Горячий свет

Пришли Спасители и отменили Вечность.

За ними пришли Просветители и отменили Счастье.

Но к счастью, ни те, ни другие не вечны…

Содержание:

ЯВЛЕНИЕ

Говорят, что храм этот намного старше городка. А сам городок помнил еще царские времена. Храм не раз собирались снести. Но практичные коммунары то под склад его определяли, то под конюшни. А после забыли о нем по ненадобности. Потом пришла новая власть, и храм решили восстановить. По крайней мере, насколько это возможно. Как только сделали общий ремонт, сразу начали службу. Здешний священник, отец Сергий, до этого собирал прихожан в местной библиотеке. В неё все равно почти никто не приходил. Кому нужны книги в цифровую эпоху! А тут хоть какие-то да посетители…

В тот самый обычный вечер священник отчитал вечернюю службу и старенький храм быстро опустел. Половина стен все еще стояли в лесах. Настенные фрески были сильно побиты и облуплены. И работа по их реставрации только начиналась. Бородатый мужчина средних лет, сидя на верхнем ярусе, аккуратно очерчивал карандашом контуры едва заметных изображений. Внизу суетливо подметал пол худенький дьякон, мимоходом гася догорающие свечи. Зевнув и трижды перекрестившись, он встряхнул головой и еще энергичнее заработал метлой.

Вдруг неожиданно в самом центре храма вспыхнул яркий свет. Дьякон удивленно поднял голову… и в полном оцепенении выронил метлу из рук. Почти прямо над ним в воздухе висел шар, искрящийся бледно-голубым светом. А в центре шара, раскинув в стороны руки, величественно парила чья-то фигура, облаченная в сияющие одежды.

Пережив несколько секунд полного потрясения, дьякон, рухнув на колени, в исступлении запричитал: «Чудо! Чудо! Свершилось! .. Явился! Спаситель! …Явился!» Потом, резко вскочив на ноги, он что есть сил бросился на выход, крича на бегу: «Свершилось, люди! Чудо свершилось!»

Несколько мгновений спустя свечение погасло так же неожиданно, как и появилось. И в наступившей темноте что-то мягко ударилось об пол. Не было ничего видно. Совсем ничего. Похоже, вспышка вывела из строя всё электричество в храме. Где-то наверху заскрипели доски. Реставратор пытался как-нибудь на ощупь спуститься вниз. Наконец ощутив под собой пол, он также на ощупь поискал ближайший подсвечник и, выдернув несколько свечек, достал из кармана спички.

Осветив небольшое пространство, мужчина направился к центру зала. В первое мгновенье он растерянно отпрянул назад: перед ним на полу в беспомощной позе лежал человек. Самый обычный человек. И был он совсем без одежды. … Что за чудо? Откуда он? Мужчина неуверенно огляделся по сторонам. Кто это? Что с ним делать? Позвать кого-то? Скорую вызывать… Если он жив еще…

— Эй… Ты живой? … Слышишь меня? — негромко произнес он, присев на корточки.

Незнакомец не отвечал. И не проявлял никаких признаков жизни. Чуть подумав, мужчина осторожно взял его за запястье. Рука теплая. И даже едва заметен пульс. Что было такого особенного в этом прикосновении, он так и не смог себе объяснить. Но сразу же после этого он вдруг решительно снял с себя куртку и, обернув ей пришельца, аккуратно поднял его на руки и понес на улицу. Он был на удивление легким, как младенец.

На дворе стояла потрепанная временем Нива. Уложив гостя на заднее сиденье, реставратор завел двигатель и быстро выехал из города.

ЧИСТЫЙ ЛИСТ

Там в лесу, вдали от людей, был его второй дом. Точнее, дом его друга, лесника, который охотно делился с ним своим жилищем. Пришельца он уложил на кровать и укрыл теплым одеялом. Странно: как будто его вело какое-то шестое чувство. Чувство, что он делает всё как надо. Постоял у окна, походил по комнате. И наконец, расположившись в кресле, откинул голову назад и задумался. Так и заснул…

Проснулся лишь ранним утром от тихого стона. Ночной гость, похоже, пытался подняться в кровати, но у него это не очень получалось. Мужчина быстро подсел рядом и, поправляя смятую подушку, поспешил расспросить загадочного гостя:

— Кто же ты, друг? Откуда? Что за шар это был?

Гость напряженно глядел ему в глаза, но ничего не отвечал. Озадаченный реставратор решил начать с более простых вопросов:

— Ты меня вообще понимаешь? По-русски ты говоришь? … Ду ю спик инглиш? Парле ву франсэ? … Тоже не понимаешь? …Что же мне с тобой делать-то?

Пришелец медленно повернул голову и, с трудом приподняв руку, протянул ее кверху ладонью. Видимо, на нее нужно было положить свою ладонь. Так мужчина и сделал. Гость на время замер. Потом так же медленно отпустил руку, и тяжело выдохнув, чуть слышно сказал:

— Язык близкий. …Я пойму.

Мужчина на радостях поспешил было осыпать его новыми вопросами. Но гость, едва приподнявшись, тихо произнес:

— Говори… медленнее.

Мужчина кивнул. И выдержав небольшую паузу, насколько мог, медленно сказал:

— Я — Геннадий. … А тебя как зовут?

Пришелец напряженно наморщил лоб, тяжело выдохнул и растерянно ответил:

— Я… не помню…

— Странно, — немного опешил Геннадий. — А… откуда ты?

— …Не помню…

Как ни старался мужчина хоть что-нибудь прояснить, на все вопросы гость отвечал либо «не знаю», либо «не помню». Что ж, кем бы он ни был, это был живой человек, и он нуждался в помощи…

ОТ ЛИШНИХ ГЛАЗ

Наверное, нужно было чем-то накормить гостя. Геннадий пошел на кухню. Пока он готовил завтрак, с обхода пришел его друг — лесник, крепкий, суровый бородач.

— Привет, Михаил. Ну как день прошел? — начал издалека Геннадий.

— Да вроде, нормально, — ответил лесник хрипловатым басом. — Опушки проверял: не оставил ли кто костры не потушенные. На запруде подростки баловали. Пришлось с ними поговорить. А так всё спокойно. … Кстати, лосиха вчера отелилась. Которая к нам приходила. … А что? У тебя вид какой-то странный…

И не дожидаясь ответа, он бросил беглый взгляд на приоткрытую дверь комнаты:

— Это кого ты там приютил? Раненый, или зверь помял?

Геннадий ответил не сразу.

— … Помнишь, я говорил, что храмы могли использовать в качестве порталов? … Похоже, в нашем храме портал сработал.

И он рассказал о том, что случилось вчерашним вечером. И о том, что гость не помнит ничего, даже своего имени.

— Да… — озадаченно протянул Михаил, почесывая густую бороду. — И что с ним теперь делать? Положим, вылечить мы его с тобой вылечим. Тут весь лес тебе — и аптека и санаторий. А потом? Где-то и как-то он же должен оформиться. Надо властям заявить. А явление само пускай ученые изучат.

Геннадий категорически покачал головой:

— Не знаю, как, но… он как бы сам попросил меня скрыть его от лишних глаз. Возможно, что-то ему угрожает. Откуда мы знаем? Я не удивлюсь, если спецслужбы охотятся на таких, как он, чтобы использовать в каких-то тайных целях. Я бы не хотел, чтобы из него сделали подопытную крысу.

Михаил задумчиво потер лоб:

— Ладно… Пускай остается. А там поглядим. …Пойдем-ка сначала накормим его, что ли…

Он налил в кружку родниковой воды, настоенной на травах. И, поглядев на согретые Геннадием макароны, достал с полки банку тушенки.

Друзья аккуратно усадили пришельца, подложив под спину и голову пару подушек. Увидев воду, гость жадно, хоть и с большим трудом, выпил несколько глотков. Ему тут же подставили тарелку с едой. Внимательно осмотрев угощение, гость осторожно понюхал и тут же отпрянул в сторону. Угощение ему явно не понравилось. Друзья растерянно переглянулись. …Может, яблоко попробовать? Принесли, на всякий случай помельче нарезали. К счастью, яблоко он оценил. Потихоньку-понемногу очистил всю тарелку.

БЫЛО ЛИ ЧУДО?

На следующее утро Геннадий как ни в чём не бывало вернулся в храм. А Михаил обещал пока присмотреть за гостем. У ограды к Геннадию подошли двое любопытных горожан:

— Слышь, а это правда, что ли, что чудо в храме было? Кто явился-то?

Мужчина вздохнул и, насколько мог, безучастно ответил:

— Да, наверное, это чудо. Так коротнуло проводку, что полыхнуло нешуточно. И главное чудо, что храм целый остался!

Собеседник разочарованно махнул рукой:

— Я так и думал. Этому Фоме вечно что-то мерещится! Опять, наверное когора подмахнул под вечерок, вот и привиделось всякое!

Любопытные друзья быстро удалились, что-то горячо обсуждая по дороге. Всё это время у входа стоял отец Сергий. Проводив горожан грустным взглядом, он тяжело вздохнул и, медленно перекрестившись, вошел в храм. Геннадий, чуть погодя, последовал за ним. Внутри он почти сразу наткнулся на вечно суетливого дьякона. Спешно поставив на пол ведро, тот подошел ближе и как-то очень жалобно взглянул на Геннадия:

— Но ведь… было же…

Первым делом было желание что-нибудь пошутить в ответ. Но что-то вдруг жалко стало этого Фому. И Геннадий просто молча прошел мимо.

Поработать сегодня не получилось. Помещение освещалось лишь тусклым огнем свечей. И оказалось, что погорели не только люстры. Каким-то загадочным образом вышли из строя все электроприборы, включая даже розетки и выключатели. А под куполом по всему периметру образовалась едва заметная трещина. Правда, ее обнаружили только на второй день.

Службы сегодня тоже не было. С утра экстренно вызвали бригаду электриков. И очень было похоже, что за день они вряд ли справятся. Так что можно было со спокойной совестью возвращаться в лесную сторожку. Тем более, что там были дела поважнее.

ДАН САМОЙ СУДЬБОЙ

Пришелец на удивление быстро поправлялся. Нет, память к нему так и не возвращалась. Но физически он укреплялся с каждым днем. На третий день он уже вышел на улицу. Правда, Михаил хорошо ему помог, но, тем не менее, он все-таки вышел. И речь его была уже более бойкой. По крайней мере, проблем в общении с ним уже почти не было.

Осталась разве что одна проблема, требующая незамедлительного решения: гостя до сих пор никак не звали. Своего имени он по прежнему не помнил. А как-то обращаться было нужно. И двое друзей решили эту проблему исправить. Перебрали пару десятков имен. Но так и не сошлись на едином мнении. И только под конец подумали, что неплохо было бы и у виновника именин мнение спросить. И почему-то в его присутствии Геннадия вдруг осенило связать имя с явлением в храме.

— Может быть, Сан? — предложил он. — Католики так называют святых, явившихся в ореоле света. А ведь это как раз о нем.

Безымянный друг нахмурил брови, как будто прислушиваясь к имени. Геннадий, взглянув на него, продолжил свою мысль:

— Кстати, на тебе были сияющие одежды, я точно это помню. А потом они исчезли вместе с шаром. Они что, из другой материи? Или… это была аура, играющая роль одежды? …Хоть об этом ты что-нибудь помнишь?

— Нет… И мне не подходит имя.

— Ну… Ладно. Хорошо. Тогда…

— Может, Зар? — неуверенно предложил Михаил. — Пришел-то он, озаренный светом.

Гость лишь недовольно покачал головой.

— А если.. Дан? — подумал вслух Геннадий. — Ведь не зря же он дан нам судьбой. От него и полное имя можно…

— Я согласен. — не дожидаясь продолжения, ответил именинник. Пусть будет Дан.

ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ

Он ничего не помнил о нашем мире. Совсем ничего. А может, и не знал. Ведь неизвестно, откуда Дан в конце концов появился. Но рано или поздно ему все равно пришлось бы выйти на люди. А значит, как-то его нужно было приготовить к нашим реалиям.

Геннадий решил, что самый быстрый и наглядный способ познать мир — это интернет. Он достал ноутбук и, усадив Дана возле себя, начал просветительскую беседу, иллюстрируя ее картинками и видеофрагментами. Благодарный ученик внимательно и терпеливо поглощал информацию. Но час спустя первый урок пришлось прекратить. Сославшись на сильную усталость и головную боль, он прилег отдохнуть.

На следующий день прилежный ученик сам проявил инициативу, несколько раз уходя с головой в глубины интернета. Как и всё остальное, премудрости мировой паутины он познавал буквально на бегу. Утром Геннадий рассказал Дану, как он появился в храме, и теперь он старательно изучал всё о храмах, порталах и путешествиях во времени и пространстве.

— Ну что скажешь о нашем техническом прогрессе? — спросил вечером Геннадий.

