++++++++++

Позвольте сделать несколько принципиальных замечаний по поводу статьи «От князя Кия до варягов».

Во-первых, всегда, когда речь идёт о легендах и легендарных временах, необходимо первоначально выяснять, где именно происходили эти легендарные события, поскольку людям свойственно в ходе миграций называть новые поселения старыми именами, а их потомкам – привязывать географию принесённых отцами легенд уже к этим своим новым реальностям. Так, например, реальный маршрут из Рима (или в Рим) по Дунаю, якобы пройденный апостолом Андреем, был, якобы по приказу Владимира Мономаха, перенесён в летописях с 1116 года на берега Днепра. То же касается и маршрута «из Варягов в Греки», проходившего испокон веков по Дунаю и Рейну.

Во-вторых, с Ярославом Мудрым связано не утверждение христианства на русской земле, а утверждение на русской земле Константинопольского патриархата, закрепившее на ранее независимой Руси «духовное» подчинение Константинополю (с уплатой ему обязательной ежегодной дани). В 961 году по просьбе княгини Ольги, пытавшейся после личного посещения ею Константинополя осуществить переход киевской христианской общины под юрисдикцию германской католической церкви, на Русь отправляется вновь назначенный католический епископ Адальберт. И только «языческий ренессанс», осуществлённый под руководством её сына Святослава, не позволил ей довести до конца заду-манное. Владимир тоже проводил своё крещение Руси по болгарскому обряду, имевшему гораздо большее сходство с Римом, нежели с Константинополем. По крайней мере, вся основная церковная терминология у нас по сей день католическая.

В-третьих, «в рукописи польского историка XVI в. М. Стрыйковского есть запись, что Киев будто бы появился в 430 г.». А какой именно? Почему Вы полагаете, что из более сотни существовавших в то время в Центральной Европе населённых пунктов с таким названием, речь должна идти именно о Киеве на Днепре, одном из немногих за её пределами? Даже в наши дни выдающийся советский лингвист Трубачев О.Н. насчитал около шестидесяти Киевов, Киевцов и других подобных поселений по всей территории славянской Ойкумены, а болгарский исследователь Н.П. Ковачев насчитал в землях южных, западных и восточных славян более семи десятков Киевов, Киевых, Киевцов, Киевичей, Киевищ и т.п.

В-четвёртых, «римляне начинали свою историю от основания города, то же самое можно ожидать и от наших предков». Импульс исхода славян с Дуная в IV-V веках н. э., отмеченный летописцем, связан отнюдь не с основанием очередного Киева, а с падением под объединёнными ударами давних врагов славян готов и присоединившихся к ним гуннов Дунайской Руси, имевшей свой дунайский Киев, в которой правил Владимир Красно Солнышко, чьё прозвище абсолютно безосновательно приписано горе-историками сыну Святослава Владимиру Крестителю. Кстати, братом Владимира Красно Солнышко от наложницы его отца был его «главнокомандующий» Илья Моравец, именуемый в германском эпосе также Ильёй Русским. Непосредственные соседи Дунайской Руси – баварцы (швабы) – называли её жителей венедами.
Этот импульс исхода привёл беженцев с Дуная не только на указанные летописцем территории, но и на берега Волги, где они образовали Именьковскую культуру IV-VII веков. Подлинный этноним именьковцев до нас не дошел, но судя по тому, что после этого Волга ещё долго именовалась в арабских источниках «Славянской рекой», они именовали себя «словене». Этот факт почему-то полностью замалчивается летописцами. Возможно такая «забывчивость» объясняется обоснованным мнением Седова В.В., что своему «подъёму» днепровский Киев обязан выходцами из «Волжской Руси» после захвата её булгарами. Переселение булгарских племён в регион Среднего Поволжья и Прикамья пришлось на вторую половину VIII века, где они создали государство Волжская Булгария. По версии В. В. Седова, в результате этих событий масса именьковцев покидает свои поселения и переселяется на юго-запад, где вносит основной вклад в создание и развитие волынцевской археологической культуры, которую соотносят с летописными северянами, а Киев становится западным форпостом волынцевской культуры. По сходной же причине летописцы замалчивают тот факт, что конец золотоордынскому игу положил не Дмитрий Донской, а Тамерлан, разгромивший в 1395 году войска Тохтамыша, а заодно и защищавшего власть Золотой Орды Дмитрия, в битве на реке Кондурче (притоке Волги в Самарской области).

В-пятых, «Видно, что и расселение славян по Дунаю, и формирование восточнославянских княжеств летописец воспринимал как события одновременные». Летописцу по-добные заблуждения простительны, а нам – нет. Даже Именьковская культура никогда не была княжеством. Наличие племенной знати никогда не являлось признаком государственности (княжества). Первое действительно государственное образование в Восточной Европе – «Русский каганат», упомянутый в 839 году в «Бертинских анналах». Этот кага-нат контролировал Волго-Балтийский торговый путь – самый ранний из великих речных путей Древней Руси, соединявший государства на южном побережье Балтийского моря с арабским Халифатом. Столицей каганата являлось Гнёздово (Смоленск). Полоцкие кня-зья, включая Всеслава, всегда помнили о своём «преимуществе» над киевской династией.

