Существует вредоносное суеверие о том, что якобы подводные лодки могут стать основой ВМФ, самым главным средством ведения войны, а все остальные силы имеют чисто вспомогательное значение. Самая экстремистская точка зрения гласит, что достаточно иметь многочисленный подводный флот и некие силы береговой обороны, состоящие из корветов и тральщиков, и якобы нам этого хватит.
Де-факто именно эта экстремистская теория у нас и воплощается в реальных (фактически реализуемых) планах ВМФ.
И, к сожалению, политики и лица, принимающие решения, к моменту попадания «во власть» уже имеют набор убеждений, сформированных у нас в значительней мере безудержным пиаром подводного флота.
Лодки, увы, не просто малоэффективны. В современных условиях они практически беспомощны без сильных надводных сил и авиации. Более того, им, видимо, придётся очень сильно измениться. Просто чтобы не исчезнуть. Чтобы это понять, бросим взгляд на эволюцию средств противолодочной борьбы в прошедшие годы.
Но сначала стоит вспомнить и то время, когда подлодки реально могли стать решающим средством победы в войне.
Содержание:
Когда подлодки почти выиграли войну: выводы и последствия для ВМФ СССР
Подлодки приблизились к тому, чтобы стать решающим инструментом победы, только один раз.
Такой эпизод реально был в истории. В 1917 году, когда действия немецких ПЛ на коммуникациях поставили Англию на грань голода и военного поражения. Однако «пиковый момент» такой угрозы был локален, в дальнейшем преодолен, причем не столько техническими, сколько организационными мерами (в первую очередь введением системы конвоев).
Однако эти временные и частные успехи немецких ПЛ были превознесены так называемой «молодой школой» РККФ в начале 30-х гг. (что стало причиной массового строительства ПЛ), причем без объективного учета возможностей противолодочных сил (собственно, времена были таковы, что возражать было просто опасно, «старая школа» РККФ была ликвидирована, в том числе физически).
Следующий заход в тематику массового строительства ПЛ был после Великой Отечественной войны. Но тогда это было частью большой кораблестроительной программы (в том числе надводной), развития и наличия мощной морской авиации.
Смыслом массового строительства ПЛ тогда было: да, они не могли прервать атлантические коммуникации, но обеспечить разгром самых первых (и критически важных для США и НАТО) войсковых конвоев – вполне. То есть наши 613 и 611 проекты являлись своего рода «наковальней» для «танкового молота» СССР. С учетом огромного отставания в тот момент в стратегических вооружениях (и особенно средствах доставки) решение было вполне логичным. При этом необходимо подчеркнуть, что тогда не было и никакого значительного перекоса в сторону строительства ПЛ (то есть то, что получили сегодня) на фоне общего военного бюджета (и затрат в нем ВМФ).
В принципе, решения по развитию ВМФ, принятые высшим военно-политическим руководством СССР в 1955 году в Крыму, были в целом логичны (возможность строительства нескольких легких авианосцев еще рассматривалась).
А вот дальше «на дальность действия гидроакустических средств прямое влияние стала оказывать политика партии».
Идеологический штамп «авианосец – орудие агрессии» на долгие годы блокировал создание сбалансированного флота у нас.
Более подробно об этом в статье М. Климова «Еще раз о мифах послевоенного кораблестроения».
Такие же идеологические штампы о якобы «абсолютной скрытности» ПЛ, о «черных дырах» и т.п. до сих пор влияют и определяют нашу военно-техническую политику.
Уже приводившаяся фраза (из статьи начальника отдела перспективного проектирования ЦНИИ им. Крылова А. М. Васильева) замглавкома ВМФ СССР адмирала Новоселова достойна многократного повторения:
…На совещании не дал слово начальнику института, рвавшегося рассказать об экспериментах по обнаружению всплывшего следа подлодки с помощью РЛС… Уже много позже, в конце 1989 г., спросил его, почему он отмахивался от этого вопроса. На это Федор Иванович отвечал так: «Об этом эффекте я знаю, защититься от такого обнаружения невозможно, так зачем расстраивать наших подводников»?
И сегодня позиция «подводного лобби» напоминает «страуса, засовывающего голову в песок» и не желающего видеть возможности современных противолодочных средств (при просто колоссальных материальных затратах на наш подплав, причем за счет «удавливания» других и реально критически важных вопросов обороны). Возможности, которые де-факто уже поставили под вопрос ПЛ в традиционном их облике и моделях применения.
Акустика: от шумопеленгования к низкочастотному подсвету
Корабли могли обнаруживать подлодки с помощью первых гидролокаторов (с рабочей частотой десятки КГц) ещё до Второй мировой войны. Но это требовало нахождения противолодочного корабля очень близко к лодке.
