Комментарий Н.Е. Калягина к книге А.А. Ляховского «Трагедия и доблесть Афгана»

Выполняю свое обещание и посылаю Вам некоторые фрагменты своих воспоминаний о событиях в Афганистане, относящихся к периоду 1984-1987 г.г. Многие факты моя память вернула мне после прочтения Вашей книги «Трагедия и доблесть Афгана».

Убежден, что Ваша книга своевременна, актуальна и крайне необходима сегодня, когда история нашей страны размывается демократами сомнительного толка, чья критика нашего прошлого оплачивается различными зарубежными фондами.

Надеюсь, что мои размышления помогут сбалансировать некоторые оценки, изложенные в Вашей замечательной книге.

С уважением,

генерал-майор в отставке  Николай Егорович Калягин

О книге А.А. Ляховского "Трагедия и доблесть Афгана"

Это бестселлер в начале нового века. И не только для российского читателя. Это литературный памятник, созданный через двадцать шесть лет после начала афганской трагедии и через пятнадцать лет после вывода советских войск из Афганистана. Это памятник небольшой группе отчаянных афганцев, решивших вывести свой многонациональный и многострадальный народ из тьмы средневековья на свет цивилизации 20 века. В своих стремлениях и надеждах они чем-то были похожи на наших декабристов 19 века. По своему образованию, восприятию окружающей политической и экономической действительности, в желании догнать и даже в чем-то перегнать соседние страны они вырвались далеко вперед от уровня того менталитета своего народа, который имел место к апрелю 1978 г. (Высказывание Тараки о перспективах религии в Афганистане). Они, как и наши декабристы, потерпели поражение.

В книге автор подробно, основываясь на документах, излагает цели афганской революции и причины ее поражения. Сами по себе документы представляют исключительный интерес для заинтересованного читателя. Авторами этих документов являются самые высокие инстанции советской державы: ЦК КПСС, Министерство обороны, МИД СССР, КГБ и МВД, т.е. документы, проливающие свет на те далекие события и позволяющие их правильно понять, до которых в те времена невозможно было добраться даже при крайней необходимости. Автор книги не только прочел сам сотни важных и интересных страниц, но и дал возможность рядовому читателю ознакомиться с ними. Только за это читатели должны быть благодарны Ляховскому А. А.

Содержание его книги, ее направленность, смысл всех фраз, их построение и даже месторасположение в тексте несут в себе мобилизующее начало, призывающее то к поддержке мероприятий высоких инстанций, то к протесту против них, то вдруг к сожалению, а иногда и к отчаянию от исхода некоторых эпизодов из боевых действий (ОКСВ и ВС ДРА).

В этом смысле книга может стать, а, может быть, уже стала, литературным памятником всем тем советским людям, которые были непосредственными участниками событий тех тяжелых, трудных, боевых лет. Те десять лет войны были для многих своеобразным тестом, проверкой на прочность: моральную, духовную, политическую. Не все ее выдержали, и автор говорит о них тоже, соблюдая объективность и справедливость. Но не эти люди делали погоду, а абсолютное большинство из тех сотен тысяч военных и цивильных граждан, которые своей службой и трудом внесли вклад в народную память о совместной трагедии советского и афганского народов.

Подтверждая еще раз свою исключительную благодарность автору за его титанический труд по обобщению гигантского объема документов и фактов из воспоминаний непосредственных участников событий, хотел бы внести свою скромную долю информации по некоторым событиям, участником которых мне пришлось быть в 1984-1987 г.г.

1. Согласен со всеми своими коллегами по службе в Афганистане, которые считают, что самой серьезной и, как оказалось, неизлечимой болезнью для наших афганских друзей и партнеров было и осталось навсегда отсутствие партийного единства. Я имею в виду единства в объединенной Народной Демократической партии Афганистана – НДПА, которая осмелилась в апреле 1978 г. взять власть в свои руки в стране, где средневековые правила в повседневной жизни семьи и в государстве в целом сохранились почти в первозданном виде. От организационного единства этой партии, от практического претворения его в жизнь каждым большим и малым руководителем зависел конечный результат провозглашенных революцией лозунгов. В течение более десяти лет афганские политические лидеры говорили о единстве в партии, о единомыслии бывших членов "Хальк" и "Парчам". Об этом беспрерывно и неустанно говорили, к этому призывали советские советники всех уровней, от всех ведомств. Не помню ни одного высокого руководителя советских Представительств, который на словах был бы против единства НДПА. Однако при исполнении своих советнических функций и иных служебных обязанностей, вытекающих из целей и задач пребывания каждого в воюющем Афганистане, это требование советских директивных органов (ЦК КПСС) не страдало единообразием исполнения: каждое ведомство вело себя в меру своего понимания этого требования и с учетом уровня своих связей в афганских структурах. Требование ЦК КПСС заключалось в том, чтобы советские товарищи, направленные в Афганистан по просьбе руководства Республики, выполняли бы свои обязанности с учетом интересов данного руководства и воздерживались бы от противоположных действий, с ориентацией на другое "крыло" в правящей партии. Именно такой подход соответствовал интересам СССР, и это было общее правило и даже требование. Некоторые замечания по этой теме.

В принципе, главную роль в проведении линии на единство в рядах НДПА должен был играть Аппарат партийного советника и его сотрудники как при ЦК НДПА и особенно в провинциальных комитетах. Но беда заключалась в том, что наши партийные советники, люди высокоподготовленные и опытные на уровне областных и крупных городских организаций КПСС, совсем не имели практического опыта борьбы за единство партийных рядов в условиях военного противостояния разных группировок внутри страны и агрессии с территорией соседних государств. На словах представители и "Хальк", и "Парчам" были за единство. На деле они так и не примирились. У КПСС был свой опыт борьбы за единство, борьба шла много лет: с начала первых съездов РСДРП и до середины тридцатых годов. Всем известно, как начинались расколы и чем заканчивались, пока в 1937 г. не наступило единообразие в мыслях. Поэтому влияние наших партийных и других советников в вопросах достижения единства в НДПА ограничивалось простыми призывами. Но даже в призывах не было ничего оригинального.

Для военных советников, и не только советников, призывы к единству означали: дать "халькистам" побольше сфер влияния в военных и иных государственных структурах. Но "парчамисты", как свидетельствует история, не забыли того страха, который им внушили своим террором "халькисты", находясь у власти в 1978 г. И их было трудно убедить в том, что их братья по партии после гибели Амина перевоспитались в смиренных граждан. Поэтому призывы так и остались призывами.