В-шестых, легенда о Кие, Чехе и Хорвате также возникла на Дунайских берегах и является более архаичной, нежели легенда о Чехе, Лехе и Русе, поскольку на рубеже эр этноним «словене» только зарождался, а этноним «кияне» уже давно и безвозвратно канул в лету. Господствовал же этноним «венеды». Даже книжные «анты» по факту именовали себя сначала венедами, а впоследствии – русинами. Также русинами именовались карпатские хорваты.

В-седьмых, по археологическим данным политическим центром Руси Киев фактически стал не ранее времён Владимира Мономаха.

В-восьмых, земля Троянова не Русь, а Дакия. Недаром автор «Слова…» связал века истребителя даков Траяна с летами ренегата-братоубийцы Ярослава. И те и другие времена были тяжелы для народа.

В-девятых, «отдельное русское княжество не сложилось, потому что русь стала гocподствующим народом на всей земле Трояновой». Личный домен киевских князей на Днепровском Правобережье и есть то самое отдельное русское княжество по всем письменным источникам. Своим наименованием оно обязано карпатским русинам (хорватам), составлявшим большинство в дружине Вещего Олега, пришедшего в Киев из Великой Хорватии. Достаточно посмотреть на реконструкцию территории «Русской земли» IX века у любого историка. «Русская земля» выглядит на карте как острый треугольник или клин, направленный в сторону Карпат. Наиболее обоснованным является предположение, что такая форма обусловлена проникновением на Днепр русинских племён и, подобно стрелке, прямо указывает на их прародину, установленную топонимикой. И этот путь от Паннонии до Киева и по сей день сопровождается проживанием групп населения, называющего себя русинами. К сожалению, в результате целенаправленной ассимиляторской политики австро-венгерских властей в Закарпатской Руси, особенно усилившейся в 1910 году и перешедшей в прямой геноцид во время Первой мировой войны, русины сегодня являются на Карпатах этническим меньшинством.
Археологи, в свою очередь, установили, что границы «Русской земли» (в узком смысле), как и попытки её расширения в X-XI вв. чётко маркируются воинскими захоронениями: погребениями с оружием, «камерными» и «срубными» захоронениями. И эти границы полностью совпадают с границами, ранее установленными по письменным ис-точникам. В Х в. территория «Русской земли» (анклава «руси») по дружинным памятникам фиксируется только в пределах киевского течения Днепра и Днепро-Деснинского междуречья. В IX в. её нет вообще, в отличие от Гнёздово.

В-десятых, Константин Багрянородный со слов своих информаторов называет пактиотами росов только непосредственно соседствующие с Киевом племена (Славинии). Но это, с точки зрения реальной археологии, свидетельствует о политических претензиях Киева, руководимого Ольгой, а не о реальном положении дел. Её покойный муж, как мы помним, претендовал только на древлян. Фактически же во времена Олега-Игоря существовало только три центра реальной вооруженной силы: Гнёздово-Полоцк, Чернигов (волынцевская культура и её наследники) и русины из Моравии и Хорватии, составлявшие дружину Киевских князей. После Владимира и Ярослава добавился ещё Новгород. И всё! Остальное – от лукавого. Такое положение сохранялось вплоть до появления северо-восточных княжеств, оседлавших волжскую часть Волго-Балтийского торгового пути, ранее контролируемую Гнёздовым.

В-одиннадцатых, «единственные славяне, которых удалось подчинить аварам, были жителями Паннонии». Вся беда в том, что эта территория включала в себя и остатки Дунайской Руси. И если книжники Карла Великого, воевавшего с аварами, упоминают в письменных источниках только их, как «государствообразующий» («юридически легитимный») этнос, то эпосу дружинников Карла были известны только противостоящие им русы, как непосредственные участники сражений с франками.

В-двенадцатых, «а вот хорваты не упоминаются, стало быть, они теперь предпочли жить отдельно». Да нет, они никуда не исчезли, просто стали именоваться русинами.

В-тринадцатых, «в IX веке хазарам даже пришлось обратиться за помощью к Ви-зантии. В 834 году (Кедрин) или в 837 году (продолжатель Феофана) в Константинополе появилось хазарское посольство с просьбой о помощи в сооружении крепости Саркел на Дону. И помощь хазары просили, несомненно, против Руси». Верно, против Руси, да толь-ко не Киевской, а Гнёздовской, отбившей ранее Киев у Волынцевцев. Археология-с!

