Один день, который потряс японский флот.

В двадцатых числах апреля 1904 г. Порт-Артур уже окончательно был отрезан от внешнего мира — прекратилась доставка почты, перестал действовать телеграф, началась настоящая осада. Дабы помешать японцам бомбардировать крепость с моря, русскими моряками ставились минные заграждения в тех местах, где японские броненосцы могли ходить вне зоны досягаемости береговой артиллерии: поставили заграждения у мыса Ляотешань и со стороны Талиенвана, наконец, адмирал В. К. Витгефт решил поставить ещё одно в центре, приблизительно в семи милях на SO от крепости.

Японцы, установившие уже  к этому времени тесную блокаду Порт-Артура с моря, ежедневно маневрировали в десяти милях от берега. Расстояние это было выбрано потому, что единственная дальнобойная батарея, Электрический Утес, могла стрелять на максимальную дистанцию в 100 кабельтовых, равных 10 милям. Японцы, будучи осведомлены об этом, словно глумясь над нашими артиллеристами,  точно соблюдали эту дистанцию и ни на полкабельтова не подвигались ни в ту, ни в другую сторону.

На состоявшемся 22 апреля собрании флагманов и коман­диров было решено ставить минное заграждение с минного транспорта «Амур», место постановки в протоколе собрания не оговаривалось, оно определилось позже. Инициативу проявил командир минного транспорта «Амур», по итогам хлопот которого сигнальной станции Золотой горы было выдано следующее распоряжение : «Транспорту «Амур» предстоит в возможно скором времени выйти в море и на расстоянии 10 миль от входного маяка по створу входных огней на S поставить 50 мин за­граждения, а потому предлагается дежурным офицерам сиг­нальной станции следить внимательно за движением неприятеля, собирая сведения с окрестных постов, и, когда дежурный офицер, сообразуясь с местом нахождения неприятеля и дви­жением его, найдет, что транспорт «Амур» может выпол­нить вышеупомянутое поручениe, сообщить на канонёрскую лодку «Отважный» для доклада адмиралу Лощинскому и на транспорт «Амур»».

Аналогичное распоряжение было отдано и на наблюдательный пост на маяке Ляотешань. Адмирал В. К. Витгефт, давая общую директиву, указал место постановки в 8-9 милях от входа, выбор времени для выхода транспорта «Амур» был возложен на начальника подвижной и минной обороны контр-адмирала М. Ф. Лощинского. Адмирал Витгефт, опасаясь международных осложнений, остерегался ставить мины вне территориальных вод, и, так как путь японских судов лежал вне 3-х мильной полосы от ближайшего берега у Ляотешаня, он решил выбрать место в 8-9 милях от входа, хотя оно отстояло в 5-6 милях от Ляотешаня. Судя по выбранному месту постановки заграждения, Вильгельм Карлович руководствовался не столько мыслью об ослаблении японского флота, сколько стремлением помешать японским кораблям обстреливать Порт-Артур. Между тем командир «Амура» капитан 2 ранга Ф. Н. Иванов 6-й,  как лицо, ответственное за осу­ществление этого плана, сомневался в целесообразности установки  мин на расстоянии 8-9 миль от входа, полагая, что путь японцев лежит несколько дальше. Находясь с 26 апреля в полной готовности к выходу, транспорт «Амур» ждал туманный день, поскольку выходить ночью было нельзя, так как в темноте было трудно определить точное место постановки мин, и при таких условиях мин­ное заграждение могло быть опасно для своих же, а днём японский флот всё время держался на виду.

1 мая броненосец «Fuji» под флагом вице-адмирала Сигео Дева и крейсера «Kassuga», «Takasago» и «Kasagi» из состава 3-го боевого отряда нёсли службу по блокаде Порт-Артура. В разрывах тумана японские наблюдатели видели на рейде у Белого Волка четыре русских миноносца, видимо, вышедшие для траления, но в виду тумана Дева отдал кораблям приказ возвращаться на базу.

Дежурный офицер сигнальной станции Золотой Горы лейтенант Г. Гадд, заметив обычное движение блокирующего неприятеля по курсу на обратном пути от Ляотешаня и собрав сведения с береговых постов, около 13:30 сообщил на «Отважный» Лощинскому и на «Амур» Иванову о возможности по­становки в настоящий момент минного заграждения.