Попытка вернуть единство к халькистскому пониманию с помощью мятежа генерала Таная, назначенного парчамистом Наджибуллой министром обороны, окончилась поражением. Близким к "единству" оказался Хафизула Амин, который действовал традиционными для Афганистана методами: загнал "парчамистов" в эмиграцию, в подполье, в тюрьму "Пули Черхи", а затем вслед за ними и большую часть известных "халькистов", потенциальных "несогласных". Его методы не понравились ни бывшим товарищам по партии, ни бывшим советским руководителям. И он закончил так, как закончил. Об этих страницах истории революции в Афганистане автор книги пишет, опираясь на многочисленные документы, воспоминания прямых участников событий, офицеров оперативно-боевых групп "Зенит", "Гром", "Каскад" и других. Эти страницы читаются с интересом и увлечением. Возникают мысли: "были люди в наше время, не то, что нынешнее племя"… Но более 40 лет, отданных из реальной жизни оперативной работе в советской разведке на самых разных должностях от рядового до одного из руководителей Первого Главного Управления в самых сложных, бывало, агентурно-оперативных условиях, не позволяют увлекаться и расслабляться. Читая эти интересные страницы, я вспомнил своих ребят из группы "Зенит". Их было двое из вверенного мне подразделения: Вениамин и Александр. Опытные разведчики, с блестящим знанием иностранных языков, с опытом зарубежной работы, молодые, здоровые, не расшифрованные перед противником, у них было блестящее будущее. Их включили при добровольном согласии в штурмующую дворец Амина группу. Александр был серьезно ранен осколком гранаты. Читая страницы о штурме, я подумал: чтобы подготовить разведчика теоретически, дать ему серьезные знания специальных дисциплин и иностранных языков, испытать его на практической работе в зарубежных условиях, нужны усилия многих специалистов, крупные финансовые расходы. Подготовка разведчика стоит очень дорого!

Но он не подготовлен к штурму даже в бронежилете и с автоматом в руках любых объектов, охраняемых опытными и решительными бойцами. Для этих целей есть другие подразделения типа "Альфа" (КГБ) или спецназа в любом варианте. И в "Зените" наших товарищей было-то не многим более 20 человек, и они не делали погоды. Почему их послали на штурм? Этот вопрос я задал однажды Крючкову В.А. Он мне ответил коротко и неохотно. Ответ звучал примерно так: Время было такое, наши сотрудники должны были принять участие. Для меня ответ был неубедительный и до сегодняшнего дня я остаюсь сторонником того, что каждое подразделение, каждая структура в государстве должна заниматься своим делом, к которому ее готовили.

2. Наши военные советники и многие другие генералы за пределами советнического Аппарата постоянно подчеркивали недостатки афганской армии:

а. Малые цифровые показатели призыва и недокомплект армии.

б. Высокий уровень дезертирства.

в. Низкий уровень боевой подготовки и плохое моральное состояние.

Разумеется, никто против этого не спорил, все руководители Афганистана от Президента до генерала с этим соглашались. Они просили только грамотных и квалифицированных советов и рекомендаций, как избавиться от этих пороков. Они были согласны на все, в том числе и на принудительный отлов лиц призывного возраста. Читая книгу "Трагедия и доблесть Афгана", узнаешь, что все указанные недостатки имели место и в начале, и в середине, и в конце 80-х годов. Конечно, будет справедливо утверждать, что афганское руководство не принимало адекватных мер к минимизации имеющихся недостатков: или не хотело, или не умело, плохо слушало рекомендации военных советников.

А что конкретного и эффективного они могли посоветовать, например, в части призыва и борьбы с дезертирством? Конечно, если бы они знали, то непременно посоветовали. Ведь у нас тоже были некоторые трудности с призывом. А что касается дезертирства, то в гражданской войне это постоянный бич всех революционных войн. Все мы читали книги по истории Гражданской войны в России: солдаты бегали то к красным, то к белым, то к "Зеленым", то к Махно, то к Антонову.

Самое интересное — это вопрос об уровне боевой подготовки. В книге мы часто встречали жалобы наших генералов на низкий уровень такой подготовки у афганских солдат и сравнивали его с высоким уровнем у моджахедов. В принципе такое утверждение не вызывает сомнения. Но возникает вопрос: откуда у моджахедов появились подготовленные солдаты, только ли из лагерей в Пакистане, нет ли среди них дезертиров из правительственных войск Афганистана, подготовленных под руководством советских военных советников. Этот вопрос возникал еще в те далекие годы и неизбежно возникает при чтении книги.

Автор подробно излагает историю Афганистана, в том числе и ту ее часть, где говорится о победах афганских войск во главе с афганскими генералами над непобедимыми британскими генералами, которые в панике бежали из Афганистана столько раз, сколько вторгались. Значит, афганская армия умела воевать, когда защищала независимость своей страны.

Я ни в коем случае не хочу бросить какую-то тень на наших военных советников и тем более на солдат. Избавь меня, боже, от этого! Но вопрос заключается в том, что несправедливо возлагать всю вину за неудачи только на руководство Афганистана. Оно делало все, что могло, и все что ему советовали "шурави" и так, как умели. Возможно, опыт наших советников будет обобщен с учетом всех позитивов и негативов (если они были) и будет предложен будущему поколению советников.

3. Уместно будет сказать несколько слов о вводе советских войск в Афганистан. На эту тему имеется два мнения:

1). Акция была своевременной, правильной и соответствовала политическим интересам Советского Союза и его безопасности. Это мнение было основным в Политбюро ЦК КПСС к моменту принятии решения. Принимало его высшее политическое руководство страны.

2). Против ввода войск выступал Начальник Генерального Штаба Вооруженных Сил СССР маршал Огарков Н.В. Уже после вывода наших войск, ближе к началу или даже в начале нового тысячелетия некоторые мемуаристы пишут, что позицию Старкова Н.В. разделял маршал Ахромеев С.Ф. и генерал армии Варенников В.И. Но следов их позиции, относящихся к 1979 году не обнаружено. Министр обороны маршал Устинов Д.Ф. голосовал за ввод войск, о чем свидетельствуют документы.

Давая оценку решения о вводе войск в Афганистан, желательно учитывать атмосферу, в которой проходило обсуждение этой проблемы в Политбюро ЦК КПСС.

Документы свидетельствуют, что для всех членов этого высшего политического органа нашей страны оно давалось с трудом, с большими сомнениями, колебаниями. Само обсуждение проходило в течение нескольких месяцев и в демократическом режиме: все говорили, что думали, опираясь на квалифицированные аргументы, подготовленные на основе обобщенных оценок международной обстановки. А эти оценки основывались на информации, поступающей в ЦК КПСС из самых разных источников:

— отделов ЦК, т.е. братских коммунистических партий;

— Министерства Иностранных Дел СССР, в том числе из советских посольств за границей;

— от широких структур ТАСС и т.д.

