Данный материал выкладывается на сайт в память 74-й годовщины начала Великой Отечественной войны.
Публикации в последнее время многочисленных немецких мемуаров и цифр гигантских потерь РККА создало у многих читателей впечатление, что первые месяцы Великой Отечественной войны представляли для немцев легкую прогулку. Дошло до того, что переводчик книги Эрхарда Рауса «Танковые сражения на Восточном фронте» (Москва: ACT, 2005) написал:
«Генералы Раус и Модель организуют боевую учебу для ознакомления только что прибывших офицеров с особенностями действий на Восточном фронте… Это же до какой степени нужно не уважать своего противника?!»
Однако для правдивого описания событий необходимо излагать не только правду, но и всю правду.
В указанной книге довольно подробно освещены бои 6-й танковой дивизии летом 1941 г. Эта дивизия была одной из лучших в танковых войсках Германии, ведь танковые батальоны комплектовались опытнейшими ветеранами. 65-й батальон был создан 12 октября 1937 г., а 11-й танковый полк (далее – т.п.), хотя и отсчитывает свою историю с той же даты, но возник в результате сведения рот из танковых полков более раннего формирования. Так, 3-я рота была передана из 8-го танкового полка (сформирован 1 октября 1936 г.), 7-я рота – бывшая 5-я рота 3-го т.п., 5-я и 6-я роты – бывшие 3-я и 8-я роты 4-го т.п. (оба полка сформированы 1 октября 1935 г.), 1-я и 2-я рота – бывшие 3-я и 6-я 1-го т.п. (сформирован 1 ноября 1934 г.). Недаром легкие роты этих подразделений первыми были полностью укомплектованы по новому штату (K.St.N. 1171 от 01.09.39) танками, вооруженными 37-мм пушками, – трофейными чешскими LT vz.35 (или Skoda-IIa).
У немцев, сменив несколько названий, с 16 января 1940 г. они получили обозначение Panzerkampfwagen 35(t), сокращенно – Pz.Kpfw.35(t). Обозначение Pz.35t могло применяться при составлении таблиц. Цифра в индексе обозначала год принятия на вооружение чехословацкой армией, буква t – Чехословакию, страну происхождения (tschechische). Будучи формально легкими, в начальный период Второй мировой войны они (как и танки другой чешской модели – Pz.Kpfw.38(t)), с успехом исполняли функции средних танков Pz.Kpfw.III. С мая по август 1939 г. немецкое Управление вооружений в свой статистике вообще отражало выпуск танков Pz.38(t) под названием «tschechische Pz.Kpfw.III».
Pz.Kpfw.35(t), имевшие снаряженный вес 10,5 т и удельное давление 0,51 кг/см2 (у Т-34 этот показатель составлял 0,62), могли преодолевать по легким гатям заболоченные участки и использовать мосты, которые не выдерживали 20-тонные Pz.Kpfw.lII и ГУ. Машина была очень надежна. Во время переговоров с фирмой «Шкода» о продаже СССР лицензии на этот танк, LT vz.35 прошел на испытаниях более 1500 км без существенных поломок. Ресурс гусениц достигал 6000 км. Емкость бака составляла 153 л, что позволяло танку пройти 190 км по дорогам с твердым покрытием или 120 км вне дорог. Специальные крепления на корпусе танка позволяли перевозить 10 дополнительных двадцатилитровых канистр с бензином. Пневматическая система управления снижала физические нагрузки на механиков-водителей во время длительных маршей. Все это позволяло поддерживать высокую среднюю скорость марша, несмотря на то, что максимальная скорость составляла только 34 км/ч. Эти особенности Pz.Kpfw.35(t) позволили 6-й танковой дивизии, выйдя на оперативный простор после преодоления первоначального сопротивления возле границы, быстро продвинуться по грунтовым дорогам и первой из группы армий «Север» захватить плацдарм на реке Луга.
Однако при великолепных ходовых качествах эти танки имели слабую пушку и тонкую броню: лобовую толщиной 25 мм (защищавшую от 20-мм снарядов) и противопульную бортовую толщиной 16 мм. У них практически не было шансов на победу при столкновении с советскими тяжелыми танками КВ. Борьба группы «Раус» с одиночным танком КВ под Расейняем ярко описана в главе «Отрезаны одним танком!» вышеупомянутой книги. Драматизируя ситуацию, Раус пишет, что 37-мм снаряды танковых пушек отскакивали от брони КВ, не оставляя отметин, а 50-мм снаряды противотанковых пушек оставляли только синие круги. Однако это не совсем так. Другие источники утверждают, что на танке были обнаружены семь каверн от 50-мм снарядов [10]. То, что 37-мм снаряды оставили только круги, объясняется тем, что выстрелы производились с большой дистанции.
Известно, что опытный КВ во время советско-финской войны участвовал в боевых действиях. При его осмотре после боя выяснилось, что 37-мм снаряды противотанковых пушек «Бофорс» при попадании оставляют в броне каверны глубиной 10 мм, пробивают траки, катки и ствол пушки. Поэтому не следует относиться к мемуарам немецких генералов как к документальным источникам. Зачастую некоторые события в них приукрашиваются, а другие просто замалчиваются.
При прочтении главы «Отрезаны одним танком!» у меня появилось ощущение, что я раньше что-то похожее читал. Затем я наткнулся на следующие строки:
«18 августа мы нанесли мощный удар в районе к востоку от Волосово и продвинулись на 20 километров после тяжелых боев накануне… Несмотря на этот успех, 19 августа мы продвинулись совсем незначительно, и на следующий день дивизия перешла к обороне. Только 1-я танковая дивизия продолжала медленно наступать на восток, чтобы блокировать шоссе к югу от Красногвардейска и отрезать путь вражеским войскам, отступающим с оборонительного рубежа на Луге».
Тогда-то я и понял, почему у меня возникло это ощущение.
Если ехать по шоссе в направлении Гатчины, в 36 км на восток от Волосово находится небольшая железнодорожная станция Войсковицы. Именно здесь 19 августа состоялся бой, в ходе которого экипаж КВ-1 уничтожил 22 немецких танка. Состав экипажа: командир – старший лейтенант Колобанов Зиновий Григорьевич, командир орудия (наводчик) – Андрей Михайлович Усов, заряжающий – Николай Роденков, радист – Павел Кисельков, механик-водитель – Николай Иванович Никифоров.