Во главе возвращающейся к о. Эллиот колонны шёл «Chitose»,  за ним «Yoshino», «Kassuga», «Yakumo» и «Fuji».  Ночью туман внезапно сгустился, и шедший третьим «Kassuga», опасаясь отстать от переднего мателота, немного прибавил ход. В 01:40 справа по носу с крейсера заметили нечто, похожее на отблеск луча прожектора. Полагая, что это идущий впереди «Yoshino», «Kassuga» немного склонился вправо, чтобы занять своё место в кильватерной колонне, и тут же, невдалеке, на крейсере увидели красный бортовой огонь «Yoshino». Перед столкновением он как раз поворачивал, и наблюдатели с него, увидев приближающийся «Kassuga», криком пытались дать знать об опасности. Командир «Kassuga» немедленно скомандовал «полный назад», но было поздно. Таран его корабля вошёл в левый борт «Yoshino», напротив машинного отделения, и, так как машины работали в режиме «полный ход назад» вскоре вышел из него, развернувшись внутри корпуса на несколько десятков градусов. Сразу после столкновения на «Yoshino» погасло освещение, после расцепления кораблей огромные массы забортной воды хлынули внутрь крейсера, образовался крен. Не видя надежды на спасение, командир отдал приказ спускать шлюпки. Вскоре корабль затонул, ушли под воду и все шлюпки, увлечённые водоворотом, кроме одной, успевшей отойти на достаточное расстояние. На «Yoshino» погибло 32 офицера, включая командира, 300 матросов и три вольнонаёмных.

Застопоривший ход «Kassuga», двигаясь по инерции, удалился от места катастрофы, и в густом тумане уже ничего нельзя было разглядеть. Радист принял телеграмму : «мы тонем, нужна помощь». Немедленно были спущены шлюпки и отправлены на поиски «Yoshino». Однако тот уже скрылся под водой, и посланными шлюпками были спасены 6 кондукторов и 97 матросов и вольнонаёмных. На «Kassuga» образовалась течь, экипаж принял меры к её устранению, после чего корабль отправился на ремонт в Японию.

Наступивший день принёс японцам очередные потери. Михаил Фёдорович, не решаясь взять на себя единоличную ответ­ственность по отправке транспорта «Амур», доложил Вильгельму Карловичу о наступлении подходящего момента, тогда как ранее ему по телефону было передано, что «начальник эскадры приказал относительно высылки «Амура» руководствоваться местонахождением неприятельских судов». Поскольку как в это время у адмирала Витгефта было на­значено совещание, на котором должен был присутствовать и адмирал Лощинский, последний отправился вместе с командиром транспорта «Амур» на флагманский броненосец, желая получить личные указания командующего эскадрой. Доложив о сложившейся благоприятной ситуации, он испросил дать «добро» на отправку «Амура» в море. «Минная оборона — ваше дело, и если вы находите полезным и удобным, то высы­лайте» — последовал уклончивый ответ командующего эскадрой. После этого адмиралу Лощинскому оставалось лишь отдать соответствующий приказ командиру «Амура». В 14:25 на броненосце «Севастополь» взвился сигнал: «Амур» идти по назначению. Идти осторожно».

Ко времени начала постановки мин японский отряд уже начал удаляться, так что задержка выхода на час пошла «Амуру» на пользу. Немедленно по сигналу «Амур» снялся с якоря и вышел в море, имея на борту 50 шаровых мин. Пройдя заграждения рейда, транспорт двинулся по выходному створу, где его уже ожидали шесть мино­носцев. Впереди с тралами пошла первая пара миноносцев, «Скорый» (лейтенант А. Хоменко) и «Сердитый» (лейтенант А. Колчак), на расстоянии в 2 мили позади другая пара, тоже с тралами, «Смелый» (лейтенант М. Бахирев) и «Стройный» (лейтенант В. Кузьмин-Короваев 1-й). Позади шёл «Амур», имея в кильватере два миноносца без тралов — «Внимательный» (лейтенант И. Стеценко 2-й) и «Выно­сливый» (лейтенант П. Рихтер 1-й), охранявшие отряд. С «Амура» «Смелому» и «Стройному» был поднят сигнал: «Иметь 10 узлов хода». Передняя пара миноносцев с тралом в это время ­двигалась на юг со скоростью 5-6 узлов, как это было ранее приказано командиром «Амура». На траверзе затонувшего в феврале у рифа Белый Волк неприятельского брандера «Tandjin-Маru» трал у миноносцев «Смелый» и «Стройный» от натяжения лопнул, почему командир «Амура» сигналом приказал им убрать трал и идти впереди оставшейся тралящей пары миноносцев для разведки обстановки в скрытой от транспорта части горизонта за Ляотешанем, а оставшейся тралящей паре миноносцев был поднят сигнал «иметь 10 узлов хода». Вскоре по проходу параллели мыса Ляотешань лопнул трал и у другой пары миноносцев, почему им также было приказано убрать трал и идти форзейлями.