Источники от КГБ СССР и ГРУ Генштаба были одними из многих, и они в тех условиях не могли претендовать на право исключительного доверия.

Среди аргументов в пользу ввода был еще один, о котором или совсем не говорят, или говорят нечетко, глухо и невнятно.

За этим аргументом стоял второй человек в Политбюро, заместитель Брежнева Л.И. по партии, Суслов М.А. Это он был на страже теории, что «все страны третьего мира идут по пути строительства социализма». Этому процессу необходимо всемерно помогать, в том числе и в вооруженной защите от классовых врагов внутренних и зарубежных.

В защите этой теории, по замыслу Суслова М.А., должны быть задействованы возможности многих партийных структур, прежде всего отделов ЦК КПСС, различных министерств, особенно МИД СССР, МВТ СССР, Минобороны, КГБ СССР, ССОД и т. д. Сам Суслов М.А. и подчиненные ему партийные структуры строго следили за четким исполнением требований, вытекающих из этой теории. И если где-то были провалы, то люди любого ранга по воле тяжелой руки второго секретаря ЦК КПСС оказывались в загоне для «антимарксистов». В этой группе иногда оказывались руководители КГБ СССР, если где-то происходил провал в «коммунистических ячейках».

Так вот, в решении вопроса вводить — не вводить войска в Афганистан нельзя забывать о роли Суслова М.А. Он считал, что за безопасность молодых прокоммунистических организаций и их лидеров, потенциальных союзников КПСС отвечает КГБ СССР. В составе Представительства КГБ в Афганистане был 9-й отдел – аналог 9-го Управления, отвечающего за охрану и безопасность партийных руководителей.

9-й отдел Представительства обеспечивал безопасность первых лиц в республике, а его сотрудники исполняли обязанности Советников при аналогичной структуре МГБ ДРА.

Итак, при обсуждении вопроса о целесообразности ввода войск в Афганистан на заседаниях Политбюро ЦК КПСС принимал участие начальник Генерального Штаба маршал Огарков Н.В. Со своей точкой зрения он выступал и на заседаниях в более узком формате: на афганской комиссии и иных рабочих группах. О том, как все это происходило, написано в исследованиях, мемуарах, устных интервью. В наиболее концентрированном виде, близком к документальному, изложил генерал Ляховский А.А. Но и ему, на мой взгляд, не удалось избежать в своей трактовке излишнего крена в сторону той точки зрения, которая характерна для наших генералов, принятой уже в послеафганский период.

На самом деле для понимания истории вопроса есть очень важный момент и его нельзя забывать. Он заключается в следующем. Выступая против ввода советских войск в Афганистан, Огарков Н.В. мотивировал свою позицию только аргументами политического характера: акция будет негативно воспринята западными странами, будет нанесен ущерб авторитету Советского Союза и т.п. Другие его аргументы неизвестны и были ли они в природе — тоже непонятно. Возможно, он по этому вопросу писал докладные записки Устинову Д.Ф., и в них были какие-то более существенные аргументы, которые до сих пор неизвестны. Но озвучены только политические. Ляховский А.А. пишет, что Устинов Д.Ф. по этому поводу заявил Огаркову Н.В.: «Не учите Политбюро». На заседания его приглашали не как политика, а как военного специалиста: Генштаб – мозг армии, там генералы все знают. Наверняка от него хотели получить четкий недвусмысленный ответ: готова ли наша армия к боевым действиям в условиях горной местности и обширных пустынь; достаточен ли уровень боевой подготовки генералов, офицеров, сержантов и солдат; хорошо ли налажена работа службы тыла; всем ли необходимым обеспечены военнослужащие и т. д. Нигде на эту тему доклада Огаркова Н.В. мы не нашли. Можно только предположить, что он докладывал Политбюро ЦК и эти вопросы. Но, видимо, докладывал в таком духе, что вселил в умы наших высших руководителей уверенность в надежности уровня боеготовности нашей армии. А если бы это было иначе, то вряд ли состоялось положительное решение о вводе войск.

В начале 90-х годов прошлого столетия многие новоявленные политологи, а в их числе оказались и некоторые военные, начали муссировать тему: было ли правильным решение советского руководства о вводе войск в Афганистан. Такой вопрос задавали и мне, свидетелю событий в Афганистане в 1984-1987 годах. Мой ответ сводится к следующему. Если исходить из сегодняшних реалий, из того, что нам стало известно в период 1980-1989 годов и после, то, конечно, решение о вводе было не до конца просчитанным ни с точки зрения реакции международного сообщества, ни с точки зрения наших экономических и финансовых возможностей, ни с точки зрения подготовленности нашей армии вести боевые действия в горных условиях с партизанскими отрядами моджахедов. Это последнее обстоятельство отмечали практически все мои собеседники из числа военных, прошедших афганскую школу.

А вопрос стабилизации обстановки в Афганистане можно было решить иным путем. Тем более при наличии у нас батальона охраны дворца Амина и еще двух в окрестностях Кабула и при свободном для нас доступе в резиденцию самого Амина.

Разумеется, был вариант вообще не вмешиваться во внутренние дела НДПА, пусть они сами решали бы свои проблемы как умеют и как это принято у них в стране, с учетом обычаев и нравов, т. е. «пусть бьются, пока не сравняются».

При этом варианте нельзя было избежать трагедии, но местного масштаба, в том смысле, что если не вся партия, то ее значительная часть погибла бы. Но и у оставшейся части серьезной перспективы не было бы. Но все же трагедия носила бы временный характер, а по масштабам ограниченный. А сейчас трагедия в Афганистане длится уже тридцать лет и конец ее не просматривается. Такая констатация не в пользу решения Политбюро ЦК КПСС о вводе войск в Афганистан. Но это уже «постфактум».

Историю нельзя вернуть на исходные позиции декабря 1979 года. Ее можно только учитывать на будущее. А что касается более поздних комментаторов тех событий, то полагаю, что им не плохо было бы исходить не только из сегодняшних умозаключений. Когда уже известен неутешительный итог участия наших войск в боевых операциях в Афганистане, а из той конкретной обстановки, которая складывалась к декабрю 1979 года. Тогда выводы и оценки будут более сбалансированными.

4. В книге есть страницы о том, как освобождали от должности Б. Кармаля и выбирали Наджибуллу. На мой взгляд, есть целесообразность уточнить кое-какие детали и внести ясность в информацию по этому вопросу.