Обычно утверждается, что Колобанов вел бой с танками 1-й танковой дивизии. Именно эта дивизия 16 августа захватила Волосово. Но, как мы видим, далее она повернула на восток и обходила Гатчину (в 1941 г. – Красногвардейск) с юга. Продвигавшаяся ранее на северо-восток 6-я танковая дивизия повернула на восток, наступая на Гатчину. Ее северный фланг прикрывала 36-я моторизованная дивизия. Чтобы понять, почему ни Раус, ни Вольфганг Пауль в написанной им по заказу ветеранов дивизии книге «В гуще боя. История 6-й танковой дивизии (1-й легкой). 1937-1945» не упоминают этот бой, я решил рассмотреть ситуацию подробнее. Сначала я изучил статью Александра Смирнова «Герой, не ставший героем», опубликованную в журнале «Танкомастер», № 1 /2003 г. Однако при прочтении этой статьи возникает множество вопросов. Впрочем, материал Смирнова во многом сам базируется на статьях других авторов, хотя и наиболее полно описывает местность, на которой происходили события. Поиск информации стал проще благодаря замечательному сайту http://centralsector.narod.ru, где гатчинскими любителями истории собраны тексты статей и книг, посвященных обороне Гатчины. Обращение к статьям авторов, лично встречавшихся с членами экипажа и их командирами, также не проясняют событий, так как иногда противоречат друг другу, а иногда содержат детали, мало поддающиеся объяснению.
Во многом противоречия и различия в описании событий в различных статьях возникли из-за того, что их участники не оставили целостного описания боя.
Колобанов: Что помнит танкист о бое? Перекрестье прицела. Туг напряжение таково, что время сжимается, на посторонние мысли нет ни секунды. Помню, как мои ребята кричали: «Ура!», «Горит!..» А восстановить какие-то подробности этого боя не могу [3].
Кроме того, каждый из авторов, который встречался с танкистами, внес дополнительные искажения, описывая происшедшее в соответствии со своим представлением о бое. В попытке восстановить цепь событий я решил опираться на свидетельства Н.С. Семенова, приведенные в его повести «Юшут зовет» [1]. Не принимая непосредственного участия в бое, он имел возможность сразу опросить участников событий и в то же время был в курсе общей ситуации, складывающейся на данном участке. Также я использовал свидетельства непосредственных участников, изложенные в статьях встречавшихся с ними журналистов, и выдержки из статьи бригадного комиссара Кирилла Панкратьевича Кулика – заместителя по политической части командира 1-й танковой дивизии, приведенные в работе Благочиниова [2]. Ниже я привожу наиболее вероятное течение боя, не претендуя на абсолютную точность во всех деталях.
На башне танка ИС-2, установленного на постаменте на месте боя, выведен номер 864. Но вполне возможно, что участники событий, рассказывая о своем танке, имели в виду заводской порядковый номер КВ-1 (4864). Дело в том, что члены экипажа участвовали в его сборке, и цифра могла отложиться в их памяти.
Колобанов: Наши машины были изготовлены на Кировском заводе. Здесь же, в ОУТБ (отдельном учебном танковом батальоне), формировались экипажи. Каждый из них принимал участие вместе с рабочими в сборке своей машины. Дистанция обкатки была от Кировского завода до Средней Рогатки. Дальше машины уходили на фронт. Все мы прошли этим путем [3].
За 1940-1941 гг. Ленинградский Кировский завод выпустил 1128 танков КВ-1 и КВ-2 [11]. Выпуск танков КВ-1 в Ленинграде прекратился в октябре 1941 г. вследствие эвакуации завода. Колобанов прибыл в 1-й батальон 1-го полка 1-й танковой дивизии только 18 августа, накануне своего знаменитого боя.
В тяжелых боях под Молосковицами мы потеряли много боевых машин, и потому нас 18 августа отвели на укомплектование в район Тайцов… К вечеру для пополнения наших батальонов стали прибывать из Ленинграда танки с экипажами. На второй день батальоны были укомплектованы так: первый, капитана Шпиллера – 20 КВ; второй, капитана Антонова – 22 Т-26; третий, старшего лейтенанта Чистякова – 17 легкими танками разных марок [АМО, ф. 1355. оп. 342639, д. 1, л. 17.] [1].
З. Г. Колобанов, бывший командир танка №864: 18 августа меня вызвали к командиру полка. По данным военной разведки, ожидалось наступление крупной танковой группы противника. В первые месяцы войны гитлеровцы применяли танковые рейды вглубь нашей обороны и часто добивались успеха. По тому, что в мое распоряжение поступило пять танков – а КВ были на вес золота – можно было судить о серьезности предстоящего сражения. Командир полка отдал приказ: стоять насмерть.
Экипажи танков создавались вновь. Людям некогда было и познакомиться как следует. Я собрал командиров танков, разъяснил обстановку, приказал взять на борт по два комплекта боеприпасов. Две трети снарядов – бронебойные [2].
Два танка уходили на лужскую дорогу, два – на кингисеппскую, танк Колобанова – на приморскую.
Колобанов: Когда я вернулся в роту, там заканчивали погрузку снарядов. Брали по приказу главным образом бронебойные. Два боекомплекта. Это значило, что придется иметь дело с танками противника… [3].
Очень важно правильно определить позицию танка Колобанова.
Свой танк КВ №864 командир поставил в трехстах метрах от перекрестка дорог. Слева, на другой стороне дороги, расположен населенный пункт Войсковицы. Прямо от танка дорога проходила с подъемом. Местность хорошо просматривалась на расстоянии до полутора километров. По обочинам дороги справа и слева пролегали непроходимые для танков и колесных машин заболоченные луга. Дорога насыпная, шириной 7-9 метров, с крутыми откосами, по сторонам обсажена молодыми березками [1].
З.Г. Колобанов: Спадал полуденный зной, пахло спелым хлебом. Я шел по дороге. Танк за мной – на малых оборотах. Мы не спешили: необходимо было выбрать удобную позицию.
Сориентировались по карте. До Красногвардейска – не более 8 километров. Показалась развилка дорог. Никифоров, наш механик-водитель, облюбовал холм, поросший ольхой, и предложил окопаться там. Я согласился. Деревья хорошо маскировали танк, а шоссейная дорога напротив пролегала по узкому дефиле. По обеим ее сторонам – торфяные болота [2].