— Время на поиски он сокращает. Это, конечно, удобно, — ответил Дан. — Но плоская картинка и плоские звуки не дают полноценно воспринять информацию. К тому же она жестко ограничена во времени и пространстве. И доступ возможен только к плотному уровню материи. А в самой информации слишком много пустого и ложного.

Геннадия явно озадачил ответ. Ему вдруг показалось, что его друг вполне мог прийти из гораздо более развитого мира. И он осторожно спросил:

— А ты, похоже, знавал технологии совершеннее наших, раз так о них отзываешься?

— Может быть… Наверное… Не помню.

Чуть подумав, Дан добавил:

— Излучение у вашей техники какое-то… неживое. …Неблагоприятное. Есть у вас какие-нибудь другие источники знаний?

Геннадий удивленно взглянул на друга:

— Неживое, говоришь? …Интересно, я об этом никогда не думал… Ну а что еще у нас есть… Телевидение. Наверное, его излучение не многим лучше. А информация там на порядки более ограничена. …Книги есть… Они уж точно не излучают. Но найти там что-нибудь нужное куда сложнее.

Дан все-таки попросил показать ему книги. И Геннадий пообещал как-нибудь сводить его в библиотеку.

ХАРОНА

Вот уже прошло две недели с момента появления загадочного гостя. Он не раз просил показать ему тот самый храм, где случилось чудо его появления. И в один из будничных дней Геннадий все же решился взять его с собой. Заранее продумал легенду, что это его родственник приехал из Сибири погостить. И попросил новоявленного «родственника» как можно меньше общаться с посторонними, дабы не болтнуть чего лишнего.

Утро было пасмурное, и временами моросил мелкий дождь. На удачу по такой погоде почти никого по дороге не встретили. В храме тоже было безлюдно. И только вечно суетливый дьякон Фома старательно очищал от воска подсвечники.

Геннадий очень надеялся, что его друг, оказавшись здесь, может что-нибудь вспомнить. Или хотя бы даст какую-нибудь зацепку для дальнейших поисков.

— Вот тут ты появился, — негромко сказал он, когда Фома ушел в ризницу. — Прямо в воздухе, в самом центре.

Встав в указанном месте, Дан прикрыл глаза, видимо, пытаясь что-нибудь почувствовать. Но нет, чуда не случилось. Негромко вздохнув, он огляделся вокруг. Фома вынес большую связку свечей и торопливо расставлял их в подсвечники. Отец Сергий аккуратно накрыл аналой белой тканью в золоченых узорах и, положив молитвенник, скрылся за алтарём. Минуту спустя появился снова, держа в руках корону. Видимо, они готовились к обряду венчания.

— Фома, а подушку из-под неё ты куда подевал? — как всегда негромко и неторопливо спросил батюшка.

— Так ведь это… — почесал затылок Фома, — сейчас поищу… — и положив на лавку оставшиеся свечи, он поспешил в ризницу.

Дан пристально поглядел на золоченый головной убор, будто пытаясь что-то вспомнить.

— Эта… харона… — напряженно произнес он, — Можно ее рассмотреть?

— Харона? — удивился отец Сергий. — Хорошо, посмотрите. Аккуратнее только, — отдав корону, он отправился в ризницу.

Дан осторожно взял головной убор и, огладев его со всех сторон, перевел взгляд на стену храма, туда где виднелась свежеобразованная трещина.

— Так я и думал: они совпадают, — едва заметно улыбнулся Дан.

— Что совпадает? — не понял Геннадий.

— По периметру трещины идет легкий налёт копоти. — пояснил Дан. — Если посмотреть внимательней, по всему кругу заметны более темные точки. И их ровно столько, сколько камней на хароне.

— То есть? — всё еще не понимал Геннадий идею друга.

— То есть, в стенах храма были заложены кристаллы. Возможно, такие же, только в большем размере. И именно с ними была связана активация портала.

— Значит, если мы вскроем стену, мы можем изучить свойства этих кристаллов? И приблизимся к пониманию принципа работы портала? …Вот только позволят ли нам…

— Вы не найдете там ничего, — мягко прервал Геннадия Дан. — Судя по горелым следам, от них уже там ничего не осталось. В лучшем случае увидите несколько горсток пепла. Но харона может быть нашей подсказкой.

— Черт, жаль… — невольно выругался Геннадий. — Слушай, а почему ты ее хароной называешь?

— Не знаю, это название само пришло, — пожал плечами Дан. — Наверное, раньше ее так называли. Или «хрона»… Может, она как-то со временем связана: «время» по-гречески — «хронос».

Он еще раз осмотрел корону. Полуприкрыв глаза, потрогал пальцами камни.

— Всё еще сложней, — вздохнул он. — Камни не настоящие. Это просто стекло. И огранка сделана как попало. А форма и материал очень важны, чтобы хоть что-то работало.

МАЛЕНЬКОЕ БЕДСТВИЕ

Да, с короной тоже не задалось. Осталась надежда найти хоть какие-нибудь ценные материалы о храме, его строении. Может, какие-то есть зацепки из истории? В общем, сама судьба вынуждала их идти в библиотеку и поднимать все возможные архивы.

В хранилище знаний как всегда было тихо и безлюдно. Молоденькая библиотекарша Татьяна задумчиво сидела за столом под старинной настольной лампой и читала какую-то книгу. Завидев гостей, она приветливо улыбнулась и вышла навстречу. Геннадий представил Дана и без долгих предисловий изложил цель своего посещения. Разве что о недавнем чуде предпочел умолчать.

— По храму у нас почти ничего нет, — с сожалением сказала Татьяна. — А то, чем богаты, мы с отцом Сергием перечитали вдоль и поперек. Может, конечно, были какие-то детали, которые нам показались малозначащими… Если хотите, я вам всё сейчас принесу. А пока давайте я чайку заварю. Так уютнее будет.

Татьяна на минуту удалилась и вернулась с обтянутой кожей папкой, туго набито какими-то бумагами. Усадила гостей за стол, налила чаю и поставила вазу с печеньем. И только они успели уютно устроиться в этой тихой душевной компании, как вдруг с шумом открылась дверь, и на пороге появилось юное создание в мятой футболке и джинсах, модно разорванных на коленях. Поправив на спине пестрый рюкзачок, она стремительно направилась к сидевшей за столом компании. Стянув их вазы пару печенек и мимоходом поздоровавшись, она плюхнулась на свободный стул и откинула в сторону рюкзак.

— Это моя сестренка, Инга, — смущенно представила ее Дану Татьяна.

— Инга? — как будто удивленно повторил Дан.

— Ее, вообще-то Инной зовут, — снова с легким смущением пояснила Татьяна, — Но она упрямо зовет себя Ингой.

— Ну так же круче! — подтвердила младшая сестренка, отправляя в рот еще пару печенек.

Инга была прямой противоположностью своей старшей сестры. Татьяна — тихая, спокойная, улыбчивая, всегда нарядно-аккуратная. А младшая — если в двух словах, то стихийное бедствие в миниатюре. Тем не менее, они, похоже, более-менее сносно уживались. Может быть, даже как-то и в чем-то дополняли друг друга.

Покончив с чаем, Геннадий и Дан уединились в надежде найти в папке с документами что-нибудь ценное. А Инга, громко подвинув стул, подсела к сестре и стала взахлёб делиться своими новостями:

— Короче, ты была права. В эту Маха-Мантру я больше ходить не буду. Придурки они там все. В йоге вааще не шарят, спецов только строят из себя. В ДК у нас там школа Ушу открылась. В общем, я записалась.

Выпалив еще пару новостей, Инга поинтересовалась, что эти гости пришли искать в «этой Богом забытой обители». Возможно, ей было интересно всё, что только попадалось на глаза. По крайней мере, эта тема ее чем-то зацепила, и пересев в компанию мужчин, девушка активно подключилась к поиску и анализу материала. Полчаса спустя неожиданно выяснилось, что оригинал короны существует в реальности, и находится он в хранилище областного музея. И Инга тут же предложила туда отправиться.

ОНА НАСТОЯЩАЯ, НО…

С первой попытки директора музея не застали. И только на следующий день удалось с ним встретиться. Инги в этот раз не было: ушла на какие-то занятия. И возможно, к лучшему: с ее непредсказуемым характером разговор мог зайти не совсем туда, куда надо.

Директор музея, аккуратно отложив в сторону стопку бумаг, вежливо пригласил гостей к столу.

— Корнилин Василий Викторович, — представился он. — Кто я, вы уже, наверное знаете. А с кем имею честь? — Он поправил очки и внимательно посмотрел на своих посетителей.

Геннадий, как мог, изложил причины своего интереса к короне. О факте открытия портала и, тем более, чудесного появления Дана он, естественно, не упомянул. Но тонко намекнул что корона теоретически может помочь активировать этот «гипотетический» портал храма.

— Что ж, дело интересное, — задумчиво протянул Корнилин. — Пойдемте, посмотрим на эту реликвию. Было бы любопытно стать свидетелем новой сенсации. — то ли в шутку, то ли всерьез добавил он.

Спустились в хранилище. Полистав каталоги, Корнилин отыскал нужный стеллаж. Надев белые перчатки, аккуратно достал из ящика корону и, положив на стол, включил лампу. Дан склонился над короной.

— Да, она настоящая, — подтвердил он. — Только… в ней не хватает двух камней.

— Ах да, — спохватился Корнилин, — при мне их уже не было. А что, без этого никак?

— Теоретическую модель мы уже можем построить, — подумав, ответил Дан. — Но заработать она не сможет: цепь не замкнута.

— Что ж, вздохнул директор. — Тогда начните с теории, что ли. А там… даже не знаю. У нас фонды пустые, а камни драгоценные — это недешевое удовольствие. Тут я ничем не смогу помочь…

ЦЕНА ТОГО СТОИТ

Прошло несколько дней. Идей как восстановить корону не было. И вспыхнувший было энтузиазм постепенно угас. Геннадий ушел с головой в реставрацию фресок старого храма. А Дан засел в библиотеке: что-то его там очень сильно затянуло. Или кто-то… По крайней мере, с Татьяной они быстро нашли общий язык.

Время близилось к обеду. Нужно было сделать хороший перерыв, размять хорошенько руки и дать отдохнуть глазам. Спустившись с лесов, Геннадий вышел в церковный двор. Потянувшись, подставил лицо полуденному Солнцу. День был теплый и спокойный. Из-за ограды послышался знакомый голосок:

— Дядя Ген, идите-ка сюда!

Геннадий оглянулся. На лавке у дороги сидела Инга а окружении стаи воробьев. В руках она держала батон, кидая крошки ненасытным пташкам. Геннадий вышел за ограду и подошел к девушке.

— Ты меня ждешь? — спросил он. — А чего не заходишь?

— Да ну, — отмахнулась она. — Там же креститься надо и платок напяливать. Чё-то не по мне это всё.

— Давно, что ли, ждешь? — невольно усмехнулся Геннадий.

— Не, не очень. Вот, только пол-булки прошло, — пояснила Инга, кивнув на батон.

— Есть какие новости? — с некоторой надеждой спросил мужчина.

— Ну… Короче, я тут вспомнила: Вы как-то говорили, что за время работы реставратором набрали коллекцию старинных монет. Вот я подумала: готовы Вы с ними расстаться ради восстановления короны?

Геннадий поначалу немного растерялся.

— Непростой вопрос… Но подумать надо. …Только кому я их продам? Я же никогда этим не занимался.

— Да этим не парьтесь! — хмыкнула Инга. — Я тут подняла кое-кого на уши. В общем, оценщик есть, свой, надежный. И ювелир продвинутый. Он камни лазером сканирует. И огранку лазером. Точность до микрона будет.

Инга бросила еще несколько крошек воробьям и, отряхнув руки, быстро встала:

— Ладно, дядя Ген, мне пора на лекцию. Надумаете — звоните.

ПРОСТО УКРАШЕНИЕ

С коллекцией монет расставаться было жалко, но перспектива вернуть к жизни корону была куда заманчивей. Инга на удивление резво провернула все эти авантюры, и неделю спустя корона предстала перед ними в своем первозданном виде. Единственной заковыркой было то, что директор музея ни в какую не соглашался выносить свою ценность за пределы хранилища. И ювелиру пришлось везти в музей свое громоздкое оборудование. А это, естественно, сказалось на цене.

Но вот всё было готово, и посвященным в это таинство не терпелось проверить это чудо в действии. Ведь по словам Дана, это устройство должно было как-то активировать контакт человеческого мозга с тонкими энергетическими полями. И по крайней мере, на теории можно было что-то увидеть сквозь пространство и время. И получить знания, недоступные обычным путем.

Инге вновь не довелось осчастливить своим присутствием: в эти дни они с группой сплавлялись на байдарках. Так что в очередной раз это была чисто мужская компания. Исключительно взрослая, серьезная и спокойная. Директор музея бережно взял корону в руки и, обернувшись к присутствующим, спросил:

— Никто не возражает, если я примерю ее первым?

Дан, чуть подавшись вперед, сказал с некоторой тревогой:

— Это может быть небезопасно. Мы не знаем, как ее поля повлияют на ваш разум.