В 1985 г. боевые действия в Афганистане носили интенсивный характер, но каких-то ощутимых перспектив на скорое окончание войны не было. Появились критические высказывания по поводу слишком спокойного стиля руководства страной президентом Б. Кармалем — он же Верховный главнокомандующий Вооруженными силами республики. Размышления на эту тему до нашего сведения доводили руководители самого верхнего эшелона афганской партийной и правительственной власти, военных кругов. Такого рода мысли были предметом обмена мнениями руководителей советских Представительств: совпосол, главный Военный Советник, Представитель КГБ СССР.

Обстановка диктовала крайнюю необходимость того, чтобы во главе НДПА и Демократической республики Афганистан находилась личность активная, решительная, мужественная, со стратегическим мышлением. К началу 1986 г. вопрос о замене Б. Кармаля созрел как у афганского, так и у советского руководства. Вопрос заключался в том, кого рекомендовать на этот пост и каким образом реализовать это решение. После обсуждения и обмена мнениями было решено остановиться на кандидатуре Наджиба, с этим согласились в Кабуле и в Москве. Согласились те, от кого в конечном счете зависело окончательное решение. Как его провести в жизнь? Остановились на следующем варианте.

Б. Кармаль ранее ставил перед нами вопрос о переводе Наджиба на работу в ЦК НДПА на должность второго секретаря Центрального Комитета. Было решено во время очередного разговора на эту тему согласиться с просьбой Б. Кармаля. Имелось в виду, что это будет промежуточный этап. Следующим будет избрание Наджиба генеральным секретарем. Центр поручил мне поговорить на эту тему с Наджибом, чтобы подготовить его к предстоящим событиям. Разговор проходил на вилле Представительства. Неожиданно для меня Наджиб решительно отказался. Пришлось объяснять ему, в чем смысл такой перестановки. Главное в том, что советские войска не могут оставаться долго в Афганистане, что нужно повышать роль органов власти и степень участия в войне афганской армии, что Б. Кармаль выработал свой ресурс, и, наконец, я говорю с ним на эту тему "по поручению Москвы", что второй секретарь — промежуточная ступень к руководству всей страной. При этом я попросил его молчать о нашем разговоре, чтобы искаженные слухи не дошли до Б. Кармаля со ссылкой на его, Наджиба, имя.

Надо было "ковать железо пока горячо".

Когда я говорил "мы", это значит руководители представительств основных советских ведомств в Кабуле: совпосол, партийный советник, главный военный советник и представитель КГБ СССР.

Через пару дней мы собрались в кабинете Б. Кармаля в Президентским дворце (у него был кабинет и в здании ЦК НДПА, но там его видели редко. А Наджиб, когда совместил оба поста — Президента и Генсека — предпочитал кабинет в здании ЦК).

После обсуждения всех текущих вопросов по инициативе совпосла Тобеева была затронута тема совершенствования партийной работы. Б. Кармаль, обращаясь ко мне, снова спросил, могу ли я вернуть Наджиба для работы секретарем ЦК. Совпосол поддержал Кармаля. Я ответил в том смысле, что все кадры в руках Генерального Секретаря и лично я не могу возражать против его решений. Он может перевести Наджиба на партийную работу, а я в свою очередь поддержу его, Кармаля, перед советским руководством.

Как оказалось несколько позднее, наше согласие на перевод было неприятной неожиданностью для Б. Кармаля. Поздно вечером того же дня мне позвонил по зашифрованной ВЧ-связи наш работник — советник у Б. Кармаля. Ссылаясь на самого Кармаля, он передал мне его просьбу приостановить движение его предложения по Наджибу. На мой вопрос, кто был у Кармаля в промежутке после нашей с ним встречи и до этого звонка, тот ответил: Анахита Ратебзад. Я ответил для передачи Кармалю: его первая просьба уже доложена руководству, а вторую я могу доложить только завтра утром.

Анахита Ратебзад была подругой Б. Кармаля, членом Политбюро ЦК НДПА, умный и прозорливый советник, она разгадала замысел перевода Наджиба в ЦК НДПА. Но было уже поздно. Вскоре состоялся Пленум и Наджиб был избран вторым секретарем ЦК, т.е. заместителем Б. Кармаля по партии. Первый этап продвижения Наджиба к государственному посту номер один был завершен.

Мы рассчитывали на то, что до начала второго этапа у нас было время (месяц-два), но ошиблись. Б. Кармаль начал фракционную борьбу, хотя и без малейшего шанса на успех; его поддерживали два-три человека в Руководстве НДПА. Во второй половине апреля 1986 г. Кармаль вылетел в Москву на отдых и лечение. Предстояли его встречи с Горбачевым. В соответствии с решением Политбюро ЦК КПСС имелось в виду, что Горбачев проведет беседы с Б. Кармалем, в ходе которых уговорит его добровольно уйти в отставку. Пребывание в Москве — наиболее подходящий случай для решительных бесед на такую серьезную тему. Но Горбачев не справился с поручением ЦК: он был плохим переговорщиком, мягкотелым и бесхарактерным. (Примечание: Эти черты позднее проявятся у него отчетливо, когда он вместе с Шеварнадзе отдаст Рейгану 51 тысячу квадратных километров советской территории в Беринговом море и снимет ракетный комплекс "Ока" с вооружения армии. 1991 г.). Б. Кармаль срочно вернулся в Кабул. На следующий день, 1 или 2 мая, в Афганистан прилетел Крючков В.А. с самыми широкими полномочиями. Он сразу же начал обработку Б. Кармаля, склоняя его к добровольной отставке. К этому времени, выполняя указание Центра, наше Представительство поработало с надежными друзьями из числа высшего руководства Афганистана, от которых зависело решение возникшей проблемы. В результате Крючков В.А. вырвал у Б. Кармаля "добровольное" согласие уйти на полный покой. Наджиб возглавил и партию и государство. Это был первый в истории Афганистана случай смены лидера страны мирным путем, без кровопролития, с применением демократических инструментов: обсуждение, голосование и т.д. Говорят, что свержение Захир Шаха тоже произошло без особой крови, но насильственно и без демократического обрамления.