И вот с Зиновием Григорьевичем Колобановым и Андреем Михайловичем Усовым мы идем по проселочной дороге за Войсковицами. За спиной – перекресток. Дорога пересекается с шоссе…
Перекресток тут был и сорок с лишним лет назад. Только асфальта не было. И та дорога, по которой мы шагаем, вероятно, являлась главной, потому что именно по ней шла колонна фашистских танков. А теперь эту накатанную полосочку шоссе можно и не заметить…
Многое поменялось тут, под Войсковицами. Сама почва стала суше. Раньше по обеим сторонам дороги тянулись обширные болотины. Высота слева, на которой стоял танк, заросла густым лесом…
Но многое сохранилось. У самой дороги по-прежнему растут, шумят раскидистыми кронами две березы, которые служили танкистам «ориентиром № 1»…
Выбрали ту самую высоту за Войсковицами. Дорога шла мимо нас под небольшим углом, отлично просматривалась. Начали оборудовать позицию для засады. А вырыть капонир для «КВ» – это, прямо скажу, тяжкий труд. Да еще грунт попался крепкий. Но оборудовали и основную позицию, и запасную. Поставили танк, все тщательно замаскировали [3].
А. М. Усов: Капонир рыли дружно. Только, помнится, больше всех досталось… заряжающему. Такой был человек, брал на себя самую трудную работу. К вечеру глиняное укрытие было готово. Стемнело. Успели еще раз протереть снаряды. Есть не хотелось. Расположились на ночлег [2].
Первое, что сделал комбат Иосиф Борисович Шпиллер, когда мы приехали в деревню Сеппелево, которая в настоящее время слилась с железнодорожной станцией и поселком Войсковицы, показал точное место, где стояла его командирская машина, откуда он руководил боем.
– Когда здесь появились немецкие танки, – сказал комбат, – мне хорошо все было видно в перископ, и вышли на развилку дорог, я по рации дал команду:
«Колобанов! Открывай огонь!»
На открытии памятного знака 22 августа 1981 г. Андрей Михайлович Усов сказал: «… Наш экипаж получил приказ – встать в засаду здесь, на развилке дорог…» [4].
Таким образом, позиция танка находилась на высоте с глинистым грунтом, на расстоянии около 150 м от развилки дорог, около которой росли две березы, получившие название «Ориентир №1», и примерно в 300 м от перекрестка, обозначенного «Ориентир №2». Длина просматриваемого участка дороги около 1000 м, 22 танка легко размещаются на нем при походной дистанции между танками 40 м. Выбор места для капонира объясняется следующим. Противник мог выйти на дорогу на Мариенбург либо по дороге от Войсковиц, либо по дороге от Сяськелево. В первом случае пришлось бы стрелять в лоб. Поэтому капонир был вырыт прямо напротив перекрестка с таким расчетом, чтобы курсовой угол был минимальным. При этом пришлось смириться с тем, что расстояние до развилки сократилось до минимума.
Вдруг зазуммерила рация. Радист Кисельков заговорил: «Молния», «Молния»! Я – «Ракета». Прием! Командир роты вступил в связь с младшим лейтенантом Дегтярем, который радировал, что по дороге Луга – Гатчина движутся восемь танков противника. Минуты через три после приема радиограммы послышались артиллерийские залпы и пулеметные очереди. Это находящиеся в засаде два наших танка вступили в бой с танками противника на Лужском шоссе [1].
19 августа после полудня на лужской дороге послышалась стрельба. Это экипажи Дегтяря и Евдокименко встретили фашистские танки [5].
Подпустив противника поближе, они подожгли три машины. Две из них – на счету Евдокименко. Но вот снарядом повреждена пушка и рация его танка.
– Сбегайте к младшему лейтенанту Дегтярю! Передайте, чтобы он прикрывал нас огнем! – приказал Евдокименко командиру орудия Куцевичу. – На всякий случай прихватите гранаты, – предупредил лейтенант, а сам приступил к устранению неисправности пушки.
Сержант Куцевич, вооружившись гранатами, засунул за пазуху револьвер и, пригнувшись, побежал.
Младший лейтенант Дегтярь, получив приказание, стал прикрывать огнем своего танка взводного. Тем временем Евдокименко устранил неисправность пушки и открыл огонь по захватчикам. В этой схватке экипаж уничтожил четыре танка. Враг, не выдержав огня наших, был вынужден откатиться назад [1].
Колобанов с волнением ждал доклада Дегтяря о результатах боя.
Он продолжался недолго. Сначала утихли пушки, потом замолкли пулеметы, и послышались позывные в наушниках: «Ракета»! «Ракета»! Я – «Молния». Примите радиограмму: «Атака противника отбита, уничтожено пять танков и три бронетранспортера противника, остальные отступили. С нашей стороны потерь нет, за исключением незначительного повреждения» [1].
Полдень. Опять висит «костыль» и контролирует дороги [1].
Эскадрильи «костылей» (разведывательных самолетов Hs 126) придавались танковым дивизиям. Для прямой радиосвязи с ними во время полета штаб танковой дивизии имел командирский танк Sd.Kfz.268 на базе Pz.Kpfw.III с УКВ радиостанцией Fu7 с дальностью телеграфной связи 80 км. Поэтому результаты авиаразведки сразу доводились до командиров танковых батальонов по дивизионной радиосети (КВ радиостанции Fu8 с дальность телеграфной связи 40 км на ходу и 70 км на стоянке устанавливались на командирских танках с рамочной антенной Sd.Kfz.267 на базе Pz.Kpfw.III или Pz.Kpfw.35(t)).
Солнце уже пригрело, стало душно, понизилась слышимость.
– Роденков! Выйди через запасной люк и послушай, что делается около танка, а то ничего не слышно, – приказал Колобанов заряжающему. Около двух часов дня Роденков доложил, что слышен шум мотоциклетных моторов.
– Немедленно в машину! – приказал командир.
Только успел заряжающий занять свое место в танке, как из-за поворота выскочили мотоциклисты, непрерывно строча из пулеметов по обочинам дороги и кустарникам. Потом, не доезжая метров пятьдесят до поворота, остановились и стали посылать очереди в окна домов совхозной усадьбы. Было хорошо видно, как сыпались разбитые оконные стекла.
– Товарищ старший лейтенант, разрешите опорожнить магазин, отвести душу, – проговорил радист Кисельков.
– Ни в коем случае, это разведка, позади должна двигаться колонна! – строго проговорил комроты.
Прострочив минут пять по окнам домов, один из фашистов, сидевший на мотоцикле со штыревой антенной, поднял вверх руку, и мотоциклы на больших скоростях прошли вперед в нашу сторону [1].
– Товарищ командир, за лесом вижу пыль! – доложил механик-водитель.