Определенным прорывом в конце 50-х – начале 60-х годов стали «низкочастотные гидролокаторы» с рабочей частотой на порядка нескольких КГц, дальности обнаружения которых, в благоприятных условиях гидрологии, могли достигать нескольких десятков километров.
В случае атомных подлодок, скрытно выходящих из своих баз и движущихся по непредсказуемым курсам в район боевой службы, которые ещё и уклоняются от контакта с надводными кораблями, это было малоэффективно.
Зато в этом случае прорывом стало пассивное шумопеленгование в низком диапазоне частот (вплоть до инфразвука) – акустические волны от шумной подлодки расходились на огромные расстояния, особенно когда она оказывалась вблизи оси подводного звукового канала.
Рекордная дальность обнаружения атомной подлодки по собственному шуму донным гидрофоном превышает 6000 километров. Но важный момент – здесь речь идёт о собственных демаскирующих акустических признаках ПЛ-цели, засекались именно они и пассивно.
Много лет основой системы противолодочной борьбы ВМС США была «звуковая система наблюдения» SOSUS (SOund SUrveillance System).
Примерный охват системы SOSUS по открытым данным в западной печати. Точки – подводные станции, зона в горизонтальную полосу – покрытие базовой патрульной авиацией с самолётами «Орион», зона в вертикальную полосу – теоретические пределы дальности обнаружения системой подводных лодок
Надо сказать, что ВМФ СССР слегка «подыграл» американцам, сам того не желая – не зная о возможностях их систем обнаружения, командование задавало подлодкам, уходящим на боевые службы в Атлантику и Тихий океан, слишком высокие скорости на переходе, что, соответственно, порождало очень высокий уровень дискретных составляющих подводного шума (ДС УПШ) наших ПЛ.
Как результат – в район нахождения нашей подлодки (отслеживаемой SOSUS) высылались самолёты базовой патрульной авиации (БПА), которые уточняли контакт либо уже потом передавали контакт или американской подлодке, или надводным силам. В прилежащих к СССР водах, не охваченных зоной обнаружения SOSUS, действовали ПЛ НАТО и Японии (в том числе ПЛА ВМС США). И это не эпизодически (как в ВМФ СССР). Это было именно постоянной системой.
Впрочем, иногда надводные силы работали сами.
Ниже пример с боевой службы РПКСН К-258 в Тихом океане в 1985 году – видно, что американские надводные боевые группы (НБГ, перевод американского термина Surface Action Group – SAG) вышли точно на «необнаружимую» лодку и задали ей жару «по полной». Фрагмент:
Дальше проще… Поднятая по наводке СОСУС БПА ЗП США (базовая патрульная авиация западного побережья США) берет нас за Ж…?!
И узнаем мы ЭТО в самый неподходящий момент, когда у нас задрана «Ялда» (головная часть подъемно-мачтового устройства) РОС «Сайга» на КУ=40 град.пр.б… Срочное погружение… Механики не успевают привести ЯЛДУ в исходное положение… Ныряем… ЯЛДА… ЗАДРАННА… Как крышку шахты закрыли, …даже механики не поняли!!!Ну, да ладно… Не тут-то было, на вторые сутки отрываемся от супостата, ныряя под один транспорт, а потом меняя его на другой встречный, шлепающий в обратном направлении.Было вздохнули МЫ полной грудью отсечного воздуха… И решили всплыть, воздуха ВД набить через ПВП (прием воздуха под водой), а заодно и оглядеться… в перископ, …как тут из боевой в штурманскую по внутренней связи помощник, бывший мой же штурман кап. 3-го ранга Шолохов Александр, задает вопрос на засыпку: «…Штурман, а далеко до берега?» …Я, не долго думая: «Миль 400 до Гавай, ну и миль 600 до ЗП США». Вопрос номер 2: «…А что посреди океана делает СУДНО, ЗАНЯТОЕ БУКСИРОВКОЙ и ОГРАНИЧЕННОЕ ВОЗМОЖНОСТЬЮ МАНЕВРИРОВАТЬ?»
…Так началась 28-суточная борьба, читай «война», рпкСН к-258 с двумя КПУГами (8 НК), оснащенных ГАС AN/BQQ-14(-17) в обеспечении корабельных вертолетов, БПА и судами обеспечения. Это было ПЕРВОЕ применение ВМС США системы «ТАКТАСС» на ТОФ в ходе «операции по вытеснению рпкСН ВМФ СССР из районов их боевого патрулирования».
Остальное здесь.
Видно, что SOSUS имела достаточную эффективность для наведения на лодку-цель БПА. В ходе реальной войны на этом всё закончилось бы. Но это была война холодная. И в итоге американцы дали «порезвиться» надводникам.