(Справка. В книге "Трагедия и доблесть Афгана" имеется документ ГРУ о том, что при смене Б. Кармаля была еще одна альтернативная Наджибу кандидатура, и вроде бы кем-то и где-то называлось имя Сарвари. Мне лично пришлось принимать в данном мероприятии участие от начала и до завершения, беседовать с влиятельными деятелями как бывшими "парчамистами", так и "халькистами". Ответственно утверждаю, что никаких альтернативных кандидатур не было, никто никого, кроме Наджиба, не предлагал, никто в ходе предварительных обсуждений ни Сарвари, ни кого-то другого не упоминал. Более того, что касается Сарвари, то ко времени возникновения проблемы замены Б. Кармаля его имя было почти забыто, его имидж как политического деятеля девальвирован полностью. Член Политбюро, премьер-министр Кештманд вспоминал, как Сарвари с "пристрастием" допрашивал его в тюрьме Пули Черхи. У Сарвари уже не было ни одного шанса выйти из зоны забытья. Даже его бывшие друзья Ватанжар и Гулябзой никогда не вспоминали о нем, а в случае каких-то вопросов с нашей стороны просто усмехались и пожимали плечами, а член Политбюро Зерай, старый член партии "Хальк", не очень одобрительно отзывался об интеллектуальных способностях Сарвари. А то, что он был когда-то полковником в армии, не могло стать индульгенцией для прошлых колебаний и ошибок.

Примечание. В 90-х годах меня часто спрашивали, в том числе мои товарищи-афганцы периода первых лет после 1979 г., о причинах замены Б. Кармаля. Мой ответ сводился к следующему: Кармаль по характеру был человек мягкий, покладистый, известный в Афганистане политический деятель с богатым опытом. В свое время еще до революции был народным трибуном, более подходившим на роль парламентского бойца. Именно на улице, во время демонстраций и митингов он показал себя с положительной стороны, как боевой прогрессивный деятель. Однако в условиях практической деятельности, особенно в ходе тяжелейшей вооруженной борьбы, у него не хватало чисто личных качеств организатора с высоким накалом работоспособности и требовательности. А у Наджиба они были.

5. В "Трагедии и доблести Афгана" уделено достаточно внимания личности Наджибуллы. Это практически самый молодой участник революционного движения в Афганистане, который прошел путь от рядового члена НДПА до ее Генерального секретаря и Президента Демократической республики Афганистан. Работая более трех лет руководителем Представительства КГБ СССР в Афганистане, мне приходилось довольно часто общаться с ведущими деятелями страны: с Б. Кармалем, примерно два-три раза в месяц один на один, по его просьбе и по моей инициативе. Встречался со всеми членами Политбюро и Секретарями ЦК НДПА, со многими министрами, особенно, как говорят сегодня, силовиками. Встречи проходили не только на разного рода совещаниях и заседаниях, но и в частной обстановке на представительской вилле за "чашкой чая". (Не редким гостем был и генерал Танай, в то время командир корпуса).

Но наиболее тесные отношения были с Наджибом, поскольку я был Главным советником при органах государственной безопасности. Общение с ним было ежедневным, а иногда по нескольку раз, не считая встреч на больших совещаниях у Кармаля при участии советских представителей, где обсуждались и решались вопросы не только военные, но и другие государственного порядка.

В летний период примерно раз или два в неделю к нам на Представительскую виллу Наджиб приезжал вместе со всей семьей: женой и тремя дочерями, которые отдыхали во дворе у бассейна.

Ежедневное общение с Наджибом продолжалось и тогда, когда он стал Генсеком и Президентом, и это проходило по его просьбе: он нуждался в наших оценках его проектов решений по многим военным и политическим проблемам, по кадровым вопросам, по повестке дня предстоящих заседаний Политбюро или секретариата Центрального комитета партии и многим другим проблемам, в том числе и зарубежным государственным визитам (Ирак, Индия). Неоднократно вылетали вдвоем в провинции: Герат, Кандагар, Джелалабад, Кундуз и др.

Подробно останавливаюсь на этой части своих воспоминаний для того, чтобы подчеркнуть, что мои впечатления о Наджибе, знания его как политического деятеля, его личного характера, манеры общения с людьми разного социального уровня, с советскими товарищами, в том числе и военными советниками, основаны только на личном общении и наблюдении, а не на сплетнях разного рода недобросовестных, случайных, непроверенных "источников" информации, к тому же подобранных, как правило, из числа недоброжелателей. Хотел бы оговориться, что мои оценки относятся к Наджибу периода с 1984 г. по 1988 г., это год, когда я встречался с ним последний раз в Москве.

В начале 90-х годов в российских СМИ появилось много инсинуаций как в отношении политики Советского Союза в Афганистане, так и Наджибуллы и его соратников. Авторы некоторых публикаций демонстрировали свою профессиональную некомпетентность, "этакую легкость пера", невоспитанность и злобность. Необходимо восстановить, хотя бы частично, справедливость. Наждибулла был образованным, воспитанным человеком. Он быстро схватывал любые новации, не держал их в себе, старался сразу же воплотить их в жизнь, в практику. Став Президентом и Генеральным секретарем правящей партии, он по советам, рекомендациям и почти инструктажу высших советских партийных руководителей старался проявлять самостоятельность прежде всего в тех вопросах, в которых считал себя более знающим, чем советники: исламская религия и пути ее привлечения на сторону новой власти, возможность использования обычаев, нравов и морали афганского общества (того времени) в интересах республики. Он попросил главного военного советника информировать его о районах и масштабах проведения военных операций, о чем никогда не осмеливался просить Б. Кармаль, который формально относился к этой теме под предлогом, что советские товарищи "знают что, где и как делать". Конечно, были и вопросы, по которым он просил совета. При этом у него была довольно интересная манера: он никогда не спрашивал, что надо делать в данной конкретной ситуации. В отличие от Б. Кармаля Наджибулла, если и ставил вопрос, то всегда рассуждал о возможных вариантах его решения с учетом местных условий, а также информации, которой он располагал о своем противнике. А уж военные советники, партийные или наши по линии госбезопасности, выбирали из его вариантов наиболее подходящий: или соглашались, или его чем-то дополняли.

По нашим оценкам, при президентстве Наджибуллы заметно укрепились вооруженные силы ДРА, режим уже пользовался авторитетом в армии за счет, возможно, приближения генералов-халькистов. Главное же состояло в том, что именно Наждибулла подхватил, казалось бы, привлекательный лозунг за "национальное согласие" (примирение). А что касается недовольных генералов, то в какой армии их нет?! Но именно при Наджибулле идея примирения была громко озвучена и получила развитие.

В то время, в разгаре боевых действий, Наджибулла был человеком, способным консолидировать афганское общество. Из всех политических деятелей Афганистана того времени он был, пожалуй, менее всего способным к интригам.