Стало ясно: движется какая-то колонна. А через несколько минут услышали и рычание моторов [1].
Тем временем вражеская колонна в походном порядке продолжала двигаться. Впереди колонны шла полосатая легковая машина, сопровождаемая небольшой группой мотоциклистов, за ней длинной лентой тянулись танки. Вот головной вышел из-за поворота [1].
За 1,5-2 мин, пока головной танк преодолевал расстояние до перекрестка, Колобанов убедился, что в колонне нет тяжелых танков, окончательно составил план боя и решил пропустить всю колонну до развилки (Ориентир №1). В этом случае все танки успевали пройти поворот в начале насыпной дороги и оказаться в пределах досягаемости его пушки.
Включив ТПУ (танковое переговорное устройство), комроты распорядился:
– Командиру орудия навести орудие на головной танк, держать его постоянно на прицеле и быть готовым к открытию огня. Радисту следить за мотоциклистами. Огонь открыть после выстрела из орудия, в тот момент, когда немцы будут выпрыгивать из танков. Механику-водителю быть готовым к заводке мотора и следить за люком запасного выхода. Заряжающему – пушку заряжать в пределах пятишести секунд. Без команды огня не открывать, мотор не заводить.
Вот уже головной танк подходит к перекрестку. Все ждали команды открыть огонь. «Рано, рано», – впившись в перископ, повторял ротный. Теперь головной танк в десяти метрах от перекрестка [1].
В шлемофоне у командира послышался голос комбата И. Б. Шпиллера:
– Колобанов, почему немцев пропускаешь?!
Между тем первый фашистский танк уже приближался к березкам, и Колобанов скомандовал:
– Ориентир первый, по головному, прямой выстрел под крест, бронебойным – огонь![3].
И когда первая машина приблизилась к перекрестку, подал команду:«Ориентир первый, по головному, прямой выстрел под крест, бронебойным, огонь!» [5].
Таким образом, два источника подтверждают, что головной танк подошел к ориентиру №1..
З. Г. Колобанов: Застрекотали пулеметы. Гулко раскатисто ударила пушка. Снаряд разворотил броню. Дым. Пламя. Танк пошел боком, накренился, затем подался еще вперед и левой гусеницей уперся в березу. Она наклонилась, сдерживая напор.
А. П. Усов: Сделал второй, третий выстрелы [2].
Второй танк остановился. Третий с развороченной башней застрял между ними и тоже загорелся.
Радист, уничтожая уцелевших фашистов, опорожнил уже несколько магазинов.
Три подбитых головных танка окончательно закрыли дорогу вперед. Вся колонна остановилась. «Пора ударить по хвосту колонны и захлопнуть выход». – подумал Колобанов [1].
Замыкающий танк в этот момент мог находиться примерно на расстоянии 800 м, превышающем дистанцию прямого выстрела.
А. П. Усов: Напряжение росло. Кисельков едва успевал заряжать. Командир приказал перенести огонь на хвост колонны. Выпустили снарядов семь [2].
Один танк вспыхнул сразу. Второй, не успев развернуться, остановился с сорванной башней. Они загородили дорогу с тыла [ 1].
Фашисты оказались взаперти. По обе стороны дороги болотистый луг. Маневрировать нельзя [5].
К. Кулик: Задний танк тоже загорелся и закрыл дорогу. Колонна сжималась как пружина. Трудно описать, что произошло потом. Фашисты даже не поняли сразу, откуда их бьют. Машины натыкались друг на друга, лезли в кюветы, сцеплялись гусеницами. Некоторые выбирались из кюветов, но, попав в болото, безнадежно застревали там. Экипажи бросали танки.
З.Г. Колобанов: Фашисты ошалели и стали обстреливать копны сена. Дым стеной стлался по дороге. Гзревшие танки начали рваться от собственных снарядов. Страшное зрелище [2].
Огонь перенести в середину! – последовала команда [1].
Подбив танки в середине колонны, на перекрестке (ориентир №2), Колобанов не только заблокировал дорогу с обоих концов, но и лишил немцев возможности съехать на дорогу, ведущую на Войсковицы.
Командир орудия Андрей Усов один за другим посылал снаряды точно в цель. Теперь он начал бить по тем танкам, которые стреляли по нашему.
– Андрей! Не жалей снарядов! Подкинь добавку каждому из них для верности! – теперь уже веселым тоном командовал ротный.
Во вражеской колонне возникла страшная паника. Одни танки, пытаясь скрыться от губительного огня, лезли под откос и там вязли по башни в болоте. Потом они были сожжены. Другие, пытаясь развернуться, натыкались друг на друга, сбивая гусеницы и катки. Перепуганные экипажи, выскакивая из горящих машин, в страхе метались между ними. Большинство из них попадали под пулеметный огонь [1].
К. Кулик: Артиллерист Усов все бил и бил. Четко, метко… Каждый снаряд – точно по цели, в самое черное сердце врага. За первые 30 минут боя он подбил и зажег 22 немецких танка [2].
Из двойного боекомплекта (222 выстрела) было израсходовано 98 бронебойных выстрелов. У экипажа еще должно было оставаться 50 бронебойных и 74 осколочно-фугасных выстрелов.
После того, как запылала последняя машина, доложили по рации комбату об уничтожении танковой колонны противника.
Минут через двадцать к месту боя на танке подъехали комдив Баранов, командир полка Погодин, комбат Шпиллер и корреспондент газеты «Известия» Павел Майский с кинокамерой.
Прибежал Колобанов. Он начал было докладывать, но генерал остановил его.
– Благодарю, товарищ Колобанов, ваш экипаж за мужество и решительные действия. Уничтожили двадцать два гитлеровских танка, – крепко пожал ему руку генерал. – Товарищ Шпиллер, весь экипаж -к награде.
Корреспондент сначала заснял экипаж танка, потом – догорающие машины гитлеровцев [1].
Это были легкие и средние танки [5].
Как мы видим, в уничтоженной танковой роте не имелось танков огневой поддержки Pz.Kpw.IV. Кроме того, ни один участник боя или видевший подбитые средние танки с близкого расстояния не называл их Т-3. Начальная скорость бронебойного снаряда БР-350А при выстреле из Ф-32 с длиной ствола в 30 калибров составляет только 612 м/с, такую скорость этот же снаряд имеет на расстоянии 500 м от среза ствола при выстреле из пушки ЗИС-5 с длиной ствола 40 калибров. Половина колонны была расстреляна с расстояния от 400 до 800 м. При этом скорость снарядов соответствовала скоростям снарядов, выпущенных из ЗИС-5 с расстояния 900-1300 м. На такой дистанции состоявшие на вооружении 6-й т.д. легкие танки Pz.Kpfw.35(t) с их 25-мм лобовой броней могли быть выведены из строя при попадании снаряда БР-350А, а вот Pz.Kpw.III, которые были на вооружении 1-й т.д., имели лобовую броню 50-60 мм, неуязвимую на этом расстоянии.