Однако против тех старых систем существовали противоядия. К концу 70-х американцы вели поиск в первую очередь по дискретным составляющим УПШ. Последние совокупно формировали так называемый «гидроакустический портрет» (ГАП) – характерный набор дискретных частот, свойственный каждой конкретной лодке. ГАП был уникален и у каждой лодки был свой. Это позволяло не только определить тип (проект) лодки, но и понять, какая из них конкретно попала под наблюдение.
Соответственно, решением было, во-первых, уменьшить шум, двигаясь малыми оптимальными ходами, а главное – маскируясь в приповерхностных слоях. А во-вторых, изменить «портрет» лодки перед важной операцией, поработав с механизмами, дающими характерные «дискреты». В итоге, компьютер, анализирующий спектр акустического фона Мирового океана, характерные наборы частот из него не извлекал. И о присутствии лодки уведомить не мог, хотя техногенные «дискреты» в спектре были.
Так делали, увы, отдельные инициативные командиры, а не «система».
Именно так К-492 Дудко в 1982 году смогла скрытно проникнуть в залив Хуан-де-Фука, вблизи военно-морской базы Бангор.
Настойчивая работа советских инженеров привела к тому, что УПШ подлодок существенно снизился. В первой половине 80-х для американцев стало ясно, что дни, когда можно было ставку в обнаружении делать только на шумопеленгование – сочтены. Советские лодки становились всё тише, знание советскими командирами возможностей противника росло. Были, конечно, и провалы типа «Атрины». Но были и операции, от которых наших будущих «партнёров» бросало в жар. Может быть, когда-то нам расскажут и о них.
Но так или иначе, США потребовалось дать ответ на будущие вызовы, когда у советских ПЛ уровень шума упадёт практически до естественного фона океана, а «дискрет» не будет.
Ответом стало использование в системах освещения подводной обстановки такого принципа, как низкочастотный подсвет (здесь же крайне полезным стал технический задел ВМС США по многопозиционным, оптимально распределённым в районе поиска системам, например, ГАС надводного корабля и РГАБ вертолета).
1990 год. «Процесс пошел».
Сначала о физике процесса.
Как известно, чем ниже частота (больше длина волны), тем дальше распространяется сигнал и меньше он затухает. В случае активной гидролокации большую роль начинает играть фактор внутренних отражений от элементов конструкции ПЛ (что особенно остро для двухкорпусных ПЛ, характерных для ВМФ РФ).
Важный момент – шумность абсолютно не важна – низкочастотная волна «подсветит» даже акустически «мёртвый» объект.
Что фактически требуется от охотника на подлодку?
Опустить низкочастотный излучатель в воду, «дать волну», и потом принять отражённые от разных объектов волны своей антенной. С учетом оптимального низкочастотного диапазона в качестве наиболее эффективной антенны при такой схеме необходимо применять ГПБА – гибкую протяжённую акустическую антенну.
Именно этот способ обнаружения подлодок стал основным в ВМС США и во всех, союзных американцам, странах.
Использование же специальных судов гидроакустической разведки с очень мощными излучателями обеспечивает дальности «подсвета» из Норвежского моря практически всего Баренцева моря (с приемом отраженного сигнала ГАК ПЛА или РГАБ авиации), причем ВМФ СССР впервые столкнулся с этим еще в середине 80-х (СГАР с НЧИ обследовала головная «барракуда» с вице-адмиралом Черновым, шедшая на глубоководное погружение в Норвежское море).
Одиночный надводный корабль с ГПБА и НЧ-излучателем (меньшей мощности), а также парой противолодочных вертолётов способен полностью «подсветить» полосу шириной во многие десятки километров. И если в ней окажется лодка, то она сразу же будет обнаружена при любом уровне шума.
К вопросу о дальности обнаружения и «подсвета» современных НЧ БУГАС
Но это своей ГПБА. «Подсвеченная лодка» даёт вторичную волну ВО ВСЕ стороны – и если с противоположной по отношению к кораблю-охотнику стороны есть какая-то тактическая единица, способная засечь отражённую волну (подлодка или вертолёт), то ширина полосы, в которой обнаруживается любая подводная цель, из десятков километров превращается в сотни. Что самое плохое, это то, что на противоположной стороне может быть просто буй, сброшенный с патрульного самолёта.
Стрелять ПКР по источнику «подсвета»? А если это будет просто сброшенный буй или вертолет?
Наглядный пример компактности современных НЧ ОГАС и их дальностей в благоприятных условиях (шкала работы доходит до 60 миль – 111 км!)
О деталях такого метода поиска можно почитать в статье «Противолодочная оборона: корабли против подлодок. Гидроакустика» в разделе «Четвертое поколение. После холодной войны». В ней вопрос раскрыт с технической точки зрения, но нам сейчас важны дальности.