Оставшись без тральщиков и не имея представления о местонахождении неприятеля, командир транспорта «Амура» поднял сигнал «иметь 17 узлов» и дал полный ход, идя по створу. Пройдя 8 миль от входного маяка и находясь приблизительно на указанном ему для постановки заграждения месте, капитан 2 ранга Иванов, тем не менее, решил воспользоваться благоприятными обстоятельствами и выставить мины мористее, на расстоянии 10 ½ — 11 миль от Золотой Горы, где, по его наблюдениям, за последнее время чаще всего держались крупные неприятельские корабли, а потому в расстоянии 10 миль от входного маяка поднял сигнал: «повернуть всем вдруг влево на 8 румбов». Далее «Амур» прошёл курсом на О две мили, затем после сигнала «повернуть всем вдруг на 8 румбов вправо» вновь ложится на курс, параллельный створу, уменьшает до 6 узлов ход и отдаёт приказ миноносцам держаться впереди транспорта во избежание соприкосновения с минами. Когда миноносцы прошли вперёд, «Амур» начал постановку минного заграждения. Во время постановки третьего десятка мин на левом траверзе был усмотрен дым, а вслед за тем в слегка разошедшейся мгле и силуэт судна, одновременно на беспроволочном телеграфе начали принимать японские телеграммы. Командир «Амура» предположил, что это были неприятельские крейсера, возвращавшиеся для поддержки блокады, но на самом деле это были японские суда, уходившие к о. Эллиот. Время постановки минного заграждения относится к промежутку между 03:55, когда «Амур» скрылся с глаз наблюдателей на посту Ляотешаня, и 04:35, когда он возвращающимся был замечен с Золотой Горы.

Лейтенант В. Н. Черкасов, Ляотешань: «Продолжая наблюдать за всем происходящим, я вскоре заметил, что туман, закрывавший южную часть горизонта, начал двигаться к O, и вскоре из-за тумана выплыла японская эскадра. Таким образом, я с вершины № 218 видел такую картину: с одной стороны «Амур», ставящий мины, затем к W полоса густого тумана, и с другой стороны — японская эскадра. Я видел опасность, в которой находился «Амур», но никак решительно не мог дать знать об этом ему».

Японский отряд, видимо, в составе крейсеров «Yakumo» и «Kasagi», направился в 03:05 к о. Эллиот, поэтому ко времени начала постановки заграждения он успел пересечь курс транспорта «Амур» и оказаться на O от него, почему и был замечен на левом траверзе транспорта, шедшего во время по­становки на S. Все 50 мин встали на линии длиной 12 ½ кабельтовых, но не поперёк, а наискосок курсу неприятельских судов, причём поставлены они были на такой глубине, что только броненосцы или броненосные крейсера могли подорваться на них.

2 мая, на рассвете, с Золотой Горы был замечен крейсер «Kasagi». Туман и мгла на горизонте скрывали остальные корабли, которые только в восьмом часу были замечены с Зо­лотой Горы и Ляотешаня. В 08:00 утра были ясно видны шедшие по курсу WSW броненосцы «Shikishima», «Hatsuse» (флаг контр-адмирала Насиба Токиоки) и «Yashimа», на правом  траверзе отряда тем же курсом шло посыльное судно «Tatsutа». Наблюдавший за ними с батареи № 13 мичман Поливанов, точно знавший место расположения заграждения, видел, что отряд благополучно пересёк его. Около 09:30, по сигналу с «Hatsuse», отряд сделал последовательный поворот через S и лёг на обратный курс, идя малым ходом, «Tatsutа» держался на траверзе севернее. «Каsagi» то останавливался, то шёл очень малым ходом, поэтому всё время был виден по одному и тому же румбу. В 09:55, когда отряд вторично проходил через линию загра­ждения, под кормой «Hatsuse» взорвалась мина, причём взрыв этот наши наблюдательные посты не заметили. Корму броненосца сильно тряхнуло, вода быстро заполнила рулевое отделение, был поврежден гребной винт. Адмирал Насиба приказал изменить курс (этот маневр был принят одним из наших наблюдателей, мичманом Поливановым, за перестроение в строй фронта). При выполнении поворота, в 09:57, последовал второй взрыв под «Yashimа», на этот раз замеченный русскими постами на Ляотешане, Золотой Горе и батарее № 13.