– А теперь занять запасные позиции: противник после такой катастрофы непременно попытается уничтожить вашу засаду, – сказал комдив [1].
Что еще интересно: Шпиллер утверждает, что знаменитый снимок экипажа Колобанова был сделан не утром, а сразу после боя. Вглядитесь в лица танкистов – на них еще нет царапин, повреждений и крови. Судя потому, что им приказано занять второй капонир, башню еще не заклинило, прицел и перископ целы. Но 3,7-см полуавтоматическая пушка Pz.Kpfw.35(t) имела скорострельность до 15 выстр./мин и могла расстрелять свой боекоплект (72 выстрела) за 5 мин. Скорострельность автоматической 2,0-см пушки легкого танка Pz.Kpfw.II еще выше. Оставшиеся (после уничтожения пяти танков) 17 танков могли успеть выпустить по КВ несколько сот снарядов. При такой плотности огня с близкого расстояния они могли повредить ствол пушки, приборы наблюдения, заклинить башню. Да и 25-мм броня экранов должна была превратиться в решето и частично рассыпаться. Похоже, Кулик прав в том, что у немцев возникла паника, и многие экипажи просто бросили свои машины после того, как застряли в болотистой почве, съехав с дороги. Обратите внимание на следующие фразы:
Теперь он (Усов) начал бить по тем танкам, которые стреляли по нашему.
Подкинь добавку каждому из них для верности! – теперь уже веселым тоном командовал ротный.
Итак, танк занимает по приказу комдива второй капонир и ждет повторной атаки.
Так и вышло. Только успел занять танк новую позицию, как с противоположной стороны на проселочной дороге показалась другая колонна немецких танков. Сосредоточившись за деревьями, фашисты нащупали нашу засаду, но огня пока не открывали. Они знали, что пушки танков бессильны против нашего танка и решили уничтожить его огнем противотанковых орудий [1].
Они еще оставались на позиции. Потом начали бой с фашистскими танками, которые повернули сюда, получив удар на Лужской дороге [3].
Группа танков начала обстрел КВ Колобанова. Скорее всего, теперь огонь по нему с дистанции более 1 км ведут танки огневой поддержки Pz.Kpw.IV. Снаряды, выпущенные из их 75-мм орудий с длиной ствола в 24 калибра, не могут пробить 75-мм броню КВ (при этом лобовой лист корпуса дополнительно защищен накладной броней толщиной 25 мм, а передняя и боковые стороны башни – 25-мм экранами, привинченными к бонкам, которые, в свою очередь, были приварены к основной броне башни). Но попадание этих тяжелых снарядов вызывает выбивание из тыльной поверхности брони мельчайших осколков, способных поранить незащищенные комбинезоном и шлемом части тела. Экипаж спасало то, что при изготовлении КВ применялась катаная броня средней твердости, чья относительно высокая вязкость ослабляла этот эффект. Основное назначение сконцентрированного огня немецких танков – поразить приборы наблюдения, отвлечь внимание на себя и не позволить вести прицельный огонь по танкам и мотопехоте, которые в это время прорывались в район учхоза и далее в Черново. Кроме того, им требовалось вынудить КВ-1 покинуть позицию, чтобы начать эвакуацию подбитых танков.
Колобанов вел огонь по пехоте и танкам несколько часов. Но на этом расстоянии его пушка тоже не позволяла вывести из строя Pz.Kpw.IV, и он не заявил ни об одном уничтоженном на этом этапе боя танке. Затем немцы пытались выкатить на развилку две пушки, чтобы уничтожить КВ, поразив его в бортовую проекцию (перед войной
6-я танковая дивизия, по словам Рауса, получила пятнадцать 50-мм противотанковых пушек (по другим данным -18), что позволило в каждой роте дивизиона ПТО иметь два трехорудийных взвода этих пушек, способных на короткой дистанции пробить вертикальную броню КВ толщиной 75 мм подкалиберными снарядами). К этому моменту у КВ уже заклинило башню и Колобанову пришлось дать команду выехать из капонира и развернуть танк, чтобы иметь возможность навести пушку на немецкие орудия. К этому моменту снаряды уже заканчивались.
К. Кулик: Но уцелевшие от разгрома танки, отыскав, наконец, цель, открыли беспорядочный, носильный огонь. Загудело, загрохотало кругом. Звонко, как по гигантской наковальне, бьют вражеские снаряды по броне танка. Землей закидало щели триплексов [2].
Танковая пушка накалилась так, что нельзя было дотронуться до нее. Лица танкистов залило потом и кровью. Накопившийся от интенсивной стрельбы пороховой газ душил всех. Вентилятор давно вышел из строя. Из-за сильного огня не было возможности открыть люк, чтобы проветрить танк. Мучила жажда. Две фляги были давно израсходованы. Но экипаж чувствовал себя бодро и уверенно [1].
А. М. Усов: Пушка так раскалилась, что отстала краска. В танке было сизо от дыма, стало трудно дышать. Вражеские снаряды хоть и не пробивали броню, но производили такой жуткий грохот, что казалось, будто по голове бьют кувалдой. Окалина брони, образовавшаяся от ударов снарядов, впивалась в лицо, в руки. Очередным снарядом заклинило башню. Командир приказал покинуть укрытие, чтобы маневрировать корпусом. Никифоров взялся за рычаги, и танк выполз наверх. Стало видно, как фашисты на перекрестке устанавливают две противотанковые пушки. Я навел орудие, снаряд попал прямо под колеса первой. Вторая успела выстрелить и сбила командирский перископ. Уничтожил и ее. Снаряды были на исходе [2].
Иосиф Борисович Шпиллер: Колобанов вскоре сообщил, что разбиты приборы наблюдения и прицел, заклинена башня танка. Я приказал Колобанову немедленно выходить из боя. В неравное сражение вступали другие экипажи, и они довели тот бой до конца… [4].
З. Г. Колобанов: Я доложил результаты боя командованию. В ответной радиограмме командир группы поздравил нас с успехом и приказал отходить. На пути к совхозу уже находились танки лейтенантов Евдокименко, Ласточкина, Сергеева [2].