— Да бросьте! — засмеялся директор. — Это же просто украшение!

И он уверенным жестом водрузил на голову корону. Несколько секунд постоял, будто к чему-то прислушиваясь. Потом вдруг взгляд его стал каким-то отрешенным, отсутствующим.

— Василий Викторович! — осторожно окликнул его Геннадий.

Директор не отвечал. Геннадий позвал его снова и снова. Но тот стоял как будто полностью отключенный от всех и от всего. Тогда Дан медленно подошел и мягким движением осторожно снял с него корону. Вместе с Геннадием усадили его на стул. Спустя пару минут директор негромко вздохнул и, растерянно заморгав, огляделся.

— Где я? — как будто бы с легким испугом спросил он.

— Всё там же, в хранилище, — ответил Геннадий.

— А где это? — так же растерянно моргал директор.

— В областном музее. А Вы… имя свое помните? — с опасением спросил Геннадий.

— Корнилин Василий Викторович… — как-то машинально произнес директор.

— Ну слава Богу, сознание есть! — с облегчением вздохнул Геннадий.

ПОЛ-ЦАРСТВА ЗА КОРОНУ

Спешно покинув хранилище, они вернулись в кабинет директора. Василий Викторович попросил налить себе кофе. Достав из ящика стола три куска сахара, он медленно попивал горячий напиток, стараясь успокоиться и сосредоточиться. Позволив Корнилину немного прийти в себя, Дан решил подытожить результаты эксперимента:

— Харона, по крайней мере, рабочая. И это уже обнадеживает. И скорее всего, где-то все еще есть принимающее устройство.

— С чего ты это решил? — удивился Геннадий.

— Судя по реакции Василия Викторовича, он явно пытался на что-то настроиться. А настроиться можно только на исправный портал. Вот только где его искать… Ведь он может находиться в десятках километров отсюда.

— И на таком расстоянии сигнал еще ловится? — не мог поверить Геннадий.

— Нужным образом структурированный кристалл принимает информацию по другому принципу. И расстояния тут не имеют значения.

— Но ведь что-то пошло не так… — усомнился Геннадий.

— А здесь, скорей всего, две причины. Первая — то, что харона находится в мощном электромагнитном поле городской инфраструктуры. Это сильно искажает сигнал. А вторая причина…

Дан на мгновение замялся и украдкой взглянул на Корнилина, который в очередной раз энергично растирал лоб и виски, чтобы не уснуть за столом.

— Вторая причина в том, — продолжил Дан — что не всякое сознание готово к такому контакту. Оно должно обладать достаточно высоким потенциалом и достаточно большой емкостью. Или, как говорили раньше, харизмой. В противном случае мозг может просто перегореть. Если обращаться с хароной неграмотно или неосторожно, можно и рассудка лишиться.

— Так вот что, оказывается, стало с королями происходить… — усмехнулся Геннадий.

— Да. Наверное, — согласился Дан. — Первые короли были великими и славными людьми. Но потом были войны, интриги, заговоры, дворцовые перевороты. И трон доставался далеко не лучшим представителям человечества.

— Что ж, по крайней мере теперь понятно, почему были такие жестокие войны за корону. Слишком большим соблазном было научиться видеть сквозь время и пространство.

Василий Викторович, допив очередной стакан кофе, все же включился в разговор:

— Кстати, интересно… Если это — харона…, значит тот, кто был ее достойным обладателем, должен был называться «хароль»?

— Наверняка так и было, — улыбнулся Геннадий. — Тогда разовьем мысль дальше: правителя Египта вполне могли звать хараоном.

— Очень даже может быть… — согласился директор. — Может, тогда и храм назывался харамом, если харона с ним напрямую связана?

— Вполне логично, — покачал головой Геннадий.

— Даа… — задумчиво протянул Корнилин. — Всё это очень даже интересно… А дальше-то что будем делать?

— Я бы испытал харону за пределами города, чтобы хотя бы помехи свести к минимуму, — предложил Дан.

— Об этом даже не думайте! — наотрез отказался Корнилин. — Я за нее своей головой отвечаю!

— Но все-таки, Вы нам в определенной степени обязаны, — попытался настоять Геннадий. — Мы же за свой счет восстановили недостающие камни.

— Конечно, я благодарен вам за это, — с некоторым смущением ответил Корнилин. — но все остальные камни в из золотой оправе висят на моей шее! Нет, не могу!

— А как же научная сенсация? — пытался хотя бы этим задеть директора Геннадий.

Василий Викторович вытер салфеткой лоб. Видимо, в этой дискуссии решение принимать было все сложней. Ответил он не сразу. Но… ответ, тем не менее, был прежним. Геннадий вздохнул, и медленно встав, направился к выходу. Остановился в дверях и, решительно обернувшись, сказал:

— У меня сейчас на реставрации редкая икона 16 века. Я могу оставить ее в залог. Думаю, Вы понимаете: я рискую не меньше Вашего. … Так что на это скажете?

— …Ой, не знаю… — не сразу ответил Корнилин, снова вытирая лоб. — Не знаю…

Геннадий и Дан вышли из кабинета. Едва прикрыв дверь, услышали голос директора:

— Постойте… Приносите эту вашу икону. Посмотрим…

… Три дня спустя Дан был готов испытать харону в избушке лесника.

ХАРОНА. 1 СЕНАС

«УПАВШЕЕ НЕБО»

Я внезапно оказался на вершине очень высокой горы. Вид с этой высоты был необыкновенно завораживающим и величественным. На горизонте ярко сияло закатное Солнце, освещая медленно летящие облака. Легкие порывы ветерка веяли приятной прохладой и свежестью. Я глубоко вдохнул неповторимо чистый горный воздух и с наслаждением прикрыл глаза.

Вдруг что-то ярко и бесшумно вспыхнуло. Бросив взгляд на равнину, я увидел странный светящийся шар, наверное, даже больше похожий на пузырь, который стремительно разрастался во все стороны. На одной из границ пузыря полыхнула еще одна ослепительная вспышка, образовав другой такой же пузырь. Потом еще и еще вспышки.

Я только сейчас заметил, что по всей равнине на разном удалении друг от друга горели едва различимые с высоты огоньки. И как только огненный пузырь касался такого огонька, он тут же взрывался, разнося вокруг новые волны пламени.

Но самое страшное было еще впереди. Как только десятки таких пузырей слились в единое целое, воздух над ними начал стремительно накаляться, словно угли в жарком костре. И прямо на глазах стали плавиться камни, а массивные горы начали оседать словно шоколад на горячей плите. За один миг вскипела и высохла река. Вековые леса вмиг становились слоем серой пыли. А небо от горизонта до горизонта превратилось в огромную раскаленную печь.

И вдруг так же внезапно на землю рухнула лавина воды. Рухнула ниоткуда, в мгновения заполняя огромные равнины. Бушующие потоки воды, мешаясь с пылью и пеплом, тут же превращались в грязное месиво. Казалось, что воздуха больше нет: есть только вода — от земли до самых небес.

Но вот проходит еще мгновенье — и огромные массы воды обращаются в лед. Стометровые волны становятся ледяными горами. Всё замирает. Весь мир от края и до края превращается в белый безжизненный пейзаж…

ОГОНЬ, ДОМИНО, ЛЁД

Дан с трудом снял с головы харону и, покачиваясь, подошел к кровати. Он не знал, что это было, но пережить увиденное было очень непросто. Страшно болела голова, мысли путались. Он чувствовал полное бессилие. Хотелось скорей прилечь и выспаться. И только лишь вечером он собрался с духом рассказать друзьям о первом опыте путешествия во времени и пространстве.

Геннадий и Михаил долго молчали, переваривая услышанное. Потом, медленно встав и пройдясь по комнате до окна и обратно, Геннадий сказал:

— Для начала хотелось бы знать, что это были за точки, которые стали вдруг взрываться…

— Точки? …Ах да… — сосредоточенно потер лоб Дан. — Тут я бы мог кое-что пояснить. На какие-то мгновенья я перемещался в пространстве, видимо пытаясь что-то разглядеть или услышать. И эти… «точки» я рассмотрел вблизи. Это очень высокие вышки, на вершине которых размещался светящийся шар. Видимо, это какой-то аналог электростанции.

— Что ж, хоть какая-то логика появляется, — задумчиво произнес Геннадий, продолжая ходить по комнате. — А что за источник энергии, ты смог разглядеть?

— Нет, — ответил Дан. — Но успел уловить обрывок какого-то диалога. Из него я понял, что на главном терминале был сильно превышен лимит мощности, что привело к взрыву энергоблока. А с ним в резонанс были настроены все остальные терминалы. И это вызвало эффект домино: стали поочередно взрываться все вышки. И хотя люди были оперативно предупреждены об аварии, спастись удалось совсем немногим. Всё случилось за считанные минуты. Остались в живых лишь те, кто успел взлететь выше озонового слоя или погрузиться глубоко в океан. Правда, вторые в большинстве своем оказались накрепко заперты льдами. А первым должно было хватить ресурсов, чтобы выжить в поисках обетованной земли...

ПАУЗА С ПЕРЕМОТКОЙ

На следующий день Дан даже не прикоснулся к хароне. Утром он напросился с Михаилом на обход лесного хозяйства. А потом до самого вечера просто гулял по лесу. Геннадий всё никак не мог настроиться на работу и решил съездить за новыми красками. Заодно надо было еще кое-что прикупить для дома. Вернувшись к обеду с покупками, он снова застал Ингу, сидящую на лавке у ограды.

— Дядя Ген, какие у вас новости? — радостно вскочила навстречу девушка.

— Ну, корону мы, все-таки оживили, в чем твоя огромная заслуга. А вчера у нас был первый сеанс.

— Ну и как там, чего увидели? — с нетерпением спросила Инга.

— Давай-ка мы в какую-нибудь кафешку зайдем, — предложил Геннадий. — Страшно есть хочется. А там я всё потихоньку расскажу.

— Не, не пойдет, — хмуро ответила девушка. — Я на мели нынче.

— Так какие проблемы? Я угощаю. — улыбнулся мужчина.

— Не, я не могу так, за чужой счет, — наотрез отказалась Инга.

— Считай это просто знаком благодарности за твою помощь, — подмигнул Геннадий.

— Ну… ладно, только чуть-чуть и один раз.

Облюбовав уличное кафе в городском саду, они устроились за уютным столиком и заказали небольшой, но сытный обед. Вчерашний рассказ Дана и дальнейшее его обсуждение Геннадий догадался записать на диктофон. И чтобы не пересказывать всё заново, он просто включил запись.

Какое-то время Инга напряженно молчала. Потом, угрюмо вздохнув, неуверенно сказала:

— А может, это просто был бред какой-то? А может, ему вооще какой-нибудь фильм голливудский приснился?

— Да непохоже что-то… — покачал головой Геннадий. То, что были катастрофы, это сегодня уже известно. — И он что-то явно увидел. Вот только расшифровать бы всё это… Что за энергии, почему сначала жар, а потом лед? … У тебя есть друзья, увлекающиеся альтернативной физикой?

— Вроде нет… — пожала плечами Инга. — Нет, точно нет.

— Жаль. Ну ладно, мне уже пора, — поднялся со стула Геннадий. — Если что будет интересное обязательно поделюсь.

… Пару часов спустя Инга прислала короткое сообщение: «Загляните к Татьяне».

НЕСИСТЕМНАЯ ЛОГИКА

Ближе к вечеру Геннадий направился в библиотеку. Татьяна, как всегда, сидела под старинной лампой и читала какую-то книгу. Завидев гостя, она отложила чтение и, приветливо улыбнувшись, вышла из-за стола.

— Мне Инга написала… — хотел было объясниться Геннадий.

— Да да, у меня, наверное, есть кое-что для Вас, — опередила его Татьяна, приглашая расположиться за столиком у окна. Налив ароматного мятного чая и поставив вазочку брусничного варенья, она присела рядом.

— Есть у меня один благодарный читатель, Николай Иванович — начала Татьяна, аккуратно поправляя скатерку, — Он книжки для своих детей постоянно берет. А как-то раз он спрашивал, нет ли у меня какой литературы по теории эфира и работам Теслы. Конечно, ни того, ни другого мы тут найти не смогли, но мимоходом как-то разговорились. И он рассказал мне, что раньше преподавал физику в институте. А потом у них какой-то конфликт произошел. Николай Иванович обсуждал со студентами теории, не принятые официальной наукой. И это очень не понравилось руководству. И он тогда принял решение уволиться. Теперь Николай Иванович работает мастером по ремонту электроники. Но, судя по всему, научные поиски он не прекращает. Я думаю, вам стоит познакомиться. Он, скорее всего, заинтересуется вашей темой.

Геннадий поблагодарил Татьяну и, допив мятный чай с чудесным вареньем, записал себе в памятку телефон. Чуть подумав, решил сразу же позвонить и договориться о встрече.