Капитан 2 ранга В. И. Семёнов, крейсер «Паллада» : «2 мая мы сидели за завтраком в кают-компании, когда с вахты доложили, что появилась японская эскадра. Никто не шевельнулся — так и полагалось, согласно последним принятым решениям. Вдруг наверху послышались беготня, восклицания и затем какой-то стихийный рёв, проникший до самых трюмов, откуда, как слышно было по топоту ног о железные трапы, всё мчалось на палубу. — Японец! На мине! — выкрикнул вместо доклада унтер-офицер, присланный с вахты. Что творилось наверху! Люди лезли на ванты, на мачты, стараясь подняться как можно выше, надеясь в просветы между Золотой, Маячной и Тигровой горой увидеть что-нибудь своими глазами.  Старший артиллерист, забыв ревматизм, бежал на марс, мичмана громоздились под самые клотики.»

Броненосец получил пробоину с правого борта и накренился на нос и на правый борт, до батареи № 13 докатился гул взрыва. Не прошло и нескольких мгновений, как последо­вал третий взрыв, оставшийся, как и первый, незамеченным нашими постами. Командир корабля, капитан 1 ранга Сакамото Хадзимэ, немедленно пробил водяную тревогу. Поврежденный «Yashimа» остановился и временами парил, остальные два броненосца повернулись к нему носами, но вскоре «Hatsuse» дал ход и стал удаляться на SO. «Таtsuta» прошёл по линии судов и на курсе SW скрылся в тумане, вероятно, чтобы вызвать к месту аварии суда, находившиеся поблизости. Это был соединённый отряд крейсеров «Таkasago», «Акаshi», «Suma», «Chyoda», «Akitsushima», канонёрских лодок «Udzi», «Оshimа», «Аkagi», а также миноносцев «Chiodori» и «Hayabusа», которые ранее благополучно преодолели заграждение. От О к месту происшествия полным ходом шёл «Каsagi». Через четверть часа  «Hatsuse» вернулся назад и встал на прежнее место между «Shikishimа» и «Yashimа». Приблизительно до 11:00 корабли стояли неподвижно, медленно сносимые течением на запад. «Yashimа» спускал шлюпки, а «Hatsuse», сидевшему как-то неестественно глубоко, крейсер «Касаги» оказывал помощь. В 11:30 вернулся к отряду «Таtsuta». «Hatsuse» стал медленно приближаться к «Yashimа», очевидно, при этом он ещё раз пересёк линию заграждения, и в 11:33 под ним вновь произошёл взрыв, на этот раз в средней части броненосца, что вызвало детонацию одного из погребов. Над кораблём взвился столб чёрно-жёлтого дыма,

и затем под аккомпанемент долетевшего до берега гула броненосец в течение минуты или около того затонул в 10½ милях на SO 10° от Золотой Горы, высоко задрав корму. При гибели «Hatsusе» погибло 36 офицеров и кондукторов и 457 матросов и вольнонаёмных, ранено или обожжено 3 офицера и 92 матроса. «Тatsutа» подобрала командира корабля, 15 офицеров и кондукторов и 199 нижних чинов,

а «Каsagi», собиравшийся взять «Hatsusе» на буксир, успел подобрать 16 офицеров и кондукторов и 118 матросов.

Лейтенант А. П. Штер вспоминал : «Вдруг, совершенно неожиданно, над другим броненосцем, типа «Хацусе», взвился громадный столб белого дыма, скрывший его на несколько мгновений с наших глаз, и буквально не прошло нескольких секунд, как броненосец окончательно исчез под водой. Восторгу не было конца: кричали «Ура», бросали вверх фуражки и чуть ли не целовали друг друга. Даже иностранные морские агенты приняли участие в общем ликовании — немец аплодировал, а восторженный француз махал фуражкой и кричал : «plus de Japonais ! rien ne va plus !» и ещё что-то в этом роде; только американец счёл за лучшее не проявлять своих чувств и молча ушел с горы.»