Экипаж Колобанова выполнил задачу второй фазы боя. Немецкие танки огневой поддержки Pz.Kpfw.IV оказались связанными боем и не поддержали продвижение второй роты танков вглубь советской обороны, где она была уничтожена группой КВ, которую возглавил Шпиллер.
Отход Колобанова сопровождался интересным эпизодом:
Когда собирались выползать из капонира, неожиданно кто-то постучал в башню. «Никак, окружили немцы», – подумали все и начали набивать карманы гранатами, вытащили пистолеты. Но потом через смотровую щель увидели, что перед танком стоит с перевязанной головой сержант-артиллерист. Он доложил о том, что в пятидесяти метрах лежат раненые, что они из Кингисеппской группировки и давно пробираются из окружения.
– Надо помочь раненым! – решил Колобанов. Возможности подъехать к ним не было – не позволяла местность. Под пулеметным огнем Кисельков, Роденков и Усов ползком с большим трудом перетащили одиннадцать раненых к танку и, перевязав их, как могли, погрузили на броню. При этом четверо были ранены вторично.
Казалось, сделано все, осталось лишь выбраться на шоссе и тронуться в путь. Но на перекрестке, словно из-под земли вырос немецкий легкий танк и начал бить по башне.
– Стукни дьявола, переломи хребет, иначе добьет он наших раненых! – со злостью приказал комроты механику-водителю. – Пусть молятся своему косому фюреру, что мы остались без снаряда.
– Товарищ старший лейтенант! В запасе один осколочный снаряд, – пробормотал Роденков и вогнал его в канал ствола.
– Какого лешего молчал раньше? – выругался Усов и произвел выстрел. От точного попадания вражеский танк с развороченной пушкой съехал задом в кювет.
– Кажется, я его затолкаю поглубже, – сказал механик-водитель Никифоров, выползая на дорогу.
Однако фашист чудом вырвался на дорогу и помчался в нашу сторону. Ехать обратно мешали свои же разбитые танки. Пока наш танк выбрался на дорогу, немец круто развернулся и ушел на несколько десятков метров вперед.
– Коля, догнать и смять мерзавца! – приказал комроты механику-водителю.
– И так я жму на всю железку! – как бы с обидой ответил Никифоров.
– Эх, гадюки, ускользают! Неужели снарядов нет?
– Остались только гранаты! – ответил Роденков. – Но гранату не докинуть, бесполезно.
Колобанов за всю свою жизнь так не ругался, как теперь. Несколько раз повторял: «Ох, как я зол…» Пострелял из пистолета, но это лишь для самоуспокоения.
Оторвавшись от КВ метров на пятьдесят, легкий танк резко развернулся вправо и скрылся в кустах.
– Улизнул, мерзавец! – со злобой бросил Колобанов. Мчаться по полю за ним было нельзя: на борту стонали раненые, которые при поворотах могли свалиться с танка.
КВ направился в тыл батальона. Вскоре на дороге показалась санитарная машина. Остановив ее, передали раненых для эвакуации в госпиталь. Возвратившийся с поля боя танк был весь залит кровью, покрыт черной копотью, корпус имел 147 снарядных попаданий и вмятин. Боеприпасы израсходованы полностью [1].
Как мы видим, КВ-1 в этом бою не имел пехотного прикрытия и только вывез случайно встреченную группу раненых солдат.
На сегодня бой для экипажа Колобанова кончился. Оставшиеся четыре танка под непосредственным командованием Шпиллера продолжали громить вражескую танковую колонну, продвигавшуюся по Лужскому шоссе, северо-восточнее совхоза «Войсковицы» в районе Вопшы-Черниц [1].
Похоже, здесь Семенов ошибся, описывая два боевых эпизода как один. Бой в районе Вопши-Черниц (юго-восточнее Войсковиц) состоялся в районе 12 ч. Северо-восточнее совхоза Войсковицы находится Черново. Видимо, Шпиллер оставил Ласточкина в засаде на Кингисеппской дороге, Дегтяря – на Лужской, и повел танки Евдокименко и Сергеева (примерно в 17-18 ч) для уничтожения группы танков и мотопехоты, прорвавшейся в Новый Учхоз и Черново.
Евдокименко снова вступил в бой, помогая нашей пехоте выбить противника из Бол. Черниц. Его танк ворвался в деревню. Механик-водитель Сидиков стал давить гусеницами растерявшихся гитлеровцев, но затаившееся в саду вражеское орудие подбило танк. Сидиков стал выводить машину из боя. Впереди, преграждая дорогу, выполз из-за угла вражеский танк. Старшина ждал: вот раздастся команда лейтенанта: «Бронебойным заряжай!» – и танк будет поражен. Но лейтенант молчал, он был убит. Стонали тяжело раненные Сагдиев и радист Сливков. Без сознания был командир орудия Куцевич. Пока Сидиков разворачивал свой подбитый танк, враг всадил в него еще одну болванку. И на этот раз механик-водитель остался невредимым. Он знал, что фашисты не уймутся, пока не спалят машину, и решил попытаться уничтожить каким-либо путем вражеский танк. Сначала он скрылся за дом. Потом, набрав скорость, всей тяжестью вдавил ведущее колесо фашистского танка в корпус. Теперь Сидиков, отходя назад метров на десять – двенадцать, со всей яростью еще и еще ударял вражескую машину, повторяя каждый раз: «Это за лейтенанта, это за артиллериста…» Один из раненых процедил сквозь зубы: «Да ты потише». Сидиков в порыве гнева не слышал этого. Когда нанес удар и за себя, то из немецкого танка вывалился мотор.
«Наконец-то, кажется, сделал все, что только мог», – подумал старшина, выте-рев рукавом куртки лоб, резко развернул танк и повел его в тыл. С наступлением I темноты он возвратился в расположение батальона. Танкисты с любопытством рассматривали пробоины и вмятины на броне его машины. Разыскав командира роты, Сидиков доложил о выполнении боевого задания. Раненых отправили в госпиталь. Лейтенанта похоронили на опушке леса. На столбике с красной звездой и танковой эмблемой, установленном на его могиле, сделали надпись: «Здесь похоронен павший смертью храбрых лейтенант Евдокименко Максим Иванович. Он сражался за Родину честно, самоотверженно, до последнего дыхания».