Из всего руководства Афганистана тех лет он единственный мог в доступной форме разговаривать и объяснять свои идеи и предложения оппозиционным силам. Он через свои спецслужбы имел контакты и вел переговоры с их представителями. Наконец, он пользовался влиянием в религиозных кругах. А как пуштун он знал их обычаи и традиции, пользовался авторитетом среди многих старейшин пуштунских племен. Этот факт остался неоспоримым в ходе дальнейшего развития событий. Позднее, перед самым концом афганской Республики, с удивлением или недоумением можно было прочитать обвинение Наджибуллы в том, что он, якобы, стремился к "пуштунизации Афганистана". Но во многих исторических справочниках Афганистан — это страна пуштунов. Тогда в чем же заключается пуштунизация? Узбеки, туркмены, таджики, которые имели свои государственные образования по периметру государственных границ, жили в Афганистане свободно. На территории Афганистана кроме пуштунов жили еще около или более двадцати национальностей. Придуманный термин "пуштунизация" в арсенале обвинений Наджибуллы похож на обвинение нас в русификации России. Полагаю, что это обвинение Наджибуллы ничем не аргументировано, надумано, не научно и не имеет ничего общего с той реальной действительностью, с которой мы имели дело в Афганистане. События сегодняшних дней в Афганистане уже в присутствии американцев подтверждают это.

Автор книги "Трагедия и доблесть Афгана", скрупулезно и точно следуя документальному обоснованию, излагает постранично последние месяцы и дни жизни первой республики в Афганистане. Возможно, помимо воли автора, складывается впечатление о том, что большие усилия высшего политического руководства СССР помочь Афганистану постоянно наталкиваются на стойкое сопротивление со стороны военных товарищей в руководящем звене, направленных в ДРА с другими целями. В связи с этим могу привести пример из моей прошлой службы в Афганистане. Однажды в 1986 г. в Кабуле после комендантского часа, во внерабочей обстановке, но в режиме постоянных служебных обязанностей Крючков В. А. спросил меня, что я думаю относительно перспектив войны в Афганистане. Помню, я ответил ему прямо, сравнив ситуацию в Афганистане на тот период с обстановкой во Вьетнаме в 1970 г.

Я рассказал с некоторыми деталями об итогах многолетней войны США в Индокитае, свидетелем которой мне пришлось быть на протяжении многих лет. Американцы потерпели поражение, хотя использовали все виды современного оружия, кроме ядерного. Американцев никто в мире не поддерживал, армия США во Вьетнаме достигала 500-507 тысяч солдат, а армия их союзников Южного Вьетнама — один миллион человек. Итог — поражение. Мне не было необходимости детализировать причины, Крючков В.А. все понимал. А в апреле 1987 г. в Кабуле была партийно-правительственная делегация во главе с секретарем ЦК КПСС Корниенко Г.М. Он проинформировал меня о том, что "военные ставят вопрос о вводе еще одной 40-й армии, чтобы одержать победу в Афганистане". И спросил, что я думаю по этому поводу. Мне пришлось, другого ответа я не нашел, повторить свой ответ Крючкову В.А. Корниенко был опытный дипломат, всю жизнь проработал на американском направлении, и сравнение с положением американцев он понял правильно.

Так вот, мы объявили о выводе 40-й армии. Наши друзья, партнеры, союзники афганцы оставались один на один со всем исламским миром, объединенным со странами НАТО и Китаем.

Поняв все правильно: "шурави", на которых они надеялись, их покидают. Наступает момент истины, когда надо будет защищаться одним. И афганское руководство в лице президента просит оставить только оружие и поставить дополнительно еще чего-то и столько-то. И вот это почему-то наши советники не воспринимают под предлогом того, что у афганцев есть еще кое-что не освоенное. Возникает вопрос: а когда они его "освоят", кто и когда его восполнит? Автор книги эту тему освещает подробно и очень содержательно. Читатель должен быть ему благодарен, поскольку это помогает ему познать глубину грядущей трагедии Афганистана.

14 апреля 1988 г. в Женеве был подписан ряд документов, которые предусматривали прекращение войны в Афганистане. Документы были подписаны министрами иностранных дел Афганистана и Пакистана при посредничестве ООН. В них содержались обязательства двух стран не вмешиваться во внутренние дела друг друга и не оказывать никакой поддержки оппозиционным силам. В соответствии с этими соглашениями Советский Союз взял на себя обязательства в течение девяти месяцев, начиная с 15 мая 1988 г. вывести свои войска из Афганистана. При этом, в течение первых трех месяцев предусматривалось вывести половину всех советских войск. Министр обороны СССР маршал Д.Т. Язов подписал директиву, в которой говорилось: «Вывод войск … осуществить согласно утвержденному плану с 15 мая 1988 г. по 15 февраля 1989 г. в два этапа». Дальше события развивались без учета интересов советской стороны. США продолжали оказывать помощь оппозиционным силам в Афганистане, а также Пакистану. Лидеры моджахедов открыто заявили, что Женевские соглашения ни к чему их не обязывают и что они будут продолжать свою борьбу.

А советские представители в Афганистане «приступили к непосредственному выполнению … мероприятий по организации вывода ОКСВ» (А.А. Ляховский «Трагедия и доблесть Афгана»). Советские войска покидали свои участки от границ с Пакистаном, а за ними уходили и части афганских правительственных войск. Их позиции немедленно занимали вооруженные силы мятежников. После завершения первого этапа вывода частей 40-й Армии, Соединенные Штаты и Пакистан увеличили поставки вооружения мятежникам. Многочисленные протесты МИДа не имели никаких последствий. На этом фоне внутриполитическое положение в республике начало еще больше обостряться. «Как ни горько сознавать, но мы оказались в роли слабейшей стороны, вынуждены были строго выполнять достигнутые договоренности, несмотря на их демонстративное нарушение США и Пакистаном» – пишет Ляховский А.А.

В такой сложной ситуации в рядах некоторой части генералов и офицеров 40-й Армии появилось обостренное чувство беспокойства и определенной неадекватности в поведении. Например:

1) В январе 1989 г. появилась необходимость на несколько дней оттянуть завершение вывода войск. Советское руководство отдало соответствующий приказ. Генерал Ляховский свидетельствует: особенно впечатляющей была реакция «военного командования, генералов, офицеров» на это решение, которое предусматривало проведение профилактической боевой операции. Раздавались возгласы типа: «не выполнять приказ», «отказаться носить ордена», «военные опять – в который раз! – стали заложниками амбиций и скудоумия политиков». Конечно, такая реакция генералов вызывает понимание и сочувствие: воевать десять лет и не увидеть света в конце тоннеля, а они торопились домой. Конечно, Ляховский А.А. мог бы опустить этот пассаж, поскольку он не делает чести генералам и офицерам. Но он оставил его, оставили эту реакцию и другие генералы – авторы рецензий на книгу, видимо, понимали: что было, то было, из песни слов не выкинешь.