«Каsagi» и находившиеся поблизости японские суда немедленно спустили шлюпки и начали спасать людей. «Shikishimа» дал ход и тут  над броненосцем поднялся громадный, в два раза выше мачт, столб чёрного дыма и пламени, в котором исчезла вся носовая часть до передней трубы. Видимо, взрыв произошёл под носовым барбетом установки главного калибра, он вызвал детонацию артиллерийского боезапаса, а также, возможно, торпед в носовых аппаратах. Поэтому через три-четыре секунды после первого прогремел второй взрыв, сорвавший носовую установку 305-мм. орудий. Резко накренившись на правый борт, «Shikishimа» стал стремительно уходить носом в воду. Когда столб дыма и пламени несколько рассеялся, вся носовая часть броненосца, мостик и корпус почти до миделя были уже под водой, корма стремительно погружалась.

В это время произошёл третий взрыв, более слабый. Вероятно, это взорвались котлы, поскольку вслед за взрывом показалось густое облако пара. На «Shikishimа» погиб командир корабля, капитан 1-го ранга Тэрагаки Идзо, 29 офицеров и 652 матроса, подошедшие суда спасли 22 офицера и 126 матросов.

Туман сгущался, а потому суда береговым наблюдателям были плохо видны. Около 12:30 была слышна артиллерийская канонада, вероятно, японцы приписали взрывы подводным лодкам, и у них началась паника, подобная имевшей место у нас при гибели «Петропавловска».

Морской врач Я. И. Кефели, исполнявший в описываемый период обязанности заведующего 1-м морским санитарным отрядом и заведующего плавучим санитарным караваном для перевозки раненых, будучи в эмиграции, вспоминал: «Уже здесь, в Париже, в 1947 году, через 43 года, на обеде порт-артурцев в Морском собрании (рю Буассиер, 40), кап. 1 р. Сергей Николаевич Власьев рассказывал нам, как он тотчас после взрыва и гибели «Хатсузе», будучи, как и я, на Золотой Горе в момент этой катастрофы, обратился к флаг-капитану кап. 2 р. Эссену с просьбой разрешить тотчас же дать радиосигнал со станции на Золотой Горе по международному коду: — Флот извещается, что наши подводные лодки потопили японский броненосец! Эссен разрешил, и радио тотчас же было дано. Я же со своей стороны ясно помню, что когда я, не отрывая глаз, смотрел на место гибели «Hatsuse» (допуская возможной и последующую удачу), стоящие рядом со мною офицеры, наблюдавшие в бинокли, говорили: — У них паника ! Они стреляют друг в друга ! Теперь я понимаю, что это было следствием находчивой инициативы С. И. Власьева.»

Адмирал Витгефт, получив с Золотой Горы проверенное донесение о гибели «Хатсусе», поднял в 10:45 на броненосце «Севастополь» сигнал: «миноносцам развести пары», а затем в 11:00, «флот извещается, что японский броненосец взор­вался на мине». Громкое неистовое «ура» по всей эскадре и на берегу приветствовало этот сигнал.

Капитан 2-го ранга В. И. Семёнов, крейсер "Паллада" : «Внезапно на Золотой горе, на окрестных возвышенных батареях с новой силой вспыхнуло «ура»! — Второй! Второй!.. Потонул! — ревели засевшие под клотиками мачт. Им даже не сразу поверили. Но вот повсюду замелькали семафорные флажки, на мачте Золотой горы взвился сигнал: «Японский броненосец затонул»».

Опять понеслось раскатистое «ура». Сигналом же адмирал Витгефт поздравил с большим успехом командира транспорта «Амур». Только в 12:35 последовал приказ крейсерам развести пары, вследствие чего с «Аскольда», флагмана отряда крейсеров, было передано по семафору: «Немедленно собрать людей с берега», но крейсера так и не вышли, так как у адмирала Витгефта, как объяснили, не было разрабо­танной на этот случай соответствующей директивы. Для защиты наших миноносцев крейcер «Новик» вышел в 14:35 на рейд и стал там на якорь. Оба отряда миноносцев вышли на рейд, второй отряд в 12:30, а через полчаса и 1-й отряд.