ВСЁ ОБЪЯСНИМО

Знакомство состоялось в субботу. Дан к этому времени уже вполне оправился и чувствовал себя в полной готовности продолжать поиски загадочной истины. С Николаем Ивановичем встретились в библиотеке. Это был серьезный, вдумчивый, но открытый к общению мужчина предпенсионного возраста. Он внимательно изучил запись на диктофоне и на удивление быстро нашел объяснение парадоксам описанного Даном катаклизма.

— Я пока не могу сказать, что за энергия использовалась в этих шарах, — как бы размышлял вслух Николай Иванович, — но взрыв такого шара, судя по всему, вызвал сверхмощное локальное сжатие пространства. Это, в свою очередь, привело к лавинной материализации огромных объемов эфира. А это значит, что воздух за мгновения наполнился водородом. Продолжающиеся взрывы вызвали возгорание водорода, что вызвало краткосрочное увеличение температуры на тысячи градусов. Всё что было выше уровня воды, сразу же превратилось в пыль, пепел. Так, кстати, образовались так называемые столовые горы.

Николай Иванович перевел дыхание и, отпив пару глотков чая, так же неторопливо продолжил:

— Выжигание вещества на сверхвысоких температурах привело, в частности, к высвобождению огромных количеств кислорода, который сразу же вступил в реакцию с водородом, образуя воду. А возможно, спонтанное уплотнение эфира породило воду напрямую. По крайней мере, подобные явления не раз были описаны. Так одномоментно образовались гигантские потоки, хлынувшие буквально ниоткуда. Видимо, это и был великий всемирный потоп. Со временем часть воды впиталась в почву, часть ушла в подземные пустоты и уровень воды частично снизился, открыв землю.

На несколько секунд Николай Иванович замолчал, задумчиво потирая лоб. И потом добавил:

— После выброса такого огромного количества энергии произошло резкое охлаждение атмосферы и земных пород. Так настал ледниковый период, так же стремительно и так же внезапно.

Геннадий сосредоточенно поглядел в окно:

— Что-то мне напрашивается аналогия с 60-ми годами 20 века, когда СССР и США произвели несколько сотен испытаний ядерного оружия, в результате чего в северном полушарии началась так называемая малая ядерная зима...

ВАДЖАРА УЖЕ НЕ ЖАРИТ

Николай Иванович снял и задумчиво протер очки:

— Ну а у меня, вроде, пока всё. …Впрочем… Еще одна важная деталь. Из-за резкого уменьшения объема эфира нарушился баланс правитации и левитации.

— Вы хотели сказать, гравитации? — вежливо переспросил Геннадий.

— Нет-нет, именно правитации. Это слово должно было звучать именно так. Как всё в нашей дуальной реальности, энергия всегда движется по спирали. Левитация — это потоки левозакрученной энергии. А правозакрученная энергия, соответственно должна называться правитацией. Правитация приводит к уплотнению материи и наполнению формы. А левитация — соответственно к облегчению и наполнению содержания.

— Интересно… — невольно усмехнулся Геннадий. — Очень интересно… То есть, получается, что после катастрофы материя стала тяжелей и более скудной в информационном плане.

— Именно так, — согласился Николай Иванович. — Люди, привыкшие силой мысли влиять на материю, утратили эту способность. Так закончилась эпоха магии. Парить над землей в восходящих потоках тоже стало почти невозможно. И предания о том, как Будда ходил по цветам, а Христос по воде, уже все принимают за сказку.

— Я читал, что еще при Петре Первом встречались крепкие, высокие люди весом меньше 15 килограмм, — добавил Геннадий. — Видимо, как-то сумели они сберечь свое эфирное тело. Слишком велики были духом и сердцем богаты…

— Видимо, да, — искренне согласился Николай Иванович. И вздохнув, продолжил — Но нынче таких уже нет. …И, кстати, еще об эфире… Факт его истощения привел в полную негодность всё, что работало на этой энергии. И потому ваджара уже не жарит, витманы не витают, а эскалибур не бурит скалу.

Покачав головой, Геннадий невесело произнес:

— Да, что ни говори, велика была потеря для человечества… Но власти, похоже, и в этом нашли себе выгоду. Они увидели, что обеднение пространства эфиром приводит к ослаблению людей и упрощению их сознания. И теперь они предпринимают все всевозможные способы, чтобы не дать Земле снова наполниться этой великой живительной силой, проводя бесконечные взрывы, учиняя пожары, войны. Я даже подозреваю, что они как-то провоцируют извержения вулканов и прочие другие «стихийные» бедствия. А на саму тему эфира жестко наложили вето. Спокойствия ради…

Дан за весь разговор не проронил ни слова. Он внимательно и напряженно слушал, размышляя про себя и делая свои выводы. А еще он готовил новые вопросы. Вопросы, которые он задаст, вновь надевая харону…

ХАРОНА. 2 СЕНАС

«ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ПЛАНЕТЫ»

Это была другая планета. Не знаю, как я это понял, но она была другая, меньше нашей. Передо мной открылся просторный зал с высокими мраморными колоннами. На золоченом троне восседал правитель, погруженный в тяжелые мысли. Тишину его одиночества прервал мерный гул чьих-то шагов. Он поднял голову. Перед ним стоял некто в длинном сюртуке, отделанном строгими рядами золотых узоров.

— Ты звал меня, почтенный харон Сат? — вежливо-прохладно поклонился гость.

— Да, я ждал тебя, Тар, — устало ответил правитель. — Уже давно меня мучают сомненья и тревоги. Может, ты сумеешь их развеять?

— Я почту это за честь, мой харон, — снова поклонился Тар.

Сат медленно встал и, пройдя несколько шагов, сказал:

— С первых дней Новой эры ты — бессменный архан-смотритель лучисфер. За эти времена не раз наращивал ты мощности энергий. Но так ли это безопасно? У лучисфер, быть может, тоже есть предел?

Тар то ли вежливо, то ли снисходительно улыбнулся в ответ:

— Тебе не стоит тревожиться, мой харон. Я бдительно слежу за всем, что происходит.

— Допустим, так, — вздохнул Тар. — Но вот еще тревога… В последние года я редко выхожу в народ. Всё меньше сил телесных и душевных. Но стал я замечать, что подданные наши всё холодней становятся душой. Друг другу безразличней. Растет гордыня и корысть, а чувства добрые за слабость принимают. И почему, скажи, всё это началось, когда ты лучисферы запустил сполна? И чем мощней они, тем холодней народ.

— Лучи мои тут не при чем. — ответил Тар. — Просто с возрастом ты стал сентиментален. А народ всегда был груб и жесток. Разве что прежде ты этого не замечал.

— А как же быть с моей супругой? Ее уже не радуют цветы, а разговор со мной ее приводит в раздраженье. И страсть к техническим творениям ее сознание всецело поглотила.

На это Тар лишь снова улыбнулся:

— Венценосная фа́тnа Ата́на всегда была мудра и дальновидна. За техникой большое будущее. Осознавая это, она судьбу свою прогрессу посвятила. Не стоит за нее переживать… А я, однако, должен Вас покинуть: мне надо срочно вылетать. Сегодня — время синхронизации замыкающего терминала.

Поклонившись, Тар удалился. Правителя Сата не успокоил разговор с арханом-смотрителем лучисфер. Напротив, тревоги стали еще сильнее. Он долго блуждал в тяжелых мыслях по коридорам дворца. И ноги сами привели его в командный центр управляющего терминала. Постояв в нерешительности у главного пульта, он включил большой экран. На нем появилась вышка со светящимся шаром на вершине. Шар висел в воздухе, наполовину погруженный в стеклянную спираль.

Постояв перед ярким экраном, Сат взялся рукой за массивный рычаг и осторожно приподнял его. Светящийся шар тут же последовал в том же направлении. Теперь он чуть больше выступал из стеклянной спирали. А на табло слегка понизился уровень энергии. Глубоко вздохнув, Сат направился к выходу. И тут же столкнулся со своей супругой Атаной. Увидев, что он ослабил мощность лучисферы, она пришла в ярость, осыпая Сата всяческими оскорблениями. Никаких аргументов она слушать не хотела. И любые попытки ее убедить только усугубляли ситуацию. И в порыве бешенства она вдруг подбежала к пульту и до самого упора рванула рычаг. Шар тут же полностью погрузился в стеклянную спираль. Еще мгновение — и весь экран заполнило ослепительно яркое пламя.

Одна за другой вспыхивали и взрывались вышки. Города и горы плавились и обращались в пепел. Планете оставалось жить считанные минуты…

ЭТО ВСЁ НЕ НАШЕ

Дан устало положил на стол харону. Эти путешествия давались ему нелегко. Но всё же он постепенно начинал к ним привыкать. Немного отдохнув и собравшись с мыслями, он решил этим же вечером созвать совет посвященных. Встретиться решили в доме лесника. Николай Иванович охотно согласился на загородную прогулку, и Геннадий заехал за ним после работы. Гость не переставал восхищаться красотами этих мест, пением вечерних птиц, предзакатными ароматами трав и цветов и чистотой лесного воздуха. И посему надумали устроиться на веранде, заранее приготовив легкий ужин.

Геннадий включил диктофон, и Дан рассказал о своем втором путешествии.

— Да… — первым прервал наступившую тишину Михаил. — Сурово… Не зря я так не люблю все эти чудеса техники! Вон у меня до сих пор стоит старый ламповый приемник. И я ни за какие коврижки его не променяю.

Николай Иванович с любопытством обернулся, разглядывая приемник. Рядом с ним стоял еще один представитель советской эпохи — электрофон, или проигрыватель. разве что он был чуть помоложе и посовременней.

— Интересно, события этих двух сеансов — одна история? — задумчиво спросил Геннадий.

— Не думаю, — ответил Дан. — Насколько я понял, сначала погибла планета. А некто, успевший спастись, со своей небольшой командой прибыл на Землю. Видимо, они просили временного убежища. Наша среда обитания была для них не очень благоприятна, и задерживаться надолго они не собирались. Но что-то пошло не так, и они застряли накрепко на нашей планете. Чтобы облегчить себе жизнь, незваные гости стали похищать людей и ставить над ними генетические опыты с целью создания покорных рабов. Строились целые фабрики-инкубаторы, из которых выходили тысячи и тысячи гибридов-химер, чьи создатели по полному праву стали для них богами.

— Кстати, еще о химерах, — решил добавить Геннадий. — Есть версия, что так называемые дольмены строили с похожей целью. Особи отлавливали людей и, задраив их в каменные клетки, подвергали мощному волновому облучению с четко заданными параметрами. И на выходе получали бездумных и послушных существ. Если кто сомневается в этой версии, просто переведите на русский язык слово «дольмен»: «doll» — кукла, марионетка и «man» — человек. Куда уж убедительней — фабрика по производству марионеток!

— Да, тут не возразишь, — усмехнулся Михаил. — А наши краеведы почитают их как святыни, наследие великих предков! Это все равно, что в ближайшем будущем концлагеря второй мировой объявили бы священными храмами…

Геннадий лишь невесело хмыкнул. А Дан, помолчав, продолжил:

— Похоже, было много разных попыток построить покорную армию. И это им, судя по всему, все-таки это удалось. И этих существ с внешностью человека самозваные боги стали распространять везде, где только возможно. Так постепенно и незаметно происходил захват власти на нашей планете. А с ней насаждались привычные им технологии, привычная им энергетика и выгодный им образ жизни. А вышки лучисфер со временем прозвали башнями Люцифера. И этим же именем окрестили их Смотрителя.

— …Мне всегда казалось, что всё это какое-то не наше… — прервал затянувшуюся паузу Михаил. — Мы должны были жить природой. Ведь она дает нам силы, здоровье. Она радость приносит, покой душевный сохраняет. Она всегда согреет, всегда накормит. Всегда защитит, если сам к ней открыт.

— Но сегодня, увы, для многих из нас другая реальность, — невесело усмехнулся Геннадий. — И надо как-то с ней разбираться.

ЗОЛОТО И РТУТЬ

Согласившись с соратником, Николай Иванович предложил вернуться к разбору сеансов.

— Мы, про крайней мере, хоть что-то узнали об этих энергоустройствах. Кстати, осмелюсь предположить, что эти шары наполнялись парами ртути. А возможно, и жидкой ртутью. А светились они под воздействием мощных торсионных полей. Прежде, похоже, ртуть ценилась очень высоко. Еще в 19 веке широко применялись ртутные лампы. И считались они вечными. А в старинных летописях описывали летательные аппараты на ртутных двигателях, способные преодолевать гравитацию. Ну, или правитацию, если быть точнее.

— А еще говорили, что алхимики добывали золото из ртути, — добавил Геннадий.

— Подозреваю, что всё было с точностью наоборот. Поэтому была такая жестокая гонка за золотом.

— Ну хорошо, допустим, — снова вернулся к теме Михаил. — Что у них произошло, мы знаем. А у нас-то что случилось?

— Похоже, люди настолько увлеклись энергопотребляющими технологиями, что потеряли контроль за расходом энергии. — предположил Геннадий. — Как говорится, вскружил голову и затуманил мозги технический прогресс.

