8 октября 1870 года из Парижа вылетел наполненный светильным газом аэростат-шарльер, на котором осажденный прусаками город покинул министр внутренних дел Франции Леон Гамбетта. На следующий день день аэростат приземлился в Туре, где высокопоставленный беглец возглавил сопротивление немецким оккупантам и организовал набор добровольцев во французскую армию. На картине французского художника Жюля Дидье Жаке изображен Гамбетта (в коричневом длиннополом пальто) и двое провожающих, стоящие слева от гондолы аэростата.
Это был не первый, но наиболее яркий и символичный «воздушный прорыв» из кольца блокады. Всего же за время осады парижане изготовили и запустили 66 воздушных шаров. На них из города улетели 164 человека и около 400 почтовых голубей, позже возвращавшихся с депешами о положении в стране, записанными фотоспособом на микропленку. Таким образом в условиях полной наземной изоляции осуществлялась двустороняя связь гарнизона с «большой землей».
Пролетая над вражескими позициями, аэронавты разбрасывали листовки, предназначенные для немецких солдат, — это был первый в истории опыт распространения агитационных материалов с воздуха. Вот текст одной из таких листовок: «Париж не боится врага, Франция объединяется! Смерть оккупантам! Глупцы, неужели нам надо убивать друг друга ради удовольствия и тщеславия вашего монарха? Ваши победы возбуждают в нас ненависть и взращивают месть. Ваши действия — преступны, а Франция ведет справедливую войну за независимость!». Написано очень эмоционально, однако, пропагандистский эффект от подобных посланий, разумеется, был нулевым. Немцы на них никак не реагировали.
Впрочем, вернемся к аэростатам. Идею использовать их для связи выдвинул известный французский воздухоплаватель и основоположник аэрофотосъемки Гаспар-Феликс Турнашон, более известный под псевдонимом Надар. Он предложил делать шары из ситца, которого было много на парижских торговых складах. И он же выдвинул идею надувать их светильным газом — смесью водорода с метаном, получаемой пиролизом каменного угля. Этого сырья тоже хватало, поскольку в городе работало несколько газовых заводов, обеспечивавших уличное и домашнее освещение центральных районов. Чтобы сделать ситец газонепроницаемым его покрывали двумя слоями льняного лака.
Штаб обороны города оценил предложение и сумел быстро наладить пошив оболочек, изготовление плетеных корзин и строп. Для наполнения баллонов отвели большой застекленный павильон вокзала Аустерлиц, а их запуск осуществлялся с близлежащей площади Сен Пьер у подножия Монмартра. Одновременно был объявлен набор добровольцев на ускоренные курсы аэронавтов, причем предпочтение отдавалось спортсменам-гимнастам, цирковым акробатам и матросам парусных судов, не боящимся высоты и умевшим лазить по вантам.
23 сентября, всего через четыре дня после окружения города, из Парижа стартовал пилотируемый Жюлем Дюру аэростат «Нептун», правда, он был сделан еще до блокады. «Нептун» успешно пересек линию фронта и приземлился в городе Эвре. 27 сентября вылетел второй баллон, который вез документы и почтовую корреспонденцию.
Пошив аэростатов в Париже во время блокады.
Наполнение баллонов на вокзале Аустерлиц.
Аэростат «Нептун» перед стартом.
Парижане с Монмартрского холма и площади Сен Пьер наблюдают за взлетом баллона.
Немцы изо всех сил пытались сбивать аэростаты, стреляя по ним из ружей, но зажигательных пуль у них не было, а отдельные дырки от обычных пуль не приводили к падению баллона. К тому же, пробоины в его нижней части можно было заклеить прямо в полете, взобравшись по стропам (вот, где пригождались акробатические навыки!).
Только один аэростат, вылетевший 12 ноября, немецким солдатам удалось изрешетить настолько, что он спустился из-за утечки газа неподалеку от вражеских позиций, а его пилот и пассажир попали в плен. Также немцы захватили несколько почтовых голубей и решили использовать их для обмана противника. Через неделю один из голубей вернулся в Париж с поддельным приказом о капитуляции, однако штаб обороны сумел распознать фальшивку.
Чтобы повысить эффективность зенитного огня фирма Круппа по заказу прусского генштаба в спешном порядке разработала первое в мире зенитное орудие и начала его производство, но к моменту изготовления первых серийных экземпляров война закончилась. Однако ружейные пули — тоже штука неприятная, поэтому во избежание дальнейших обстрелов с середины ноября аэростаты запускались только в темное время суток. На фоне ночного неба они были почти незаметны.
Прусские гусары в безуспешной погоне за французским аэростатом.
Крупповское противоаэростатное орудие Ballongeschutz образца 1870 года — казнозарядная нарезная пушка калибра 37 мм с ружейным прикладом.
Слева — подготовка к ночному старту аэростата. На переднем плане двое служащих наземной команды привязывают крепежную веревку к корзине с голубями. Справа — аэростат «Сирена» объемом 1200 кубометров, по образцу которого были сделаны первые «парижские» баллоны, способные поднять двух человек, либо одного человека и центнер груза. С конца октября осажденные начали делать более крупные аэростаты, вмещавшие 2000 кубометров газа и поднимавшие трех человек.
Слева — просмотр доставленного в Париж голубиной почтой микропленки с помощью специального прибора — мегаскопа, который проецировал изображение с пленки на экран, то есть, работал по принципу диапроектора. Его изобрктатель Жюль Дебоск был одним из тех, кто покинул Париж на аэростате. После перелета он организовал в Нанте съемку документов для отправки их с голубями в блокадный город. Справа — мегаскоп Дебоска в парижском музее истории фотографии. Источником света в нем служила электродуговая лампа.
Гораздо более опасным, чем прусские ружья, врагом воздухоплавателей были капризы погоды. Для запусков, естественно, подгадывали благоприятное направление ветра, однако, ветер имеет свойство внезапно меняться, поэтому аэростаты зачастую летели совсем не туда, куда требовалось. Пять баллонов приземлились на оккупированнной германцами территории, но аэронавтам удалось скрыться благодаря помощи местного населения. Гораздо меньше повезло экипажам двух шаров, унесенных в Атлантику и пропавших без вести.
Самой досадной для французов потерей стало крушение из-за разыгравшейся бури и захват прусаками запущенного 27 октября аэростата «Нормандия». Два члена его экипажа сопровождали особо ценный груз: семь миллионов франков золотом из Центрального банка (огромная сумма по тем временам), предназначенных для закупки оружия. В результате аварии оба воздухоплавателя получили серьезные травмы и попали в плен, а золото досталось немцам.
Кроме того, пять баллонов отнесло в Бельгию, три — в Голландию, два — в Германию (экипажи оказались в плену), а один с пилотом Леонардом Безье долетел аж до Норвегии, преодолев 1246 километров и ненароком установив мировой рекорд дальности полета, продержавшийся много лет.
Помимо прочего, аэростаты за время осады вывезли из Парижа почти два миллиона частных писем, положив, таким образом, начало авиапочте. Сейчас немногие сохранившиеся экземпляры этих писем представляют большую коллекционную ценность.
Уникальный филателистический артефакт — письмо отправленное на аэростате из осажденного Парижа в Москву. Судя по штемпелю, оно было доставлено адресату 10 декабря 1870 года, то есть за полтора месяца до окончания осады. На конверт наклеена марка с портретом бывшего императора Луи Наполеона, 1 сентября сдавшегося прусакам, а через два дня — низложенного Законодательным собранием Франции. Новых республиканских марок к моменту отправки письма напечатать еще не успели.