Чтобы понять то, насколько примерно продвинулись натовцы, стоит привести такой пример. В конце 80-х годов в СССР смогли создать применимые на боевых кораблях ГПБА. С использованием такой антенны был создан гидроакустический комплекс «Кентавр», который в порядке эксперимента был установлен на опытовом судне Северного флота ГС-31. Результаты описаны в статье «Противолодочная оборона: корабли против подлодок. Гидроакустика». Мы лишь озвучим здесь то, что дальность обнаружения тихих западных подлодок, включая тихие дизель-электрические норвежские «Улы», составляла сотни километров.
А ведь этот комплекс не имел «подсвета», просто хорошая антенна и вычислительный потенциал. Те системы, которые имеет сегодня любой английский фрегат, существенно превосходят ту, которую нёс ГС-31. И в части наличия излучателя, и в части обработки сигналов, и антенна там лучше.
Пример работы одиночного корабля показан на видео. Сначала английский фрегат опускает в воду ГПБА, кстати, на очень хорошей скорости. Затем выпускается опускаемый низкочастотный излучатель с автоматической регулировкой глубины погружения. С помощью этого оборудования корабль «берёт контакт» – подлодку, судя по радиообмену, с взлетающим вертолётом, в 12 милях (22 километра) от корабля.
ГПБА место точно не даёт и туда отправляется, по всей видимости, лучший в мире противолодочный вертолёт – «Мерлин». Экипаж принимает решение осуществить допоиск цели с помощью своей опускаемой ГАС, также низкочастотной. Мощность её подсвета низка, и лодка-цель не пытается уклоняться – просто не знает, что её «подсвечивают». А вертолётчики, определив элементы движения цели (курс, скорость, глубина) и выработав данные для прицеливания, атакуют лодку торпедой (у «Мерлина» их может быть до четырёх).
Но самое главное – они умеют превращать любую свою тактическую единицу в элемент многопозиционной системы, каждая часть которой работает совместно со всеми остальными.
Принцип её работы показан на рисунке.
Это всё, однако, часть проблемы.
Неакустика: от магнитометров к обнаружению с помощью РЛС
Кроме акустических способов обнаружения, всё большую роль играют неакустические. Главной проблемой подлодок здесь является авиация. С авиацией имеет место следующая картина.
Когда-то, во время Битвы за Атлантику, основным средством поиска подлодок американскими и британскими патрульными самолётами была РЛС – немецкие лодки, до изобретения шнорхеля, вынуждены были двигаться в надводном положении.
Тем не менее потребность обнаруживать лодки в подводном положении тоже существовала. И ещё в ходе Второй мировой в ВМС США появились первые летательные аппараты, оснащённые магнитометром – патрульные дирижабли. С этих летательных аппаратов магнитометры и перекочевали на самолёты.
После Второй мировой войны, когда у советских ДЭПЛ уже были устройства РДП (работа дизеля под водой), магнитометр стал одним из главных инструментов американской патрульной авиации. Долгое время патрульные летающие лодки Martin P5M Marlin летали на поиск советских подлодок в свои длительные 10–12 часовые вылеты, буквально пропалывая океанские просторы магнитометром, дальность обнаружения которого в те годы исчислялась сотнями метров.
«Марлин» мог также обнаруживать устройства РДП с помощью РЛС, но дальность такого обнаружения не превышала 10 миль. И только обнаружив подлодку с помощью РЛС или магнитометра, экипаж «Марлина» применял радиогидроакустические буи. Чуть позже к акустическим средствам добавились взрывные источники звука (ВИЗы), которые «подсвечивали» лодку-цель ударной (низкочастотной) волной. Это подняло дальность обнаружения лодки буями. А к неакустическим средствам добавились детекторы отработавших газов дизельного двигателя, позволявшие засечь работу дизеля.
В 70-х, уже на «Орионах», появились первые системы инфракрасного обнаружения.
Середина семидесятых также явилась поворотным пунктом в развитии неакустических систем обнаружения, основывающихся на работе радиолокаторов. И в СССР, и в США в 70-х окончательно пришли к выводу о том, что обнаружение подлодки под водой, по образуемым ею аномалиям на поверхности воды с помощью радиолокации технически возможно. Некоторое время СССР опережал США, но потом противник вырвался вперёд. Американцы последовательно и целеустремлённо осваивали радиолокационный поиск. Их первое обнаружение подлодки в подводном положении спутником SEASAT из космоса было выполнено ещё в 1978 году. А авиация получила серийные комплексы, способные работать таким способом, в начале 90-х, уже после окончания холодной войны.
Охотник и жертва – «Орион» и советская ПЛА пр. 671РТМ
Странно, но в нашей стране за пределами кругов «узких специалистов», которые, конечно же, всё знают, до сих пор в ходу какое-то странное «нежелание верить в неизбежное». И это не только притом, что СССР сам массово и успешно проводил такие эксперименты, но и притом, что сегодня уже и «китайские товарищи» сами массово проводят такие эксперименты и публикуют множество открытых работ на эту тему.