— Ничего удивительного, — кивнул в ответ Николай Иванович. — Постоянно находясь в поле действия неживых энергий, разум глохнет и начинает стремительно слабеть. Поля электросетей, мобильная телефония, радиация и прочие «блага» цивилизации мощнейшим потоком пронизывают нас насквозь, медленно, но неумолимо выжигая тело и разум. Хотим мы или нет, но всё противоестественное приводит к неминуемой деградации и дальнейшему вымиранию. Искусственное излучение, искусственные материалы, искусственная пища, искусственные ценности и интересы. И близость нашего конца зависит лишь от того, как сильно мы от всего этого зависим и как много искусственного в нашей жизни.

— Но… Ведь вышки были уничтожены, — сосредоточенно потер лоб Геннадий. — А с ними и всё, что было во власти Смотрителя. Что же потом пошло не так?

— А об этом, надеюсь, нам Дан еще расскажет, — обернулся к виновнику собрания Николай Иванович.

ИЗ ДОБРЫХ РУК

С утра Дан решил посетить библиотеку. Просто хотелось повидать Татьяну. Она, как всегда, была увлечена чтением. Но на этот раз перед ней были книжки и брошюрки о волнистых попугаях. Это немного удивило Дана, ведь насколько он знал, у нее не было птиц. Поймав его взгляд, Татьяна с улыбкой пояснила:

— Одна знакомая клетку мне вчера предложила. Вот я и подумала, может быть, стоит кого-нибудь тут поселить. Всё веселее будет.

И она кивнула в сторону окна, где на журнальном столике красовалась просторная клетка.

— А знаете что, — сказала она, откладывая в сторону книжки, — Давайте пойдем прямо сейчас на птичий рынок? Если Вы не против немного развеяться…

Дан охотно согласился, и, прихватив с собой подаренный с клеткой садок, они вышли на улицу. Устроенный на окраине города зверинец под открытым небом хоть и назывался птичьим рынком, живность тут водилась очень разнообразная. Продавали котят, щенят, кроликов, хомяков, морских свинок и много кого еще. Кто-то даже ежика принес.

Проходя мимо загона с кроликами, Дан присел ненадолго и осторожно погладил подбежавшего к нему детеныша. Крольчонок оказался очень отзывчив на ласку. Он прильнул мордашкой к его ладони, будто прося остаться. Но… планы, к сожаление, были на сегодня другие. Шепотом извинившись перед малышом, Дан встал и, поискав взглядом Татьяну, поспешил к ней. Наверное, было бы очень неплохо завести кролика. Но сначала стоило бы узнать, как к этому отнесутся Геннадий и Михаил. Да и покупать детеныша ему было не на что.

Одно крыло этого шумного зверинца было полностью посвящено птицам. В несколько рядов располагались десятки клеток с пернатыми обитателями. Кругом чирикали, пели и прыгали пестрые канарейки, попугаи, щеглы. Были какие-то еще другие птицы. От этой пестроты разбегались глаза. Выбрать кого-то было очень непросто. Но Дан заметил, что Татьяна не столько интересовалась клетками с их обитателями, сколько всматривалась в лица продавцов. Подойдя ближе, он с улыбкой шепнул:

— Похоже, Вы выбираете не птиц, а их хозяев?

— Это же очень важно, из чьих рук я принимаю вещи, и уж тем более — живых существ, — плавно обернувшись, прошептала в ответ Татьяна. — И поэтому я в первую очередь смотрю людям в глаза. Чтобы были они душевные, добрые. Тогда и покупка обязательно доброй будет.

Наконец, с продавцом все же определились и выбрали из молодого выводка попугайчиков нежно-голубую девочку и мальчика в ярко-салатных тонах. Посадив своих избранников в садок и прикупив пару пакетиков с кормом, они отправились домой.

НОВАЯ КОМПАНИЯ

В библиотеке их ждала Инга. Скучая в ожидании, она сидела на столе, отчаянно болтая ногами. Завидев сестру, девушка радостно вскочила со стола и с нетерпением подбежала к Татьяне:

— Ну чё, купила, что ли?

— Купила. Сейчас будем знакомиться, — улыбнулась Татьяна, аккуратно доставая из сумки садок.

Восторга Инги не было предела. Она тут же стала упрашивать сестру доверить ей уход за птичками. Торжественно обещала кормить их, чистить клетку, и всё, что еще надо… И, получив согласие, бегом побежала готовить клетку к новоселью. Налила воды в поилку, насыпала корм и, взяв осторожно садок, приставила его к клетке. Все дверки были открыты, но птенцы не сразу решились вылезти из садка. Пришлось какое-то время терпеливо ждать. Но наконец, новосёлы перескочили на жердочки и, прижавшись друг к другу, начали с опаской осматриваться по сторонам. Конечно, им нужно было время, чтобы прийти в себя после трудной дороги и освоиться на новом месте. Поэтому решили пока оставить их в покое.

Усевшись в другом уголке библиотеки, отметили новоселье чаем. Инга, выложив на стол две большие плитки шоколада, с любопытством спросила, есть ли какие новости. Дан предложил ей послушать запись, но она, поглядев на часы, сказала:

— Скиньте лучше на мыло. Я дома послушаю.

— На мыло? — удивился Дан.

— Это они почту так называют, — со смехом пояснила Татьяна. — которая «mail» по-английски. А ты на работу сейчас? — спросила она сестру.

— Ага, — пробубнила Инга, спешно запихивая в рот кусок шоколада.

Она училась на дневном, но успевала как-то работать курьером на почте.

— А может, кто из вас подскажет, — оживился Дан, — где бы мне тоже найти подработку?

— Да без проблем, — охотно отозвалась Инга. — хоть у нас на почте. Нам как раз человек нужен на сортировку. Ну там еще погрузка-выгрузка всякая. Посылки, мешки с письмами… Приходите с утра с паспортом. Сразу оформимся.

— Но… у меня нет документов, — немного растерялся Дан.

— Как, вооще, что ли, нет? — удивилась Инга.

— …Да.

— Круто… — озадаченно почесала лоб девушка. — …Ладно, не проблема. Чего-нибудь придумаем. Приходите.

ЦЕННЫЕ БУМАГИ

Влажным, прохладным вечером, вернувшись с обхода, Михаил на ходу поставил разогревать чайник и с нетерпением поискал взглядом Геннадия. Тот сидел в глубине комнаты, погруженный в чтение какой-то книги.

— Слушай, идея есть, — окликнул его лесничий. — Помнишь, в прошлом сезоне полковника одного в наше угодье занесло: рыбалку решил в дикой природе устроить? А кончилось тем, что мне от медведя его спасать пришлось.

— Помню, было такое, — оторвался от книги Геннадий. — А ты к чему это?

— А к тому, что полковник этот — большая шишка у себя в районе, по линии МВД. Вот я и подумал: попросить бы его Дану документы оформить. Скажем, прибыл, мол, товарищ из Сибири, из зоны бедствия. Там нынче, сам знаешь, каждый год то пожары, то наводнения. Остался ни с чем, бумаги все утеряны, а жить как-то надо…

— Заманчиво, конечно, — неуверенно ответил Геннадий. — Согласится ли только?

— Он мне жизнью обязан! — возразил Николай. — Так что, надеюсь убедить. А мы с тобой должны хорошенько проработать все детали: кто он, откуда, и так далее. Чтобы вопросов не было.

— Ну… ладно, хорошо, — с надеждой сказал Геннадий. — Если что, он мой дальний родственник. Фамилию можно мою ему дать. И прописать ко мне можно.

На том и порешили. Дан пока ничего об этом не знал. Прогуливаясь по лесу, он слушал едва уловимые шорохи отходящей ко сну природы и рассматривал причудливые силуэты деревьев под пологом темно-синего неба. Он размышлял о прошлом и пытался понять будущее. И направлял в далекую вечность новые вопросы.

ХАРОНА. 3 СЕНАС

«ПОТЕРЯННЫЕ»

Я стоял посреди голой степи. Ни деревца, ни кустика до самого горизонта. А под ногами лишь пыль да засохшая грязь. Посреди этой унылой картины виднелось несколько построек — наспех сколоченных деревянных домов, выстроенных в ряд. У домов я заметил несколько человек и поспешил подойти к ним. На лавке сидел седой старик, а рядом с ним — юноша лет двадцати. Оба они выглядели очень странно. Растрепаны, немыты, одеты в грязное рваньё. И самое странное — взгляд у них был какой-то… пустой. Как будто разум полностью лишен мысли и сознания. И это, честно говоря, немного пугало.

Все же я решил с ними заговорить. Поздоровался. Хотел спросить, что это за место и что такое здесь произошло. Но юноша, не дав мне закончить фразу, резко вскочил и, подбежав ко мне, заголосил, состроив блаженную гримасу:

— Дяденька барин, дай кусочек сахара, дай! А Иго́ша песенку тебе споёт. Игоша станцует!

— Но у меня нет сахара, — растерялся я.

— Неправда! — еще громче заголосил юноша, нелепо жестикулируя руками, — У барина всегда есть кусочек сахара!

— Но я же не барин, — пытался объясниться я.

— А кто? — опешил было Игоша. — …Нет, ты барин! Ты барин! Плохой барин!

И он в слезах затопал ногами. Тут из дома вышел человек, одетый в серую шинель, похоже, офицерскую. В отличие от юноши и старика, он был опрятен и чист. И взгляд его был вполне осмысленным.

— Игоша, ну-ка ступай в дом, — строго сказал офицер. — Негоже приставать к путнику.

Юноша громко расплакался и, вытирая грязным рукавом слезы, побрел в избу. И всё продолжал повторять:

— Плохой барин! Плохой барин!

Старик все это время сидел на лавке, безучастно глядя на нас. А возможно, он нас и не замечал. Слишком пусты были его глаза. Офицер внимательно поглядел на меня и учтиво спросил:

— А Вы откуда будете, мил человек?

— Да я сам бы хотел понять, что делаю здесь, — честно признался я.

— Тоже с памятью неважно? — участливо покачал головой офицер. — Но Вы хоть мыслите складно. А этим беднягам вовсе сознание вышибло.

— Что же такое случилось? — с тревогой спросил я.

— Как, тоже не помните? …В тот самый день всю землю-матушку трясло, и гул стоял нестерпимый. Потом ветром жарким дохнуло. А за ним вслед волна пошла. Да с камнями и глиной вперемешку. Напасть, говорят оттуда явилась — он показал рукой куда-то на северо-восток, — Там и вовсе всё сгинуло и в лёд обратилось. А в этих краях леса завалило глиной, под ней же деревни и сёла погребены. Но отступили холода. И нам дано предписание заново тут обживаться.

— А что с ними? — кивнул я в сторону старика.

— Так вот как пошел этот гул, падали замертво люди. Не в силах были его вынести. А те, кто всё же остался, напрочь рассудка лишились.

— А Вы как же?

— Да я сам не из этих мест. Наши края далеко отсюда. Топить нас тоже топило. Но города устояли. А люди… Разве что с памятью стало похуже. Да и умом попроще стали. А так выжили…

Где-то открылась дверь. Офицер настороженно обернулся.

— Тут наставник всем управляет. Ему бы не стоит знать, что я Вас просвещаю.

— А что в этом такого? — удивился я.

— Сдается мне, им на руку то, что люди память утратили. Теперь они каждому внушают, что они никто и ничто, что всегда были рабами. И такова их судьба. Наставники это грешеским культом зовут. А мы их самих за то гре́хами прозвали. Чую: неладное дело они творят. Кормят людей мясом, будто не люди они, а звери дикие. Правда, сами тоже едят. Поят питиём квасны́м. Я как-то испробовал: сознание помутилось тут же. Видимо, специально его так готовят. Хлеб дают тяжелый, броженный, да огнем палённый.

— Что же Вы им служите? — удивился я.

— А то, что выбора нынче нет. Власть их повсюду, где мне только ведомо. Вот и служу как служится. Да стараюсь чем могу помочь этим несчастным. — и он кивнул на старика, всё так же безучастно и неподвижно сидевшего на лавке.

— А Вы пытались хоть как-то разбудить их сознание? — поинтересовался я.

— С некоторой поры более на пытаюсь. Как только затеплится в них осознанная мысль, тут же таких увозят в неизвестном направлении. Даже боюсь подумать, живы ли они еще… А кто из прочих может и проснулся, да выдавать себя уже не решаются. … А ведь в наших краях ходили слухи, что здесь прежде жили великие мудрецы. Правда шепотом как-то говорили… Теперь трудно в это поверить…

Где-то снова скрипнула дверь. Из дальней избы вышел человек в длинном черном одеянии. Офицер взволнованно обернулся ко мне:

— Это и есть наставник. Если он спросит, Вы направляетесь в поселок Те́лигово помощником смотрителя. Запомнили? И ничего ни о чем Вы не знаете!