В-четырнадцатых, «Потому что в 838 году к византийскому императору Феофилу (829-842) пожаловало еще и русское посольство. Почему это Русь направила своих послов в Византию сразу же вслед за Хазарией… И если византийцы предпочли помогать хазарам, значит, Русь они считали более опасным для себя противником». Не знаю ничего о гипотетических «предпочтениях» византийцев, а факты таковы: император Феофил не только принял посольство «Кагана Рус» с почётом, но и официально признал за ним императорский титул, равный собственному, что в византийской дипломатии является событием беспрецедентным. Одним из даров императора являлся византийский официальный парадный костюм, являвшийся в каком-то смысле инсигнией власти. Нам он известен по изображению Ло́таря I, старшего сына Людовика Благочестивого, из «Псалтыри Лотаря» (842 г.). Остатки этого костюма обнаружены в 1988 году в погребении Оль-30 под Гнёздовым.

В-пятнадцатых, «хазары так усердно пытались перехватить русских послов, что тем пришлось возвращаться на родину через земли франков». Дело отнюдь не в этом: приказал бы Феофил – пропустили бы как миленькие. Дело в инициативе самого Феофила, решившего совместить «безопасные проводы» русского посольства с вербовкой наёмников в Дании. А маршрут «из Греков в Варяги» по Дунаю и Рейну, как уже говорилось, был издревле прекрасно известен.

В-шестнадцатых, «в середине 50-х годов IX века русские княжества еще не были данниками Хазарии». Никакие Русские княжества вообще никогда в истории не были данниками Хазарии. Вятичи, контролировавшие донское ответвление Волго-Балтийского торгового пути, никаких княжеств не имели. Воевали с хазарами исключительно гнёздовцы, даже во времена Святослава. Киев же с хазарами никогда не воевал.

В-семнадцатых, «равенство титулатуры хазарского кагана и киевского князя, также именуемого каганом (еще до 839 г.), окончательно отвергает возможность признания киевского князя вассалом хазар». До Аскольда и Дира Киев никаких собственных князей вообще не имел, а каганом именовался Гнёздовский князь. Киевские же князья стали именовать сами себя (без международного признания) каганами только после вероломного захвата Гнёздово княгиней Ольгой в 955 году и убийства правящей гнёздовской династии (отсюда и инсигнии в могиле). Впрочем, это было далеко не первое её злодеяние. Так, например, в 945 году она осуществила самую настоящую узурпацию власти в Киеве, поскольку сразу же по смерти Игоря на княжеский стол, согласно лествичному праву, обязан был сесть его младший по порядку брат, а при отсутствии братьев – кто-нибудь из племянников (по старшинству). Таковыми являлись его племянник Игорь (младший), Акун (Хакон), Володислав и другие, упомянутые в византийско-русском договоре 944 года, как «княжьѐ», отправлявшие «послов» и «купцов» в Константинополь. Они и должны были обеспечить исполнение лествичного права в Киеве. Осуществление властных функций для князей было не только правом, но и неукоснительной обязанностью. Догадайтесь с трёх раз, какая же их всех постигла судьба, коли власть, в конце концов, досталась Ольге. Разве могли её правящие потомки после всего сотворенного позволить летописцам написать правду?

В-восемнадцатых, «складывалась государственность и на Русском Севере. Словене, вышедшие из состава земли Трояновой, выпали из поля зрения летописца». Словене потому и выпали из поля зрения летописца, что никакая государственность на Русском Севере не складывалась. Ну не было к тому ни объективных предпосылок, ни социально-экономических условий, что тут поделать. Нет тому и археологических свидетельств.
Против прихода Киевской княжеской династии из Новгорода (возникшего, кстати, только во времена Игоря) свидетельствует реакция Святослава на просьбу новгородцев о предоставлении им князя из числа его сыновей. «И рече к нимъ Святославъ: «А бы кто к вам шелъ»?». Подобный ответ Святослава свидетельствует, что Новгород представлялся в его глазах таким захолустьем, никак не связанным с территорией Киевской Руси, что сама мысль о возможности пребывания в нём кого-либо из своих сыновей казалась Святославу просто нелепой. Мог ли он так ответить, если бы Новгород действительно являлся столицей его родного деда Рюрика и местом пребывания его самого до вступления на Киевский престол? Скорее можно сделать вывод, что Святослав вообще узнал о существовании какого-то Новгорода на глухом окраинном Севере лишь из уст его послов.
А ведь именно у Святослава летопись впервые фиксирует выделение сыновьям, в порядке старшинства, княжеств, в соответствии с их значимостью: «В лѣто 6478. Святолавъ посади Ярополка в Кыевѣ, а Олга в Деревѣхъ». В дальнейшем, начиная с князя Владимира, Киевские князья действительно сажают своих старших сыновей именно в Новгороде. Но это как раз свидетельствует, что своѐ значение для Киевской Руси Новгород приобрёл только после призвания на княжение Владимира Святославича, и, вероятно, вследствие его деятельности. Так может реальное призвание Владимира и явилось первоначальной исторической основой легенды о призвании Рюрика?