Танк лейтенанта Василия Ласточкина, тщательно замаскированный, также стоял в засаде. «Гтлеровцы пытались продвинуться по всем дорогам. И всюду получили по заслугам. Теперь они должны сунуться и на эту дорогу», – размышлял Ласточкин. Он не ошибся. Четыре фашистских танка, вырвавшиеся из разгромленной колонны, на полном ходу стали приближаться к засаде, но не спереди, а с тыла.
Ласточкин моментально развернул башню, открыл по ним огонь из пушки. Командир орудия Сливоев со второго же выстрела зажег головной танк и еще двумя выстрелами остановил движение следующего. Остальные два начали бить по нашему. Как назло, вышел из строя прицел, и выстрелы стали неточными. Немцы, ведя яростный огонь, приближались все ближе.
– Давить гадов! – скомандовал Ласточкин механику-водителю Ивану Иовлеву, который только этого и ждал. Включив задний ход, он вывел машину из капонира и, развернув ее, бросил навстречу врагу. Расстояние быстро сокращалось. Противник, пытаясь избежать столкновения, хотел увернуться в левую сторону, надеясь, что советский танк проскочит мимо него. Но Иовлев заметил вражеский маневр и в последние секунды успел выжать левый фрикцион. Машина круто свернула влево… Послышался сильный металлический треск. Танк Ласточкина всем своим телом ударил по танку с крестом, и тот, как мяч, отлетел в сторону. Удар был настолько сильным, что весь экипаж вражеского танка был уничтожен. Второй фашистский танк пытался повернуть назад, но во время разворота получил страшный удар в моторную часть и тоже был выведен из строя. Вдобавок Сливоев выстрелами в упор поджег бесформенные груды обломков. Схватка продолжалась всего несколько минут.
Выполнив боевой приказ, без потерь, за исключением легко раненного Ласточкина, экипаж танка возвратился из засады в расположение батальона [1].
Общий результат боя 19 августа 1941 г.:
Танковая рота старшего лейтенанта Зиновия Григорьевича Колобанова уничтожила сорок три немецких танка. Из них на счету экипажей: Колобанова -двадцать два, Сергеева – восемь, Евдокименко – пять, Ласточкина и Дегтяря – по четыре танка. Кроме того, лично командир батальона Шпиллер сжег два танка. В этот же день ротой уничтожено: одна легковая машина, артиллерийская батарея, до двух рот пехоты и взят в плен один мотоциклист противника (Архив МО, ф. 1355, оп. 342639, д. 1, л. 72.) [1].
– На второй день после боя – 20 августа, – продолжал комбат – на место сражения прибыл командир танковой дивизии Баранов, командир полка Погодин, командир второй дивизии народного ополчения полковник Трубачев и другие военачальники. Корреспондент «Известий» заснял сгоревшие фашистские танки кинокамерой… [4].
Таким образом, похоже, что место боя снимали два раза – 19 и 20 августа. Возможно, 19 августа журналист провел только фотосъемку, а 20-го приехал сделать панорамную съемку кинокамерой. Но за ночь немцы должны были эвакуировать всю подбитую технику как с дороги, так и с территории учхоза, находящихся на ничейной земле.
Посмотрим, были ли зафиксированы 19 августа крупные потери в немецких документах.
На 22 июня 1941 г. 6-я танковая имела в своем составе Pz.I – 11 ед., Pz.II – 47 ед., Pz.35t– 155 ед., Pz.IV – 30 ед., Pz.Bef. – 13 ед.[8].
Командирские танки Pz.Bef. – пять Pz.Bef.Wg(t) (Sd.Kfz.267 на базе Pz.Kpfw.35(f)) и восемь Pz.Bef.Wg (Sd.Kfz.267 и Sd.Kfz.268 на базе Pz.Kpfw.III). В составе 155Pz.Kpfw.35(t) были также шесть танков командиров рот Sd.Kfz.266 на базе Pz.Kpfw.35(t). Причем, в отличие от командирских танков на базе Pz.Kpfw.III, имевших только муляж орудия, командирские танки на базе Pz.Kpfw.35(t) вследствие установки дополнительной рации не имели курсового пулемета, но сохранили настоящую пушку. Поэтому танки командиров рот иногда включали в отчетах в общее число линейных танков, а иногда – командирских.
По штату, две немецкие танковые роты, которые уничтожила рота Колобанова, состояли из 17 Pz.Kpfw.35(t), из которых один мог быть оборудован как командирский (для командира роты), а также пяти Pz.Kpfw.I и Pz.Kpfw.II.
Высокая комплектация рот (22 танка – штатная численность роты) объясняется тем, что весной 1941 г. было принято решение о снятии Pz.Kpfw.35(t) с вооружения танковых частей. Подготовку танкистов на этих танках прекратили, и дивизия получила сверх установленного штата все Pz.Kpfw.35(t) резервного батальона (Panzer-Ersatz-Abteilung 11) и танковой школы. Кроме того, 24 июля 11-й танковый полк 6-й т.д. был реорганизован (три батальона свели в два). С учетом того, что позднее полк воевал снова в составе трех батальонов, один батальон, видимо, передал свои боеспособные танки двум другим, и позднее был укомплектован танками, поступавшими из ремонта (на 22 июля в ремонте находилось 54 Pz.Kpfw.35(t) из числившихся в списках 134), а также доставленными по железной дороге танками из резервных подразделений полка.
Нас интересуют потери Pz.Kpfw.35(t) за 19 августа. Они должны составлять около 34 штук подбитыми. Считается нормальным, если до 70% подбитых танков удается отремонтировать. В данном случае этот процент должен быть значительно ниже и число списанных танков должно составлять около 20 единиц, так как сожженная Колобановым техника почти вся подлежала списанию.
На 3 августа дивизия насчитывала линейных Pz.Kpfw.35(t): боеспособных – 118 ед. (включая шесть Sd.Kfz.266), в ремонте – 20 ед., исключено из списков (уничтожены или направлены в заводской ремонт) – 17 ед. Кроме того, дивизия имела пять Pz.Bef.Wg(t) [9]. Правда, существует упоминание о том, что четверть из списанных танков все же удалось восстановить силами роты ремонтных мастерских танкового полка [12].
На 23 августа дивизия насчитывала линейных Pz.Kpfw. 35(f): боеспособных – 113 (включая Sd.Kfz.266), в ремонте – 11, исключено из списков – 27 [9]. Как мы видим, четыре линейных танка не попали ни в одну из трех категорий. Логичное объяснение: они в этот момент находились в глубине советской обороны, и их пригодность к восстановлению после теоретически возможной эвакуации еще не была определена.