НА РУИНАХ ВЧЕРАШНЕГО МИРА

Дан чувствовал жуткую усталость. Впервые в ходе сеанса он сам был участником событий. Удивительно… Похоже, возможности хароны значительно превосходили его ожидания. Но… сейчас надо было немного отдохнуть и развеяться. И Дан решил прогуляться по лесу. Благо, погода была очень даже подходящая — нежаркая, с легким ветерком. Самое то для прогулки.

А ближе к вечеру он решил собрать компанию в городском парке. Там было не очень людно, и в тени на скамейке можно было уютно и спокойно пообщаться. Дан постарался во всех подробностях описать ту самую встречу на пыльной пустоши. Внимательно дослушав эту странную историю, Михаил с сомнением произнес:

— А это точно та же эпоха? Персонажи-то, вроде, недавних времен. А катастрофе наверняка уже несколько веков?

— А тут я бы с тобой поспорил, — возразил в ответ Геннадий. — В середине 19 века что-то засыпало первые этажи городов северного полушария. А для этого должно было произойти нечто очень глобальное. В середине 18 века вдруг на 90 градусов развернулась эклиптика. Представляешь, как нужно было долбануть Землю, чтобы такое случилось? И как насчет многочисленных картин художников-руинистов, запечатлевших полузасыпанный и полуразрушенный мир? И мы, похоже, еще далеко не всё знаем о недавнем прошлом нашего мира. Так что вряд ли стоит с уверенностью говорить о древности событий.

Михаил крепко задумался. Какое-то время все просто молчали, осмысливая прожитые Даном события. Мимо них прокатила коляску пожилая женщина, что-то нашептывая на ходу младенцу. В дальнем конце парка играли в мяч несколько подростков. А по аллее не спеша прогуливалась молодая пара. В парке как всегда было тихо и спокойно. Николай Иванович едва заметно вздохнул и, прокашлявшись, негромко сказал:

— А с этим сеансом картина в принципе понятная и вполне предсказуемая. В живых тогда остались не только люди, но и созданные этим …Смотрящим генетические гибриды. Особи, выжившие вне зоны поражения, тут же вознамерились воспользоваться моментом, чтобы захватить власть. Благо для них, целые народы тогда лишились памяти и рассудка. На первых порах единственным их оружием было внушение. Внушение к покорности и подчинению. Но они прекрасно понимали, что беспамятство не будет продолжаться вечно. И поэтому они спешно искали всякую возможную информацию о технологиях погибшей цивилизации в надежде с их помощью надежно укрепить свое господство.

— Что ж, вполне логично, — согласился Геннадий. — После катастрофы, когда огромная часть народа Руси погибла, на нашу землю ринулось целое полчище халявщиков и мародеров. Самые ушлые, что больше всего урвали, стали вмиг графами, князьями и баронами. И конечно же «с великой и древней родословной». И неважно, что еще вчера они были безродными драными бродягами. …Впрочем, и нынешние элиты не сильно отличаются биографией.

— Это уж точно! — криво усмехнулся Михаил. — А особи эти в графских нарядах тогда еще под шумок присвоили себе всё наследие русского мира. Типа и науку с культурой они, сильно просвещенные и прогрессивные, нам принесли, и памятники архитектуры сами построили. Хотя по факту их просто откопали да подлатали малость. И то не они, а мужик русский.

Геннадий напряженно поглядел вдаль, где в кронах деревьев еще виднелось закатное Солнце.

— Похоже, в начале 20 века многие люди начали пробуждаться, — вслух размышлял он. — Но к тому времени особи уже накопили определенный багаж информации о технологиях ушедшего мира. И тогда они учинили мировую революцию, чтобы вырезать всех пробужденных, насадить нам свою энергетику и развернуть послушные им производственные мощности. Опять же руками непомнящих и потерянных, опять же на голом энтузиазме, под мощным давлением агрессивной пропаганды. Ну а старая армия внушения, еще вчера поставленная на вершину власти, стала уже неактуальна, и ее тоже пустили в расход.

Николай Иванович невесело добавил:

— Сдается мне, что нынче готовится новая «великая революция» — тотальная общепланетарная цифровая диктатура. Будут также сносить старые элиты, греющие руки на технологиях уходящей эпохи. Ну а пробужденных давить никогда не переставали. Просто теперь это делается тонко и аккуратно — через воспитание, образование, тяжелую пищу, вредные привычки, и множеством других способов.

Михаил обернулся к Дану, молчавшему всё это время:

— Слушай, а вперед эта наша харона может заглянуть? Хотелось бы очень узнать, что же нас там ожидает.

— Не знаю, не уверен. У меня, по крайней мере, не получилось. С будущим всё не так просто. Оно в чем-то подобно большому дереву. Некоторые события прописаны достаточно четко и жестко на ближайшее завтра. Это его ствол. А дальше — множество ветвей: толстых — событий более вероятных и тонких, менее возможных. И прогулка по этим лабиринтам требует слишком много энергии и слишком большой емкости сознания.

— Жаль, — вздохнул Михаил.

— Но ничего, — подбодрил его Дан. — Я думаю, мы и сегодня сумеем кое-что узнать…

И встав со скамейки, они не спеша направились по аллее к выходу. Уже начинало темнеть и слегка похолодало. Было бы очень неплохо сейчас присесть дома за чашечкой горячего чая.

БИТЫЕ БИТЫ

У Геннадия забарахлил его любимый карманный приёмник. И вспомнив, что Николай Иванович работает в мастерской по ремонту электроники, он решил, что есть хороший повод его навестить.

Мастерская оказалась небольшой, но очень уютной. И еще Геннадий заметил, что на полках совсем не было привычной для современности техники.

— Так Вы только ретро на ремонт берете? — удивленно спросил он.

— Почему, нет. — ответил Николай Иванович, откладывая в сторону паяльник. — Вот — колонки, еще юбилей не успели отпраздновать. А вон там — усилитель ламповый нового поколения. Хороший был, качественный, но с ним неаккуратно обошлись. Есть еще кое-что из современного.

— Но у Вас совсем нет цифровой техники. Похоже, Вы ее принципиально не признаёте?

— Вы правильно заметили: техника у меня только аналоговая. А что касается цифры… Да, я не любитель всего этого. И дело не в самой технике: я не согласен с принятым сегодня алгоритмом кодирования. Принцип дискретизации сигнала — разбиение его на множество точечных битов безвозвратно разрушает целостность источника. Битым становится он в этой битной системе. Вроде бы чистый, яркий, мощный, но… неживой он уже. И неважно, звук это или фотография.

— Любопытно, — заинтересовался Геннадий, разглядывая полки со старой техникой. — Внешне-то всё выглядит наоборот: цифра кажется намного качественней.

— Да, есть подобный парадокс, — согласился Николай Иванович, откинувшись на спинку стула. — В изображении и звуке есть некоторый набор параметров, который прежде всего бросается в глаза. Он самый видимый, или слышимый. И самый простой, если можно так сказать. И именно о его чистоте заботятся программисты, совершенствуя коды и наращивая разряднось. Но есть и более тонкие пласты восприятия, которые наша наука в принципе не изучает и не признаёт. В науке много на что табу наложено. И Академия за этим очень ревностно следит.

— А эти… загадочные тонкие пласты… — поинтересовался Геннадий. — Что это в принципе такое?

— Название им вряд ли я дам, — подумав, ответил Николай Иванович. — Но кое-что постараюсь пояснить. Есть множество альтернативных исследований, доказывающих, что мы ощущаем звуки не только ушами, и не только глазами воспринимаем изображение. И диапазон такого восприятия может быть намного шире того, что мы видим и слышим (у каждого из нас свой предел возможностей). Кто-то называет это шестым чувством. Кто-то как-то иначе.

Николай Иванович выключил дымящий паяльник и сложил в коробку разложенные на столе радиодетали.

— Я проводил такой опыт со своими студентами: давал им вслепую слушать аналоговый и цифровой звук. Для кого-то не было никакой разницы. А некоторые говорили, что аналог живой и теплый, а в цифре жизни нет. Вот так-то, мой друг! А еще… я читал не раз, что на фотографии, снятой на пленку, запечатляется аура человека. А на цифровом фото ее уже не находят.

— Даа… — с чувством протянул Геннадий. — Есть о чем задуматься. Мне как-то всегда грели душу старые фотографии. Жаль, что нынче всё это мало кому доступно.

— Очень жаль, — искренне согласился Николай Иванович. — Ведь сегодня даже в фотоателье снимки часто печатают через компьютер или другие цифровые модули. Только одной оптикой мало кто уже пользуется. Да и в звуке всё не так гладко. И пластинки виниловые и записи магнитные порой просто копируют с компакт-дисков. Правда, как ни удивительно, даже тут звук становится как-то живей и теплей. Конечно, обрубленный пласт информации уже никак не вернешь, но битов дискретных уже нет. Холодная цифра в теплый аналог преобразована.

— Так в чем же секрет физических носителей? — пытался понять Геннадий.

— Во-первых, на пленку и винил музыка пишется цельной, непрерывной волной. А во-вторых, аналоговая техника устроена так, что на запись ложится не только слышимая часть диапазона. Что-то еще пишется. И это что-то, если можно так сказать, позволяет сохранить душу произведения. Поэтому и говорят люди, что аналоговая музыка — она живая. ..А современная электроника жестко обрубает диапазон принимаемых данных. Программным путем сделать это совсем несложно. И весьма рационально, в понимании программистов.

— Значит, выходит, у цифры перспектив никаких? — пытался подытожить Геннадий.

— Ну почему? — мягко возразил Николай Иванович. — Всегда хочется надеться, что найдется кто-то, кто сумеет предложить алгоритмы кодировки непрерывного сигнала. И что запись будет возможна в физически полноценном диапазоне. Чтобы не только информация, но и душа сохранилась в записи.

Геннадий задумчиво положил на стол приёмник, который все это время держал в руках.

— А это что у Вас? — кивнул на приёмник Николай Иванович.

— Это? … Ах да, вот, хотел Вам показать: что-то ловить перестал. Может, посмотрите на досуге?

Мастер, не долго думая, включил свой паяльник и отвинтил крышку приёмника.

— Ну, тут дело совсем пустяшное: контакт у антенны отошел.

Быстро припаяв контакт, он тут же проверил аппарат.

— Так, всё работает. Разве что резисторы переменные почистить не мешало бы. Слышите, как трещат? Оставьте до завтра. Будет как новенький.

— Ну спасибо! — поблагодарил Геннадий. — Тогда я пойду. Может быть, Дан что-нибудь еще расскажет…

ХАРОНА. 4 СЕНАС

«СДВИГ»

Я очутился в каком-то белом кубе. Блестящем белом кубе, то ли из пластика, то ли изо льда… В нем не было ни дверей, ни окон. И внутри куба тоже ничего не было, кроме… двух странных персонажей. Один выглядел как человек. Но что-то в нем было… не наше… А второй походил на человека гораздо меньше: выше почти на две головы, очень худой, с сильно вытянутой головой и длинными, острыми пальцами. Кожа его была серо-земляного цвета. А одет он был в длинный черный камзол.

Серый говорил очень медленно, властно, с пугающе ледяным спокойствием:

— Пока у нас есть стена, и пока стена полностью в нашей власти, вряд ли кто в состоянии оспорить наше господство.

— Да, господин Мельхита́кль, — слегка поклонился второй.

— Но чтобы и впредь было так, — холодно продолжил серый, — этот сдвиг вы должны использовать более грамотно и более эффективно, чем все предыдущие.

— Мы сделаем всё возможное, господин, — снова поклонился прислужник.

— И еще я надеюсь, — продолжил серый, — на этот раз целевой материал будет сохранен в надлежащем виде, а не как в известную Вам эпоху! И помните: от сдвига зависит всё, Асирна́х. …Или как там Вас нынче зовут?

— Лорд Ке́йгел, господин.

— Прошлое имя было более звучным…

— Тогда эпоха была другая.

— Ну да… Конечно…

Серый отвернулся в сторону, как бы в раздумье рассматривая блестящий белый потолок. Чуть подождав, прислужник осторожно сказал:

— Господин Мельхитакль, простите, но… стена не будет ждать…

— Конечно… — неспешно ответил повелитель. — Не разочаруй меня…

И он направился к одной из белых ледяных стен. Собравшись было прикоснуться к ее поверхности, он вдруг резко обернулся и глянул на меня в упор своим холодным, немигающим взглядом.

— Этого убрать, — как-то безразлично сказал он и, прижавшись к стене, быстро просочился сквозь нее, словно это была простая вода.

ДИССОНАНС

Дан спешно сбросил с головы харону. Его не на шутку напугал этот нечеловеческий взгляд. …Он почему-то был уверен, что, если он снова войдет в портал, его уже будут поджидать. И чем это закончился, можно только догадываться.

Решил оперативно собрать друзей в библиотеке. Рассказал о последнем сеансе. Николай Иванович напряженно потёр лоб:

— Похоже, всё сложней, чем я предполагал… Судя по всему, в результате катастрофы образовалась локальная брешь между мирами. И кое-кто не из лучших сущностей охотно этим воспользовался. Думаю, они именно эту брешь называют стеной. И пока на Земле нарушен баланс энергий, пока аномально опущены ее частоты, их доступ к нашему миру обеспечен. И они делают всё, чтобы не дать планете воспрянуть вновь.