Примечание: мне приходилось общаться с членами Афганской комиссии, они же члены Политбюро и я решительно не могу согласиться с утверждением, что среди них были люди "с амбициями и скудоумные". Высказывания такого рода — это большая ошибка! И неготовность офицера соразмерять свои эмоции в военной обстановке с поставленными перед ними задачами. Правда, в российской армии никогда не приветствовался такой демарш, как демонстрация своего недовольства вплоть до отказа выполнять решения высшей власти. Вместо этого было принято подавать рапорт на увольнение, после чего можно было протестовать как угодно.

2). Афганцы просили поставить им оружие, а советские военные советники были против. Логика афганцев понятна: вы уходите, бросаете нас на расправу всего исламского мира, американского империализма и китайского национализма, так оставьте оружие. Эту логику понимали в Политбюро ЦК КПСС. Но никак не хотели понять генералы. Дело дошло до грубости военного советника генерала Соцкова М.М. в адрес Президента ДРА в присутствии Министра обороны СССР маршала Язова Д.Н. Соцков был отозван. Но дело не просто в нем, а в подходе к принципам советнической работы за рубежом. Это дело тонкое, требующее терпения и дипломатии. Так нас учили. Беспардонность и демонстрация невоспитанности со всеми своими большими и малыми звездами должны уйти вместе с генералами в отставку. Это позор для российской армии и других военизированных структур.

Советские войска ушли из Афганистана. Даже многоопытный и мудрый генерал Варенников В.И., просчитался в своих прогнозах: Наджибулла со своими товарищами продержался у власти не три месяца, а более трех лет и во многом благодаря запасам советского оружия, запасам, против которых так рьяно выступали некоторые военные начальники.

3). По просьбе Президента Афганистана Наджибуллы советское руководство предложило командованию 40-й Армии нанести авиационные и артиллерийские удары по базам сильного и опасного противника в Пандшере Ахмат Шаха Масуда. Военные были против: это тоже затягивало уход войск из Афганистана. Спор продолжался несколько дней. Москва настояла. На мой взгляд, позиция высшего советского руководства относительно просьб и предложений руководства Афганистана, где проводить военные операции, где и что бомбить, была абсолютно правильной, потому что афганскому военному и политическому руководству было лучше известно, где сосредоточена на данный момент наибольшая опасность.

4). Военная разведка (ГРУ) имела с Ахматом Шахом, хотя не очень результативные, контакты, но всячески защищала его. В 1984-1987 годах мы были неплохо информированы о действиях Ахмат Шаха Масуда и не только из МГБ ДРА, но и источников Представительства и нашей резидентуры. Так вот, я уверен, что Ахмат Шах никогда в указанный мной выше период не прекращал воевать ни против правительства, ни против советских войск. И не потому только, что он сам этого хотел, а, прежде всего, потому, что «Альянс-7» не позволял ему расслабиться и уклоняться от борьбы с «неверными». Это понимали практически все наши структуры и поэтому в Пандшерской долине и в прилегающих районах, где было влияние Ахмат Шаха, регулярно проводились операции. В этом вопросе, хотя он носил в 1984-1987 годах частный характер, необходимо придерживаться объективности и, по возможности, поменьше трогательности к Ахмат Шаху. Правда, это можно понять только в том случае, если исходить из того, что все мероприятия советских ведомств, в том числе советнических групп и ОКСВ, были направлены руководством СССР для оказания помощи и поддержки афганскому руководству в лице правящей партии и главы государства. Иной подход к этой проблеме не будет соответствовать поставленным перед нами в Афганистане задачам. Все принятые в 1978 г. решения руководством СССР были адресованы М. Тараки («Хальк»).

После его убийства Амином решений в пользу последнего не было, решения 1979 г. были уже в поддержку Б. Кармаля, а затем Наджибуллы. Поэтому всякая демонстрация своих симпатий в адрес их оппонентов — это уже неподчинение директивным органам, т.е. высшей государственной власти. Этим грешили некоторые военные товарищи.

Примечание: Ахмат Шах по природе своей был волк, втянут в волчье логово и обязан был вести себя по-волчьи и никто в его близком окружении, ни в «Альянсе-7», не позволил бы ему заползти в зону нейтралитета. Это было ясно с самого начала, у моджахедов были свои законы и горе любому, кто их нарушает. Жаль, что уважаемые люди — совпосол и известный советский генерал — позволили себя втянуть в переписку. Ахмат Шах с помощью нехитрой комбинации повысил свой имидж в лагере душманов, чего не удавалось сделать ни Хекматьяру, ни Роббани, несмотря на все их попытки: Ну, как же, у него была связь с послом СССР, к нему лично обращался с просьбой о перемирии главный военный начальник в Афганистане. Ахмат Шах в те времена чувствовал себя, как командир в районе Пандшера, принимающий капитуляцию противной стороны.

Когда он нарушил эти законы, его 9 сентября 2001 г. ликвидировали в собственной резиденции. Предполагают, что это была акция возмездия со стороны исламских экстремистов.

С развалом СССР Наджибулла лишился помощи и поддержки, а также надежды на ее возобновление. А оппозиция, наоборот, усилила свое вооруженное давление. Но режим, установленный апрельской 1978 года революцией, продержался еще три года.

А в 1996 г. Наджибулла мужественно погиб мученической смертью от рук талибов. Наджибулла погиб, но остался верным сыном своего народа, своей страны пуштунов. Умер геройски и при этом не раскаялся: в своей короткой жизни, он сделал для своего народа все, что успел, несмотря на все ошибки, среди которых, надеюсь, не было сомнения в искренности дружбы русского народа.

Но борьба не закончилась. Она продолжается вот уже тридцать лет. Это благо, что мы вышли из нее. Но это вовсе не означает, что Россия должна помогать кому бы то ни было устанавливать там свои порядки. Пусть США и НАТО увязнут в этой войне. Они заслужили это.

6. Мне представляется не вполне правомерным сравнивать или просто ставить в один ряд боевые действия Советской Армии в Афганистане и события в Чеченской республике.