На 4 сентября дивизия насчитывала линейных Pz. Kpfw. 35 (t): боеспособных – 108 (включая Sd.Kfz.266), в ремонте – восемь, исключено из списков (уничтожены или направлены в заводской ремонт) – 41 [9]. Всего – 157 (дивизия получила пополнение из арсенала – два танка) [8].
При этом с 20 августа до 9 сентября дивизия не вела активных действий. Потеря 14 танков в период с 23 августа по 4 сентября может быть объяснена только тем, что окончательно списали оставленные в тылу советских войск четыре танка и из 11 танков, числящихся в ремонте на 23 августа, смогли восстановить только один. Иными словами, 41 танк фактически был безвозвратно потерян уже по состоянию на 23 августа. Таким образом, безвозвратные потери Pz.Kpfw.35(t) с 22 июня по 3 августа составили 17 ед, а с 3 по 23 августа – фактически 24 ед, из них 14 танков, формально списанных с 23 августа по 4 сентября, однозначно должны быть отнесены на результаты боя с ротой Колобанова.
Кроме того, если прочитать у Рауса описание наступления с 8 по 19 августа, то мы увидим, что оно велось силами мотопехотных полков и в основном в пешем строю. Я нашел только одно упоминание танковых потерь: в бою у Молосковиц (около 25 км западнее Волосово) 15-16 августа огнем артиллерии были подбиты три танка Pz.Kpfw.35(t) [12]. Поэтому основная часть из десяти списанных за этот период танков также должны приходиться на бой у Войсковиц 19 августа. Следовательно, можно утверждать, что немецкие документы не опровергают заявленное советской стороной число подбитых танков. Возможно, разгрому подвергся 65-й батальон. Во всяком случае, в начале сентября его три роты свели в две смешанного состава (например, 1-я рота теперь имела 18 Pz.35tHTpn Pz.IV). Впоследствии, при переформировании дивизии в 1942 г., его расформируют, передав по одной роте в 1-й и 2-й батальоны 11-го полка.
Однако в этой истории есть еще интересный момент. Списание в течение 12 дней 10 танков из находящихся в ремонте 11 приводит к мысли, что уже изначально повреждения этих машин не позволяли отнести их к категории пригодных к восстановлению силами дивизионной ремонтной роты. Для чего командованию 6-й танковой дивизии понадобилась эта игра в статистику? Вероятно, не хотелось сообщать руководству шокирующие цифры потерь в течение одного дня. Причины высоких потерь в ходе отдельного боя в то время расследовались специальными комиссиями (как было, например, в случае 45-й пехотной дивизии, штурмовавшей Брестскую крепость). А поведение танкистов роты, уничтоженной Колобановым, когда многие экипажи просто бросили свои танки, поддавшись панике, делало такое расследование крайне нежелательным. Однако у немцев в штабах сидели не дураки: после получения отчета от 4 сентября картина реальных потерь прояснилась и для них. Последствия мы можем найти у Рауса при описании событий 7 сентября. Всего одно предложение:
«…В этот день я был назначен временным командиром дивизии».
Вольфганг Пауль о смене командира написал не менее скупо, мимоходом:
«В дивизии, которой ныне командовал генерал-майор Раус, не строили себе иллюзий» [7].
Вот так, ни причин смены командира, ни трогательных сцен прощания.
Правда, иногда смену командира объясняют
«подорванным тяжелыми условиями русской зимы здоровьем».
Даже дата смены командира непонятна. F. Lannoy в «Panzertruppen» в послужном списке Рауса приводит дату его официального назначения постоянным командиром 6-й танковой дивизии – 1 апреля 1942 г. Но в разделе, посвященном 6-й танковой дивизии, стоит 26 ноября 1941 г.
Как бы то ни было, Францу Ландграфу, дивизия которого два месяца лидировала в продвижении группы армий «Север», в дальнейшем доверили на небольшой срок командовать только 155-й резервной танковой дивизией (с 1 мая по 1 октября 1942 г.). Поэтому рискую предположить, что смена командира дивизии была вызвана результатами этого боя, а 19 августа стало таким позорным пятном для 6-й танковой дивизии, что во всех мемуарах события этого дня обходятся стороной.
Таким образом, генерал Раус организовывал
«…боевую учебу для ознакомления только что прибывших офицеров с особенностями действий на Восточном фронте…»
не из-за того, что не уважал противника. Просто он помнил, благодаря каким событиям получил возможность возглавить танковое соединение, и учил своих вновь прибывших подчиненных выполнять все положения боевого Устава, понимая, что противник жестко накажет за любую ошибку.
В статье использованы фото из источников, полное наименование которых приведено в списке литературы, а также из общедоступной сети Интернет.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Анимационный фильм-реконструкция: "Колобанов. Бой под Войсковицами"
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
- Семенов Н.С. Юшут зовет. Документальная повесть. – Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1978.
- Благочинное В. Один против армады. Сб. «На ближних подступах к Ленинграду». – Лениздат, 1986.
- Лисочкин И.Б. Мир смотрит на равнину… Сб. «Цитадель под Ленинградом». -Лениздат, 1992.
- Злыгостев В.И. Подвиг под Войсковица-ми. История одного поиска // Гатчинская правда. – 1984, 18, 19, 21, 27, 28, 29 декабря.
- Рощин И.И. Танкист Колобанов // Красная звезда. – 2007, 20 июня.
- Смирнов А. Герой, не ставший героем // Танкомастер. – 2003, №1.
- Пауль В. В гуще боя. История 6-й танковой дивизии (1-йлегкой). 1937-1945.
- Thomas L.Jentz. Panzertruppen, Schiffer Publishing Ltd, 1996.
- Thomas L.Jentz, WernerRegenberg. Beute-Panzerkampfwagen // Panzer Tracts. – 2007, N219-1.
- Zaloga S., Kinnear J., Sarson P., KV-1&2 Heavy Tanks 1939-1945, Osprey Military, New Vanguard, 1995.
- Коломиец М.В. История танка KB // Фронтовая иллюстрация. – 2001, №5.
- Fleischer W. Der Panzerkam pfwagen 35(t)// Waffen-Arsenal, Special Band 37, 2003.
источник: Олег Скворцов ««НЕЗАМЕЧЕННАЯ» ПОБЕДА КОЛОБАНОВА ИЛИ «БЕЛЫЕ ПЯТНА» В МЕМУАРАХ НЕМЕЦКИХ ГЕНЕРАЛОВ» «Техника и вооружение» Март 2009