— Неужели такая огромная планета настолько уязвима? — никак не хотел верить Геннадий.

— Да, наша Земля огромна, и сила ее велика, — согласился Николай Иванович. — Но жизнь ее неразрывно связана с ее обитателями, и во многом — с нами, людьми. И если человечество повально скатывается вниз, планете приходится подстраиваться под его волну. Хотя бы для того, чтобы не сжечь опущенное сознание потоком высоких частот. К тому же растущий диссонанс привел бы к множеству природных аномалий.

— Так вот почему нас загоняют в мелочную суету, пустые интересы, фальшивые ценности, блуд, чревоугодие, жадность, обиды, зависть, ложь, жестокость… — сделал свои выводы Геннадий.

— Добавьте к этому тяжелую пищу, вредные пристрастия, энергетику, не лучшим образом влияющую на тело и сознание, — добавил Николай Иванович.

— Как-то я общался с одним знакомым, военным связистом, — продолжил тему Геннадий. — Так вот он говорил мне, что для стабильной и надежной мобильной связи городу-миллионнику достаточно восьми вышек. А у нас их там уже более трехсот натыкали. Напрашивается вопрос: для чего?

— А в прошлом веке в этих городах стояло по триста церквей. — оживился молчавший до этого Дан. — Интересная параллель. И конечно, тоже вопрос: какую же роль, все-таки, они играли? Тем более, что, закладывая город, в первую очередь ставили храм.

— Надеюсь, когда-нибудь и это мы узнаем, — с некоторой надеждой сказал Геннадий.

ОТ ДОБРА НЕ УСТАЮТ

С легким скрипом открылась входная дверь, и в библиотеку вошла пожилая женщина со стопкой детских книжек. Друзья, переглянувшись, решили на время прекратить разговор.

Женщина подошла к столику регистрации и, ласково поздоровавшись, аккуратно положила на стойку книги.

— Спасибо, Танечка, замечательная подборка! — сказала она, поглаживая потрепанную временем обложку.

— И Вам спасибо, Елизавета Ильинишна, — улыбнулась в ответ Татьяна. — Вашими стараниями книжки вновь обретают жизнь, и не пылятся бесцельно на полке. А кому Вы читали на этот раз?

— Нынче я в интернат ходила. Там детишки более всего во внимании нуждаются. И в слове добром. Да, в 9-й школе еще побывала. 3-й «А» класс был у меня сегодня. Мой любимый возраст!

— Просто удивительно! — с тихим восхищением сказала Татьяна. — Многие говорят, что детей книжкой нынче не увлечешь. А Вас они слушают, раскрыв рот!

— Наверное, потому, — привычно ласково ответила добрая рассказчица, — что я стараюсь донести детишкам не только тексты этих книжек. Главное — суметь поделиться с ними своей любовью к живой природе!

— Как Вы хорошо это сказали! — искренне согласилась Татьяна. — Только как Вы все это успеваете?! Это ведь тоже нелегкий труд!

— Так ведь разве от добра устают? — с той же улыбкой сказала Елизавета Ильинишна. — Да, — спохватилась она, — я ведь хотела еще кое-что попросить. Мне бы… «Кладовую Солнца» Михаила При́швина и Биа́нки Виталия, если есть что-нибудь.

— Это у нас точно должно быть, — радостно ответила Татьяна и поспешила к большому стеллажу с пестрыми обложками.

— Вот, Пришвин, — протянула она книжку. — Состояние, правда, не очень. Видимо, читателей было много… А Бианки — нашла очень хороший сборник «Рассказы и сказки о животных». И иллюстрации хорошие: есть что показать детишкам.

Елизавета Ильинишна бережно взяла книги и, поблагодарив Татьяну собралась было уходить. Но тут у окна подали голос попугайчики. И она с интересом подошла к этой веселой компании:

— Как хорошо, что Вы завели птичек! С ними как-то живей стало, светлей. Я смотрю, они быстро освоились!

— На второй день уже вовсю чирикали! — смеясь, ответила Татьяна. — Так что скучать не дают!

— Ну и чудесно! Кстати, Танечка, я тебе еще один цветок принесу. Недавно бегонию поделила. Детки уже оправились, так что будет чем твою коллекцию пополнить.

Обсудив что-то еще из жизни комнатные растений, они попрощались, и Елизавета Ильинишна отправилась на поиски новых благодарных слушателей.

НА КВАНТОВЫХ ОРБИТАХ

Оставшись наедине, мужская компания тут же вернулась к разговору.

— На чем мы закончили? — потер лоб Геннадий.

— Сдвиг… — отозвался Дан. — Мы так и не выяснили, что это такое.

— Ах да, — спохватился Геннадий. — Серый говорил еще, что от него зависит всё. Есть у кого идеи, что он имел в виду?

Николай Иванович, помолчав, решил поделиться своим предположением:

— Думаю, картина примерно такая… Как я уже говорил, планете приходится подстраиваться под общий частотный фон человечества. Но частоты Земли — квантованные величины, так как они жестко привязаны к ее физическим параметрам. То есть, попросту говоря, они могут быть только такими, такими или такими. И никаких промежуточных значений. По мере нарастания частотного диссонанса накапливается напряжение. И в какой-то момент происходит перескок планеты на другую энергетическую орбиту. Видимо, это и есть тот самый сдвиг.

— Интересно, а сдвиг и планетарные катастрофы — это одно и то же событие? — спросил Геннадий.

— Думаю, нет, — ответил Николай Иванович. — Но глобальная катастрофа, по всей логике, должна была подобный сдвиг спровоцировать.

— А значит, к катастрофе людей могли подтолкнуть осознанно, — подытожил Дан.

— Вполне возможно. После провала частот сознание большинства людей обнуляется. А значит, их очень удобно сразу же брать в оборот и подвергать новому акту порабощения. И кому-то это очень выгодно.

— Хотелось бы знать, что за существа эти «кто-то»… — сказал Геннадий, напряженно глядя куда-то в окно.

— Боюсь, что здесь всё не так однозначно, — покачал головой Николай Иванович. — В момент сдвига между сопредельными измерениями образуется брешь, и сквозь нее в наш мир проникает множество сущностей нижнего плана. Здесь они проявляют себя хищниками и паразитами. А быть они могут и в человеческом обличье, а могут быть растениями, животными или микробами. И между ними выстраивается очень сложная система иерархии.

— Сурово… — коротко обобщил сказанное Дан. — Но по той же логике, если людей могли опустить, их ведь так же и поднять возможно. Надо лишь вспомнить о живых, настоящих, вечных ценностях, вернуться к живой пище, живой энергии, живому жизненному пространству, позволить природе и только природе исцелять наше тело и душу…. Тогда нас никто ничем не сможет опустить. Так мы спасем себя и спасем от бед нашу Землю.

БОЛЬШАЯ ПРОБЛЕМА

— Хорошо, что есть повод для оптимизма, — выдержав небольшую паузу, произнес Геннадий. — Но нам бы еще один вопрос выяснить. Там что-то еще было про целевой материал, который они так стараются сохранить. Хорошо бы и с этим разобраться.

— Поначалу я подумал, что речь идет о гибридах, — признался Николай Иванович — Они предельно предсказуемы, легко управляемы. Это идеальная тягловая сила, идеальная армия, офисный планктон, бюрократический аппарат. Всё то, на чем крепко держится власть. Но… Их всегда легко наштамповать в инкубаторах, благо требования к их способностям отнюдь не велики. Значит ценности особой они не представляют. Более того, все они до одного — потребители. С миром энергией жизни делиться они не в состоянии. Их удел — лишь брать и растрачивать. А это — серьезная проблема: ведь так недалек час вымирания рода человеческого. Или, говоря точнее, гибридного племени.

— И.. Вы намекаете, — поспешил с ответом Геннадий, — что целевой материал — это те самые чистые, целые, изначальные, пришедшие от Природы? … Но эти люди всегда были крайне неудобны Системе, если очень мягко выразиться. Они предпочитают думать своей головой, принимать самостоятельные решения. Их невозможно купить на подачки и поймать на грехах и пороках. С ними же целый вагон проблем!

— Это да, — согласился Николай Иванович. — Но к великому несчастью серых, только они обладают потенциалом живой энергии, источник которой — светлые мысли, глубокие чувства, высокие идеалы, вдохновенный полет души. И любовь ко всему, рожденному нашей Землей.

Вздохнув и пристально поглядев в окно, он добавил:

— Вот и ломают вечно голову серые, как бы сохранить этот бесценный источник, но жестко держать его под своим контролем.

Дан невольно усмехнулся:

— Не завидую я им, вздумавшим играться с ядерным реактором. Ведь лишнего нас пережмёшь — заглохнет источник. А отпустишь чуть больше — так могут воспрянуть, что от всей этой нечисти и следа на Земле не останется: сожгут их дотла энергии Света!

НЕПРОСТОЕ РЕШЕНИЕ

Обсуждение, вроде, закончили. И собрались, было, расходиться. Но тут вспомнили о самой хароне. О том ледяном взгляде и хладнокровной угрозе серого. И долго не дискутируя, все дружно сошлись на едином мнении: сеансы придется прекратить. Дальнейшие игры с хароной представляют серьезную опасность. Да, это невероятно досадно, ведь на нее было столько надежд! И столько вопросов осталось еще не отвеченными! Но выбора, похоже, уже не было.

Новые камни решили удалить. Так будет безопасней. И кто знает, может быть, и прежде кто-то таким же образом отключил харону…

В библиотеку вбежала Инга. На ходу поздоровавшись с гостями, она с шумом подсела к сестре:

— Короче, Тань, эта школа Ушу — полное разводилово. Я ушла оттуда. А тут ребята в Центр русской культуры зовут. Я вот и подумала: на кой мне все эти тамошние школы. Свое надо, родное поднимать. А еще знаешь, что я подумала? Может, им тут собираться? Мне кажется, самое место…

— Пригласи их разок, — с улыбкой ответила Татьяна. — А там поглядим.

Инга радостно кивнула и поспешила к весело поющим у окна попугайчикам. О чем-то поговорив с ними на собственном диалекте птичьего языка, она достала из кармана пучок клевера и положила его рядом с кормушкой.

Подойдя к сидящей в тишине мужской компании, как всегда полюбопытствовала о свежих новостях. И узнав о решении вернуть харону в музей, она, не задумываясь, предложила продать изготовленные для нее камни. Как оказалось, старинные монеты, что Геннадий пожертвовал для хароны, она сдала в ломбард. И их еще можно было успеть выкупить. Да, удивительно! Такое ощущение, что девушка заранее предусмотрела всё!

… Через полмесяца у нее был день рождения. И мужчины решили между собой подарить ей что-нибудь для нее ценное и приятное…

ЗАВЕТНАЯ ТЕТРАДЬ

Дан в свободное время иногда приходил в храм помогать Геннадию. В искусстве реставрации он мало что понимал, поэтому мог быть полезен только на подхвате: что-то подать, принести, поддержать. А между дел он просто бродил по храму, видимо, все еще надеясь хоть что-то вспомнить о своем прошлом. И в этот раз Дан встал посреди зала и, полуприкрыв глаза, стоял, пытаясь к чему-то прислушаться.

Неожиданно тишину прервал негромкий голос отца Сергия.

— Я долго терзался в сомненьях, — мягко сказал он, — И всё же решил, что волей Небес должен это сделать.

Священник протянул Дану толстую тетрадь, подписанную на обложке детским почерком.

— Полагаю, что она адресована Вам, — пояснил он.

— Мне? — удивился Дан. — А что это такое?

— У нее очень необычная история, — сказал Отец Сергий, бережно приоткрыв тетрадь. — Я был еще отроком и часто прибегал в храм к своему дяде: он старостой был в приходе. Однажды утром настоятель обнаружил на полу в центре храма эту тетрадь. Никто из служащих ее не приносил, а с вечера, когда закрывали храм, ее не было. Удивился настоятель, но, полистав тетрадь, выбросил ее за ограду церковного двора. А ночью мне сон привиделся, будто приходит ко мне юноша в сияющих одеждах и молвит, чтобы я сберег до поры тетрадь для того, кто явится в свете. И чтоб другой никто об этом не знал.

Дан растерялся. Догадался ли отец Сергий или каким-то образом узнал о секрете, что они так тщательно хранили, он так и не решился спросить. Просто взял тетрадь. И как-то невольно, неосознанно молча поклонился. И этим же вечером принялся изучать страницы, плотно исписанные детской рукой.

* * *

Самое время строить ковчег. Или учиться плавать.

Или же вспомнить, что от рождения нам были даны крылья…

I. ПЕРВЫЕ СТРОЧКИ

В последнее время начались перебои с интернетом. Да и мобильная связь что-то глючит. То скорость падает, то сигнал обрывается. Они там всё обещают разобраться, но что-то пока у них ничего не получается. И я решил завести дневник. У папы как раз лежала без дела толстая тетрадь. Это даже забавно: мой дедушка тоже вёл блокнот. Компьютеров тогда ведь еще ни у кого не было.