Пара иллюстраций. В обоих случаях китайцы запускали под водой эллипсоид и потом смотрели, какие волны на поверхности он порождает.
«Возбуждение Кельвина» или, по-нашему, «корабельные волны» на поверхности воды от эллипсоида, движущегося на глубине 20 метров, со скоростями и числами Фруда а – 6 м/с и 0,19; b – 9 м/с и 0,29; с – 15 м/с и 0,48; d – 20 м/с и 0,64.
Source: Wake Features of Moving Submerged Bodies and Motion State Inversion of Submarines, FUDUO XUE , WEIQI JIN , SU QIU , AND JIE YANG
MOE Key Laboratory of Optoelectronic Imaging Technology and System, Beijing Institute of Technology, Beijing 100081, China, Corresponding author: Weiqi Jin ([email protected])
«Возбуждение Кельвина» или, по-нашему, «корабельные волны» на поверхности воды от эллипсоида, движущегося с постоянной скоростью 12 м/с (число Фруда – 0,38), на следующих глубинах: а – 6 м, b –10 м, с – 20 м и d – 30 м.
Source: Wake Features of Moving Submerged Bodies and Motion State Inversion of Submarines, FUDUO XUE , WEIQI JIN , SU QIU , AND JIE YANG
MOE Key Laboratory of Optoelectronic Imaging Technology and System, Beijing Institute of Technology, Beijing 100081, China, Corresponding author: Weiqi Jin ([email protected])
Всё это обнаруживается с помощью РЛС.
И не только это – вот несколько более ранняя схема волновых эффектов от американцев. Встаёт вопрос – а зачем они изучали эти эффекты? А затем.
То, что погружённая подлодка порождает волны на поверхности, американцам известно с 1944 года, нам – с шестидесятых. Было бы наивно думать, что этим эффектом никто не воспользуется для обнаружения подлодок. И им воспользовались.
Кстати, пример «с другой стороны». Из воспоминаний адмирала Джона Вудворда, командующего английскими силами во время войны за Фолкленды:
«Однако мы должны были решить дополнительную проблему – проблему банки Бурдвуда. Это большая, довольно мелководная область океана, подходящая к краю Южноамериканского континентального шельфа.
Она тянется более чем на двести миль с востока на запад, проходя в ста милях к югу от Восточного Фолкленда, где ее ширина с севера на юг составляет около шестидесяти миль. Далее на юг глубина Атлантики составляет более двух миль, но вокруг Фолклендских островов и у берегов континента морское дно поднимается к континентальному шельфу на глубину порядка трехсот футов. На банке глубина океана составляет порядка ста пятидесяти футов.
Это мелководье достаточно точно нанесено на карту, но оно может быть смертельным для находящейся в подводном положении субмарины, которая стремится не отстать от крейсера, идущего по мелководью со скоростью более двадцати пяти узлов. Подводной лодке для обеспечения такой скорости необходимо идти на глубине минимум двести футов, чтобы избежать выхода на поверхность явного следа «движущейся рыбы». На глубине сто футов, где им предстояло пересекать мелководье, они оставляли бы за собой явный след».
Да, тут речь идёт о двадцати пяти узлах. Ну, так и волну на поверхности при такой скорости видно даже глазами. Будет меньше скорость, будет видно только с помощью РЛС. И на глубину можно уйти не всегда. Англичанам было нельзя, нам в нашей Арктике в основном тоже некуда уходить – моря мелководные.
Сейчас примерный алгоритм работы БПА такой. По «наводке» от других видов разведки (например, донных гидрофонов, надводных кораблей или спутниковой разведки, или РТР засекла выход на связь и т.д.) БПА получает точку, где был обнаружен или потерян контакт. Дальше выполняется оценка того, на какое расстояние и в какую сторону может уйти цель за подлётное время патрульного самолёта. Исходя из этого, назначается район поиска. Затем самолёт вылетает в этот район.
А далее всё просто. И «Орион», и «Посейдон» могут обнаруживать характерные поверхностные аномалии с помощью своей РЛС на расстоянии в десятки километров от себя в любую сторону. Поисковая производительность самолёта очень высока. Дальше просто сброс пары буёв для уточнения классификации и определения элементов движения цели (ЭДЦ – курс, скорость глубина). И с первого же разворота на цель сбрасывается торпеда.
При этом БПА, конечно же, может обследовать назначенные районы и без предварительной информации о подводных лодках там.
Сегодня в систему ПЛО Запада мощно входят беспилотные летательные аппараты с большой продолжительностью полёта. Их массированное применение позволяет обеспечить непрерывное покрытие по-настоящему гигантских площадей в Мировом океане. Эффект «лодка в море муха на стекле» становится глобальным.