Согласно ди­рективы, 1-й отряд под командой капитана 2 ранга Е. П. Ели­сеева в составе миноносцев «Боевой», «Властный», «Вни­мательный», «Выносливый», «Грозовой», «Бесшумный», «Бесстрашный» и «Бдительный» держался западнее в строе киль­ватера, развив ход в 19 узлов, а 2-й отряд под командой капитана 2 ранга М. В. Бубнова 2-го в составе миноносцев «Сторожевой», «Расторопный», «Смелый», «Стройный», «Силь­ный», «Решительный», «Скорый» и «Сердитый», не видя неприятеля, пошёл на S, на ходу подравниваясь с отставшими миноносцами. Неподалеку от минного заграждения 1-й отряд и два ми­ноносца 2-го отряда открыли огонь по четырём военным шлюпкам, связанными фалинями, но скоро прекратили, увидев, что шлюпки пустые. Почти одновременно с этим были усмотрены были во мгле три группы неприятельских судов. Средняя, в которой были «Каsagi» и буксируемый им «Yashima», шедшая на OSO; правая, состоявшая из трёх судов, ближайшее «Тatsutа», затем «Suma» и ещё один крейсер; и левая, состоявшая из двух судов — «Таkasago» и другого крейсера. Когда 2-й отряд наших миноносцев приблизился к «Yashima» на 40 кабельтовых, «Каsagi» открыл по ним огонь, чем вынудил свернуть 2-й отряд влево, и тот начал ходить зигзагами, не давая «Каsagi» пристреливаться и намереваясь вместе с тем, обогнав «Yashima», атаковать его затем на контркурсе. Крайние неприятельские отряды, идя на наши миноносцы, также открыли огонь, причём «Таkasagо» начал стрельбу с предельной дистанции, идя от SO. Чтобы обратить на это внимание 1-го отряда, начальник 2-го отряда приказал выстрелить из 75-мм. орудия и тотчас же повернул на N к Порт-Артуру, подняв миноносцам сигнал быть в строе кильватера. В это время на SW показался трёхтрубный крейсер, который открыл огонь по 1-му отряду и по дальним миноносцам 2-го отряда. 1-й отряд, подойдя в 15:00 к вышеупомянутым шлюпкам, повернул затем к Ляотешаню, надеясь этим навести преследователей на минное заграждение. Пройдя на милю западнее входного створа, 1-й отряд повернул к Порт-Артуру, вероятно в виду сильного огня неприятеля отказавшись от попытки прорваться в море. Неприятель, не отставая, продолжал гнаться за миноносцами на расстоянии около 30 кабельтовых, стреляя гранатами и сегментными снарядами. Так как 1-й отряд был на значительном расстоянии, то 2-й отряд, чтобы не разлучаться с ним, шёл некоторое время малым ходом. Сравнявшись, оба отряда пошли в Порт-Артур, про­вожаемые огнём японских крейсеров, причём «Takasago» лег параллельным курсом, стреляя залпами по миноносцам. Снаряды ложились около миноносцев или разрывались в воздухе, осыпая миноносцы осколками. Осколки попали в миноносцы «Внимательный» и «Бесстрашный», не причинив им вреда. Проследование продолжалось до тех пор, пока миноносцы не оказались на параллели Белого Волка, тут японские суда были отогнаны несколькими выстрелами с береговых ба­тарей. В 15:30 все 16 миноносцев с невредимыми экипажами вернулись на стоянку. В 16:25 адмирал Витгефт, в виду предпо­ложения начальника 1-го отряда, что он видел два броненосных крейсера (на самом деле лёгких), окончательно решил оставить всякую попытку эксплуатировать нашу удачу, и поднял сигнал: «крейсерам, миноносцам прекратить пары». Почти одновременно был под­нять сигнал: «Миноносцы. Адмирал изъявляет свое особен­ное удовольствие».

Отогнанные выстрелами с береговых батарей японские суда до 16:30 были видны уходящими в южном направлении, а затем они скрылись в тумане. Перед заходом солнца на месте гибели «Hatsuse» и «Shikishimа» были видны два японских миноносца.

Несмотря на все усилия экипажа «Yashimа»,  применившего в борьбе за живучесть всё возможное, остановить продолжающую прибывать воду не удавалось, многие отсеки корабля были затоплены вследствие течи между переборками, а также дверями и их проёмами, поэтому часть команды была пересажена на «Таkasago», а броненосец пошёл на буксире к Encounter-Rock. Крен, увеличиваясь, в 16:40 достиг 11½ градусов. Видя неизбежность гибели броненосца, на котором при взрыве было ранено четыре матроса, в 16:45 отдали якорь в 5 милях на ONO от Encounter-Rock, и остатки экипажа к 17:41 покинули судно, имевшее к тому времени крен до 16½ градусов. Броненосец затонул в точке с координатами 38^o34’N и 121^o 40’E на следующие сутки, не дойдя до порта 20 миль. После гибели трёх броненосцев адмирал Насиба  перешёл на посыльное судно «Tatsuta» и направился к о. Эллиот, но по пути  в тумане, в 08:37, судно выскочило на мель около NO оконечности о. Кван-ло-тау.