Сегодня к папе приходили дядя Саша и дядя Володя. Они тоже обсуждали проблему связи. Почему-то оба они считали, что лучше уже не будет. А еще говорили про какие-то энергии, которые уничтожат всю нашу цивилизацию. И почему-то меня больше всего пугало то, что они говорили об этом совершенно спокойно и как будто бы даже радовались этому. Я ничего не мог понять…

Потом сказали про каких-то хозяев цивилизации, и что они страшно боятся любых перемен. И поэтому всё больше ограничивают нашу свободу. Я не всё понял, но спрашивать их не стал. Может, мне это и не надо совсем…

II. ПРОСТО ОСТАТЬСЯ СОБОЙ

… Совсем забыл про тетрадь. Только через два месяца вспомнил, когда снова пришли папины друзья. В этот раз они часто спорили, даже чуть не поссорились. Говорили, что власти закручивают гайки. Что за гайки такие? Они так и не объяснили.

Дядя Володя сказал, что нужно активно противостоять всему, что с нами делают. А дядя Саша спорил, что надо просто несмотря ни на что оставаться собой и стремиться к совершенству. Тогда все остальное уже будет неважно. А еще он говорил… я даже записал его слова:

— Многие из тех, кто мешает людям жить и развиваться, вполне возможно никакие не злодеи. Просто напрочь забыв, что значит жить высокими идеалами, светлыми помыслами и теплыми чувствами, они замкнули всю свою жизнь на денежно-вещевых отношениях. И прекращение существования цивилизации в привычном им виде выглядит для них как всеуничтожающая катастрофа, конец всего.

Честно говоря, не всё было понятно, но почему-то мне очень понравились его мысли. В отличие от дяди Володи. А папа сказал, что они оба впадают в крайности. Может быть, он просто хотел их примирить…

III. ВНЕ ЗОНЫ КОНТРОЛЯ

Все-таки, не получается регулярно вести дневник. Странно: когда я вел блог, каждый день о чем-то писал. Тогда казалось, я что-то важное делаю, интересное. А теперь всё это каким-то глупым, пустым кажется. Почему-то, когда от руки пишу, на бумаге, больше хочется подумать и зря не марать чистые листы.

Сегодня папа пришел особенно расстроенный. Говорил, что теперь будет тотальный контроль за всем и всеми. Они долго сидели с мамой на кухне и что-то горячо обсуждали. А потом сказали, что решили на всё лето переехать на дачу. Там всегда была проблема со связью, и из-за этого я не очень любил туда ездить. Но сейчас и в городе связь почти никакая. Так что разницы нет.

Папа набрал себе стопку книг, которые здесь давно уже не читал. А Катя взяла с собой все краски и карандаши. Катя — это моя младшая сестренка. Я так и не придумал, чем буду там заниматься. Говорят, там речка есть, и лодку можно взять. А еще папа обещал научить меня столярничать. Надеюсь, будет не так уж скучно.

IV. ХОРОШИЕ СОСЕДИ

На даче живем уже три недели. Я тут полностью освоился и даже успел привыкнуть. Тем более, что всегда есть чем заняться. Нам повезло с соседями. Через дом живут Олег и Марина. Они — студенты, и недавно поженились. Олег очень хорошо играет на гитаре, а Марина красиво поет. И вообще с ними интересно и весело. А чуть подальше — домик Ильи Парамоновича. Он совсем старенький. Но он знает много разных историй. И приглашает иногда нас в гости посидеть за чашечкой чая. В домике у него очень уютно, даже уходить по вечерам не хочется. А с ним еще живет его внучка — Настя. Она на два года младше меня. Но мы все равно нашли с ней общий язык. И вообще, она добрая и заботливая. И мне это нравится.

Иногда приезжают другие соседи. Рассказывают, что в городе интернет и мобильная связь уже не работают совсем. А компьютеры сами по себе то и дело глючат. И говорят, что власти в полной панике, и теперь пытаются установить прямой контроль над населением, что вызывает в народе протесты. Наверное, дядя Володя сейчас собирает толпы людей…

А мы узнаём обо всем у Ильи Парамоновича. У него стоит старенький ламповый приёмник, который очень хорошо ловит все волны. Днем мы слушаем новости, а вечером он включает какую-нибудь литературную передачу или музыку. И тогда мы забываем обо всех проблемах, и просто радуемся жизни.

А еще я полюбил читать. Очень благодарен папе, что он привез из города хорошие книжки. Это какая-то особенная магия с тихим шорохом перелистывать странички и вдыхать легкий аромат типографской бумаги. И не знаю почему, но образы в печатной книге становятся намного живее, объемней, ярче. У Ильи Парамоновича и Олега тоже есть какие-то книжки. так что скучать мне точно не придется!

V. ВСЕМУ СВОЕ ВРЕМЯ

Сегодня были в гостях у Олега и Марины. Олег поделился с нами мнением, почему выходит из строя связь и электроника. Он говорил, что долгое время частоты Земли были сильно опущены. Сначала была какая-то катастрофа, а потом те, кто пришел ко власти, научились специально частоты опускать: в них люди послушней становились. А под эти частоты построили всю эту технику и энергетику.

Но Земле и многим ее жителям было плохо от низких частот, и планета, как сказал Олег, все-таки восстала — начала поднимать свои волны. Тогда начала отключаться связь, забарахлила и вышла из строя микроэлектроника. И теперь снова на вес золота стали проводные телефоны, транзисторы и ламповая техника. Но какое-то время спустя, говорил Олег, дело продолжится дальше. И под конец он еще добавил:

— А вообще, скоро начнут происходить очень интересные вещи.

— Что за вещи? — пытался выпытать я.

А он только загадочно улыбнулся и ответил:

— Всему свое время. Ты сам все это увидишь и почувствуешь.

Папа во многом согласился с Олегом, а маму, похоже, все это немножко пугало. Кате наш разговор был неинтересен, и она убежала играть к Насте. А Марина угостила нас вкусным витаминным супом. Они уже несколько лет были веганами. Я раньше не знал, что это такое. А теперь оказалось, что и мы сами уже почти ими стали, живя здесь, на даче.

VI. ЗЕЛЕНАЯ КОМПАНИЯ

Мы с Катей часто помогаем в огороде. Интересно наблюдать, как у тебя на глазах растут и зреют овощи и ягоды. Это наши питомцы. Мы за ними ухаживаем, общаемся с ними. Говорят, что если ты сам выращиваешь растение, оно старается именно для тебя наполниться самыми полезными веществами. Мне кажется, так оно и есть. Я даже это чувствую. И после своих овощей, те, что продавали там, в магазинах, есть уже совсем не захочется. Наши как будто намного живее, богаче. И гораздо вкуснее. Особенно сразу с грядки!

А как-то одни знакомые привезли кучу городских продуктов в пачках и консервах. Я по привычке накинулся на них, но почти сразу появилось чувство, что я ем что-то совсем несъедобное. Больше к такой пище я не прикасался. Еда у нас и так есть, здоровая, полезная. Наверное, поэтому много есть не хочется. Нам хватает нашего огорода, лес нас кормит орехами. А папа приносит из соседней деревни свежие крупы. И готовим мы всё на чистой воде из колодца.

И еще мы собираем разные травы. Марина и Олег много о них знают. И мы часто устраиваем вместе вылазки в лес и на луга. И я уже многому от них научился.

VII. БЕСЕДА ПРИ СВЕЧАХ

Кто-то из соседей ездил вчера в город за вещами. И папа хотел узнать у них, как там сейчас дела. Но они лишь коротко отмахнулись и сказали: «Лучше не вспоминать!» Я тогда решил выяснить что-нибудь по радио у Ильи Парамоновича. Раньше мы слушали новости каждый день. А теперь уже интересовались не чаще раза в неделю.

Но на этот раз в эфире была полная тишина. Мы целый час перебирали все волны, но нигде не обнаружили никакого сигнала. Похоже, и эта связь тоже прекратила существование. Немного жаль: ведь по вечерам мы иногда слушали красивую музыку и интересные литературные передачи.

Но нас очень кстати позвал в гости Олег. Он недавно восстановил старый проигрыватель и достал с чердака несколько пластинок. И он пригласил нас устроить душевный музыкальный вечер. Мы собрались всей семьей. Илья Парамонович тоже пришел с Настей. Так что устроились мы в очень тесной компании. И очень дружной. Марина зажгла несколько свечек и оставила включённым один торшер у проигрывателя. Получилось очень уютно.

И только сейчас меня вдруг осенило, что Олег ведь лично меня не приглашал. Он был здесь, а я совсем в другом месте… Это что получается, он меня мысленно, на расстоянии позвал? Не сразу решившись, я все-таки спросил его об этом. На это он лишь подмигнул мне и сказал: «Я же говорил, что будет много чего интересного!»

Я молча сидел и удивлялся. А компания, негромко беседуя, дружно выбирала, какую музыку послушать. Илья Парамонович, взяв конверт одной из пластинок, с интересом рассматривал обложку. Я заметил, что он, вопреки обыкновению, не был в очках. Решив, что он забыл очки дома, я вызвался их принести. Но он, улыбнувшись, ответил, что уже не нуждается в них. Каким-то чудесным образом зрение восстановилось. И вообще, сказал он, к нему возвращается былая молодость.

Под впечатлением новых событий я надолго задумался, глядя на мерцающий огонек свечи. С пластинки звучала музыка Чайковского. Никогда бы раньше не подумал, что буду слушать эту музыку с таким удовольствием. Ведь там, в городе, я как и все мои ровесники, признавал только рэп, металл и техно. А теперь трех минут такого не выдержу. Всё это какой-то уже отравой кажется. Нет уж, лучше я буду Чайковского слушать. От него душа как-то богаче становится.

VIII. ПОРА ПЕРЕСТАТЬ УДИВЛЯТЬСЯ

Сегодня, едва проснувшись, я вдруг почувствовал, что в нашем саду распустился катин любимый красный георгин. Подумал, что надо бы обрадовать сестренку. Сначала проверил: да, правда, расцвел! Удивительно! Теперь мы уже растения слышать научились! Пошел искать Катю. Но она уже бежала мне навстречу.

— Где он? — с нетерпением прошептала она, подбегая к большой клумбе. — Ой, какой красавец!

— Так значит, ты тоже его услышала? — удивился я.

— Конечно! — обернулась Катя, словно не понимая, что меня так удивляет. — Я давно уже их слышу. Мы с ними все время общаемся.

Наверное, пора бы уже было перестать всему удивляться. Слишком многое изменилось с тех пор. Мы всё чаще понимали друг друга без слов, даже на расстоянии. Всё меньше и меньше нуждались в еде и сне, а сил и энергии чувствовали всё больше. По вечерам сильно холодало, но никто уже не мёрз. Ходили так же, налегке. Давно забыли, что такое нервы, усталость. У всех, кого я знал, ушли даже самые застарелые болезни, будто их не было вовсе. Была только легкость и радость.

Домашние заботы почти не занимали времени — большую часть дня мы проводили на природе. И когда однажды отключилось электричество, мы уже в нем не нуждались.

IX. МИР В НАШИХ РУКАХ

Как-то я вдруг вспомнил про дядю Сашу. Интересно было бы узнать, что с ним, где он. В последнее время я научился получать ответы. Просто мысленно отправлял в пространство вопрос. И ответ сразу же приходил. Порой просто в словах, а иногда в виде яркого образа, как маленькое кино. И сейчас тоже, вспомнив про дядю Сашу, я увидел, как он там, в городе, высаживает цветы и деревья. Все-таки, он остался верен себе!

А город уже совсем не тот. Чище, спокойней, свободней. Людей стало намного меньше. Нет, никто не погиб. Просто мощный всплеск частот нашей планеты каким-то образом разделил человечество на разные планы бытия. Те, кто не смог принять потоки высоких энергий, сместились в совместимое с ними измерение. Дяди Володи тоже не было среди нас. Жаль. Уходя, они полностью забывали о нашем мире, начиная всё с самого начала. Мы, правда, наверное, тоже скоро забудем о них и обо всем, что с ними связано. Таков уж закон Вселенной…

Я шел не спеша по вечернему лесу, размышляя о будущем. Шел, зачарованный красотой пробужденной природы. В последнее время некоторые травы и деревья начали светиться по ночам. И наши леса и луга превратились в самую настоящую сказку. Впрочем и в солнечный день природа не перестает удивлять, всё больше наполняясь яркими красками и нежно-пьянящими ароматами.

Да, всё в этой жизни стремительно меняется, каждый день принося новые чудеса. Всё возвращается к своему начальному совершенству, красоте и гармонии. Люди обретают власть над временем и пространством. Теперь этот мир полностью в наших руках. И мы, дети Природы и Вселенной, надежно сбережём этот наш мир.

Павел Ломовцев (Волхов) © 2024