И это, естественно, не всё.
Хотя пассивные гидрофоны старой системы SOSUS (потом IUSS) в основном законсервированы, в связи со снижением шумности наших подлодок, донные системы не просто не исчезли, а получили новое развитие.
Донные системы освещения подводной обстановки в наше время
Речь идет о быстроразвертываемых (с ПЛ и самолетов) системах. Ключевой их проблемой в прошлом была классификация. В SOSUS задача решалась на берегу, что требовало дорогостоящих высокотехнологичных кабелей от антенн до береговых центров.
Примером автономного выставляемого обнаружителя является наш буй МГС-407. Однако обнаружение целей производилось в диапазоне средних частот, а классификация была самая примитивная – по превышению порогового уровня. Соответственно дальности обнаружения таких буев были очень малы.
Использование низких частот (и ДС «портрета цели») приводило не только к резкому увеличению стоимости, но и необходимости загрузки фактически секретных разведданных, что при условии выставления их в водах противника было прямой предпосылкой для их раскрытия противнику.
Переход с пассивного обнаружения на «подсвет» позволил решить эту проблему. В «мозг» выставляемого буя загружается минимальная информация, обеспечивающая только работу (синхронизацию) с «подсветом».
Таким образом, противник получил возможность развертывания стационарной сети обнаружения вблизи наших баз. И, более того – интегрирования их развернутыми там же минами (пример – Hammerhead не убийца «Посейдонов», он убийца их носителей).
Таковы составляющие системы противолодочной борьбы на ТВД, организованной по американским стандартам. Будь у нас конфликт отдельно с Японией или Турцией, США, даже не участвуя в войне против нас напрямую (как, скорее всего, и будет), обеспечат любого нашего противника всей имеющейся информацией о подводной обстановке на ТВД. А где-то и лодку «втихую» потопят, если потом всё можно будет отрицать.
Стоит рассмотреть реальный и свежий пример того, как это работает.
Поиск «исчезнувшей» российской ДЭПЛ пр. 6363 в Средиземном море в марте 2021 года
В третьей декаде марта 2021 года в российских СМИ массово начали появляться новости об успешном отрыве от слежения ДЭПЛ проекта 6363 в Средиземном море. Процитируем издание «Лента.Ру»:
Как рассказал собеседник агентства, противолодочные силы Североатлантического альянса пытаются обнаружить российскую субмарину уже неделю. Однако, как стало известно, сделать им это до сих пор не удалось, несмотря на «большие возможности» в Средиземном море. «Они задействовали большие силы для поиска российской подлодки, но безрезультатно. Значит, в условиях боевых действий они находятся на прицеле, что их очень раздражает», – пояснил источник.
Адмирал Виктор Кравченко, занимавший в 1998–2005 годах должность начальника главного штаба ВМФ России, объяснил сложившуюся ситуацию тем, что подлодки проекта «Варшавянка» являются одними из самых малошумных в мире. «Ну, пусть ищут. Просто она оправдывает бесшумность свою… Действуют эти единички скрытно», – отметил он.
Ну что же, а теперь вернёмся из благостных ура-патриотических сообщений в реальность.
На рисунке ниже отображён трек вылета противолодочного «Посейдона» ВМС США на поиск этой «Варшавянки». На надпись сверху внимания не обращаем, человек, который это написал, не понимает, что он видит.
Что для нас интересно в данном случае?
Во-первых, во всех случаях «Посейдоны» за много сотен километров до нашей лодки уже имели точный пеленг на неё. То есть американцы просто знали, где она сейчас есть. Это могло быть по разным причинам. Например, их подняли на поиск сразу после потери контакта другими силами. Или после того, как наша лодка подвсплыла для связи, и это было кем-то обнаружено (например РТР). Может быть, лодка попала в зону действия каких-то донных систем СОПО, или под низкочастотный подсвет с какого-то из кораблей: хоть американского, хоть израильского, неважно. То есть в любом случае, место, где есть лодка, известно с некоторой погрешностью заранее.
Самое интересное дальше – на одном из рисунков видно, что при подлёте к тому месту, где находится лодка, «Посейдон» просто сделал поворот в её сторону. Если бы этот самолёт мог пользоваться только акустическими средствами, то такого бы не было. Американцы, прилетев в район, где находится ПЛ, не смогли бы так просто на неё выйти. Им пришлось бы работать буями, ставить барьеры, и только потом выяснить, где лодка реально. Курс, которым ходил бы самолёт над районом нахождения ПЛ, был бы другим. А тут они просто повернули на неё и всё. Как? Да просто они видели то место, под которым она есть.
