомнил надолго. Неестественно медленный поворот тела, и пистолет упирается вместо спины в стену. Рука пытается перенаправить ствол, но ей недостает времени, а затем и места. Правая рука, согнутая в локте, впечатывает пальцы держащие оружие в шершавую стену. Слышится полный боли вскрик, а затем два пальца правой руки глубоко врезаются в правое же подреберье начальника тюрьмы. Побелевший от напряжения заключенный слегка приподнимает правую руку и майор Строженков шипит от боли, вставая на цыпочки. Здесь на сцену вступают новые действующие лица. Мимо наркома скользят двое в штатском. Они быстро и аккуратно разнимают противников.
— Майор, твою мать. Ты меня очень сильно расстроил. Очень сильно…
— Товарищ нарком. А с этим что делать.
Едва взглянув на прижатого к стене заключенного, нарком коротко бросил: «В госпиталь. Немедленно».
5 января 1940 года. Госпиталь недалеко от Москвы.
— Как вы себя чувствуете, голубчик?
Из ореола света выдвинулось темное пятно.
— Как вы себя чувствуете. Вы меня слышите?
Из сухой склейки, которая была вместо рта, вырвалось: …ох…то..л.
— Дайте ему воды.
Живительная влага протекла внутрь, разлилась по всему телу и ее остатки ухнули куда-то в пропасть живота.
— Доктор. Доктор Айболит.
— Что вы говорите? Айболит?
— Ну да. Прям как на рисунке. Седая борода клинышком, такие же усы в разные стороны. Не хватает только маленькой шапочки. А под ней хохолок, как у Йагупопа семьдесят седьмого.
— Кого?
— Не обращайте внимания доктор. Детские воспоминания. О… доктор. Быстро лист бумаги и пишите. Пока не забыл. Профессор Бурденко. Фамилии и отчества не помню. Получит контузию в сентябре сорок первого года. Далее четыре инсульта. Умрет после войны. Берегите его. Таких мало.
— Как вы сказали?
— Доктор. Мне повторить все, начиная с Айболита?
— А, да – да, записал.
— Вот и хорошо. Передайте, сами знаете куда.
Выйдя из палаты, профессор Прокофьев остановился и тяжело вздохнул. Такого пациента, он видел в первый раз.
— Профессор, профессор.
— А. Да слушаю вас.
— Как наш больной?
— При 28 единицах глюкозы в крови, должен быть в коме, но как, ни странно в сознании. Даже кое-что продиктовал.
— Вот это? Давайте положим этот лист в папку, и вы о нем забудете. Что-то еще.
— Вроде нет.
— К нему можно?
— Да. И уже в спину заходящему в палату: — Скажите, а кто такой Ягупоп семдесят седьмой?
— Это неважно, доктор. Забудьте.
— Здравствуйте. Меня зовут Сергей Генрихович.
— Здравствуйте. А по званию вы кто будете?
— А вам это знать обязательно?
— Таки ви тоже иудей? Бонджорно, синьоре. Сергей Генрихович может, хватит играться. Как малые дети. К вашей организации должно быть соответствующее отношение.
— Э-э. Старший майор Главного Управления Государственной Безопасности Народного Комиссариата Внутренних Дел…
— Все, все. Я вас понял, товарищ старший майор. Больше не надо. У вас с собой бумага есть?
— А собственно зачем?…
— Доставайте и пишите. Вопросы потом. Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий). Гениальнейший хирург. У него прогрессирует слепота, и даже ваше ведомство ему вряд ли поможет. Но стране такой хирург нужен. Без него никак. От слова вообще. Теперь пенициллин. Есть такой плесневой грибок, пеницилла чего-то там такое. В данном случае очень хорошее и нужное лекарство. Колется внутримышечно каждые четыре часа. Вот каков курс не помню. Препарат имеется у американцев. Продавать его не хотят. У нас тоже есть, но значительно хуже. Можно подменить образцы. Без него никак. Теперь иглоукалывание. Когда в 20-х годах, в Бурятии, громили дацаны, один человек спас ценнейшее наследие ламаизма. Вашим товарищам, он такое точно не отдаст. Нужно искать специалистов по акупунктуре. Буквально зазубрить две – три схемы и использовать. Общеукрепляющую и кроветворную. Этого будет достаточно. Иглы должны быть из хорошей стали и покрыты золотом и серебром. Размеры у специалистов. Кроме того допросите доктора из сухановской тюрьмы. Я ему немного продемонстрировал из акупрессуры. Вроде все…
Тогда же. Поздно вечером.
…- Я бы сказал, что он как бы…недоэнциклопедия что ли. Знаний много, но они не систематизированы, обрывочны и путаны.
— Но они верны?
— Большая часть нуждается в проверке, но некоторые настолько необычны. Он говорил про какого-то Лосева. В 1927 году открыл явление, которое способно необычайно экономить электричество. Вот что он сказал, — старший майор торопливо раскрыл папку, светодиод способен работать уже при напряжении 5 вольт. Дает сразу стопроцентное освещение и около шести лет непрерывной работы. Конечно, в процессе свет будет постепенно тускнеть, но по сравнению с «лампочкой Ильича» прогресс на лицо.
— Хм. Так уж и на лицо. Далее.
— По тому списку, что взяли на спецобъекте. Доктор сказал, что он не полон. Но одно упоминание вызвало живейший интерес.
— Какое?
— Он упомянул танк Лт-38. В наших войсках, товарищ нарком такого танка нет. В конструкторских бюро и закрытых бюро тоже. И тракторов с названиями Ворошиловец и Кировец тоже. Есть правда артиллерийский тягач Ворошиловец. Но это не трактор.
— Как самочувствие?
— Выздоравливает очень быстрыми темпами. Вот кстати еще одна деталь. После детального исследования той слизи, что нашли на спецобъекте, один из ученых сказал, что это вроде как отходы производства.
— Это что же выходит. Он вселился в Триллисера и перестраивает его под себя? Мистика какая-то. Ладно. Продолжайте работу. Доклад ежедневно в двадцать два часа.