Там, в Афганистане, была политическая и военная акция международного плана. Как говорили: братская помощь дружественному народу. А события в Чечне — это мятеж против центральной федеральной власти, мятеж, спровоцированный и поддержанный международными исламскими центрами с террористическими установками. Решительная реакция центральной власти была однозначно необходима. Вопрос заключается только в том, насколько адекватна была реакция властей. Нельзя забывать крылатый лозунг российского "демократа" Ельцина Б.Н.: "берите столько самостоятельности, сколько проглотите". А дальше мы имели в Чечне то, что имели. Но беда еще заключалась в том, что военную часть чеченского конфликта поручили решать "великому полководцу всех времен и народов" (слова того же Ельцина Б.Н.) маршалу Грачеву П. А он уже по ТV объявил на весь мир, что в Чечне "одному полку ВДВ делать нечего". Какой полководец П. Грачев, известно, он далеко не Кутузов М.И., особенно по дипломатической части: переговоры с лидерами чеченских мятежников вел с позиций высокомерия, ультиматумов и угроз. Результат нулевой! А по военной части он действительно решительный генерал, если судить по операции на Красной Пресне при штурме российского парламента 3 октября 1993 года, за что "заслуженно" получил звание маршала. Но дело не только в этом. Автор "Трагедии и доблести Афгана" подробно и убедительно излагает роль исламского фактора и о том, как спецслужбы США готовили международного террориста Усама Бен-Ладена. Таких Бен-Ладенов у американцев немало в районе российских границ. События в Дагестане, Чечне, Ингушетии свидетельствуют о том, что часть из них уже задействована. И если не будет принято политическое решение о жесткой борьбе с ними, то нельзя исключать их развития и углубления до стадии, когда придется подключать армию. Да тут еще НАТО в Грузии, Украине, Польше, Прибалтике.

Не хотелось бы думать, что в этой обстановке возможны дискуссии на тему января 1989 г. в связи с выводом ОКСВ из Афганистана. Да и кто гарантирует нас от появления "скудоумных политиков".

7. Вся книга А.А. Ляховского читается с большим интересом, напряжением, с потребностью вернуться на несколько страниц назад и повторить прочитанное, уточнить в памяти детали и с большим вниманием и осторожностью двигаться вперед. Видимо, это потому, что в ней речь идет о знакомых событиях, об их участниках как с советской, так и афганской стороны. В ней встречаются до боли знакомые имена людей, с которыми приходилось общаться, работать, принимать решения, подписывать общие телеграммы с анализом обстановки и предложениями в адрес директивных органов. Порой автор поднимает информацию об эпизодах, в связи с которыми память восстанавливает и ряд других фактов. Например, о заседании Политбюро ЦК КПСС в апреле 1987 г. На мой взгляд, Варенников В.И. скупо, но в целом объективно дает информацию по этому событию. Мне хотелось бы добавить несколько деталей.

Горбачев сидел за письменным столом, а за длинным просторным столом, приставленном к письменному в виде буквы "Т", сидели члены, кандидаты в члены Политбюро и секретари ЦК. Я согласен с оценкой Валентина Ивановича, которую он дал содержанию выступления Горбачева — это была "пустышка". Но и доклад Шеварнадзе был не лучше, что-то вроде: "с одной стороны все идет так, а с другой — тоже так". В выступлении Шеварнадзе не было изюминки. А нам, "афганцам", хотелось бы узнать оценку МИДа СССР отношения международного сообщества к событиям в Афганистане на апрель 1987 г. Отношения США и стран НАТО, а также Китая мы не только знали, но и чувствовали. Особенно хотелось бы услышать мнение министра о позиции социалистических стран участников Варшавского договора. Мы понимали, что она нейтрально-негативная, но что думает министр Шеварнадзе, мы так и не услышали. Из заключительного слова Горбачева обращали на себя внимание слова о том, что "мы не будем драпать из Афганистана". Другой примечательный момент, который надолго зафиксировала память — это то, что все участники заседания сидели, опустив головы в стол, и что-то там читали или делали вид, что читают. За все время заседания никто из них не проронил ни слова, не поинтересовался, мол, как вы там, ребята, чувствуете себя, есть ли какие предложения. Лично у меня сложилось впечатление о полном равнодушии всех этих членов высокого синклита к нашим проблемам. По выходе из зала заседаний я поделился своими мыслями с Крючковым В.А. Он ответил, что обсуждаемый вопрос получил свое решение еще до заседания, такова практика. Тогда возник другой вопрос: зачем нас вызывали из далекого Кабула, если все решено. Вот с этим мы вернулись к месту временной дислокации в Афганистане.

А между тем вопрос о позиции социалистических стран к афганской проблеме меня продолжал занимать и позднее. Я пришел к выводу, что среди членов Варшавского договора не было прочного морально-политического единства, марксистко-ленинская идеология не была основой сотрудничества, а все лозунги на эту тему провозглашались с целью выдать желаемое за действительное. Коммунистический Китай воевал против родины социализма. Какое-то удовлетворение дает лишь сознание того, что и страны НАТО не поддержали агрессию США во Вьетнаме, несмотря на устойчивую общность капиталистической основы. Видимо, каждый защищает, прежде всего, интересы своей страны.

Ляховский А.А. завершает свою книгу главой: "Афганистан: некоторые уроки и выводы", они очень интересны, нацелены на перспективу. Их 13. Свой вывод, основанный на событиях в Афганистане относительно воли общности идеологии в союзнических отношениях, я отношу к пункту 14.

Марксистская теория, как оказалось, не объединяет воюющие страны, а продолжает оставаться на уровне непознанной, нереализованной теории.

8. Книга А.А. Ляховского "Трагедия и доблесть Афгана" оказалась настолько наполнена "психологической взрывчаткой", что возродила к повторной жизни многие факты периода 1984-1987 годов из афганской реальности и размышления по всему сектору многих событий, в которых были задействованы основные Государственные структуры СССР. Мое положение руководителя Представительства КГБ СССР давало мне не только возможность, но и обязывало меня общаться практически как со всеми высшими руководителями Афганистана, так и советских ведомств, представленных в Кабуле. Не скрою, что после прочтения книги у меня сложилось впечатление, будто бы я вернулся в атмосферу тех лет и поэтому многие факты и оценки, изложенные в книге, я принимаю как бы тоже на свой счет. Некоторые факты изложены в книге только в понимании одностороннего порядка и поэтому хромают "на одну ногу", к тому же оценки даются с позиций самого низшего звена, а от этого тоже много теряют в объективности.

Полагаю, что для лучшего соответствия имеющихся аргументов реальной истине необходимо сопоставить информацию от разных, но проверенных источников. Это мое мнение, основанное на опыте сорокалетней работы в разведке.

Считается, что советские войска вышли из Афганистана непобежденными, они просто оставили поле боя своим союзникам, друзьям, партнерам. А то, что союзники не одержали победы — это их трудности. Одержат в другой раз, если представится такой случай.

Генерал-майор в отставке

Представитель КГБ СССР в Афганистане 1984-1987 г.г.

Калягин Н.Е.