Самое грустное это те круги, которые «Посейдоны» описывают над нашей «Варшавой». Это не поиск, нет. Это полёт над полем буёв, выставленных над лодкой, через которые американцы списали её «портрет», включая его дискретные составляющие. Теперь дальность обнаружения именно этой лодки любой тактической единицей НАТО, которая просто технически способна обнаруживать ПЛ, выросли в разы. Причём, в силу полной совместимости всего оборудования и программного обеспечения самолётов, кораблей и подлодок, данные о лодке сразу же могли быть загружены в компьютеры надводных кораблей США и союзников, участвующих в операции по поиску лодки, а чуть позже эта информация попала во все ВМС стран НАТО.
Скорее всего, авиация «держала контакт» до тех пор, пока не удалось передать его своей ПЛ или надводным кораблям. Этим и объясняется барражирование сменяющих друг друга самолётов.
Попытка прорыва
Для окончательного раскрытия темы покажем, как сложно будет прорваться нашей подлодке или группе подлодок через развёрнутую на ТВД систему противолодочной борьбы, на примере Северного флота.
В реальности рубеж ПЛО НАТО начинался от наших баз еще в 80-х гг. Есть известный пример норвежских ПЛ, еще старых «Коббенов», осуществлявших боевые службы путем лежки на грунте возле наших баз (где поразить их могли только морские тральщики ВМФ с высокочастотными ГАС и РБУ, но и то – только с «пистолетных дистанций»).
Далее шли позиции ПЛА ВМС США, а в Норвежском море начинался SOSUS и самолеты БПА.
Мало? Однако, если мы добавим «подсвет», а первый факт его применения был зафиксирован еще в середине 80-х гг., то фактор малошумности новых АПЛ ВМФ просто «обнуляется».
К этому добавим возможности РЛС самолетов ПЛО противника и малые глубины Баренцева моря, крайне затрудняющие скрытное развертывание наших АПЛ в условиях противодействия самолетов (и спутников) со специальными РЛС.
В таких условиях и сбалансированному флоту было бы непросто обеспечить развёртывание своих ПЛ, что уж говорить о несбалансированном с «креном» в сторону подплава.
Представим себе, однако, подобную ситуацию.
Итак, у нас есть недофлот из сил ОВР (тральщики, малые корветы), корветов размером побольше, способных искать подводные лодки на большом удалении от берега, на аэродромах дежурит истребительная авиация, чтобы прикрыть корабли по запросу, есть и ударная авиация, способная в теории наносить удары по надводным кораблям. А вот «плавучих мишеней» – авианосцев, ударных ракетных кораблей дальней морской зоны, у нас нет.
Каким будет первый итог? Первый итог будет такой: за пределами дальности обнаружения загоризонтных РЛС надводные силы противника будут действовать свободно. Это касается и кораблей, выполняющих противолодочные задачи, и защищающих их от удара с воздуха ракетных кораблей. При этом противник вынужден будет опасаться только авиаудара с берега. Но нам надо будет сначала найти его корабли, которые не заходят в полосы пролёта наших спутников, а авиаразведчиков сразу же сбивают. Вот примерно как это будет выглядеть.
При этом тральщики не помогают, их просто уничтожают с воздуха проскакивающие на малой высоте палубные самолёты, стартующие с авианосца восточнее Нордкапа, где-то во фьордах, где без своего флота мы его не можем ни найти (и гипотетические ракетоносные самолёты с «земли» никуда не летят), ни, соответственно, уничтожить. В итоге лодки попадают под многочисленные удары в нескольких милях от берега, и больше их противник не отпускает.
Смотрим примерно разницу в условиях, когда «тяжёлый флот есть.
Здесь наши «тяжёлые» силы есть и действуют. В чёрном круге – зона оспариваемого господства – там наши фрегаты, БПК, крейсера и, в правильном варианте, авианосцы, вместе с противолодочной и ударной (штурмовой или ракетоносной) авиацией с «земли» ведут встречное сражение с противником, обеспечивая в своём тылу зону господства и возможность лодкам развернуться на ТВД.
Теперь противник не может использовать корабли гидроакустической разведки также свободно, как и раньше. Их будут искать и уничтожать. Вести в Баренцевом море противолодочную борьбу на системной основе противник не сможет вообще. В Норвежском – сможет, только преодолев противодействие ВМФ. Конечно, тральщики с современными (в том числе высокочастотными) ГАС и НПА, способные не только обнаруживать мины, но и донные гидрофоны противника, оказались бы очень кстати. Их, к сожалению, сегодня нет (в том числе на Северном флоте с основной группировкой МСЯС – ни одного). Но факт в том, что нам нужны далеко не только они и корветы с базовой авиацией.
Итоги
Всё вышеперечисленное совсем не значит, что подлодки устарели как тип корабля. Но они должны будут измениться (об этом в последующих статьях). Сегодня противолодочная оборона на Западе совершила такую же революцию, как во время Битвы за Атлантику – если не более значимую. А вот наши подлодки соразмерно не изменились (оставшись фактически на уровне конца холодной войны).
Существует мнение, что новая ПЛО – это «ерунда», потому что на западе продолжают строить ПЛ. Однако против них нет современной ПЛО (наша ПЛО жалка, убога и давным-давно устарела). Китайская угроза до сих пор недооценивается. А главное – их ПЛ уже начали эволюцию в «новую подводную войну»: это и малошумные, и сверхдальнобойные торпеды (ибо обозначение себя стартом ракеты против ПЛО современного противника обнуляет скрытность ПЛ), новые средства связи, обеспечивающие «включение в сеть» ПЛ, ЗРК…
Китайский проект спутника с мощным лазером, способного с орбиты обнаруживать нарушения «тонкой послойной структуры» вертикального столба воды, обусловленное движением ПЛ на глубине до 500 метров. Один из примеров китайского подхода к морской войне XXI века. Американский вертолетный аналог этого – якобы «противоминный» комплекс RAMICS
Мы же не можем более строить подлодки в соответствии с традиционными подходами и надеяться на то, что они имеют шансы даже не выполнить задачу, а просто выжить.
К сожалению, ВМФ России и Минобороны встали на политику сознательного отрицания реальности – подобно страусу, прячущему голову в песок, или ребёнку, закрывающему лицо ладошками и думающему, что его тоже никто не видит. Ведь всё было ясно ещё до первой закладки «Борея» или «Ясеня-М». Не желая и не будучи способным меняться соответственно требованиям обстановки, ВМФ предпочёл сделать вид, что он «в домике».
Но реальность безжалостна. Никакой подводный флот просто не сможет выжить, столкнувшись с интегрированной ПЛО западного типа. Не зря бывший Главком Высоцкий говорил, что без авианосца все ПЛ Северного флота будут перебиты за 48 часов. Надо сказать, что он ещё оптимистично на вещи смотрел – «Кузнецов» может только на время разогнать базовую патрульную авиацию над небольшим районом. И не более того. Это, конечно, нужно и полезно, но так войны не выигрываются.
Фактически сегодня для развёртывания своих подводных сил сначала нужно уничтожить надводные силы противника на ТВД и разрушить его СОПО. Но это, по сути, победа в войне. И так, спрашивается, для чего тогда подлав?
Смешно звучит, но сегодня порой проще спрятать «Нахимова», чем «Северодвинск». Последний «засвечивает» факт своего присутствия на ТВД ещё до того, как противник его обнаружит. «Нахимову» же надо не попасть под спутник и быть готовым разобраться с авиаразведкой, что с его ЗРК теоретически не сложно – как эти вещи делаются, показано в статье «Морская война для начинающих. Выводим авианосец «на удар». Наши корабли вполне могут действовать аналогично, хоть они и не авианосцы.
А «Ясеню» так не сделать – дать тридцать узлов, чтобы проскочить полосу наблюдения спутника, способного засечь за ним тот же «Клин Кельвина» на поверхности, подлодка не может без утраты скрытности. Уйти на глубину, где звуки распространяются на огромную дальность, и спрятаться от радиолокационного обнаружения тоже нельзя. Ведь это тоже утрата скрытности по «акустике». А оказаться в паре сотен километров от отряда боевых кораблей противника – это как стать «мухой на стекле», причём при любом, даже самом низком УПШ, даже на уровне естественного фона. Низкочастотному подсвету не важен уровень шума «подсвечиваемого объекта.
Изменение заметности ПЛ по годам по первичному гидроакустическому полю и заметность по вторичному полю (низкочастотной подсветке).
В таких условиях идеи отдельных горе-теоретиков о том, что можно «сделать ставку на подплав», о том, что надводные силы можно свести к неким силам береговой обороны из корветов и тральщиков, а боевые задачи решать подлодками – это глупости на грани преступления, в которых могут быть реально заинтересованы только две стороны: наши враги и местные дельцы от промышленности, готовые зашибать деньги даже ценой ущерба для обороноспособности страны. Кстати, американские агенты влияния в интернете в 2000-х именно за all-submarine navy для России и активно, что называется, «топили», и, судя по происходящим сейчас событиям – небезуспешно.
А идеи о том, что, выражаясь словами одного автора, «только на подлодках и можно беспрепятственно ходить в океан», это просто плохой анекдот.
Подводные лодки не могут быть основой флота. Они в будущем будут нишевым средством, предназначенным для решения отдельных задач в некоторых специфических условиях. И даже для этого им придётся измениться так же, как изменилась авиация после массового распространения зенитно-ракетных комплексов.
А любые идеи о том, что с нынешними подлодками и без мощных надводных сил и морской авиации можно решать какие-то задачи в океане, в условиях находятся где-то между благоглупостями и осознанным предательством.
